Читать книгу: «История бродяги. Одержимость», страница 4
«Можешь не рассказывать, конечно. Это твое дело и твоя работа. Но ты поможешь мне избавиться от моей сонливости? Она появляется даже тогда, когда я полон сил, ну или совсем ее не ожидаю. Как ты объяснишь ее?»
Дергачев искренне ждал от меня помощи или совета, а я все собирался с мыслями озвучить ему истинную причину его состояния. Моим первым порывом было сразу же рассказать Женьке цель моих экспериментов, однако, немного поразмыслив, я пришел к выводу, что не стоит посвящать посторонних в детали. Да и вообще, проще отговориться набором научных терминов, тем более, с Дергачевым это не составило бы для меня никакого труда. Он верил всему, что я говорю, видя во мне ученого.
Я пообещал себе на время прекратить ставить на нем опыты, и поэтому уверенно произнес, не сомневаясь в своих словах: «Все пройдет, Женька! Тебе стоит просто отдохнуть. Поживешь пока у меня, если конечно, у тебя нет других планов»
За всеми этими хлопотами я совсем забыл поинтересоваться, что привело его в Москву и где он сейчас обитает. Судя по его внешнему виду сложно было делать определенные выводы, поскольку, и его одежда и его внешность мало чем отличались от того, что я впервые увидел два года назад на побережье. Дергачев, несмотря на долгий сон, выглядел очень устало и то и дело закрывал глаза, борясь с дремотой. В конце концов, я оставил его в покое, тем более, что через пару часов мне было пора собираться в свою аптеку. Я взял с Женьки честное слово, что он обязательно дождется меня вечером и отправился к себе в спальню.
На протяжении всего рабочего дня я старался гнать от себя мысли о бродяге, опасаясь, что снова стану причиной его неадекватного состояния. Мне был не понятен механизм воздействия на чужое сознание моего нового препарата, и я откровенно боялся навредить своему подопытному. Последний раз я принимал препарат месяц назад из чистого любопытства и не ставил перед собой определенных задач. Как-то ради эксперимента я, столкнувшись на лестнице со скандальной соседкой, пожелал ей сгореть в аду, но она до сих пор радует меня своим присутствием. Из чего я тогда сделал вывод, что состав сырой и требует доработки.
Глава 5.
Оставшись один, Женька в волнении принялся мерять шагами гостиную. Все, что говорил ему Тихон, не несло для Дергачева никакой смысловой нагрузки, во всяком случае, красивые научные фразы продолжали оставаться для него только фразами. Женька и сам давно уже понял, то хитрый ученый не собирался раскрывать свои секреты и оказывать ему помощь, продолжая видеть в нем материал для исследований. Тем не менее, Женька решил дождаться вечера, еще раз поговорить с Тихоном и возможно добиться от него внятных объяснений. Устав метаться по квартире, Дергачев остановился возле широкого окна и принялся рассматривать зимние московские улицы, расстилающиеся перед ним.
«Вон там, за тем проспектом, – вдруг подумал Женька, – есть неплохое кафе, кормят там отвратительно, но атмосфера довольно уютная»
Мысль проскочила и исчезла, оставив недоумение. Дергачев никогда не был за тем проспектом. Да в общем то и ни за каким не был. Все его путешествия по столице ограничивались пешими прогулками с Павелецкого вокзала через дворы к единственно знакомому дому. Ни о каких посещениях кафе Женька даже не думал, не говоря уже о том, чтобы с тонким вкусом гурмана оценивать их стряпню. Дергачев усмехнулся и решил, что просто слышал эту фразу в разговоре, а теперь она незаметно всплыла в памяти. Постояв еще немного у окна, Женька направился в кухню, где решился приготовить себе завтрак. Накануне ему так и не удалось поужинать, да, впрочем, пообедать тоже не удалось, поэтому сейчас Дергачев погасил в себе природную скромность и открыл холодильник. К его изумлению, ученый питался одним алкоголем и кусочками копченой колбасы. Никаких признаков других продуктов Женька не обнаружил. Тихон исчез утром внезапно, и сейчас Дергачев размышлял над тем, будет ли правильно сгонять за продуктами в супермаркет и приготовить нормальный обед. В конце концов, решил Женька, жрать что-то нужно даже ученым и решительно направился к двери. Спускаясь по лестнице, Дергачев понял, что в супермаркет больше не пойдет, вместо этого он, выйдя на улицу, решительно свернул в сторону какого-то подвальчика с вывеской «Продукты»
«Пока они еще не переехали, можно нормально затариться,» – снова пришла непонятная мысль, от которой Женька легко отмахнулся. Шагнув в тесное пространство магазинчика, он натолкнулся на толстую продавщицу, уныло подпирающую прилавок. За ее спиной высились полки с товаром, среди которого Женька легко отыскал некоторые подходящие продукты.
