Читать книгу: «История бродяги. Одержимость», страница 3
Только оказавшись в относительной безопасности, Дергачев позволил себе присесть и осмыслить происходящее. Из того, что он помнил, был его сон на берегу в камнях и момент пробуждения в помещении магазина или склада. Больше он не мог вспомнить ничего. Бомж тщательно перебрал в памяти все предшествующие события и пришел к выводу, что объяснений случившемуся у него нет. Накануне он не пил алкоголь, а что касается воровства, то даже в самые отчаянные моменты полуголодного прозябания под небом, у него даже в мыслях не возникала идея о воровстве. Сейчас же, имея при себе солидную сумму, такой поступок Женька оценил, как чистое безумие.
«Что со мной? – в отчаянии думал бродяга, встряхивая гудящей головой. – почему из моей памяти вывалился целый кусок о тех моих действиях, что привели бы к плачевным последствиям?»
Обыскав себя еще раз и не найдя ничего ворованного, Женька вздохнул и прислушался к окружающим звукам. Со стороны деревни не доносилось ничего, напоминающее погоню или злые разборки и немного успокоившись, Дергачев снова принялся гонять невеселые мысли. От всего пережитого, Дергачева стало клонить в сон. Теперь это был настоящий здоровый сон, отличающийся от той странной дремоты, что охватила его перед пробуждением в складе. Однако, помня о возможных последствиях сна, Женька боялся даже просто закрыть глаза. Он упрямо гнал от себя желание заснуть прямо под кустом, вместо этого поднявшись и направившись к знакомому домику на побережье.
За те месяцы, что бомж не появлялся на берегу, домик ничуть не изменился. Повинуясь порыву, Женька подошел к двери и потянул ее на себя. Ожидаемо, дверь была закрыта, но бродяга решил во что бы то ни стало проникнуть внутрь. Он легко отжал замок и толкнул дверь, которая послушно распахнулась. Войдя в комнату, Женька неосознанно втянул носом воздух, вспоминая последние дружеские посиделки с хозяином дома. В домике пахло сыростью и затхлостью, и Дергачев, не задумываясь, распахнул окно, впуская свежий соленый воздух. На диване были набросаны вещи Тихона, а стол был завален немытой посудой. Усмехнувшись про себя неаккуратности ученого, Женька натаскал воды и принялся наводить в комнате порядок, не задумываясь над тем, что в этом случае Тихон легко догадается о его визите. Когда последняя миска была поставлена на полку, а смятая ветровка сложена к остальным вещам, Женька замер на пороге, оглядывая результаты своих трудов. Все это бомж мог делать гораздо чаще, если бы не его излишне эмоциональный характер, пронеслась в голове мысль и тут же сменилась совершенно противоположной. Женьке вдруг показалось, что он должен был прийти сюда раньше, намного раньше и что сейчас он безбожно опоздал. Дергачев зажмурился. «Откуда это сожаление? – подумал он. – никто никогда не ждал меня здесь.»
Списав все на впечатлительность, Женька аккуратно запер дом и едва успел сделать несколько шагов по направлению к валунам, как вдруг что-то развернуло его и снова потянуло к домику. Прислонившись лбом к неровно обструганным доскам, Женька негромко выдохнул: «Ох, Тихон…» и присел на порог.
Тут он чувствовал себя в безопасности, поэтому не стал сопротивляться вновь навалившейся дремоте. Прислонившись к закрытой двери, Женька закрыл глаза и медленно погрузился в тишину. Ему приснился сон про домашнюю спокойную жизнь, наполненную обычными заботами и повседневными тревогами, ничем не напоминающие его собственные, больные и настороженные. Во сне он таскал из какой-то реки воду огромными ведрами и почему-то выливал себе на ноги, считая, что делает важную и ответственную работу. Вдруг от ведра оторвалась ручка, и оно с глухим плеском покатилось прочь. От шума Дергачев открыл глаза и пораженно замер, обнаружив себя стоящим по пояс в морской воде. От неожиданности остатки сна мгновенно улетучились, дав место откровенной панике. «Если я каждый раз буду просыпаться в самых неожиданных местах, тогда лучше не спать совсем, – думал бродяга, продолжая стоять в прибое.»
