Читать книгу: «Горит Сибирь, горят и люди», страница 4

Балабол легко трепался по слабому месту, как по ветру. Бьет по больному. В памяти до сих пор скулит изнасилованная тетрадка. Скулит, как перо. Её слой электронных чернил стерся, пока хозяин миллиарды раз водил стилусом. Теперь экран то ли от лени, то ли от дикой усталости едва проявляет надписи. Сладок был стилус для письма, будто ручка скребла записи, а ИИ на электронных листах подбирал надписи. Но не сразу. Неделю ИИ тетради адаптировался к почерку. До сих пор кисти помнит, как на ощупь головка стилуса лениво прячется в панцирь корпуса.

– И трансформируемую кнопочную клавиатуру под экраном, – добавил робот.

– Только не начинай насиловать скрипт про клавиатуру. Здесь я больше твоего вычитал, жестянка, – скулил скриптер.

– Вы даже знаете, что в настройках кнопки могут создавать те же звуки, что и кнопки печатной машинки 80х?

– В курсе!

– Тогда это вариант именно для таких ценителей! Приобщитесь к ремеслу старого поколения – писателям, которые печатали текст из символов, нажимая на кнопки. Купите "Силул 4" и сами заметите, чем она удобней телефона. В "Силус 4" не урезан функционал. Много пользователей довольны тем, что ИИ машины нисколько не отстает от обычных покупных тетрадей, а благодаря магнитам откидной экран способен занять любое удобное для вас положение. Сколько людей похвалили позу номер 64.

– Хватит. Я видел отзывы, – надрывает горло он. И не лукавит.

Не первый день глаза пухнут от монитора, а руки так и лезут в карман за кровными. Замену скриптёр ищет педантично. Как лютый перфекционист обхаживает витрины и страницы сайтов. Но ни одна чистая современная тетрадь не превосходит изношенную затасканную подругу. Либо дорога, как жена миллиардера, либо глупа, как тетрис, либо стара, как кусок папируса. Поэтому он снова и снова лазает в сети, рассматривает до дыр обзоры.

Но не может решиться. Скряга внутренний не позволяет засунуть руку в карман. В мозгу скребет команда: "нельзя, нищиброд!". Она плотно залегла после многократного повтора, прикрепляясь сильным эмоциональным напряжением. Скребет там, словно чиркает стилусом. Никому невдомёк, сколько раз её активирует очередная провокация.

– Да, я вижу вашу историю вкладок. Но вы пропустили видеообзор канала "Наша Кузня". Она как раз хвалит именно эту модель.

Робот вытаращил своё брюхо и из раскрывшихся створок вылез экран. Скриптер тяжело вздохнул, сдавил зубы, въелся ногтями в брови и почесал по корке из жухлых волос.

Брови скрепят, он с тщедушностью таращится на монитор, где мужчина кликает по кнопкам, проговаривая "Силул 4" неплох…, когда "Силул 4" вышел… О производительности не духу, зато как диктует технические характеристики. Шелудивая натура так и шепчет на ушко: "самозанятый отзыв". Скриптер даже знает одного блогера, который как раз подзарабатывает купленными обзорами.

Щеки остыли, глаза выцвели. Два сухих зрачка подпрыгнуло к металлическому рылу. Оно не вселяет доверия. Лицо не обшили кожей. Ещё нарисовали брови и губы черной линией. Выглядело дёшево, скорее даже позорно. Обделили жестянку. Пожалели даже на имитацию реальной мимики, зато накачали каталог обзорами из сети. Дёшево восполняют человечность у неосознающих роботов.

Видеоролик закончился. Робот спрятал монитор в брюхо и протрезвонил:

– Что скажите? Оформляем покупку?

Нарисовалась глупая физиономия, будто бы балабол приподнял брови. На самом деле он благодатно склонил голову, ведомый заключительным скриптом. Сухо вглядываясь в нарисованное рыло, скриптер ощущает, как истощен, как слаб и ведом. Рука стёрла лоб. Её пальцы перевязали глаз. Скриптер унес взгляд за витрину. Стены в рекламе ядовиты. Толпа гонит её свет, как часть фона, как марионетки под слоганами. Лица на витрине нет. Кто знает, коль скоро вернется оппонент. Скриптер сомневается, что самозанятый влетит в дверь за одуванчиком.

– Оформляй, – выронил он и клацнул зубами. Десна взныли. Между ними не хватало вэйпа, как защитного шлагбаума.