«Вы наверно скоро переезжаете? – наудачу поинтересовался он, расплачиваясь с толстухой»
«На следующей неделе, – охотно пояснила она, – хозяин присмотрел отличное местечко!»
Женька в который раз подивился своей прозорливости и попрощавшись, вышел на улицу.
Уже в квартире, по-хозяйски раскладывая принесенные харчи и закидывая на ходу в рот куски, Женька снова вспомнил о непонятных выводах, посетивших его мозг. Впрочем, о переезде магазина могла подсказать обычная логика. Кто будет торговать в таком неудобном месте слишком долго? Размышляя подобным образом, Женька резво накидывал в кастрюлю овощи, готовя себе обед. «Настя готовить совсем не умеет, – пронеслась в голове очередная мысль и оставила Женьку в полном ступоре. От такого внезапного перехода, Дергачев замер, держа над кастрюлей открытую пачку с пельменями. «При чем тут Настя? – изумленно спросил он себя, не сразу даже сообразив о какой именно Насте подумал. Потом в его сознании промелькнуло что-то похожее на сожаление и растворилось без следа. Встряхнув головой, Дергачев ссыпал пельмени в кипяток и захлопнул крышку. Постояв некоторое время над булькающей кастрюлей, он направился в ванную и отвернув на всю кран с ледяной водой, смело засунул под струю гудящую голову. Бодрый поток немного остудил не в меру разыгравшееся воображение и позволил выбросить из головы непрошенные мысли.
До самого вечера Женька просидел на диване, боясь пошевелиться, чтобы не возродить к жизни еще какие-нибудь фантазии. После обеда его привычно потянуло в сон, но он стойко переборол в себе опасное желание, продолжая пялится в стены. Перед самым приходом Тихона Женька совсем успокоился и даже начал придумывать себе темы для разговора с ученым. Однако визит Тихона откладывался, прошло больше часа с того времени, когда он обычно возвращался домой и Женьку снова охватило волнение. Теперь оно было направлено на хозяина квартиры. «Чертовы провизоры, – возникло в голове, – не могут вовремя опечатать склад, торчи тут с ними!»
Дергачев помотал головой и потянулся к телефону. Вчера ночью Тихон оставил свой номер на всякий случай и сейчас по мнению Женьки такой случай настал.
«Слушаю, – раздался в трубке усталый голос. – что случилось, Женя?»
«Я хотел узнать, все в порядке? – нейтрально поинтересовался бродяга изо всех сил скрывая беспокойство»
«Нормально, Женя, – отозвался Тихон, едва заметно ухмыльнувшись. – по работе задержался. Скоро буду»
Женька почему-то испугался уточнять, не провизоры ли явились причиной задержки. Он просто сбросил вызов, стараясь ни о чем не думать. Отключив свои собственные воспоминания, Женька видимо открыл дорогу каким-то чужим, не имеющим к нему никакого отношения. В его голове проносились обрывки красивых пейзажей и ощущения свободы, уверенности и независимости. Тех самых эмоций, которые никогда не были доступны Дергачеву. За всю свою жизнь он ни разу не испытал ничего подобного, чувствуя себя будто на привязи и от этого мелькнувшие ощущения показались ему еще более удивительными. Это были кратковременные эмоции, которые Женька изо всех сил пытался удержать еще немного. Однако они исчезли так же быстро и внезапно, как и появились, оставив после себя знакомое чувство сожаления. После ничего подобного больше не появлялось, и Женька с неудовольствием подумал о том, что все хорошее заканчивается слишком быстро.
Тихон вернулся ближе к полуночи, и первым делом начал выяснять, как Женька провел день и не происходило ли с ним чего-нибудь необычного.
Наученный опытом Дергачев в этот раз не стал рассказывать о своих кратковременных видениях и испытанных эмоциях, отделавшись кратким «Нормально все»
«Что со мной могло произойти? – с усмешкой уточнил он, – я целый день просидел в четырех стенах. Впрочем, в моем случае, это было необычно»
Тихон невесело рассмеялся и пробормотал:
«Никто тебя не гонит, Женька, в конце концов, ты же тут прописан!»
