Читать книгу: «История бродяги. Отложенное раскаяние», страница 3
В середине июля зарядили дожди. Не проходило дня, чтобы на столицу не обрушивались ливневые потоки. В таких условиях бродяжничать становилось крайне некомфортно, и Женька решил вернуться на заброшенный завод. Там мало что изменилось за время его полуторамесячного отсутствия. Только тюки, на которых он проводил ночи, теперь совсем рассыпались и намокли под дырявой крышей. Бомж натаскал из одного из цехов какой-то ветоши и устроил себе подобие лежанки. Как только новое место для ночлега было готово, до Женьки донеслись знакомые шаги наркобаронов. В предвкушении наживы Женькино сердце застучало, а дыхание сбилось. Теперь Стас отправлял его не по конкретным адресам, а, как он называл, по точкам, которые могли находиться в самых невероятных местах. Одно из таких мест было на речном вокзале, недалеко от бывшего судоремонтного завода, который за давностью времени пришел в полную негодность и был снесен администрацией города. Теперь на его месте высились элитные небоскребы нового жилого комплекса, но на задворках красивой территории продолжали ютиться корпуса покинутых доков. Вот туда-то и направил Стас своего курьера, пихнув в его карман пакет с очередной дурью. В этот раз пакет был крупнее, а расчет с клиентом должен был быть произведен на месте. На недоуменный невысказанный вопрос Дергачева о порядочности покупателя Стас многозначительно поднял вверх палец и значимо произнес: «Солидный чувак. При деньгах.»
Женька, проверив сохранность товара, хмуро двинулся на выход. Ему претило его нынешнее занятие, кроме своей криминальной основы, Дергачева раздражала обыденность обмена, будто ему вменяют в обязанности разносить обычный хлеб или молоко. Но других вариантов заработка по-прежнему не было и приходилось мириться с незаконной деятельностью. До ремонтного завода Женька добрался за считанные минуты. Промзона находилась в шаговой доступности от порта и отделялась от него только непомерно высокими зарослями некогда фигурных кустов, сквозь которые с трудом продрался Женька, отыскивая клиента. Стас говорил ему, что обычно торчки собираются в заброшенных доках или там, где нет шанса пересечься со случайными прохожими. Тот солидный клиент при деньгах, к которому шел сейчас Дергачев, обычно обитал в тесном корпусе, чудом сохранившем свои железные стены и крышу. Отыскав единственное целое здание, Дергачев протиснулся в узкую дверь и остановился, привыкая к полумраку.
«Наконец то, – донесся до него хрипящий шепот, – неси скорее… ну…»
Женька присмотрелся и разглядел наконец высокую фигуру, расслабленно привалившуюся к самой дальней стене и нетерпеливо высматривающую пришедшего. Дергачев преодолел небольшое расстояние и вдруг увидел перед собой мутные расфокусированные, но такие знакомые синие глаза.
Глава 6.
Насти действительно не оказалось дома, все мои поиски успехом не увенчались и растеряв последние силы, я снова рухнул на диван и закрыл глаза. Сколько времени я так пролежал, сказать не берусь, из анабиоза меня вывел звук ключа в замке. Когда на пороге появилась моя подружка, я снова поднялся и потребовал от нее внятных объяснений ее так называемой шутки.
«Это ни хрена не смешно, Настя, такими вещами шутить не принято. – сурово произнес я и на ее лице отразилось искреннее непонимание.»
«О чем ты, Тихон? – изумилась она, присаживаясь рядом. – не надо было вчера так нажираться! Что вообще с тобой происходит?»
Ее излишне заботливый тон не обманул меня, милая переигрывала в своем стремлении казаться заботливой женой. Я пресек ее дальнейшие попытки проявить участие и прямо спросил:
«Что за фигня лежит сейчас на кухонном столе, расскажи мне, милая!»
Настя внутренне подобралась и в минуту став серьезной охотно объяснила:
«Это не фигня, Тихон. Ты подписал мне дарственную, как и обещал. Я подала заявление в государственный реестр, что бы квартиру зарегистрировали на мое имя. Почему я должна объяснять тебе очевидные вещи?»
