Читать книгу: «История бродяги. Неудачный эксперимент», страница 5
«У меня сохранились бумаги, касающиеся его нелегальной деятельности, – вдруг произнес бомж, уткнувшись в тарелку. – никто не знает про них, и Антон естественно тоже. Думаю, он просто перестраховывается, пытаясь избавиться от меня навсегда. Антон Кириллович не терпит нерешенных задач. Как только я понял его схему, я стал собирать доказательства, еще не вполне себе представляя, где и когда они смогут мне пригодиться. Я успел набрать весьма увесистые доказательства в виде накладных и квитанций и много чего еще.»
«Серьезно? – изумился я, тут же представляя себе банковские ячейки и надежную охрану. – где же ты их хранишь?»
«Храню, – невпопад ответил бомж. – пока ты не увез меня в Москву, я часто наведывался туда, проверяя их сохранность. Теперь не думаю, что от них что -то осталось, хотя очень надеюсь, что ошибаюсь в этом»
Я замолчал, обдумывая такую долгожданную информацию. Топить Антоху теперь, когда на кону стояли такие радужные перспективы я считал глупым, но я обещал помочь бомжу и от своих слов не отказывался. Прежде всего нужно было выяснить, насколько ценной была сохраненная информация и как ей можно было воспользоваться.
«Ты можешь достать ее? – на всякий случай поинтересовался я»
Бомж кивнул.
«Для этого мне нужно вернуться в Ейск, – пробормотал он. – я храню ее там»
Мне не терпелось посмотреть на эти бумаги, но покидать сейчас Москву было нереально. Антоха забрасывал меня запросами о подробных донесениях, требующих моего постоянного присутствия в кабинете, а отправлять бомжа одного в Ейск, без денег, документов и теплых вещей я не решался. К тому же мне не хотелось подводить людей, не имеющих к деятельности моего доброго друга никакого отношения, а таких в штате было немало. Изломав всю голову над этой проблемой, я наконец объявил себя смертельно больным и оставив вместо себя заместителя, начал готовиться в дорогу. По моим подсчетам, если не случиться ничего непредвиденного, то мы обернемся дня за три или четыре. Если включить сюда два выходных, то мое отсутствие на пару дней не изменит работы концерна. Не теряя времени, я побросал в машину теплые вещи, запас провизии и засунул на пассажирское сиденье безропотного бомжа, совсем потерявшего связь с реальностью и тупо следующего моим указаниям.
Обледеневшая трасса значительно меняла мои планы добраться до южного городишки за полтора суток. Мы то и дело останавливались в придорожных кафешках и отогревались чаем и горячим супом. Бомж оживился, и чем ближе была наша цель, тем разговорчивее он становился.
«Послушай, – обратился я к бродяге, – а твои родные почему никак не отреагировали на твое исчезновение из привычной жизни?»
«А некому реагировать, – просто отозвался бомж. – родители умерли, когда мне было лет пять, а больше родни я не знаю. Я вырос в интернате, правда учился в городской школе, а квартира мне досталась от государства по специальной программе. Звучит немного слезливо, но это так и есть…»
«Нормально звучит, – бросил я, душа в себе злобу на надутого придурка Антоху. – сколько времени ты бродяжничаешь?»
«С начала июля прошлого года, – быстро отреагировал бомж. – эта дата хорошо мне запомнилась. Ровно после моей днюхи меня в кабинет вызвал большой босс и пригрозил реальным сроком. Хватит об этом, Тихон. Я и так слишком часто вспоминаю тот день»
Я послушно замолчал и сосредоточился на дороге. Значит, те парни с фотографии – это интернатские друзья Женьки. Вот почему такие разные внешне, они показались мне одинаковыми. Все приютские мало отличаются один от другого, давно замечено. Я глубоко вздохнул и это не укрылось от Женьки.
«Я уверен, что с бумагами ничего не случилось, – произнес он, по- своему понимая мою реакцию. – скоро мы это узнаем»
Когда впереди замаячили первые указатели нашего пункта назначения, я прибавил газу и уже без остановок мчался к Ейску.