«Разве ты не выписал меня? – искренне изумился бродяга. – на кой я тебе тут нужен?»
Тихон как-то странно посмотрел на Дергачева и ничего не ответил.
В присутствии Тихона Женька терялся. Ему хотелось провалиться в ад, только бы не находиться в одной комнате со странным ученым. Тихон никогда не вел с ним нормальных пацанских бесед, постоянно рассматривая в нем что то, отчего Женька чувствовал себя обезьянкой. Даже те беседы на побережье, когда у Дергачева еще был свой дом, нельзя было назвать слишком задушевными. Они с Тихоном были очень разными по социальному статусу и, несмотря на прилагаемые старания, ученому не удавалось сгладить эту явную грань. Сейчас же и подавно, Дергачеву хотелось сбежать из гостеприимного дома. Тихон не обращал внимания на терзания своего гостя, упрямо игнорируя его попытки попрощаться и продолжая пристально изучать бродягу.
Уже ночью, ворочаясь без сна в теплой гостиной, бродяга решил про себя возвратиться на побережье, тем более его там ждал арендованный до весны дом.
Вместе с рассветом к Дергачеву пришло осознание, что в очередной раз сбегать от человека, проявляющего к нему пусть научный, но все же интерес, будет неправильно, поэтому Женька решил попрощаться. Дождавшись, когда Тихон появится в поле зрения, Женька неловко протянул ему руку и сообщил о своем решении. По реакции хозяина квартиры было сложно понять, обрадовала его новость или огорчила, но он не стал заводить долгих прощальных речей, пробормотав нейтрально: «Если ты так решил, то поезжай, Женя. Рад был тебя увидеть!»
Дергачева даже несколько обидело такое скромное пожелание в дорогу. Он почему-то ожидал, что Тихон начнет уговаривать его остаться, знакомя его со своими планами, но ничего такого не произошло и Женька, пожав руку ученому, вышел за порог.
Из экономии Дергачев взял себе билет в плацкартный вагон и теперь вынужденно слушал негромкую болтовню пассажиров, доносившуюся сразу со всех сторон. Вдруг все разом затихло и на Женьку навалилась невероятная тоска. Ее природу Дергачеву сложно было определить. Вместе с тоской в его голове возникали сюжеты, ранее никогда не виденные им, но почему-то до странности знакомые. Он видел перед собой пологий зеленый склон, ведущий к маленькому белому причалу, возле которого качалась на волнах огромная серая лодка. Женька успел подумать, что причал для лодки слишком мал, но тут картинка сменилась другой. Бесконечный длинный коридор, украшенный по обеим сторонам высокими дверями, гулко отражал чьи-то шаги. В коридоре царил полумрак, и от этого становилось страшно. Ну или не страшно, Женька не мог подобрать определение эмоциям, рождаемых бесконечным коридором. Так он ощущал себя перед защитой диплома в институте, но там не было таких мрачных коридоров. В его институте было просторно и светло, а тут сами стены наводили ужас. Внезапно все исчезло, и Женька снова услышал вагонный разноголосый гул. От видений и картинок разболелась голова и навалилась знакомая уже дремота.
«Зря я ездил к Тихону, – вдруг подумал Женька. – он никогда не расскажет мне о своих экспериментах, таковы все ученые.»
Женька побоялся засыпать в вагоне и, чтобы развеяться, вышел в тамбур. Там было холодно и скользко, но это помогло прогнать сонливость и вернуло подобие бодрости. Дергачев постоял на ледяной площадке, но тут поезд шатнуло, вагоны вздрогнули, и столица медленно покатилась назад. Чтобы отвлечься от непонятных видений, Женька начал вспоминать свой интернат и толстого Тимона, с невыплаченной ипотекой, однако эти воспоминания очень быстро сменились другими. Перед глазами замелькали чьи-то лица, вспомнить которые Женька не мог, они весело ржали и кривили рожи в пьяных гримасах, однако производили впечатление успешных и богатых. Откуда в Женькиной голове появилось столько успешных и богатых лиц, оставалось загадкой, но все они были ему почему-то знакомы. Вдруг что-то похожее на отвращение выгнало картинку из головы, заменив ее другой, к сожалению, очень знакомой и легко узнаваемой. Женька увидел холодное побережье с сырыми камнями и на этих камнях сидящего в грязных лохмотьях какого-то человека. Каково же было его изумление, когда в оборванном бродяге Дергачев разглядел самого себя. От необычности ракурса, а также от странной фразы, мелькнувшей в голове, Женька вздрогнул и потер ладонями глаза. Видение растворилось, а недоумение осталось. К нему прибавилось нестерпимое желание снова оказаться на побережье подальше от шумной Москвы и ежедневных отчетов и проблем. Дергачев подумал, что скоро его желание сбудется и окончательно замерзнув в тамбуре, направился в вагон.