От ее слов, а точнее, от интонации, с которой они были произнесены, по моим венам пролетел ледяной смерч. Уверенностью и обычностью было пропитано каждое Настино слово, будто по-другому и быть не может, и я на какое-то мгновение даже поверил ей.
«Когда я это сделал? – холодно поинтересовался я, припоминая на всякий случай хорошего адвоката. – и главное, для чего? Не стоит делать из меня дурака, Анастасия. Потрудись напомнить мне еще и об этом.»
Настя равнодушно пожала плечами и сделала это так естественно, что мне захотелось ее ударить.
«Что сделано, то сделано, Тихон. Почему ты начинаешь думать только после того, как что-то сделаешь? Меня всегда удивляло в тебе это качество, впрочем, довольно про это. Скажи мне, когда ты собираешься съехать, мой дорогой? Но если хочешь, можешь конечно остаться. Ведь это и твой дом тоже. – произнесла моя подруга, тщательно модулируя голосом»
«Это только мой дом! – не выдержал я ее кривляний. – собирайся и уматывай сама куда хочешь, Настя. И да, забери свои листочки!»
Настя нервно засмеялась и поднявшись, принялась бродить туда-сюда по гостиной, объясняя мне невозможность исполнения ею моих пожеланий. «Это юридически оформленный документ,»– говорила она. – теперь, согласно ему, я собственник этой жилплощади». Посмотри, все по закону, придраться не к чему. И мне не за чем отсюда уходить, согласись, это же неправильно, сбегать из собственного дома?»
«Замолчи! – заорал я не в силах дальше слушать этот бред»
Вытащив из кармана телефон, я набрал номер нотариальной конторы и запросил консультацию, там мне вежливо посоветовали записаться на прием и познакомили с прейскурантом. В бешенстве я зашвырнул телефон в стену и уставился на наглую девицу. Что вообще себе позволяет эта провинциалка?! Откуда у нее мои документы? Я отчаянно рылся в памяти, но не находил там ни малейших зацепок. Все, чем обрывались мои воспоминания была выжранная мной бутылка коллекционного коньяка, и мое тяжкое пробуждение.
В нотариальной конторе важный мужик в дорогом костюме внимательно изучил принесенные мной листочки с подписями и печатями и сочувственно кивнув, надменно произнес:
«Я не нахожу в оформлении никаких нарушений. После регистрации в Гос. реестре квартира переходит в полную собственность гражданки Урбановой.»
Я попытался убедить мужика в незаконном подписании дарственной, но упрямый чиновник, по его собственным словам, руководствовался фактами и документами. Не прощаясь, я вышел на улицу и побрел в мою, по всей видимости уже бывшую квартиру, по дороге заглянув в бар. Алкоголь вытеснил из моей головы внезапно навалившиеся проблемы и остаток дня я провел, лежа на диване в гостиной, ловя на себе гневные Настины взгляды.
К моему неудовольствию, среди моих многочисленных друзей не было ни одного адвоката, который мог бы мне внятно объяснить, можно ли считать подписанный в пьяном угаре документ действительным и как его оспорить в суде? И вообще, что мне со всем этим делать прямо сейчас? Поднявшись с дивана, я с огромным трудом добрел до ванной и скинув с себя одежду, забрался под ледяной душ. Стоя под его обжигающими струями я медленно приходил в себя и почему-то вспоминал Дергачева. Теперь по сути, я оказался на его месте и сейчас очень хорошо понимал, что испытывает человек в подобной ситуации. Если бы он не сбежал тогда из клиники, я мог бы спросить его и сравнить впечатления. Внезапно на меня напал смех. Я стоял голый под душем и ржал, разбрызгивая воду и разбивая о стену флаконы с гелями и шампунями. Мою истерику оборвал встревоженный стук в дверь и голос негодяйки Насти, заботливо интересующейся, все ли со мной в порядке.