Женькин тайник оказался в весьма необычном месте. Я ожидал увидеть разрытую яму, закиданную какими-нибудь досками, однако документы бомж хранил на территории местной котельной, в тепле и относительной чистоте. На его настойчивый стук на улице показался дряхлый дед со слезящимися глазками. Узнав Женьку, он понимающе кивнул и попросил подождать на пороге.
Я изумленно уставился на бомжа, а тот со смехом произнес:
«Я заранее принес сюда бумаги и предупредил Степаныча, чтобы берег их. Дед очень ответственный и по -деловому отнесся к моей просьбе. Он до сих пор не знает, что я бомжую, не говори ему.»
Я с трудом погасил в себе искренний смех от наивной просьбы бродяги, но кивнул и едва заметно ухмыльнулся.
Тем временем Степаныч снова появился в дверях и с важностью протянул Дергачеву перетянутый скотчем пакет. Бомж поблагодарил деда и повернулся уходить. Я еле сдержался, чтобы не вырвать из рук бродяги документы и тут же не начать изучать их. Мы торопливо пересекли двор и снова забрались в машину.
«Поехали, – попросил бродяга. – пожалуйста, поедем отсюда. После посмотришь…»
Я вздохнул и запустил мотор, не желая спорить с Дергачевым. Отъехав от города на значительное расстояние, я остановился и повернулся к бродяге:
«Сейчас- то ты разрешишь мне взглянуть на бумаги? – я очень старался, чтобы в моем голосе не слишком отчетливо звучало нетерпение.
Бродяга кивнул и протянул мне пакет. Он не отрываясь следил за моими руками, готовый в любую минуту вырвать из них свое сокровище. Я осторожно оторвал липкую ленту и медленно развернул крошащийся от времени целлофановый пакет. Там, аккуратно завернутые в бумагу, лежали квитанции, накладные и сопроводительные записки вместе с ордерами, по которым выходило, что добродушный Антон Кириллович слишком заигрался в наркобарона. Как Женька умудрился собрать такой весомый компромат на своего руководителя и остался при этом жив, мне оставалось только гадать. Я сложил все обратно и протянул Дергачеву. Тот вцепился в пакет обоими руками и вопросительно уставился на мое лицо.
«Да, Женька, – задумчиво произнес я, – неплохая работа…Весьма неплохая. Если дать ход этим бумагам, то твоего бывшего руководителя в этой жизни на свободе мы уже не увидим. Вот только…»
Я оборвал себя на полуслове и вцепился взглядом в заснеженную трассу. Тысячи мыслей кружились в голове, обгоняя одна другую. Как сделать так, чтобы вернуть Дергачеву социальный статус и не ворошить это дерьмо, наваленное моим лучшим другом? Я мог бы попытаться воззвать Антоху к здравому смыслу, однако хорошо зная приятеля, заранее видел финал этой беседы. Я не был уверен, что, ограждая себя от неприятностей, Антон не выведет из игры и меня, используя свои многочисленные связи.
«Вы не сможете мне помочь? – слова Дергачева вывели меня из состояния задумчивости. – ну я на это и не рассчитывал. Оставьте меня в Ейске. – внезапно попросил он. – что я буду делать в столице? Остановите машину!»
От неожиданности я нажал на тормоз и плавно въехал на обочину. Бомж тут же воспользовался моментом и выскочил на улицу, прижимая к груди драгоценный пакет. Я рванул следом за ним, но Дергачев словно растворился в снежной пыли. Сколько бы я не звал его, надрывая горло, ответом мне была тишина. Я некоторое время стоял на обочине, раздумывая как поступить. Теперь моя поездка теряла всякий смысл, поскольку кроме пустых слов, я ничего не мог предъявить другу детства, а соответственно не мог бы повлиять и на его решение. Да и так уж ли нужно было мне это его решение, если разобраться. Возможно, в финале этой истории я окажусь полным негодяем, но я не мог себя заставить поступить по- другому. Я сел обратно в машину и запустил мотор. Медленно двигаясь вдоль трассы, я внимательно всматривался в темнеющие пейзажи обочины. Наконец перед глазами мелькнула в свете фар знакомая фигура, торопливо движущаяся по самому краю. Я немного обогнал ее и остановился.