Арендованный до весны домик оставался в распоряжении Дергачева еще пару недель. Вскоре после его возвращения из столицы на пороге появился хозяин и деловито заявил о необходимости освободить помещение.
«Обстоятельства изменились,– с видимой неохотой пояснил он, – но я верну тебе деньги за оставшиеся два месяца»
То, что месяцев, оплаченных Женькой было не два, а три, хозяин благополучно забыл, объяснив это какими-то неведомыми бытовыми издержками. Дергачеву с большим трудом удалось убедить хозяина вернуть оставшуюся сумму, но с той минуты неблагодарный жилец навсегда приобретал звание жмота и склочника.
«Интересно, – думал Женька, собирая немудреные пожитки, – наступит ли такая зима, которую я проведу в тепле?»
Выйдя за порог, Дергачев привычно направился к побережью. Ноги сами привели его к тому самому месту, где он впервые встретил Тихона и куда неизменно возвращался на протяжении двух лет. Присев на холодные камни, Женька невольно вспомнил ту картинку, что возникла перед ним в поезде. «Однако, – усмехнулся Женька. – каким я был красавцем в своих лохмотьях!»
Его почему-то совсем не смутило, что он увидел себя со стороны, большее удивление вызвала мысль, сопроводившая это видение. «Кому он нужен, этот бомж?» – снова отчетливо прозвучало в голове. Дергачев не стал акцентировать на этом внимание тогда, в поезде, но сейчас почему-то эта мысль резанула слух и сразу же вслед за ней на Женьку обрушилось непонятное раскаяние. Оно было настолько внезапным и искренним, что Дергачев в первую минуту принялся уговаривать сам себя, что ведь он действительно никому не нужен и в этой фразе нет ничего неправильного. Однако очень скоро понял, что это не его фраза. И не его раскаяние. Дергачева погружало в странное оцепенение, оно ограничивало его сознание, мешало сосредоточиться, подчиняло чужой воле и вызывало безотчетный страх. Женька сделал попытку подняться, но тело перестало слушаться и тряпичной куклой осело на сырые камни. Вместе с оцепенением пришло сострадание, граничащее с трогательной жалостью, от которой на глаза наворачивались слезы. И вдруг все исчезло. Женька в панике вскочил на ноги и принялся ощупывать себя дрожащими руками. На всякий случай Дергачев озвучил свой прежний адрес, метрические данные и зачем-то прочитал вслух детский стишок, заученный в начальной школе. С его памятью, речью и координацией все было нормально, тело подчинялось, мозг анализировал и Дергачев наконец то выдохнул. Все вернулось в норму, но как объяснить его кратковременное безволие? Голоса, странные похождения во сне, а теперь еще и это?! Единственный человек, способный поставить диагноз Женьке решил сохранить все в тайне, и теперь несчастному бомжу приходиться расплачиваться за его амбиции таким причудливым образом.
Сидеть на камнях становилось слишком холодно и Дергачев поднявшись на ноги, принялся перебирать варианты своей зимовки. Денег на то, чтобы снять достойное жилье у Дергачева не оставалось, а еще одна зима, проведенная на улице, обязательно станет последней для бродяги, в том он не сомневался. Оставался один способ, к которому Женьке отчаянно не хотелось прибегать, но другого выхода он не находил.
«Слушаю, – знакомо прозвучал в телефоне голос Тихона. – Женя, что случилось?»
Почему-то сейчас, когда этот ненавистный голос звучал в реальности, Женька потерял в себе решимость озвучить свою просьбу. Вместо этого он невнятно что-то пробормотал в трубку и дал отбой. Он не желал быть снова чем-то обязанным Тихону, поэтому ограничился простым сообщением об удачно законченном путешествии к побережью. Тихон даже не успел ничего ответить, а Женька уже прятал телефон в карман тонких джинсов.
Несколько дней Женька посвятил поискам жилья хотя бы на ближайший месяц, однако в зиму никто дома сдавать не собирался, а те, кто соглашался, ломили такие суммы, что Дергачев просто молча разворачивался, не удостаивая ответом жадных хозяев. На пятый день в его кармане загудел телефон, чудом сохранивший свою зарядку.
«Женька, не валяй дурака- прозвучал все тот же голос, сдержанно и равнодушно. – если тебе негде зимовать, забирайся в мой домик и живи там. Дров и воды натаскаешь сам, аренды с тебя не возьму.»
В этот раз ответить не успел Женька. Занятой ученый оборвал разговор, но по крайней мере дал добро на зимовку. Бродяга не стал ломаться и послушно заселился в знакомую хибарку.
«Все возвращается, – с усмешкой подумал Женька, растапливая печь.»
Ночью Женька спал плохо: его одолевали какие-то формулы, термины и цифры, которые ему необходимо было запомнить, а еще лучше записать. В темноте Дергачев принялся шарить по полкам на стенах в попытках отыскать кожаную тетрадку, чтобы успеть занести в нее новые расчеты. В самый разгар поисков Женька замер и неожиданно подумал, на кой черт сдалась ему эта тетрадка и формулы, в которых он ничего не смыслит. Эта отрезвляющая мысль вернула Женьке здравый смысл, и он улегся на диван, досыпать. Как ни странно, сон пришел быстро и до утра Женьку больше не беспокоили научные выкладки. Едва открыв глаза следующим утром, Дергачев готов был поклясться, что ему снился удивительный сон про начало его ученой карьеры, однако быстрый взгляд на разоренную ночью комнату, убедил его, что это был не сон, что кожаная тетрадка так и не была найдена, а важные формулы не зафиксированы. Сейчас этот факт мало тревожил Дергачева, он постарался списать ночные приключения на свою излишнюю впечатлительность и выкинул их из головы.
Уже позже, готовя себе завтрак, Женька поймал себя на мысли, что пора бы заняться здоровым питанием и начать посещать тренажеры, а то торс потерял форму и начал обрастать жирком. Дергачев недоуменно посмотрел на свой абсолютно плоский, ввалившийся живот и хмыкнул. Странные мысли лезут в его голову, он раньше посещал тренажеры только однажды, когда его новая подружка заявила, что любит накаченных спортсменов. Тогда Женька приобрел отличную спортивную фигуру, которую легко сохранял благодаря своему активному образу жизни и отсутствию всякого жирного питания в принципе. Откуда у него появились сомнения в его тощем и подтянутом торсе, Женька придумать не смог и по привычке махнул на все это рукой.
Жизнь в домике Тихона текла плавно и размеренно. Дергачев раз в три дня исправно отправлялся за дровами в посадки, поддерживая в хибарке постоянную температуру и ослепительную чистоту. Целую неделю Женьку совершенно не беспокоили ни видения ни голоса, ни странные размышления, и он начал забывать об этих странностях, подумывая о новых вахтах. В середине следующей недели Женька проснулся утром с сожалением о том, что жизнь почти прошла, а он ничего не оставил после себя, ничего того, о чем бы с благодарностью могли вспоминать потомки. Впрочем, и потомков он тоже никаких не оставил, так что и вспоминать по большому счету будет некому. Женьке казались странными подобные сожаления, поскольку потомки у него все же были, хоть он с ними и не общался. Во всяком случае, где-то росла его дочь, рожденная и воспитанная без него. До сегодняшнего утра Женька почти и не вспоминал о этом факте, справедливо считая, что ее мать знала, что делала, когда гордо покидала ветреного гулену, находясь в положении. Поэтому утренние размышления о неудавшейся жизни совершенно загнали Дергачева в тупик, для него вообще не были характерны такие самокопания. Встряхнув гудящей головой, Женька поднялся с кровати и принялся за обычные домашние дела, надеясь прогнать утреннее настроение. Целый день Дергачев не находил себе места, хватаясь то за одно, то за другое, но ни в чем не видел никакого смысла, тут же бросая начатое на полдороге. В конце концов, он схватил свою куртку и выбежал на улицу, не вполне осознавая, что ему понадобилось на ледяном зимнем побережье. Женька быстрым шагом прошелся вдоль самой воды, потом, заметив валяющуюся на песке палку, схватил ее и принялся вычерчивать на сыром песке какие-то цифры. Они рождались сами по себе, и Дергачев смутно представлял их смысл, но продолжал записывать в ряд непонятные сочетания. Внезапно они показались ему нелепыми, и он в бешенстве затоптал их, без сожаления уничтожая мудреные записи. От всего этого разболелась голова и Женька, бросив свое непонятное занятие, со стоном опустился на сырой песок.