«Конечно, милая. – отозвался я вполне нормальным голосом, – я по пьяни лишился жилья, подарив его жадной шлюхе и теперь испытываю от этого небывалую радость. Будь добра, не мешай мне наслаждаться моментом!»
Окончательно протрезвев и придя в относительную норму, я оделся и снова вышел на улицу, желая сменой обстановки стереть впечатление от своего нового статуса. Обычная прогулка не внесла в мое сознание значительных перемен и я, покрутив в руках телефон, принялся размышлять, кто может скрасить мое одиночество и развеет мою тоску. Потом разогнал мрачные мысли и набрал Иннокентию.
«Здорово, приятель! – радостно поприветствовал меня господин Шварц. – как жизнь, как сам?»
«Кеша, знаешь какого-нибудь грамотного адвоката? – начал я без предисловий, ловя себя на мысли, что однажды уже задавал такой вопрос многим приятелям, но ответа так и не получил. Правда среди них не было Иннокентия, но я сомневался, что его ответ будет чем-то отличаться от остальных других.
«Что произошло, дружище? – настороженно уточнил Кеша, сразу становясь серьезным»
Я рассказал ему о Настиных проделках и видимо не передал до конца всю степень трагедии, поскольку Иннокентий, дослушав мою исповедь, принялся безудержно ржать, приговаривая: «Ну и баба! Вот я понимаю!». Наконец мне надоело слушать его неподдельные восторги, и я прервал его: «Женись на ней, Кеша. Не прогадаешь. Она притащит в твое гнездо еще с десяток квартир. Так что там с адвокатом?»
«Знаю одного, – задумчиво произнес Кеша, – о нем ходят легенды. Иван Алексеевич, столичная знаменитость. Денег стоит. Обратись к нему. Телефон дам.»
В голове пронеслись события прошлого года и в груди тоскливо заныло. Я хорошо знал, о ком говорит Иннокентий. Адвокат, услуги которого оплатил для меня Дергачев, снова став бомжом. Теперь бомжом становился я и мне снова требовался Иван Алексеевич.
Домой мне идти не хотелось. Я не до конца еще осознал, что документально это уже не мой дом, бесцельно бродя по московским улицам и раздумывая, что мне делать дальше. Наконец, мои силы закончились, и я направился к знакомому подъезду. Настя как ни в чем не бывало приготовила для меня очередное несъедобное дерьмо и ласково позвала к столу. Я остановился в дверях кухни и долго с любопытством разглядывал женщину, с которой жил год и в которой никогда не замечал ни малейшей склонности к авантюризму. Настя улыбнулась мне и повторила приглашение. Теперь за ее улыбкой я разглядел толстый слой яда, которым были пропитаны ее мысли, ее слова и ее действия. Развернувшись, я направился в спальню, не находя в себе желания видеть и слушать подружку.
Я становился бездомным, но безработным становиться я не хотел, поэтому на следующее утро отправился в аптеку. Там меня очень ждали и едва увидев, тут же озадачили массой производственных вопросов, которые здорово отвлекли меня от всего бытового и нерадостного. Мой заместитель долго пересказывал мне события прошлых двух дней и наконец заметив мою подавленность участливо поинтересовался: «Проблемы, Тихон Филиппович?»
«Да, домашние, не обращай внимания- легко ответил я, не собираясь никого посвящать в подробности»
Заместитель понимающе кивнул и протянул мне несколько таблеток.
«Выпейте, на вас смотреть страшно, – серьезно отреагировал он и вызвал во мне своим участием только раздражение»
«Так не смотри, – бросил я, игнорируя предложенные лекарства. – займись делом!»