«Послушай меня, – обратился я к бродяге, выскакивая из машины. – я знаю, как помочь тебе. Обещаю тебе, хотя не гарантирую стопроцентного результата. Садись, поехали! Не заставляй меня гоняться за тобой по всему побережью!»
Мне нужно было, чтобы бомж поехал со мной, иначе я никак не смогу осуществить идею, внезапно появившуюся в моей голове. К счастью, бродяга не заподозрил в моих словах подвоха и послушно залез на сиденье, снова поверив мне. Я покосился на его руки, с удовлетворением замечая в крепко сжатых пальцах заветный пакет и как можно дружелюбнее сказал: «Мы выкрутимся, Женя! В этом ты можешь не сомневаться!»
На протяжении всей дороги, Дергачев не произнес ни слова, с подозрением косясь в мою сторону. Возможно его проницательное чутье подсказывало ему, что не нужно так слепо доверять человеку, которого знаешь всего пару тройку месяцев, но он старался не выдать своего волнения больше, чем это было необходимо.
В Москве за время нашего отсутствия ничего не изменилось. Концерн продолжал обеспечивать лекарством население, Антон Кириллович все так же требовал полного отчета о работе, а я ждал удобного случая, осуществить свою задумку. Случай подвернулся раньше, чем я планировал. В феврале Антон Кириллович прервал свою командировку и вернулся в Москву. По поводу своего возвращения он закатил для сотрудников шикарный банкет, поздравив всех с новыми открывшимися перспективами. Правда на его верных подчиненных эти перемены отразились в виде прибавления обязанностей и повышения ответственности. Больше ничего повышаться и прибавляться не пожелало. Выкроив удобный момент, я отозвал Антоху в сторонку и очень серьезно произнес:
«Антон, появилась небольшая проблемка, решить которую нужно незамедлительно.»
Антоха скривил толстую рожу и недовольно произнес:
«Тихон, когда ты начинаешь разговор с таких интонаций я прямо слышу, как ты выпрашиваешь у меня очередной отгул. Запомни, приятель, дело превыше всего и просто так просиживать штаны я тебе не позволю. Дружба дружбой, а денежки врозь! Так что ты хотел?»
«Значит, отгула ты мне не дашь? – в тон ему поинтересовался я. – ну и не надо. Давай выпьем, дружище за твое возвращение!»
С этими словами я протянул ему стакан, наполненный прозрачной жидкостью. Над этим составом я проторчал всю прошлую ночь, изменяя и увеличивая дозы и теперь надеялся, что мои старания увенчаются успехом и дадут нужные результаты. Антоха послушно заглотил содержимое и поморщившись, сунул стакан обратно. Я развернул друга детства к кабинету и, сохраняя на лице серьезно приветливое выражение, повел несопротивляющегося Антоху к двери. Затем, плотно закрыв ее, пару раз повернул ключ в замке.
«Присаживайся, Антон, – пригласил, наблюдая, как он тяжело опускается в глубокое кресло»
«Я не буду тебя спрашивать, помнишь ли ты Дергачева, ты его помнишь, несомненно. Сейчас ты отправишь указания своим верным сотрудникам в Ейск, переписать на его имя его же квартиру, которую ты так неосторожно отжал у него. Ты восстановишь его в должности и вернешь все изъятые документы. После чего оставишь в покое! Выполняй!»
Я ожидал, что Антоха поднимет трубку и тут же даст распоряжения, однако он с возрастающим недоумением посмотрел на меня и произнес:
«Что ты несешь, Тихон? Ты в своем уме? Какие квартиры, документы? На каком основании ты приказываешь мне сделать то, чего я делать не собираюсь? С чего ты решил, что я брошусь выполнять твои нелепые требования?»
В голосе Антона зазвучала сталь, а я перебирал в голове компоненты своего препарата и думал о том, где я мог ошибиться. Я несколько раз пересчитывал и проверял формулу, твердо уверенный, что, увеличив дозу, я не нарушаю принцип его воздействия на организм. Занятый своими мыслями я не сразу заметил, что Антон медленно поднялся с кресла и шагнул ко мне, скривившись от неконтролируемой злобы.