Выйдя на берег, Дергачев стянул с себя абсолютно мокрые джинсы и разложил на нагретом валуне, гася в себе надвигающуюся паранойю. Видимо два года скитаний наложили отпечаток на психику, и теперь она начала творить такие чудеса, безуспешно успокаивал себя бомж, суша на солнце сырые вещи.
Внезапно его голова закружилась, и не удержавшись на ногах, Женька тяжело свалился на камни, разбивая ладони об гладкие валуны. Некоторое время он неподвижно лежал на солнце, приходя в себя, после чего перевернулся на спину и уставился в ослепительно голубое небо. Внезапно очевидная мысль пришла в его голову и он, поборов в себе подкатившую тошноту, натянул обратно влажные джинсы и решительно направился к деревушке.
На его счастье никто не узнал в нем магазинного воришку, и Женьке без труда удалось отыскать хозяина, недорого сдающего в аренду дом.
Дергачев был уверен, что спокойная домашняя обстановка, пусть и чужая, вернет ему душевное спокойствие и он перестанет перемещаться в пространстве во время сна.
Дом, в котором теперь предстояло жить бомжу, чем-то отдаленно напоминал домик Тихона, поэтому Женька без раздумий оплатил аренду до весны. Хозяин предупредил Дергачева, чтобы тот соблюдал там чистоту, долго учил жильца уму разуму и пообещал наведываться с ревизией раз в месяц. Женьке было все равно, как часто хозяин станет навещать его и выпроводив рассудительного селянина, принялся обустраиваться. До следующей вахты оставался ровно месяц, за который бомж планировал просто отоспаться под крышей. Приведя в порядок запущенный домик, Дергачев вольготно растянулся на кровати и закрыл глаза, предварительно крепко заперев входную дверь. Видимо придуманная Женькой теория и в самом деле работала, так как рассвет он встретил все в той же кровати, а следов его ночных блужданий обнаружено не было. Не успел бродяга порадоваться спокойной жизни, как следующая ночь принесла новые сюрпризы.
«Куда подевался этот чертов бомж?! – раздался в темноте чей-то безликий недовольный голос»
Женька подскочил на кровати и удивленно замотал головой. Повсюду царила спокойная тишина ночи, нарушаемая шелестом далекого прибоя. Голос прозвучал настолько отчетливо, что Дергачев мог бы поклясться, что тот, кто произнес это, прячется где-то в комнате, однако простая проверка доказала, что это не так. Комната была пуста и никакого постороннего присутствия не обнаруживала. Женька пришел к выводу, что фраза ему просто приснилась и успокоенный, улегся досыпать, но сон растворился и не желал возвращаться к потревоженному бродяге. Некоторое время он рассматривал потолок своего временного жилища и размышлял о возможностях человеческого мозга, выдающего временами подобные приколы. Женька усмехнулся и тут же вздрогнул от еще одной фразы, зазвучавшей прямо под ухом. Теперь она состояла из непечатных слов и в ней отчетливо слышалась неприкрытая злоба. Бродяга попытался вспомнить, где слышал этот голос раньше, но не вспомнил и только с сожалением помотал головой.
«Где же ты, Женька? – снова услышал Дергачев и вдруг понял, что голос звучит прямо в его мозгу. От неожиданности такого открытия Женька проснулся совершенно и уставился в едва белеющее в сумерках окошко.
«Что происходит? – металась заполошная мысль, нагоняя панику. – я не сплю, но продолжаю слышать голос. Что со мной?»