Однако ближе к вечеру его предложение показалось мне не таким уж навязчивым и обрело в моих глазах определенный смысл. Я порылся в столе и достал оттуда начатый блистер с антидепрессантом. Такие препараты отпускались строго по рецепту и в малых количествах, однако я мог себе позволить небольшое отступление от общих правил. В конце концов, я руководитель всего этого борделя и имею право. Так думал я, закидываясь запрещенными таблетками и постепенно ощущая легкую эйфорию. Садиться за руль в таком состоянии я не рискнул и вызвав все того же зама, попросил отвезти меня домой. По дороге я долго рассказывал ему про побережье и радостно смеялся, вспоминая свои опыты. О них я рассказывать не стал, но в памяти воскресил и теперь это здорово подняло мне настроение. Зам сразу просек, чем вызвано мое благодушие и предложил мне на следующий день немного отдохнуть. Этот человек изо всех сил пытался быть полезным, желая сделать карьеру. Я мотнул головой и серьезно заявил, что бы тот не лез не в свое дело, если и дальше хочет помогать мне по работе.
Дома я снова влез под ледяную воду и рискуя заработать себе воспаление, принялся приводить себя в порядок. До выходных мне хватило запаса бодрого настроя без дополнительных стимуляций. Однако выходные снова вернули мне тоскливые мысли, которые необходимо было прогнать. Настя продолжала корчить из себя добрую подругу, строя на выходные планы и делясь со мной всякими новостями. Я искренно не мог понять, чем вызвано ее такое ко мне отношение. Я несколько раз просил ее уйти, но она будто не слышала того, чего слышать не хотела. Наконец, мне надоело наблюдать эти концерты, и я закрылся в спальне, с нетерпением дожидаясь момента, когда эта реальность смениться и на ее место придет другая, яркая и веселая. Так я развлекался по выходным, упрямо игнорируя присутствие в квартире Анастасии и забывая о необходимости все же связаться с гениальным Иваном Алексеевичем. Ближе к июлю мне полагался отпуск, который я планировал провести на побережье, но чем меньше оставалось до отпуска дней, тем меньше во мне оставалось желания покидать Москву. В свой последний рабочий день я пораньше уехал из аптеки, но направился не домой. В Коломенском у меня жил приятель, с которым мы в студенческую пору экспериментировали с разными составами и препаратами, создавая вполне полезные лекарства. Сейчас он скрашивал свой досуг, смешивая новые составы, не имеющие к науке никакого отношения. Он встретил меня на пороге, так, будто мы виделись с ним вчера, нисколько не удивившись моему спонтанному появлению. Проводив меня в гостиную, он сразу же стал рассказывать мне о своих достижениях в области химии и предложил протестировать свой новый препарат. Я немного по-другому представлял себе тестирование лекарств, но спорить с приятелем не стал и охотно согласился поучаствовать в эксперименте. С этого дня наши околонаучные разработки приняли слишком масштабный характер, и приятель предложил мне менее затратный и более быстрый способ менять реальности. Однажды в его квартире кроме него самого я увидел высокого худосочного парня с характерными чертами испитого лица и понял, что неуклонно качусь вниз. Я вежливо попрощался и направился к выходу. Стоило мне оказаться за порогом квартиры, как я тут же представил наигранно радостное лицо Насти, которое все больше напоминало мне лица промоутеров, пытающихся продать свой товар и насилующих свои рожи приветливыми улыбками. Возвращаться домой мне расхотелось. Я постоял на лестнице, раздумывая, и уверенно нажал на звонок только что покинутого жилища.
Чтобы не компрометировать приятеля и не ловить ничьих сочувственных взглядов, я нашел себе надежное убежище, где без помех окунался в радостный мир собственных грез. С каждым таким погружением я все чаще ловил себя на мысли, что обратно возвращаться не хочу, что мне очень уютно в своем придуманном мире и что для большего счастья мне не хватает нормальной компании. Какой мне виделась моя компания, я придумать не мог и всякий раз наполнял сознание новыми персонажами, которых потом с неудовольствием отметал. Все они казались мне скучными и серыми. Впрочем, однажды мое воображение меня приятно удивило, впустив ко мне моего давнего знакомца, пытавшегося дважды лишить меня жизни и наверняка явившегося снова повторить попытку.
Глава 7.