«Чего ты носишься с этим придурком, Тиша? Он пронюхал и испортил такую схему, которой я мог бы гордиться еще несколько поколений! Если бы не его так называемая честность, он мог бы сейчас руководить всем этим борделем вместо тебя, мозгов ему не занимать! Но этот мышонок решил поиграть в принципиальность. Видите ли, он не собирается работать на преступников! Господи, да кого вообще сейчас удивишь этим! Идиот! Клинический идиот!»
«Он долго не протянет, Антон. Прояви человечность, почисти карму, верни ему жилье! – наугад произнес я, понимая, что все слова пустой звук.»
«Не бери меня на жалость, Тихон, – усмехнулся Антон. – жалостливые в бизнесе быстро загибаются. Давай я забуду про твою просьбу, а ты навсегда выкинешь из головы своего бомжа! Заметь, я пока не зову охрану и не выставляю тебя вон. Я все еще считаю тебя своим другом, цени это, Тиша!»
Это дело времени, невесело усмехаясь, подумал я собираясь уходить. Что ж, я не обещал Дергачеву стопроцентный успех. Но я хотя бы попытался. Я поднялся с кресла и тут с удивлением увидел, как стекленеют глаза Антона. Он, пошатываясь, замер посреди кабинета и уставился перед собой.
«Дай указания сотрудникам в Ейске переписать на имя Дергачева Евгения его прежнюю квартиру. – наудачу произнес я, и Антоха послушно поднял трубку, набирая свой южный филиал. В точности повторив мои слова, он замолчал, ожидая дальнейших моих указаний.
«Верни ему документы, восстанови в должности и оставь его в покое – подсказал я, и Антон Кириллович передал мои слова Эвеналии Львовне.
«Пусть пришлют все бумаги на мой домашний адрес, да побыстрее – бросил я последнее, что оставалось озвучить.
Антоха послушно передал все указания и снова уставился на меня.
«Звони им три раза в сутки и проверяй выполнение! – дал я напоследок еще одну установку, после чего вышел из кабинета.
Больше мне нечего было делать в этом концерне. Антоха скорей всего, придя в себя, с треском выставит меня вон, как и грозился. Да и черт с ним, уеду на побережье, подальше от большого бизнеса. С этими мыслями я спустился к крыльцу и отыскав свою машину, порулил домой.
Бомж привычно ждал меня в квартире. Его заветный пакет хранился в ящике моего письменного стола вместе с кожаной тетрадкой. Больше мы не возвращались к этому разговору, бродяга никогда не спрашивал меня о моем большом боссе, а я ничего ему не рассказывал. Между нами установилось вежливое взаимопонимание, основанное на необходимости.
Через три недели после памятной беседы с Антоном в дверь моей квартиры позвонили. Бомж нервно вздрогнул и вопросительно уставился на меня.
«Все в порядке, Женя – заверил я его и отправился открывать.
Передо мной возник одышливый курьер, протягивающий мне бланк для подписи и толстый конверт. От волнения я не сразу нашел графу, где должен был поставить подпись и схватив конверт, наскоро попрощался с доставщиком. Бомж с любопытством наблюдал за моими попытками вскрыть посылку и в конце концов поинтересовался: «Важные документы?»
Я к тому времени уже жадно читал строчки, которые гласили, что Дергачев Евгений Викторович является полноправным собственником жилья и так далее, и тому подобное. Убедившись в подлинности документа, я вытащил из конверта паспорт и связку ключей. Дергачев, не сводя с меня разом потемневших глаз, растерянно улыбнулся и переспросил: «Важные документы, Тихон?»
Его вопрос вернул меня в реальность, и я медленно кивнул: «Очень важные, Евгений Викторович. Читайте сами!» и протянул ему конверт с бумагами.
Тот несмело взял из моих рук исписанные листки и несколько раз прочитал их содержание. Я готов поклясться, что, читая их первый раз, он от волнения не смог понять ни слова из того, что было напечатано на бланках государственного образца. «Как тебе это удалось, Тихон? – наконец произнес он.»
«Удалось, Женька, – нейтрально ответил я, все еще не желая раскрывать свои секреты. – поехали домой?»
Женька мигом вскочил на ноги и вдруг замер.
«Я наверно теперь смогу поехать один, – неуверенно произнес он. – у тебя важная работа, не стоит так часто отлучаться.»
Я еще не говорил Женьке, что работы у меня временно больше нет и что я теперь могу отлучаться на столько, на сколько пожелаю. Антон Кириллович больше не желал видеть меня в своих заместителях и помощниках, о чем он прямо заявил мне на второй день после нашей беседы. Меня не сильно расстроил этот факт, поскольку водить дружбу с Антохой для меня теперь было проблематично. Слишком в неприглядном свете виделся мне теперь друг моего детства. Когда до него дошла информация о его собственных распоряжениях, он рвал и метал, и грозил уволить всех, однако сделать в отношении Дергачева ничего не мог. Ему пришлось смириться со свершившимся фактом.
Я все еще не решался отправлять Дергачева одного, справедливо полагая, что за время вынужденного бродяжничества он растерял все навыки общения с обычными людьми и ему требуется поддержка. Женя не стал возражать и охотно составил мне компанию в дороге к побережью. Чем ближе становились родные края, тем сильнее проявлялась тревога моего попутчика. Он нервно крутился на сидении, сжимая в кармане паспорт и документы на жилье. Я как умел успокаивал его, утверждая, что сейчас ему больше ничего не грозит, во всяком случае, если он не будет слишком мозолить глаза, все скоро уляжется и забудется. Говоря это, я в глубине души очень сомневался в собственных словах. Я слишком хорошо знал Антоху, чтобы поверить в то, что тот все спустит на тормозах. Отчасти поэтому я посчитал необходимым сопровождать несчастного Женьку в дороге.
До Ейска мы добрались без приключений. В Женькиной квартире с момента моего последнего пребывания мало что изменилось. По некоторым признакам, здесь еще кто- то жил какое -то время уже после меня, но в целом все было в порядке. Первым делом я посоветовал Женьке сменить замки, и никому не открывать хотя бы пару месяцев. Мне отчаянно не хотелось оставлять бывшего бродягу одного во вновь обретенном жилище. Учитывая, каким путем оно было возвращено, а также полнейшую Женькину правовую незащищенность в этом городе, я решил некоторое время пожить у него. Мое пребывание создавало неудобства и очень смущало Дергачева, но я настоял на своем присутствии.
«Все же расскажи мне, как ты провернул это дело, – снова поинтересовался Женька, по привычке сидя на полу в собственной квартире. – мне до сих пор не вериться, что я вернулся обратно.... Ты не представляешь, каково это, возвращаться туда, куда больше и не рассчитывал.»
Мне не слишком хотелось делиться с Дергачевым секретами мастерства, и я, отговорившись общими фразами, в свою очередь поинтересовался у него:
«Что ты намерен делать теперь? В фармацевтическую компанию тебе путь закрыт, извини, тут у меня ничего не вышло…»
«Я и слышать ничего не хочу про эту компанию, – усмехнулся Женька. – найду еще что-нибудь, попроще. За это не переживай, не пропаду!»
В эту ночь, а также всю следующую неделю Женьку никто не беспокоил, в дверь не ломился, расправой не угрожал, и я принял решение возвращаться в свою хижину у моря. Не было большого смысла и дальше нянчиться с вполне оклемавшимся бывшим бродягой. Я предложил Женьке почаще навещать меня и покинул его гостеприимный дом.
Глава 6.
В первый же день после моего возвращения на побережье мне позвонил Антоха. Я в тайне надеялся, что события последнего месяца навсегда отвратят его от моей компании, однако Антоха как ни в чем ни бывало пророкотал в трубку:
«Тихон, что за детские обиды! Давай, возвращайся обратно, дружище! – в голосе Антона Кирилловича не было и следа от той неприкрытой злобы, которой было пропитано каждое слово нашего последнего разговора. Сейчас это был прежний толстый увалень, дружелюбный и открытый. – старая дура, Эвтаназия Львовна запорола всю работу, она ни черта не смыслит во всех этих экономических премудростях. Я предлагаю тебе снова занять место генерального директора южного филиала!»