Касса в роботе урчит, ожидая новых цифр. Электронный чек показывает язык, купюры для неё – что куча бесполезных листьев. Робот по-озорному журчит в динамик. Вот он – распоясавшийся птенец, он выковырял червячка. Чем чаще встречаешь таких балаболов, тем больше не понимаешь: как такой жухлый трезвонящий звук кому-то нравится? Неужели никто не ощущает этот задиристый смех тролля?

Как только на шеи верещит цип, замок на кошельке свирепеть, а деньги прыгают в оборот и открывают кассе рот. Не суждено служить карману кровным. Дырявый слишком. Рубли, как щелбаны, сыпались с виртуального счета. Всласть балабол трясёт охапку, раз скряга режет, выворачивает наизнанку, будто ткань из кармана, как подстилку в кошельке.

Скряга этот – твой расчётливый клон, которого боишься потерять, как ненаглядный лицевой счет. Его создают с истоков, когда ты, добровольно-принудительно, раздуваешь очередь в бюджетных поликлиниках. Клон растет вместе с тобой. И уже в 16 лет хироманты из госорганов изучают твой биометрический пакет.

Близнец-симулянт искусно повторяет всё. Он легко подражает рисункам на пальцах, мастерски пародирует голос, разделяет с тобой все рубцы, вены, складки на ладонях. Но легко ли его подделать? Скорее легче спросить, как просто клонировать виртуальную жизнь, где ты, словно слоник из 0 и 1, хранишь ненаглядный образ ради обогащения энных лиц.

За плечо заправлен мешок с покупкой. Выход захвачен. Встречают с блеском. Стена моргает, когда её застилают марионетки. Голографический колпак сияет противней ослепительного пятна. Даже закрыв глаза, его свет прорезает веки. Ярко-белое пятно продырявлено, рисует череп. Скрашивает его анимация с синими языками. Кадры рваные. Реклама истязает. Режет так, что мечтаешь расщепить голограмму. Но жаль стену. Она давно забыла про лучшие годы. Будет стоять голой. Грезить по Госту на лицевом фоне.

Пенсионерам и гражданам РФ пора перестать

прибедняться и перестать быть нахлебниками.

У государства и без вас проблем достаточно!

(депутат Единой России Татьяна Баженова)

2

Кафель на лестнице трещит и цокает. Башмаки в ответ ему хлопают. Ступеньки выпячивают раму, ставя на пути шпалу. Ноги рискуют соскользнуть с металла и покатится вниз, прихватив с собой оба башмака. Скриптер топчет обшарпанный кафель, оскальзывается о металл и пыхтит, взбираясь вверх, к небу, чтобы попасть впросак, к ниспосланному дыму. Вскружила нелёгкая у спуска в нору. Скриптер споткнулся и прошаркал подошвой по тротуару. Что это было? Собрав силы, он вздохнул и захлопнул во рту дым.

Зуб понудил. Застала слабость и, задыхаясь, он раскашлялся.

На переходе люди спускаются на ощупь. Они будто не реальны. Их силуэты словно бредом посланы. Вокруг дымок. Его с утра принёс зачастивший огонёк. Этот дым видимый, осязаемый, будто листва, но тлеющая, палёная, что у костра. Скриптёр спрятал нос в воротник-стойку. Он хрипит в куртку, кашляет, стонет. Немощь тела всухую победила, и наверху рекламу тень накрыла. Подъем остался позади, но сему рад только сарказм, и он стебётся, изголяюсь под кашель: поздравляю, ты справился, теперь ты на вершине карьерной лестницы. Осталось идти только по плоскости.

Морщась, скриптёр колеблется. Но куда ступать, если слеп, как крот, на пару глаз? Когда солнце не клюет день за день, ты чувствуешь западню. Брюзжишь от того, как невольно окунулся в черное небо с головой. Котелок задымлен до краёв, ты мыслишь шаблонами: "так должно быть". Лето, лес и пелена – это в Сибири горят леса. И раз пришел купальный сезон, он принесёт с собой смог. Серый, с коричневыми и чёрными оттенками. Через неделю узнаешь каждый их отлив.

Скриптёр закинул фирменный мешок за спину. Два шнурка затянули глотку, куда робот сунул печатный планшет. И, вздохнув в воротник, будто в воздуховод, он просто поморгал и окунулся в смог. Люди ко всему привыкают. Вот и привыкло стадо гулять по городу в режиме черного неба, пока под ногами мерцают сугробы жгучего густого смога.