«Я схожу с ума, – в которой раз озвучил он очевидную мысль. – что за ерунду я сейчас вытворял? Мне конечно интересны научные разработки, над которыми работал Тихон, но ведь я далек от всего этого, и ни черта не понимаю во всех этих записях…»
Мысли хороводом вертелись во взъерошенных Женькиных мозгах, но ни одна из них не могла объяснить странные порывы, внезапно охватившие бродягу. Женька попытался вспомнить простые экономические законы, которым сам обучался в институте и которые знал наизусть, однако его мысли в который раз перескакивали на загадочные записи. Если бы у Женьки под рукой был интернет, возможно он разобрался бы в бесконечных цифрах, внезапно обрушившихся на его неокрепший мозг, но интернета не было, поэтому Женька оставался в полном неведении. Просидев на земле и окончательно замерзнув, Дергачев принял решение вернуться в избушку. Едва оказавшись на пороге, он зачем-то с силой ударил кулаком по дощатой стене и со злостью подумал: «Чертов бомж! Было бы здорово, если бы он свернул себе шею и больше не тревожил бы меня своим существованием!»
Дергачев в замешательстве остановился и прислушался. Это были очевидно не его мысли, но рождались они в его сознании. Женька вспомнил утренние сожаления о неудавшейся жизни, о внезапном порыве научных открытий, о странном раскаянии и поглощающей жалости и с ужасом осознал, что и это были не его размышления. Они волшебным образом транслировались в его мозгу, но не имели к самому Женьке никакого отношения. От полученных выводов Женьку охватил безотчетный страх. Он прыжком заскочил в домик и крепко захлопнул дверь, пытаясь унять колотившееся барабаном сердце.
Самое невероятное в сделанном открытии было то, что Дергачев узнал мысли, что появляются в его сознании, хотя это и не должно было так сильно удивить его. Женька упрямо пытался найти себе рациональное объяснение, не желая больше никогда слышать и знать, о чем думает безумный ученый. Однако все его разумные доводы растворялись в необычности происходящего. Мысли и желания Тихона наполнили Женькино сознание и вытеснили его собственные, делая из Женьки послушную куклу. Пока это проявлялось не слишком часто и Женька мог контролировать свое поведение и эмоции, но если Тихон и дальше решит играться в подобные игры, то для бродяги наступит веселое время. Теперь Дергачев ни секунды не сомневался, что и его непрекращающиеся думы про побережье и его обитателей, и непонятные выходки в состоянии полусна и многое другое это результат эксперимента, которым еще очень недавно так восхищался Женька. Осознав наконец очевидное, бродяга попытался найти выход из незавидного положения. Обращаться за помощью и поддержкой к Тихону было глупо, ученый никогда не пойдет против своих разработок и не станет помогать бомжу в ущерб науки. Или просто не станет помогать. Несколько раз он уже делал попытки заняться добрыми делами, но из этого никогда ничего хорошего не получалось, не стоило и начинать. Дергачев опустился на пол и обхватил ладонями гудящую голову. Оставлять все на самотек было опасно, а что можно было сделать в данной ситуации, Женька не мог придумать. Несколько раз он доставал телефон и один раз уже набрал номер Тихона, но как только до него донеслись длинные гудки, тут же сбросил вызов. Он больше не хотел иметь ничего общего с ненормальным. Кроме разве что общих мыслей и эмоций, усмехаясь добавил Женька и выругался. Какое право имел этот человек вмешиваться в его жизнь?! Просидев так до сумерек, Дергачев так и не придумал, что он станет делать дальше со всем этим.
С приближением зимы почти каждое утро встречало Дергачева порывами ураганного ветра, катившего с моря огромные волны. Они с грохотом разбивались о стены домика и один раз у Женьки мелькнула мысль, что, если бы эта хибарка сейчас развалилась и раздавила бы его своими стенами, все проблемы решились бы сами собой. Теперь Женька сомневался, что это были его собственные мысли. Последнее время ему все сложнее было разделять все, что происходило в его голове, на свое и чужое. Все чаще его охватывало знакомое оцепенение, но теперь оно не вызывало у него первоначального ужаса. Дергачев просто терпеливо ждал, когда снова сможет двигаться и соображать самостоятельно. Не то, чтобы он привык к подобному, просто не мог подобрать противоядия к анабиозу. После каждого такого погружения Женька чувствовал себя разбитым и целый день не мог прийти в себя, то и дело прикладываясь на диван и впадая в дремоту. Теперь ни о каких вахтах Дергачев больше не думал, в его голове поселилась единственная навязчивая мысль, которая крепла с каждым днем и пугала своей откровенностью.