Я молча слушал знакомую антохину речь и думал о том, что в чем- то он прав. Деньги лишними не бывают, а свои принципы я пересмотрю позже. Все же я помог Дергачеву, выполнил данное себе обещание.
«Я вернусь, Антоха, при одном условии, – проговорил я задумчиво, – пообещай мне отвязаться от Дергачева и не преследовать его.»
«О, господи! – наигранно вздохнул мой приятель. – как же ты достал меня со своим бомжом. К черту Дергачева, на кой он нужен. Обещаю и клянусь, что больше ни один волос не упадет с его тупой башки по моей вине! Ну, ты доволен? Вернешься теперь в ряды крутых фармацевтов? С жильем помочь не смогу, сам понимаешь, но компенсирую затраты.»
В южном филиале меня все еще вспоминали, дословно цитируя мои распоряжения и когда я снова занял кресло руководителя, мои непосредственные подчиненные тактично заходили поздороваться и поздравить с возвращением. Одна лишь Эвеналия Львовна, пряча глаза за толстыми линзами, едва слышно бормотала себе под нос: «Высоко взлетел, да не удержался, и поделом…»
Я понимал ее реакцию, теперь она снова перебирала бумаги с места на место и выполняла мои указания. За время моего отсутствия, изменился штат. Юридический отдел похудел на одну единицу, а обязанности бухгалтера и расчетчика теперь обрушились на Эвеналию Львовну. Если в прошлый раз я по большому счету служил связующим звеном между Антохой и сотрудниками южного филиала, просто передавая им его поручения и следя за исполнением, то теперь Антон предоставил мне полную свободу. Теперь я до утра просиживал за документацией, пытаясь вникнуть в премудрости большого бизнеса, и мечтая о какой-нибудь должности попроще. На все мои вопросы и просьбы, Антон Кириллович добродушно реагировал: «Сам, Тиша, все сам. Вези этот воз самостоятельно, раз уж впрягся!»
Несколько раз в течение дня я жалел о принятом решении, но считал малодушным бросать все на полдороги, продолжая мусолить правовые, экономические и фармацевтические вопросы. Последние не вызывали у меня проблем, но эта была единственная сторона, остававшаяся для меня понятной. Меня заваливали звонками, просьбами, отчетами и заявками, на которые я едва успевал реагировать. Антон Кириллович теперь не звонил мне по сто раз за рабочий день, он вообще, казалось, забыл о моем существовании как руководителя, тактично обходя стороной производственные темы в нечастых личных беседах.
Наконец, почувствовав, что если просто тупо не отосплюсь, то у меня сорвет крышу, я решил взять себе выходной. Сейчас в моем распоряжении была небольшая квартирка, прямо напротив конторы, но я не успевал оценить ее достоинства, поскольку, едва приняв душ и изучив горы научной литературы, ближе к рассвету проваливался в крепкий сон без сновидений. Мне до одури надоело изо дня в день повторять одни и те же движения, перемещаясь по съемной хате и я с нетерпением ждал дня, когда смогу наконец поехать на побережье. Такой день настал, и я, пользуясь теплой погодой, порулил к хижине на берегу.
Тысячи воспоминаний обрушились на меня, едва я ступил на галечный пляж. Полгода назад я и представить себе не мог, куда заведет меня мое стремление поиграться в ученого изобретателя, думал я, открывая дверь домика. Наткнувшись на с грохотом перевернувшееся ведро, я вспомнил грязного тощего бомжа, над которым безжалостно ставил эксперименты, не думая о последствиях. Сейчас я очень хотел снова увидеть его, но уже не в роли подопытного экземпляра, а просто как доброго приятеля и нормального парня. Оказалось, я очень скучал по нему, даже не подозревая об этом. Не успел я оформить это пожелание, как в стену дома раздался негромкий стук. Я выглянул на улицу и удивленно присвистнул.