Дергачев не решался озвучить в голове ответ для безликого собеседника, опасаясь, как бы тот не начал вести с ним виртуальные беседы. Бомжу хватало постоянных неисчезающих мыслей о московском мажоре, чтобы дополнять их еще и загадочными аудио эффектами. Выбравшись из кровати, Женька распахнул дверь и не обращая внимание на свой фривольный домашний вид, направился к морю. С размаху нырнув в прохладную воду, Женька долго плескался в соленых волнах, разгоняя наваждение. Голос больше не появлялся и выбравшись на берег, бродяга окончательно успокоился. Теперь ночное приключение казалось ему мороком, навеянным крепким сном, и больше не пугало. Провалявшись до рассвета на остывших камнях, Женька решил, что пора возвращаться и приниматься за повседневные дела, которые он отыскивал для себя с маниакальной настойчивостью, лишь бы не вспоминать навязчивого ученого. В домике Женька перемыл всю посуду, оставленную хозяином для жильца, перебрал и перетер всю небогатую утварь, и уставший, но довольный, вышел на улицу. Там он с наслаждением потянулся и мысленно произнес: «Так то, друг Тихон! Отвали от меня навсегда!»
И в тот же самый момент в голове прозвучало:
«Возвращайся, Женька!»
Дергачев подскочил на месте и уставился в пространство. Голос теперь звучал очень ласково и просительно, в нем больше не было гневных нот и непарламентских выражений.
Бомж вовсе не собирался поддерживать диалог, но против своей воли поинтересовался:
«Куда возвращаться?»
Все это он произнес мысленно и очень обрадовался тому, что на свой запрос ответа так и не получил. Встряхнув головой, как мокрый кот, Дергачев вернулся в домик и принялся готовить себе завтрак.
В течение месяца никто больше не тревожил Женьку посторонними голосами, и бомж был этому очень рад. Что касается навязчивых воспоминаний и придумывания сюжетов с участием ученого, то бродяга давно перестал обращать на них внимание. Они стали частью его жизни и если в какие-то моменты вдруг переставали преследовать, то Дергачев начинал по ним скучать.
Следующая командировка планировалась все в тот же Норильск, на насосную станцию. Теперь Женькиным соседом по вагончику был угрюмый мужик, занимающийся всякими расчетами и совершенно не реагирующий на Женькино присутствие. По окончании рабочего дня Дергачев погружался в свой собственный мир и придумывал себе сказочную жизнь на побережье, украшая ее всякими мелочами. Ученый неизменно присутствовал в большинстве сюжетов, где ему отводилась роль исследователя и разработчика чего-то очень важного, чему Женька пока не находил названия. Когда фантазии истощались, Женька выходил на улицу и жадно глотал морозный воздух. Как-то во время одной из таких прогулок на Дергачева накатило состояние вселенской тоски, призывающее как можно скорее возвращаться на побережье. До окончания командировки оставалось несколько дней, и бродяга кое-как заставил себя отвлечься от подобных желаний.
В столице Женька вместо того, чтобы торопиться к поездам южных направлений, снова побрел в сторону знакомого района. В этот раз в Москве во всю царствовала зима. Она обрушивала на город ледяные ветра и тонны колючего снега, больно бьющего по лицу. Женька упрямо брел сквозь ледяное крошево, сам не зная, для чего ему нужна эта прогулка. Его грызла необъяснимая тоска, не оставляющая ни на минуту. Иногда Дергачев думал о том, что может в том и состоял эксперимент Тихона, навсегда лишить бродягу душевного спокойствия? Оказавшись у знакомого подъезда, Женька решительно открыл дверь и шагнул в гулкую темноту. Он медленно брел по ступенькам, словно раздумывая, а не повернуть ли назад, но всякий раз отбрасывал сомнения. Наконец, когда до знакомой двери оставался один пролет, Дергачев резко развернулся и торопливо двинулся вниз. Шагнув снова на пронизывающий ветер, Женька упрямо мотнул головой и направился к сетевому магазину, расположенному напротив дома ученого.