У тротуара свет восходит, наполняя серый дым неоном. Пятна света раздражают глаза. Слепки зудят, пухнут, шипят и попадают в ловушку токсичных неоновых бликов. Пробег рекламных символов рябит, веки жжёт, пока пытаешься сморгнуть дым. Ни один взмах не прогоняет густое марево. Хоть моргай, хоть растирай глаза до красных вспухших вен, но пелену эту не развеять, даже щёлкнув чипом. К такой реальности нет доступа. Горит Сибирь, горят и люди.

Обувь клацает, в ритм подмигивает реклама, хмурь замазана лучами голограммы. Нервная ниточка дёрнула верхнюю губу, потянула за глаз. Намекает один стёртый до слёз угол, что привычкой не подавить лютую ненависть в людях. Тогда рука полезла в карман, своевольно и безропотно, будто приобретя негласную привычку у законченного алкаша. Ткань хрустела и мялась. Пальцы свирепели по кратеру. Скриптёр роется в фиолетовой куртке, в бездонных карманах, пока изо рта тарахтит кашель, пока нерв теребит губы, систематично теребит их – неугомонный сломанный механизм. Что он гласит, нашёптывая под ушко?

Наконец пальцы стиснули синий пластмассовый цилиндр, куда некогда запирали тонкую силиконовую вену с пастой. Когда скриптер взял вэйп в рот, то цыкнул. Зуб опять строит из себя потерпевшего. Болит проказа на нервной почве. Скриптёр закусил ручку с хрустом. Но с гулким. На который вообще способна плотная пластмасса. И закурил смесь.

Вздох. Голову трахнул дофамин. Антидепрессант пустил дыму в мозг. Он с усладой выдохнул. Упоительная смесь, тлея на губах, мягко выпускала тёплый дым. Крепким сном замолк механизм. Теперь, будто корабль в тумане, он легко бороздит дым. Вздох ручки – смог развеивается, открывая путь. Мир вокруг предстал в облачке, в диалоговом окне, где вместо фраз и шуточек, через укор и треск зубов открывается улочка. Его альтернативный мирок.

Алкаш валяется на пути, распластавшись на лучах неоновых бликов. В отрепьях, бронзово-чумазый. Хорошо пригрелся на неоновом солнышке, загорает. У него под храпящим хряком моргает свободная лавка. Сидушка, как матроска под деревянную полоску, а рекламное табло спасает спинку, скрывая дешёвые доски. Сбоку ведро с электронным счётчиком. Монетница голодает, съест карман по локоть. Только сядь, и клон в чипе передаст привет. Обчищая карман, на пожитки он не скупается. Избалован мелкий сорванец.

Хороший скрипт, – пришла мысль. А ведь вначале герой не признал шлюху в деле. Расставили по остановкам, отдав в пару сутенёрам. Бошка у тех не дура, а колпак глазастый. Жопу побереги. Прицел настроен, расстреляет всех зайцев.

Мятный дым выходит из носа, шёлковой скатертью гладит губы. Башмаки монотонно хлопают, распуская волны в округе. Скриптёр бредёт в густой кутерьме, в плаще и цинично оглядывая мир, размышляет нарциссично и вэйпит, как какой-то деловой агент. Под башмаками след в след маршируют рекламные слоганы. Так дорога отрабатывает хлеб. Не зря новый тротуар на службе за наш бюджет. Особый материал разбавлен смолой (растения позавидуют таким солнечным плитам). Вся нагрузка за энергорубль уходит на микрокомпьютер. Внутри комар, будто проектор, залитый в смеси, откуда продажная строка освещает передовые вести.

Скриптёр с усладой выпустил облако дыма из носа – искусственных детей облизали в три полосы. К счастью кортизол разбавлен, вэйпом капкан на сердце сломлен. Душный мозг заскриптован блаженством, подавляя ненавистный блик вездесущих слоганов. А если в упрек скажут, что реклама – двигатель торговли, скриптер подавиться, покряхтит, сделает затяжку во вздохе. У него своё мнение.

"Реклама – это насильник в законе. Дай волю, она и в задницу засунет свой блестящий слоган".

Вот такой он видит рекламу, будто даму без корейского макияжа. Годы ботинки неторопливо топают по бегущим строкам, отчего уже нарциссично гуляешь по тропинке слоганов. День за днем надписи ребят на скамьях, на балконах и на стеклянных витринах. Герой даже приметил, как ропотно на подъездной двери по дисплею бегают муравьи. Буковки не привередливы к месту работы. Накладываясь друг на друга, сражаясь, скрипт усёк – тут все борются за своё существование.