«Тихон! – не сдержал Женька изумленного возгласа в тайне надеясь, что ошибся»
Человек сидящий сейчас перед ним никак не мог быть тем аккуратным ухоженным Тихоном, которого всегда знал Дергачев. И тем не менее, это был он. Женька всегда завидовал красивой утонченности Тихона, его манере себя вести, да много чему еще завидовал Женька. Сейчас же поводов для зависти оставалось немного. На заросшем неровной щетиной, помятом лице прежними оставались только глаза, ласковые и ослепительно синие, хоть и немного мутные. Остальное претерпело разрушительные изменения. Вместо чистых вещей, на Тихоне болтались заляпанные грязными пятнами мятые тряпки, волосы в беспорядке свешивались на лоб, а тонкие пальцы были покрыты непонятной коркой и вызывали отвращение.
Никак не реагируя на Дергачева, Тихон снова прохрипел: «Принес, спрашиваю?» и протянул заскорузлую руку, требуя новую дозу.
«Не принес! – грубо отозвался Женька, нащупывая в кармане пакет с наркотой. – поднимайся, Тихон, пойдем домой!»
Тихон негромко засмеялся, потом закашлял и примолк. Женька, не уверенный в том, что ученый последует его уговорам, обхватил похудевшее тело и рывком поставил на ноги. Тихон пошатнулся, собираясь упасть обратно, но не упал, а только изумленно уставился на возмутителя его спокойствия.
«Ты кто? – поинтересовался он и Женька от разочарования едва не заорал ему:
«Я твой материал для опытов, бомж, полный псих и твой несостоявшийся убийца!»
Но вовремя остановился и негромко повторил:
«Пойдем домой, Тихон. Скорее!»
«Откуда ты тут взялся? – продолжал интересоваться Тихон, не двигаясь с места и внимательно вглядываясь в Женькино лицо. – и кто же ты?»
Дергачеву стало страшно от столь стремительных перемен, произошедших с ученым. Пару месяцев назад он видел прежнего Тихона, молодого и красивого, а сейчас перед ним шаталась руина, бледная тень, готовая не задумываясь рухнуть в грязь и остаться в ней. Он не стал заводить долгие беседы с Тихоном, вместо этого взвалил его к себе на плечи и поволок к выходу. Куда он собирался тащить его и как они доберутся до Алтуфьево, Дергачев не задумывался. Сейчас в его голове главной оставалась мысль поскорее утащить Тихона из этого страшного места.
Над Москвой снова нависли тучи и как только Женька и Тихон выбрались на улицу, небо обрушило на столицу лавину ледяной воды. Бомж не спешил укрыться от ливня, удерживая свою нестабильную ношу и давая ей возможность немного прийти в себя. Оба в считанные мгновения промокли до нитки, но дождь освежил ученого и немного вернул ему рассудок, затуманенный наркотой. Женька прислушался к негромкому бормотанию Тихона и догадался, что тот все еще не узнал его. Или не хотел узнавать.
«Мне некуда идти, – с грустной усмешкой произнес мажор и пошатнулся на скользкой грязи. – у меня больше нет дома.»
Приземленный Дергачев решил, что московский мажор снова валяет дурака, заигравшись в свои эксперименты, раз дошел до такого состояния, и в тон ему ответил:
«Тогда пойдем ко мне, я не собираюсь торчать под дождем вечность.»
Тихон неопределенно хмыкнул и послушно поплелся за Женькой, то и дело поскальзываясь на грязи и норовя свалиться в лужу. Бомж уверенно вел мажора по разросшимся кустам и не обращал внимание на тяжкие вздохи, вырывающиеся из груди ученого. Когда впереди показались разрушенные стены завода, Тихон с удивлением спросил: «Ты живешь здесь? Странное место ты выбрал. – и снова уставился на Женьку, словно пытаясь что-то вспомнить. – кто ты такой? – в который раз поинтересовался он. – твое лицо кажется мне знакомым…»
Тихон придуривался, на самом деле он хорошо понял, кем является его провожатый, однако он боялся его и подобным образом пытался защитить себя от непредсказуемого бродяги. Он напоминал маленького ребенка, который играет в прятки, закрывая лицо ладошками: он никого не видит, значит и его никто не заметит. Это было глупо, но Тихон еще не придумал, как вести себя в компании бомжа.