Зимние прогулки здорово поднимали аппетит и Дергачев перед важной встречей решил немного подкрепиться. Он не желал выглядеть перед ученым заморенным попрошайкой, с жадностью заглядывающим в рот в ожидании угощения. Он долго бродил по продуктовым рядам, присматриваясь к ассортименту. Перед глазами рябило от обилия упаковок, и Женька с большим трудом остановил свой выбор на пачке сосисок и бутылке минеральной воды. По-хорошему, Дергачев не отказался бы от нормального горячего ужина, но для легкого перекуса сошло бы и это. В торговом зале было тепло и в это время суток довольно пусто. Женька прислонился спиной к стеллажу и устало закрыл глаза. От долгой ходьбы по морозу на него навалилось знакомое ощущение дремоты, тело стало непослушным и Женька провалился в темноту, продолжая держать в руках выбранные продукты. Ему снова привиделся берег моря и огромные волны, поднимающиеся прямо над головой. Все они плавно откатывались назад, утягивая за собой легкое тело бродяги, который прилагал все усилия оставаться на месте. В их неумолчном шорохе Женьке слышался все тот же неопознанный голос, зовущий его. Внезапно одна из волн обрушилась на бродягу, грубо охватывая плечи и произнесла недовольно: «Парень, пора просыпаться! Вали-ка отсюда, друг!»
Женька распахнул глаза и уставился на суровое лицо охранника, который отчетливо говорил ему: «Давай, приятель, оплачивай и уходи! Тут не место для отдыха!»
Видимо в этот раз дремотное состояние было кратковременным, поскольку Дергачев не успел никуда уйти и привлечь внимание остального персонала торгового зала. Он помотал головой, глядя на расплывающееся лицо стоящего перед ним человека, и неожиданно рухнул прямо к его ногам.
Глава 4.
Едва оказавшись в теплой прихожей, я нетерпеливо сбросил куртку прямо на пол и прошел в кухню. После бодрой пробежки по заледеневшим улицам мне нестерпимо хотелось жрать, но к моему величайшему разочарованию, полки холодильника встретили меня пронзительной пустотой. Как я мог забыть про необходимость пополнить запасы еды?! Вот она, холостяцкая жизнь, в который раз подумал я, вспоминая Настю, которая однажды приготовила мне малосъедобный суп, пафосно обозвав его лагманом. После чего в памяти неожиданно появилась небритая физиономия бродяги, старательно готовящего мне ужины год назад и поддерживающего мою конуру в ослепительной чистоте. «Ох, Женька! – мелькнула и пропала в голове странная мысль. – возвращайся!»
Я усмехнулся подобной сентиментальности. Прошло полгода, с тех пор как я последний раз видел бродягу. Мои опыты по исследованию нового препарата не дали видимых результатов, я периодически вносил в формулу изменения, пересчитывая раз за разом дозы ингредиентов, но видимых результатов добиться так и не смог. Мой расчет на то, что однажды у моего порога окажется вернувшийся бродяга, не оправдался. Скорей всего, он давно забыл про нечаянно прочитанные записи, занятый своими заботами, и мои переживания про нанесенную ему обиду, были наверняка беспочвенными. Повспоминав своего давнего знакомого, я все же решил пополнить запасы продуктов и снова направился к двери. На улице разыгралась настоящая непогода, с пронзительно свистящим ветром и колючим снегом, но голод оказался сильнее, и я решительно шагнул за порог.
На моей улице располагалось несколько частных магазинчиков и один большой супермаркет, куда я заходил редко и без особого удовольствия. Меня никогда не привлекали огромные пространства, неудобно заставленные полками с товаром, от которого рябило в глазах. Постояв на улице, я решительно направился к подвальчику, где затаривался все прошлое лето. Толстая продавщица сообщила мне по секрету, что с будущей недели магазинчик переезжает в другое, более просторное помещение, и посоветовала мне за бесценок целую гору продуктов. Я улыбнулся заботливой тетке и попросил бутылку коньяка и нарезку. Мой обычный набор.