Минуя светофор, капот машин усыпан бегущими объявлениями. Тачки гонят с зебры смог, такт в такт чередуется их автопилот. Обычно солнце кормит энергией надписи, а дешёвые мышмобили, как трамваи, по линейки раскатывают рекламные записи. Только, когда приходит смог, портится весь ареал обитания, а экологический налог требует у всех пропитание. И тогда, пока не счахнет смог, электростанция турбиной машет, набивая кармашки по счетам экономики павшей.

Скриптёр ждёт, дымя из ручки по смогу, пока интеллектуальный светофор собирает в горсть пешеходов. Не хочет электронный мозг задерживать мышмобили. Иногда вечность стоишь, надеясь на милость алгоритма. Светофор так умён, что уяснил одну хитрость: если едет золотой номер, держи в узде алгоритмы, но если на пути серая мышь очутится, то её номер ещё пригодится. Отчего даже автопилот боится, как бы колесам за стоп линию не скатиться. Номер перед ИИ гол и платит по белому айпишнику. Всыпают парочку штрафов, вмиг заскучаешь по гаишникам.

Наконец свет подан. Ковровой дорожкой засияли титры. Скриптёр топчет белые полосы. Но не один. Идёт в компании, по милости алгоритма. Парочка за спиной подняли кипишь, мужчина крикнул:

– Заебало твоё рыло, когда будет Синди!

Скриптёр пустил дым через нос. И сюда наложил свои руки Гост. Опять брюзжит нерв, как струна. Тонко заточена под Гост она. Хозяин давно учел этот скрипт: тело кормит мозг, пока популярность тела рождает Мисс Сибири. А стоило-то всего лишь сфоткаться в один благотворительный фонд. И теперь: и детей, и онкобольных – всех спасёт голая пизда Синди. Поэтому сегодня она писк моды, эталон. Сегодня её хотят все в Сибири: мужи на место фальшивых баб, а жёны вместо настоящих тел, чураясь собственной жизни.

В пелене начал прорезаться луч. Витая, дым тает, как снег на солнце. И видно, луч падает не к ногам. Свет восходит к небу, насыщая воздух аляпистым цветом. Вэйп в ручке тухнет. Дал слабину. И начал растаять смог. В этой тусклой пелене преображается город – необъятная реальность. Грязь и пыль навалены щедрыми слоями. Разрывы на тротуаре больше трещин на старой тетради. Перила и забор облезли, обшарпанные дома накрыли бликующие рекламные стены. Агитационные плакаты призывают на выборы – на каждой лавочке, на каждой витрине. Машины и стены домов гласят без отрыва:

Голосуй за ИИ-Президента! Голосуй за наш выбор!

Над каждым светофором яйцо, под скорлупой несколько глаз. Всем избранным суждено блюсти закон, прогибаясь под палку. Но если нелегкой судьбой отмечен жирной галкой, не мечтай понять, в чей попался пост, пока камеры следят за тобой, привязав к клону хвост. Только не борзей и не суй нос глубоко в улей. Никому не уличить разгульных судей. Эти черти с законом в сговоре пируют и со статьями впритирку на пьедестале танцуют. Но то, как камеры следят и зачем невинных штрафуют, сам ИИ-Президент каждый прямой негодует.

Молчи и шуруй дальше, пока не стал подлецом. Не к добру пылится девушка под высоким крыльцом. А она – не Синди помешанная. Не алкашка, не шлюха, с виду прилично одетая. Валяется, так валяется. Бог с этой девкой.

Не успел повернуть за пивточку, как наткнулся на клубок с увесистую бочку. Опять под ноги попался алкаш. Их бесконечный спавн постоянно берёт ботинки на абордаж. Споткнувшись, не озирайся. Не первый день на полу валяется всякий мусор. И, перешагнув, на совесть не опирайся. Ту давно одолел немой ступор.

Место оратора в извилистом мозге занял беспристрастный закон торговли. Правила соскребли со дна, потому в строках не прописан принцип благой чести. Зато они до безобразия просты, не напрягают умы и не боятся народ обесчестить. Ведь слоган прекрасней тем, чем выгоднее прожечь печень, а, как принято в торговле, чем больше полок, тем легче ассортимент палёнкой обеспечить.

Смекалка моя, не нащупать намека. Давай закусим с упреком: бороться с бедностью нет смысла, если легче с бедным договорится. А в битве все средства хороши, только дай рекламе цветные карандаши, да замануху красочнее распиши. И чем ярче будет вывеска, тем охотнее веселье, а тем ниже цена, чем хлеще похмелье. Бедняк оценит рвенье. И раз позволено разогреть желание, значит можно приложить старание. Вот градус стал жёстче доменных печей, а пивных магазинов больше, чем живых людей. Осталось бутылке приделать ноги, а то неудобно выходит, что сама к алкашу не приходит.