На территории завода было темно, промозгло, но относительно сухо. Дергачев по-хозяйски развернул ветошь и усадил на нее насквозь мокрого мажора.
«Раздевайся, – проговорил он, а мажор недоуменно уставился на бродягу»
«Что? – напрягся он. – что это значит?»
«Ты простудишься, если будешь сидеть в мокрых вещах, – примирительно объяснил Женька и про себя усмехнулся. – нужно их высушить»
Тихон немного подумал и решительно стянул с себя некогда модный свитер и совершенно испорченные грязью джинсы. Дергачев развесил вещи на низких балках и повернулся к мажору.
«Ну раз ты меня не помнишь, давай знакомиться заново. Я Женя, бродяга и сбежавший псих. – кривляясь произнес Дергачев и протянул для знакомства руку»
«Я хорошо помню тебя, – очень серьезно ответил Тихон, не реагируя на протянутую руку. – почему ты сбежал из лечебницы? И как ты туда попал? И если ты решишь снова меня прирезать, давай, не тяни с этим…»
От последних слов ученого Дергачев побледнел и разом осунулся, превратившись в прежнего тихого и забитого бродягу. От его бодрого апломба не осталось и следа, так как его место привычно заняло чувство вины и щемящей жалости.
«Нет- только и сумел произнести он»
«Что значит, нет? – уточнил Тихон, ежась от холода»
«Я часто думал о том, что готов снова слушать в голове всякий бред, только бы ты был жив. – после долгого молчания заговорил Дергачев. – а потом начинал мечтать о том, что ты не умираешь и продолжаешь свои эксперименты. Я настолько проникался этими фантазиями, что начинал в них верить. И продолжая их, представлял, как мы однажды снова пересечемся где-нибудь. Только вот такого сценария я не представлял. Почему ты оказался здесь?»
«Экспериментов больше не будет, Женя, – уверенно заявил Тихон и вытащив из-под себя ветошь, плотно обернулся ей. От холода и дождя его мозги очистились и вернули себе способность разумно мыслить. – а идти мне действительно некуда. Я подарил свою хату дуре провинциалке. Хотя, если разобраться, не такой уж и дуре…»
«Но зачем?! – как-то по-бабьи взвизгнул Женька. – где же ты сейчас живешь?»
Тихон не успел ничего ответить, поскольку в глубине цеха раздались шаги неизменной наркоманской троицы, пришедшей за оплатой. Дергачев метнулся к висящим на балке джинсам ученого и порывшись в карманах, вытащил несколько купюр. Не обращая внимания на озадаченный взгляд Тихона, он рванул к выходу. Перехватив Стаса, он всунул ему в руку деньги и на предложение сгонять еще на один адрес, решительно отказался. Стас пристально посмотрел на Женьку и молча ушел, оставив этой недосказанностью тревожное чувство. Вернувшийся Дергачев попытался объяснить свой поступок ученому, но тот только махнул рукой. Он давно понял, чем Женька зарабатывает себе на жизнь и глядя на бомжа, осуждающе покачал головой.
«Это не тот заработок, – протянул он. – курьеры часто меняются и куда пропадают предыдущие можно только догадываться. Завязывай с этим, Женя, пока не поздно.»
Дергачев согласно кивнул и присел рядом с Тихоном. Его собственная одежда была тоже насквозь мокрой и противно липла к телу, и Женька время от времени поводил худыми плечами от холода. В присутствии Тихона раздеваться и сушить одежду ему не хотелось, и он привычно терпел неудобства.
«Поехали в квартиру, Женя, – вдруг сказал Тихон и неуловимо поморщился. Ехать особого желания не было, но им обоим был необходим горячий душ и сухая одежда, поэтому решительно поднявшись, Тихон натянул на себя влажные вещи и потянул Дергачева к выходу. Денег им едва хватило, чтобы оплатить такси, но уже через час они ввалились в теплую квартиру. Настя была дома и увидев Тихона в компании немытого бомжа недовольно поморщилась.