«Почему ты не женишься, Тихон? – по-родственному поинтересовалась толстуха. – та девочка, что забегала сюда иногда вместе с тобой, по-моему, подходящая тебе пара… Сколько тебе лет, Тихон?»
Я не стал рассказывать чересчур любопытной продавщице, что подходящая девочка еще в сентябре уехала к себе, в астраханские степи, обидевшись на мои, как она посчитала, недальновидные поступки. А других девочек в моей жизни почему-то до сих пор не случалось. Расплатившись, я вышел на улицу и торопливо направился к подъезду. Мимо меня пронеслась нарядно одетая женщина, громко обсуждавшая по телефону меню для какого-то торжества и гневно внушающая собеседнику про необходимость горячих блюд. Я был полностью согласен с незнакомкой и подумал, что коньяк и нарезка не слишком сытная еда по такому морозу. Развернувшись, я решил все же посетить супермаркет и купить там себе пельменей.
У самого входа мое внимание привлекла нездоровая суета, царившая в торговом зале. Немногочисленные посетители толпой окружили что -то возле стеллажей и взволнованно переговаривались между собой. Привлеченный шумом, я подошел к собравшимся и увидел прямо на полу лежащего без сознания одного из покупателей. Очевидно человеку стало плохо в душном помещении, а столпившиеся зеваки только усугубляли его незавидное положение.
«Расступитесь! – негромко, но настойчиво потребовал я, протискиваясь к пострадавшему. – я врач, расступитесь, дайте ему свободно вдохнуть!»
Посетители и персонал магазина послушно отошли от лежащего на полу человека и дали мне возможность оказать ему помощь. Я развернул на спину своего возможного пациента и едва не вскрикнул от неожиданности. Передо мной лежал Женька, мой давно потерянный бродяга. Я торопливо расстегнул его куртку и нащупал на шее вполне уверенный пульс, а его дыхание, ровное и глубокое, говорило мне о спокойном и таком же глубоком сне. Я сделал знак зевакам расступиться, поднял с пола спящего и взвалил себе на плечи легкое Женькино тело. На тут же раздавшиеся недовольные возгласы, я сообщил, что знаю этого человека и помогу добраться ему до дома, после чего уверенно направился к выходу.
В дверях подъезда я столкнулся с соседкой, вездесущей любопытной бабой, не пропускающей ни одного события в жизни дома и всей планеты в целом. Она подозрительно оглядела меня и мою ношу и принялась громко и возмущенно вещать о вечных алкашах, о невозможности спокойно жить от их гулянок и закончила свое выступление обещанием сообщить в полицию о неблагонадежном соседе. Я молча прошел мимо, не обращая внимания на сыпавшиеся вслед проклятия, чем только подогрел ненависть скучающей пенсионерки.
Уже в квартире я сгрузил Женьку на диван и выдохнул. Несмотря на свой тщедушный вид и мелкий рост, бродяга оказался довольно тяжелым, к тому же зимняя одежда не добавляла комфорта при транспортировке. Я стянул с желанного и неожиданного гостя его заношенную куртку, в которой узнал свой давний подарок и удобно уложил на диване сладко сопящее тело. За полгода Женька мало изменился. Под его огромными глазами все так же залегали темные круги, а спутанные волосы продолжали ожидать нормальной стрижки. Пользуясь его сонным состоянием, о причине которого я мог только догадываться, я достал из шкафа необходимые инструменты и сделал ему анализ крови. К моему удивлению, никаких посторонних препаратов в его крови обнаружено не было, и кроме невысокого гемоглобина, я вообще не увидел никаких опасных изменений и нарушений. Внимательно осмотрев своего пациента, я пришел к выводу, что вероятно чрезмерная усталость и истощение так некстати вызвали у бродяги такой крепкий сон. Я был уверен, что через пару часов Женька придет в норму, и уже представлял себе его неподдельное удивление после пробуждения.