«Женька! Дружище! Какими судьбами? – окликнул я стоящего у порога бывшего бродягу. Мы не виделись месяц, но я заметил, как похудел и осунулся и без того тощий приятель.»
«Я ждал тебя, – вместо приветствия пробормотал он. – почти неделю гуляю по побережью…»
«Что случилось? С тобой все в порядке? – с искренней тревогой поинтересовался я»
«Я слышал, ты снова возглавил ту контору, – не отвечая проговорил Женька. И поймав мой изумленный взгляд, пояснил – я теперь работаю в грузоперевозках, экспедитором, а водители всегда все знают. Зря ты согласился вернуться, Тихон. Будь очень осторожен с Антоном. Не уверен, что ваша детская дружба выдержит груз власти и денег.»
В словах Женьки был здравый смысл, но я не желал сейчас обсуждать подобные темы. Я втащил легкого Женьку в домик и усадив на единственную кровать, принялся расспрашивать его о новостях. Дергачев постепенно возвращался к нормальной жизни, налаживал быт и отсыпался. Я усмехнулся его словам:
«В этом мы с тобой похожи, – заявил я, – я уверен, что в состоянии проспать месяц, настолько вымотался от этой фармацевтики! Мне самому приходиться разруливать такие моменты, о которых месяц назад я даже не слышал никогда.»
«Разве Антон не дает тебе советов? Не контролирует производство? – искренне изумился Женька. – южный филиал огромный, а ты, как я понял, недавно в этом деле. Странно как -то… Я бы внимательней следил за процессом на месте Антона.»
Женькина реакция зародила во мне сомнения, которые укоренились с моим возвращением после выходных. Утром в кабинет заглянула взволнованная Эвеналия Львовна и испуганно проговорила:
«Тихон Филиппович, требуется резолюция главного, срочно, но до него ни достучаться, ни дозвониться. Вы не могли бы переговорить с ним на эту тему?»
Впервые за все время я видел экономиста такой взъерошенной. Обычно она наводила на мысль о несокрушимом айсберге, с собственными взглядами на любую ситуацию. Я усмехнулся и набрал большого босса. Он был недоступен, а сообщения на его почте оставались непрочитанными. Мне показалось это странным, учитывая ежесекундный учет и контроль со стороны Антона Кирилловича. Звонки его заместителям давали приблизительно такой же результат, за тем исключением, что те были в сети, но на звонки не реагировали. После обеда ко мне в кабинет постучала секретарша и торопливо заговорила, испуганно тараща густо накрашенные глаза:
«Тихон Филиппович, тут повсюду ходят люди из прокуратуры, что делать?»
Меня никто не предупреждал о визите высоких гостей, к тому же я был уверен, что свой вояж по территории предприятия они начнут с моего кабинета.
«С чего вы взяли, что они из прокуратуры? – уточнил я. – они представились, назвали цель визита?»
«Не представились и не назвали, – протарахтела моя помощница. – просто вошли и начали поднимать все бумаги, что -то фотографировать и сливать на флешки информацию из базы. Что мне делать?!»
Я и сам терялся в догадках. С моей стороны нарушения не было, я четко отслеживал все поступления и вовремя вносил деньги. И еще делал массу необходимых шагов, не нарушая правовые нормы и уставы. Чем я мог заинтересовать людей из прокуратуры, кем бы они ни были? Наконец, высокие гости показались на моем пороге.
«Тихон Филиппович? – сурово поинтересовался один из вошедших.»
Я кивнул и спросил, кого принесло к нам так внезапно.
Люди оказались вовсе не из прокуратуры. Они были из Росздравнадзора и очень интересовались партией кодеин содержащих препаратов, проходящей через наши склады и растворившейся по дороге. Документы, которые я предоставил им, подтверждали факт доставки, однако до потребителей партия не дошла, о чем мне любезно сообщили мои грозные гости. Даты на накладных совпадали с моим пребыванием на посту заместителя Антона Кирилловича в Москве, но как оказалось, формально я числился на должности руководителя Южным филиалом и поэтому отвечать за этот казус предстояло мне. Вызванная на ковер Эвеналия Львовна разводила руками и твердила, что всего лишь выполняла распоряжения Тихона Филипповича и ни о чем таком не подозревала. «Тем более, – мстительно заявила она, – Тихон Филиппович не особенно посвящал меня в свои планы, а я свою работу выполняла четко и в срок.»
Все мои объяснения об отсутствии на этот период в конторе, только вызывали холодную усмешку представителей закона. Они немного послушали мои невнятные речи и попросили проехать с ними.
Меня тут же лишили возможности связаться с кем- либо из моих подчиненных и непосредственных руководителей, отобрав телефон и усадив в пугающе блестящую машину с темными стеклами и особыми номерами. Я прекрасно понимал, что все, что происходило в момент моего отсутствия, четко контролировалось моим другом детства и выполнялось непосредственно либо Эвеналией Львовной, либо каким -то другим серым кардиналом среди верного персонала. Однако доказать ничего не мог, не имея фактических подтверждений. Я как руководитель нес материальную и правовую ответственность за то, чем руководил. Что -то подобное Антоха проворачивал и раньше, но тогда все его гешефты проходили под покровительством местного отделения прокуратуры и интереса ни у кого не вызывали. В полутемном кабинете, куда меня доставили с таким почетом, со мной долго о чем -то говорили, задавали бесконечные вопросы, ловили на несоответствиях и дословно фиксировали любой произнесенный мной звук. После чего проводили в камеру с жесткой кроватью и ржавым умывальником, притулившемся в углу.
Все, что произошло, произошло слишком внезапно, для того, чтобы я успел адекватно оценить ситуацию. Только оказавшись в одиночестве, до меня начал доходить ужас моего положения. По закону мне полагался звонок адвокату, но никакого адвоката у меня не было. Все мои приятели легко пили со мной водку на загородных дачах и весело проводили время, раскатывая по курортам. На мою просьбу отыскать мне правозащитника, один из них невнятно пообещал постараться, но я почему-то был уверен, что особо стараться он не будет.
Больше меня никуда не вызывали и никаких бесед не вели. Я все дни проводил в четырех стенах, перебирая в голове все возможные лазейки из того положения, в котором оказался. С точки зрения совести, я был чист, но любой прокурор отыщет в моих действиях столько зацепок, что мне с лихвой хватит их на неплохой срок. Милейший Антоша все -таки не простил мне мою дружбу с бомжами и чрезмерную заботу о его неудобном бывшем подчиненном. Он был тонким психологом и вероятно решил наказать меня за свои же прегрешения, снова принявшись обкатывать старые схемы. Я был стопроцентно уверен, что и в этот раз он вылезет сухим и еще сурово погрозит мне пальцем, осуждая за плохое поведение. Все эти мысли упрямо ворочались в голове, создавая непрерывный хоровод и мешая сосредоточиться на чем -то одном. Дни сменялись днями, а я понемногу сходил с ума, ожидая перемен. Я был согласен на любые события, лишь бы как-нибудь разбавить тоскливое одиночество. Наконец, однажды утром в камеру просочился безликий человек, похожий на механическую куклу и вежливо попросил меня следовать за ним. В кабинете, куда он привел меня, сидели какие- то люди и стоило мне войти, они тут же принялись снова задавать мне вопросы, перелистывая материалы дела. В конце концов я расслышал среди их негромких переговоров фразу о незаконном сбыте и обороте наркотически содержащих препаратов, которая могла обернуться для меня парой десятков лет тюрьмы. Продержав меня еще некоторое время в кабинете, безликий конвоир повел меня обратно. Таких визитов я насчитал пять или шесть, а потом все внезапно прекратилось. Я снова просиживал дни в полной неизвестности. Адвокат мне был назначен государственный, он неплохо разбирался в тонкостях юриспруденции, но вдохновения от работы не испытывал, и вяло тянул время, невнятно мусоля линию защиты. Я никак не мог добиться от него понятной схемы, поскольку он почти ничего у меня не спрашивал, лишь изредка делая пометки в планшете. Так прошло еще некоторое время. Я не сильно надеялся на то, что когда-нибудь эта тягостное ожидание закончиться. Но как -то ближе к обеду меня снова вызвали на очередное заседание.