До чести не доходит. В хаосе любому порядку всё с рук сходит. Пинать совесть бесполезно, а будить скрипт не реально. Равнодушие поглотило досконально. И, если покажется, что людей выживают специально, чтобы потом заменить их ген на искусственный продукт выживания – прогони мысль прочь, не рушь идеальную селекцию. Вот век свой проживешь, тогда в могиле своё мнение чествуй.

Вэйп совсем сдох. На трубу в горле напал кашель. Утро прошло, но небо до сих пор хмурится, а солнце не вставшее. Дым валит на тротуар, валит пыль и уголь – то, чем дышат люди. Жжёт горло крапива из сибирских лесов, жалит каждый вздох. Надышавшись, чудится, что уголь, который вечно кружится в небе, зажегся, и теперь горит. Нет, ощущение глубже. Кажется, это угольная пыль, осев в глубокой шахте легких, теперь горит, отапливая печку на самом дне, а угарный газ и дым валят через горло густые облака. И ты платишь за каждый вздох.

Скриптёр попыхтел в пасту, затем потискал пустую ручку. По пути встретилась урна. Что не брось, камера автоматом сдерёт экологический налог. Не даёт продохнуть эффективный бизнес. Но, как вдруг, скриптёр чуть не поперхнулся смогом. Он не сразу разглядел, что в урне пробито дно. Мусор лежит вокруг, да около. Камеры блюдут. Пасут гнездо два сокола. Разбираться не станут, сразу штраф всыпают. Мусорной реформе только олигархи порочат статистику.

К счастью, всюду рыщут дроны. Их кепка сверкает, как солнечные плиты. Каждый день они собирают толстые слои пыли. Марганец, цинк, хлор – все химические элементы из неба идут на сбор. Засекая урну, один дрон ринулся к цели пулей. За компанию увязалась метёлка (секретарша – с палку стройняшка, но Синди не завидует, Гост уже обглодал стильняшку). Подловив работягу, скриптёр скормил пустой корпус. Рот дрона утрамбовал электронную ручку. С неба падает яд? ИИ в шоке, но доволен. Норма выполнена, он забирает подружку. А урна так и осталась висеть, ставить рекорды мусора.

Ларек, где сверкают вэйпы, захватил взгляд. На желтый, синий, красный колпачок глаза со злобой глядят. Поиски начались, скриптер зашуршал в кармане. Цены вновь взлетели и благодаря СО² жирную наценку наели. Впихнули ненастье под предлогом: "экологический кризис погубит природу". И так, за счет налогов мы строим век светлый. Вдруг за счет сигареты придём к чистому будущему.

Карман обыскан. Перепись населения закончилась. Среди кучки синих электронных ручек он нашарил черный колпачок. Скриптёр, будто младенец, помял губы, ощущая в тисках соску, и представил, как дофамин с двойной дозой дает второе дыхание незаконченному скрипту. Душа всегда корпеет над остатками черных вэйпов. Они дорогие, будто добыты из шахты, из недр.

– Замечательно, – бубнит под нос скриптёр, вгрызаясь взглядов во невзрачный колпачок. Сейчас он, будто мышка, хочет нажать на кнопку удовольствия.

Колпачок закопался в бездонный карман. Мешок грызся с ладонью, закусив пальцы до боли. Скриптер прошипел и сменил руку, пока огибал вонючий подвал. Гниль и смрад прорывались из раскрытого люка. Морщась, он кривит душой: искушенный он и не удивлен ни на грамм! Не первый социальный лифт на дно рухнул. И никто не встречает "о дивный аромат". Все, как один, верят без задней мысли: "Пусть трясутся другие. У кого ценности не такие. Кого удивляет, почему нечистоты просятся как челяди к людям. А я – колбочек вэйпа. Я зароюсь глубоко в карман. Благо воротник пока ответственно носу служит".

Расстилая пыль и смог, гоняя рекламные слоганы, скриптёр преодолел арку во двор и очутился у нищеты на пороге. И не хило расслабился в дороге! Очумел в одночасье искушенный шут. Не ожидал он, что жизнь не скупится на изощрённый маршрут. Карман-то не такой уж и бездонный. Легкомыслен был, не готовым. Оставил колпачок без страховки, голым. И в прозрении, из глубин циничного разума, скрипт продрал вэйп и возбудил чувства – буйные, одаренные сарказмом. От вывески герой ослеп, от оравы ошалели мысли. За милю сияет продовольственный бизнес!