Однако прошло уже часа четыре, а мой гость продолжал все так же сопеть в моей гостиной. Я сам успел заснуть, сидя рядом в глубоком кресле, а когда открыл глаза, то не сразу вспомнил, что делает посторонний мужик на моем диване. Наконец, мне стало надоедать ночное бдение, и я мысленно пожелал, что бы Женька перестал валять дурака и начинал уже просыпаться.
К моему изумлению, стоило мне закончить свою мысль, как мой бродяга несмело зашевелился и неловко потянувшись, открыл глаза. Сначала он внимательно осмотрел нависающий над ним незнакомый потолок, а после сделал попытку подняться. Все это время я наблюдал за ним, не шевелясь и не произнося ни слова. В его пробуждении я заметил что-то неестественное, будто он и в самом деле повиновался моему мысленному приказу проснуться. Когда же наконец, он сел на диване и поднял на меня заспанное лицо, я не смог сдержать смех, настолько уморительно выглядела его недоуменная физиономия.
«Тихон? – хрипло произнес он, мотая головой. – что ты тут делаешь?»
«Я тут живу, Женя. – озвучил я очевидное и замолчал»
«А я тогда что тут делаю? – снова прохрипел бродяга, незаметно осматривая себя с ног до головы»
«А ты тут спишь- ответил я, сохраняя интригу»
Женька поднялся на ноги и огляделся по сторонам, узнавая обстановку моей квартиры и время от времени потирая ладонями глаза. Я наблюдал за бродягой, радуясь про себя, что он снова оказался рядом, пусть и не в результате моих экспериментов. При мысли о своих исследованиях, я нахмурился, и это не укрылось от моего внимательного гостя.
«Тихон, – Женька снова сделал попытку прояснить ситуацию. – пожалуйста, расскажи мне, как я сюда попал. Иначе я сойду с ума, если уже этого не случилось…»
Интонация, с которой была произнесена последняя Женькина фраза, заставила меня насторожиться. Я перестал придуриваться и рассказал ему, как случайно обнаружил его в соседнем супермаркете, лежащим на полу торгового зала. Женька слушал меня, затаив дыхание, пытаясь не упустить ни одного моего слова. Когда мой короткий рассказ закончился он выдохнул и поинтересовался:
«Ты же врач, Тихон, скажи мне, что со мной происходит? Почему я то и дело впадаю в такое странное состояние?»
Я врачом не был, но догадывался, в чем причина Женькиных полудрем. Чтобы окончательно сделать какие-то выводы, я должен был некоторое время понаблюдать за поведением Женьки и заново протестировать свой новый состав препарата, воздействующего на чужое сознание. Я не стал говорить ему о своих новых разработках сейчас, клятвенно пообещав себе обязательно рассказать бродяге обо всех исследованиях позже, когда будут готовы результаты. Вместо этого я принялся расспрашивать его о всех нюансах в поведении и физическом состоянии, что предшествуют появлению странной дремоты.
Несчастный бродяга, видимо напрочь забыв о всех своих обидах, вызванных моим некорректным к нему отношением, тут же принялся перечислять все, что происходило с ним с момента нашей последней встречи. От волнения, он перескакивал с пятого на десятое и мешал мне до конца разглядеть клиническую картину, а когда он дошел до повествования о непонятных голосах, звучащих у него в голове, я не смог сдержать изумленного возгласа.
«Чьи голоса ты слышишь и что они говорят? – в волнении переспросил я»
«Они просят меня вернуться, – растерянно повторил Женька, пряча глаза. – я так и не понял, чьи они…»
«Куда вернуться? – уточнил я, заранее предвидя ответ»
«Не знаю, – вздохнул Женька. – этот голос, он всегда один и тот же. Но он говорит с разной интонацией. То злится, то ласково просит. Что это, Тихон? Я болен?»