«Я предупреждаю тебя, мой дорогой, – наигранно назидательно произнесла она, – больше чтобы такого не было! Не хватало мне тут всяких маргиналов кроме тебя!»
Дергачев открыл было рот, сказать что-то в защиту ученого, но тот быстро пресек порыв и запихал бомжа в ванную, приказав отмыться под горячей водой. Женька все еще ожидал какого-нибудь подвоха со стороны мажора. Так не бывает, чтобы звать просто так в гости своего убийцу и предлагать ему принять душ. Дождавшись, пока обитатели квартиры скроются в гостиной, Дергачев вышмыгнул в коридор и тихой мышью пробрался в прихожую. Не стоило дразнить гусей, как говорила незабвенная Эвеналия Львовна, пора удирать, пока не стало слишком поздно.
Глава 8.
Находиться в компании моей ненаглядной оказалось для меня тем еще испытанием. Настя не замолкая пересказывала мне прописные истины и пеняла мне за мое неумение строить жизнь, жестко решать важные вопросы и полное отсутствие зубов. В фигуральном выражении. «Зубы, значит? – зло подумал я, устав выслушивать по третьему кругу Настины лекции по социальной адаптации. – будут вам зубы, милая!»
С этой мыслью я поднялся с дивана и вышел в коридор, прислушиваясь к бомжу. Из ванной комнаты не доносилось ни звука и я, наплевав на приличия, распахнул дверь. Бомж, в который раз сбежал от меня, снова не объяснив причину побега, но теперь я знал место его ночлежки и поэтому не сильно расстроился. Меня в данную минуту беспокоили другие вопросы.
«Привет, Кеша, – негромко пробормотал я в телефон, едва услышав знакомый голос. – как там насчет адвоката?»
«Здорово, бомжара! – грубовато поприветствовал меня Иннокентий и практически без лишних слов скинул мне номер Ивана Алексеевича. Я не стал терять время и уже через несколько минут договаривался с адвокатом о встрече.
Пока Иван Алексеевич уточнял у меня время и место свидания, мой организм настойчиво требовал фармацевтического вмешательства. Я уже не очень внимательно слушал адвоката, неожиданно вспомнив, что бомж так и не отдал мне то, что принес для меня в доки. Осознание этого простого факта напрочь уничтожило во мне все остальные мысли, оставив только одну, и я, наскоро попрощавшись с Иваном Алексеевичем, сбросил вызов. У меня хватило терпения кое-как зафиксировать дату в заметках, после чего я, не оглядываясь, бросился на улицу. Меня трясло от внезапно охватившей лихорадки, мышцы ломило, а в душе рождалась неконтролируемая ярость. Глупый бомж, думал я, вызывая такси, решил заниматься моим воспитанием, вонючий ублюдок! Эти и еще множество подобных непарламентских выражений посылал я в адрес несчастного Женьки, в то время, пока неразговорчивый таксист вез меня по пробкам до Нагатинской набережной. Выбравшись на улицу, я испугался, что Дергачев снова сменил место своей ночлежки и мне теперь придется разыскивать его по всей Москве. Но как оказалось, я нервничал зря, бомж сладко спал в заброшенном цеху, плотно обернувшись все той же рогожкой, а его вещи сохли на низких балках. Я не стал его будить, а первым делом обшарил карманы его штанов, где, по моему мнению, должен быть мой препарат. Карманы были пусты и я, сорвав на землю мокрую одежку, в ярости принялся топтать ногами бомжатское барахло.
«Тихон? – донесся до меня сонный голос и вернул меня в реальность. Я оставил свое занятие и резко повернулся к Дергачеву. Он сидел на ветоши и изумленно следил за моими действиями широко раскрытыми потемневшими глазами.
«Где мое лекарство? – прошипел я, выдергивая бомжа с его лежанки. Тощее тело безвольно моталось в моих руках, снова не делая попыток дать мне сдачи. Эта вечная покорность всколыхнула во мне новую волну злости и я, теряя над собой контроль, принялся избивать бомжа. Тут Дергачев решил все же ответить мне и уверенным ударом остановил экзекуцию. Я отшатнулся от него и внезапно осознав степень своей невоспитанности, невнятно пробормотал: «Отдай мне его…»
«Нет, – упрямо отозвался бомж и тяжело опустился на свою лежанку. – тебе лечиться надо, Тихон. Что ты с собой делаешь?»
Я собрался ему ответить, что бы не лез не в свое дело, но тут меня выгнуло дугой, руки затряслись, а ноги отказались выполнять свои функции и подогнувшись, обрушили мое тело на землю. Уткнувшись в грязь, я только и смог, что бессильно ударить кулаком по бетону и замереть в неудобной позе. На большее у меня не осталось сил. Некоторое время я лежал неподвижно, до тех пор, пока меня не накрыло новой эмоцией, которая включала в себя кроме остального еще и непомерную жалость к самому себе.
«Женя, – как можно доброжелательнее произнес я.– верни мне его, пожалуйста…Я же сдохну сейчас, и ты снова будешь виноват в этом! -
не выдержал я и заорал на весь цех.»
Дергачев продолжал молча пялиться на меня и на его небритой роже читалось сострадание и что-то еще, чему я не нашел определения. Почему-то это «что-то еще» особенно выбесило меня и я, собрав последние силы, пнул Женьку ногой.
«У меня нет твоего лекарства, – наконец произнес он. – а если бы и было, хрен бы ты его получил. Ты что, не понимаешь, что с такой скоростью ты сдохнешь и без моей помощи! Что произошло такого, что смогло утопить тебя в этой клоаке?!»
Нахальный бомж продолжал беззастенчиво лезть в мою жизнь, но у меня уже совсем не осталось сил ответить ему так, как он того заслуживал. Поэтому я просто проигнорировал его праздные интересы и с трудом поднялся. Я все еще был фармацевтом и мое лечение от наркомании поставило бы крест на моей карьере, это было очевидно, но только не для тупого бомжа. Да и чем бы он помог мне, если бы я в красках пересказал события последнего месяца? Вернул бы мне жилплощадь? Последнее обстоятельство не было решающим в выборе проведения моего досуга. По большому счету мне было плевать на квартиру, Настю и весь мир в целом, поскольку я мог себе позволить купить еще себе пару таких квартир. Меня угнетала двуличность моей подружки. Даже сейчас, практически вышвырнув меня на улицу, она как ни в чем не бывало продолжала строить из себя праведницу и учила меня жизни. Размышления о насущном немного отвлекли меня от потребностей моего организма и я, трясясь всем телом, направился к выходу, не обращая внимания на бродягу, который продолжал мне что-то говорить вслед. Видимо тоже учил меня жизни.
Встреча с адвокатом была мне назначена только через неделю, которую я провел, стоя под душем, возвращая себе человеческий вид. Настя с интересом наблюдала за переменами, происходившими со мной и в последний момент, когда я чистый, выбритый и причесанный показался в гостиной, удивленно воскликнула: «Можешь, когда захочешь! Что с тобой вообще происходит?!»
Такие вопросы, периодически звучащие от моих знакомых, начинали меня раздражать. Кому вообще есть до меня дело, зло думал я, выбирая себе рубашку для встречи, даже бомж и тот озадачился моими проблемами. Особенно бомж, пропел в моей голове насмешливый голосок.
До маленького бара, где мы условились встретиться с адвокатом я добрался на полчаса раньше и теперь сосредоточенно репетировал вступительную речь, стараясь не упускать ни одной детали. Приехавший Иван Алексеевич внимательно выслушал меня и попросил привезти ему кое какие документы, необходимые для изучения, после чего посоветовал подать на Анастасию иск. Он узнал меня, но всю деловую часть встречи никак не показывал этого, когда же основные вопросы были обговорены, адвокат вышел из образа и дружески поинтересовался ходом моих дел. Я пожал плечами, считая, что в случае прекрасного их хода я не стал бы обращаться к его услугам. Иван Алексеевич негромко засмеялся и вдруг спросил: «Как сложилась жизнь у того парня, который помог вам в прошлый раз?»