Нет, Женька, ты не болен. Это мой голос проникает в твой мозг и звучит там, сводя тебя с ума. Мой препарат и в этот раз сработал. Я узнал фразы, которые озвучил мне бродяга, узнал интонацию, с которой произносил их в моменты отчаяния. А также мне были знакомы и те ситуации, о которых рассказывал мне наивный бродяга. Однажды, наглотавшись своего состава, я мысленно пожелал Дергачеву добыть себе пропитания любым способом, даже ограбив магазин с продуктами. Именно там и застукал его хозяин продовольственного склада полгода назад. А также, вспомнив свои околонаучные эксперименты над безответным бомжом, я заставил Женьку заново влезть в морские волны. Сейчас я не мог объяснить себе цели и задачи, которые я ставил перед Женькой, находясь в тысячи километрах от него. Сейчас мне было стыдно за свои самоуверенность и непрофессионализм, больше напоминающие мальчишеские выходки. Конечно, я ни словом, ни жестом не дал понять Дергачеву, что сам явился причиной его неадекватности. Я с умным видом продолжал слушать его откровения и для большей значимости, записывал его некоторые фразы в блокнот.
«А еще, Тихон, – смущаясь еще больше, добавил Женька после недолгого молчания, – со мной происходило еще кое-что…»
Женька привычно замолчал, а я принялся рыться в памяти, отыскивая там очередные свидетельства своих экспериментов над бродягой. К счастью, больше ничего криминального мне вспомнить не удалось, поэтому я с большим вниманием приготовился слушать новые откровения. Дергачев долго не решался озвучить какие-то свои секреты, разжигая во мне нездоровое любопытство, но я не торопил его. Я по опыту знал, что рано или поздно, Женька все же откроет мне свои тайны.
За окном начинался новый день и мне отчаянно хотелось спать, но еще больше, хотелось дослушать Женьку, который не торопился расставаться с последними своими загадками. Он продолжал пялится мимо меня, тиская в пальцах засаленный воротник своей куртки и собираясь с мыслями.
«Когда я ушел тогда. – наконец начал он. – я думал, что навсегда выброшу из головы эту историю. Ну может, не сразу, но обязательно через некоторое время.»
Я бы мог сказать ему то же самое, однако боялся спугнуть момент, тем более, что Женька снова окаменел.
«Но у меня не получалось забыть это даже через месяц, – снова озвучил он через несколько минут напряженного молчания. – и знаешь почему?»
Конечно, нет, поэтому и сижу тут, засыпая на ходу, хотелось заорать мне, но я только вежливо помотал головой и коротко ответил:
«Почему?»
«Потому что ты наполнил все мои мысли, вот почему! – с каким-то отчаянием выкрикнул Дергачев и снова замолчал. Теперь его молчание было пропитано небывалым смущением и неловкостью, которую нетрудно было понять. Мне самому стало некомфортно от подобных признаний, но исследования есть исследования, сказал я себе и, не подав вида, уточнил:
«В каком контексте?»
«Что? – не понял мой ночной собеседник. – что это значит?»
«Ты говоришь, что постоянно думаешь обо мне, – терпеливо объяснил я. – так вот, я хочу знать, что я делаю в твоих мыслях? Чем занимаюсь?»
«А… Ты вон про что! – облегченно выдохнул Женька. – ты занимаешься научными разработками. Всегда. И еще… Ты так и не сказал мне, в чем смысл того эксперимента … Ну со мной… Помнишь, в тех записях?»
Сейчас был тот самый момент, когда можно было без помех оправдаться перед Женькой, объяснить ему, что в моих разработках не было ничего обидного или жестокого. Однако я в очередной раз отделался общими фразами, не объясняющими ровным счетом ничего. Я все еще крепко держался за свои тайны. Женька без труда понял мои недомолвки и понимающе кивнул:
