Читать книгу: «Феронакозия», страница 14

Сначала мы оказались на кухне. Полуголая старуха в рваной желтой майке обернулась к нам от жирной плиты. Одна из ее пустых морщинистых грудей была обнажена. В полуоткрытом от неожиданности рту чернели редкие длинные зубы. Она держала в руках здоровенный половник, которым мешала что-то в большой кастрюле до нашего появления. За столом в полутемном углу сидело двое. Однорукий мужик и молодой парнишка. Мужик потянулся своей единственной конечностью к широкому ножу, лежащему на столе, но передумал, посмотрев на пистолет в руке мужа. Костлявый юноша вскочил и попытался проскользнуть мимо нас к выходу, но мой муж схватил его за сальные крашенные волосы и велел возвращаться на место. Он был страшен. Я попыталась заговорить с ним, предложила найти сына и немедленно покинуть этот дом, но муж коротким жестом и диким взглядом прервал мою речь. В этот момент безумная старуха гнусно расхохоталась. Она смеялась, показывала на нас пальцем и сыпала страшными оскорблениями. Я знала характер вашего отца, и у меня зародилось очень страшное предчувствие. Он подошел к старухе почти вплотную, та продолжала хихикать, брызгать слюной и нести ужасный бред про вохру и кровавых палачей.

Я никогда не забуду его лицо в ту минуту. Я услышала короткий мат, после чего он наотмажь врезал старухе по лицу, она упала. Парнишка, брат подруги Эдика, снова попытался бежать, воспользовавшись тем, что путь к выходу преграждала только я. Я помню, как вскинулась рука моего мужа, раздался выстрел, крики. Парнишка лежал возле меня, на его затылке зияла кровавая рана. Я в ужасе отскочила к стене. Однорукий с остекленевшими глазами привстал и вжался спиной в грязный темный угол.

В эту минуту пришла в себя лежавшая без сознания на полу старуха. Она удивительно проворно вскочила на ноги, схватила тяжелую сковороду и с размаху ударила моего мужа. Его, вероятно, спас мой окрик. Он уклонился в сторону, и удар пришелся ему по левому плечу. Он молниеносно повернулся и выстрелил старухе в живот, следующим выстрелом он прикончил однорукого. Я думаю, старуха умерла не сразу, ее тело дергалось и извивалось на грязном полу, словно пестрая раненая змея. Наступила тишина. Где-то послышался скрип двери, муж устремился туда, я в ужасе поспешила за ним. За кухней был узкий коридор и маленькая комнатка без окон. В дверях мы увидели испуганного Эдика. Его взгляд был мутен, зрачки огромные. Девушка лежала на кровати. Я не знаю, понимала ли она, что происходит. Надеюсь, что нет. Глаза ее были объяты страхом. На столике у кровати и на полу лежали использованные шприцы.

– Папа! – робко произнес Эдик и сделал шаг назад, прикрывая собой подружку.

Мой мож стоял перед ними, его левая рука повисла как плеть. Старухе удалось повредить плечевую кость.

– Папа, – еще раз с мольбой в голосе прошептал Эдик.

Его отец продолжал молча глядеть ему прямо в глаза. Лицо его было темно и мрачно. Под этим страшным взглядом Эдик сжался, сел рядом с девушкой на кровать и опустил голову. Я не понимала, почему мы ворвались в эту семью и стерли ее с лица Земли, как ангелы смерти. Муж подошел к сыну и велел тому закатать рукав. Увидев следы от уколов, я охнула и схватилась за стену, а мой муж приставил пистолет к голове сына. Безнадежность и отчаяние охватили меня. Я сделала усилие, чтобы оторваться от стены и броситься ему в ноги. Я обхватила его колени и заклинала всеми лучшими днями, всеми редкими счастливыми моментами нашей жизни. Я просила сохранить сыну жизнь, просила его опомниться. Тогда он приказал Эдику подняться, тот встал на трясущиеся ноги. Отец вложил ему в руку пистолет и велел выстрелить в девушку.

– Это нужно завершить так, – сказал он страшным голосом.

Несчастная девчонка молча смотрела на нас, все-таки я всегда хотела думать, что она не совсем отдавала себе отчет в происходящем. Она была хоть и неухоженная и забитая, но красивая, и имя у нее тоже было необычное – Виола.

– Хватит! – воскликнула я, обращаясь к мужу, – Что ты творишь! Пожалуйста, остановись!

– Выйди из комнаты или я перестреляю здесь всех! – велел мне мой супруг и посмотрел на меня так, что я покорно выполнила его приказ. Он был ужасен, как тигр, вкусивший крови. И он словно выгрыз мое сердце. Я снова прошла через кухню, увидела еще шевелящуюся синюшную ногу старухи, запекшуюся кровь на спутанных волосах лежащего ничком мальчишки. Меня изнутри пронзила боль, я услышала собственный крик и упала на замызганный пол рядом с ними.

Очнулась я уже дома. Муж ходил туда-обратно по спальне с рукой на перевязи. Я не могла на него смотреть без страха и отвращения. Я хотела лишь знать, где мой сын. Он сообщил мне, что Эдик находится в своей комнате под долмашним арестом, и если нас будут спрашивать о том, как мы провели ночь, я должна буду отвечать, что была дома, а муж ездил забирать сына с дачи. Через день в газетах писали о страшном преступлении. Целая семья была расстреляна неизвестными в собственном доме. Я просмотрела лишь заголовки.

После той зловещей ночи я принимала таблетки. Жить без них уже не могла. А с ними справлялась. Эдик усиленно принялся за учебу, всегда приходил домой вовремя, нигде не задерживался, не заводил подруг. Отец держал его под жестким контролем. Так прошли годы. Однажды на последнем курсе Эдик сообщил, что при университете состоялась удивительная свободная лекция антрополога – исследователя сибирских шаманов, обрядов камлания и шаманской болезни. Студенты задавали много вопросов. Эдик спросил ученого о современном неошаманизме. Антрополог неожиданно очень заинтересовался темой, и они продолжили разговор уже после лекции. Воодушевленный Эдик просил у отца разрешения, пригласить ученого к нам в гости. Мой муж со странной усмешкой окинул его взглядом с головы до ног и дал согласие.

Я хорошо помню тот день. С утра я занималась уборкой и готовкой еды. Днем Эдик вернулся из университета. К вечеру я, наконец, закончила стряпню и переоделась. Муж подъехал буквально за пять минут до гостя, а потом раздался звонок, и в нашей квартире появился Бабу Батлай, он был родом из Бурятии и занимался шаманизмом всю сознательную жизнь. На вид он не казался старше нас с мужем, мужчина в рассвете лет. Мы хорошо провели время за столом, и даже мой супруг, никогда не раскрывающийся и перед самыми близкими людьми, был весел, услужлив и более разговорчив, чем обычно. Казалось, Батлая не интересует ничего, кроме его исследований, однако о шаманах он мог говорить бесконечно увлекательно. Как-то незаметно он сузил тему до черного колдовства и служения демоническим силам. Мы слушали, раскрыв рот. Он говорил, что только темные силы могут даровать человеку богатство и власть, и лишь тот, кто получит их покровительство, может рассчитывать на признание в этой жизни. Нужны многие кровавые жертвы, объяснял он. Еще лучше, если эти жертвы приносятся не одно поколение. Сначала отцы проливают кровь, потом сыновья и внуки. Чем больше крови, тем больше могущества. Странно, в любой другой ситуации, я бы попросила переменить тему, остановиться и не продолжать. Но тем вечером мы трое сидели, забыв о еде, и внимательно слушали, стараясь не проронить ни слова. Лучшим началом для того, чтобы заслужить внимание демона, рассказывал Батлай, будет несколько совершенно невинных жертв. Во все времена черные колдуны выше всего ценили детскую кровь, особенно кровь девочек. Было около полуночи, когда Батлай неожиданно поднялся, коротко поблагодарил меня за ужин и гостеприимство и покинул наш дом.

На следующий день я проснулась с тяжелой головной болью и с чувством, что произойдет что-то плохое. Муж уже уехал на работу. Я застала сына на почти на пороге и попыталась высказать ему свои сомнения относительно Батлая. «Нормальный человек не будет вести такие речи при первом знакомстве. То, что он проповедовал, совершенно недопустимо», – говорила я. Отвернувшись, мой сын ответил:

– Он сказал правду. У меня отличные шансы получить расположение темных сил. Крови мы пролили достаточно.

Я в ужасе зажала рот рукой, а он, не глядя, вышел прочь.

Позже летом пропала Маришка, дочь Люды. Мне эта мысль не давала покоя. Тела не нашли. Исчезновения детей участились, в городе разыскивался серийный убийца. Даже контора моего мужа принимала участие в расследовании. Сын закончил университет и пошел по стопам отца. Как только он начал самостоятельно зарабатывать, то съехал от нас. Мы редко встречались. Вот и все.

Все эти годы ты оставался единственным родным мне человеком, моей семьей. Жаль, что ты жил так далеко. С другой стороны, я была рада, что ты не подхватишь от этого семейства какой-нибудь заразы, не запачкаешься в нашем дерьме.

После скоропостижной смерти отца Эдик вошел в полную силу. Его влияние и власть трудно переоценить. Я остаюсь единственным свидетелем тех событий. Не думаю, что он испытывает ко мне сыновьи чувства, хотя он их старательно имитирует. Мне становится хуже и хуже. Мы вряд ли снова увидимся. Я надеюсь, что когда ты прочитаешь это письмо, то простишь меня за сокрытие постыдного преступления. И, возможно, знание правды убережет тебя в этой жизни. В любом случае, только правда открывает верный путь в будущее. А я желаю тебе прекрасного будущего, мой дорогой и любимый сын».

Дочитав не дошедшее до адресата письмо, Стас смачно выругался и ударил себя кулаком по бедру. Он вытащил телефон и набрал личный номер генерала из Управления по расследованиям. Тот взял трубку почти моментально.

– Войник говорит. Василий Кривенко искал в правильном направлении. У Эдуарда Вахрушева руки в крови, – до Стаса доносилось сиплое дыхание генерала, – И еще, сейчас в опасности женщина, Людмила Горина. Вот ее адрес. Пожалуйста, пошлите туда кого-то. Срочно!

Генерал коротко обещал со всем разобраться и пригласил Стаса в Управление. Стас со всех ног бросился к машине. Письмо он положил во внутренний карман, сумку с инструментом забросил на заднее сиденье.

Поднявшись по ступенькам широкой главной лестницы, он снова столкнулся с сухопарым железным дровосеком – секретарем генерала.

– Его срочно вызвали пару минут назад, – сообщил тот Стасу, – неизвестно, когда вернется. Можете, конечно, подождать здесь. Если не торопитесь.

Стас издал разочарованный вздох и присел на стул возле стены. Он с детства терпеть не мог очередей, ожидания, не заполненного ничем времени. Несколько раз он набирал номер Людмилы Николаевны. Ответа не было. Стас очень надеялся, что посланная ей генералом подмога не опоздала. По внешнему виду роботоподобного секретаря невозможно было понять, можно ли доверить ему письмо Дины Вахрушевой. Ехать с такой важной уликой к Людмиле Николаевне было бы еще более опрометчиво. Телефон в кармане Стаса начал вибрировать. Клиника Завадовского.

– Стас это я, у меня мало времени, – прорвался к нему взволнованный шепот Лизы, – меня переводят в другое отделение. Кажется, начнут снова делать уколы. Стас, со мной что-то очень не так! С этой клиникой тоже! Завадовский вышел, я звоню из его кабинета. Мне нужно немедленно выбраться отсюда! Помоги мне!

В телефоне раздались гудки. Ошеломленный Стас подскочил к суровому секретарю, попросил его сделать копию письма и передать генералу, когда тот вернется. Сделав это, он покинул Управление и сел в машину. По пути перезвонил в клинику и услышал знакомый голос кокетливой блондинки. Действительно, Лиза получила направление в отделение интенсивной терапии, вежливо проинформировала его девушка, но перевод был плановым. Обсуждать лечение Лизы с ним она была не уполномочена. Только с родственниками. На вопрос, на месте ли профессор, девушка без колебаний ответила утвердительно. Стас надавил на газ. Тут же, чуть не проехав на красный, он дал по тормозам и, стоя на светофоре, позвонил отцу Лизы. Со слов Петра Владимировича, профессор Завадовский готов был приступить к важнейшей фазе лечения, к его настоящей кульминации. Дочь была полна оптимизма, как показалось Петру Владимировичу в их последнюю встречу. А сегодня утром он созванивался с Завадовским. Тот уверил его, что лечение продвигается быстрее, чем он ожидал. Лиза – удивительно сильный человек! Согласившись во всем с милым и наивным Петром Владимировичем, Стас простился с ним и снова позвонил Людмиле Николаевне. Длинные гудки. При мыслях о Гориной у Стаса ядовитым колючим ежом раздувалось в груди нехорошее предчувствие. И ведь он знал, что оно его редко подводит. Стас бросил машину не у основного заезда в клинику, а у задней парковой калитки. Показал пропуск пожилому вахтеру в будке и почти бегом поспешил по аллее к крыльцу.

С Завадовским он столкнулся сразу на лестнице при входе, тот вышел к нему навстречу, словно уже некоторое время ожидал его появления. Стас застыл на месте, не зная, как объяснить свой внеплановый визит. Завадовский с равнодушным всезнающим видом показал рукой в сторону расцветающего парка.

– Давай немного прогуляемся!

– Не взять ли нам и Лизу с собой? – предложил Стас. – Ей бы точно пошло на пользу.

– Сегодня у Лизы был непростой день, – резко ответил Завадовский. – Она спит, и будет спать еще долго. Вы не сможете увидеться, к сожалению.

– Профессор, у меня складывается ощущение, что ты ведешь непонятную игру. И Лиза в ней участвует против собственной воли, – выдал Стас. Они уже шли по безупречно прямой аллее. Их фигуры отбрасывали длинные косые тени.

– Станислав, – вздохнул Завадовский, – ты слишком любишь простоту. А в реальной жизни люди вынуждены постоянно идти на компромисы, лгать, изворачиваться и лицемерить.

– Они всегда могут отказаться или придумать новые правила, – возразил Стас. В конце аллеи виднелся маленький круглый пруд, края которого были выложены диким серым булыжником. Профессор предложил присесть на скамейку у воды.

– В тебе говорит на удивление живучий юношеский идеализм, – профессор вынул из кармана пачку сигарет и золотую зажигалку. Он прикурил, медленно с наслаждением затянулся и продолжил, – и глупость. Ты ведь уже не мальчик. Оглянись! Многих ты встречал, кто был бы способен изменить правила?

– В другой раз я с тобой пофилософствую, профессор, – дерзко отозвался Стас и протянул Завадовскому письмо Дины Вахрушевой, – Я ведь к тебе опять с корреспонденцией. Желаешь ознакомиться?

Завадовский наклонил голову и, сощурившись, глядел некоторое время на Стаса. Потом осторожно взял письмо, прочитал его в полной тишине и снова уставился на журналиста. В глубине тутанхамоновых глаз отсутствовал свет, там царила непроницаемая пустота. Завадовский опустил письмо на колени, достал еще одну сигарету, щелкнул зажигалкой и выпустил тонкое кольцо дыма.

– Новая версия истории семьи Вахрушевых, – произнес он наконец. – У вас с Лизой литературное состязание? Я предупреждал, что сумасшествие заразно. Не думал однако, что ты так быстро его подхватишь.

– Не приписывай мне Лизину болезнь! – воскликнул Стас. Он схватил письмо с колен Завадовского и запихал его в нагрудный карман. – Допускаешь, что это правда?

– Преступник в написанном тобой дурновкусном триллере – не сын, а старший Вахрушев, его отец, если уж на то пошло.

– А кто стрелял в девушку?

– Девушку зовут Виола, – многозначительно приподнял брови Заводовский, – Как я помню, ты познакомился с одной Виолой вчера в баре. И после этого ты сочинил нелепое письмо и пришел с ним ко мне.

– Не лепи из меня сумасшедшего! – заорал Стас, – Письмо годы пролежало под подоконником у Вахрушевых!

Профессор устало покачал головой.

– Послушай, Стас, – тихо начал он, – ты совершил достаточно идиотских поступков, свидетельствующих о развитии душевной болезни. Связаться с Вахрушевым было для тебя безумием, заморочить голову Лизе и отправить ее к Кривенко – тоже. Поездка к несчастной матери, потерявшей ребенка, визит к генералу – все непростительные глупости. Я что-то забыл упомянуть?

– Может, глупостью было доверять тебе? – спросил Стас.

– Очень трезвая мысль на фоне всего остального, – спокойно ответил Завадовский. – Если бы ты не натворил всего перечисленного, то Лизе, возможно, не понадобилась бы серия очень рискованных процедур. И у меня в клинике не появилась бы пациентка Горина Л.Н.

Стас в возбуждении вскочил со скамейки и уставился на Завадовского. Лицо его побагровело, взгляд сделался диким и бешеным.

– Ты в сговоре с этими упырями! От кого бы еще ты узнал, где я бывал и что делал?

– Без некоторых из них я не мог бы оказывать помощь людям, вести исследования. Но мы отошли от темы. Не стоит сейчас обсуждать мои мотивы, они слишком сложны для тебя. Ты вляпался в дерьмо по уши и потащил за собой остальных.

– А что же генерал? Он ведь не с ними?

– Генерал – послушный винтик. Он не пойдет против системы. Мне жаль тебя разочаровывать.

Стас вынул телефон и набрал номер генерала. Короткие резкие гудки, телефон генерала был выключен.

– Подтверждает твою правоту, – сказал Стас изменившимся голосом.

– Ты мечтал о простоте и открытости, – ответил Завадовский, – и вляпался в очень плохую историю. К сожалению, не только твое психическое здоровье, но и твоя жизнь в большой опасности.

– Значит, скоро одним идиотом станет меньше, – пробормотал Стас.

– Ты захотел стать героем, Станислав Альбертович. А герой всегда немного глуповат или безумен. У меня есть предложение. Я могу вмешаться, почистить твою память. Сделать тебя снова tabula rasa. Возможно, все на это согласятся. В моих профессиональных качествах сомнений нет. Пожалуй, память придется стереть полностью. Также, как и Гориной, по твоей вине.

– А что ждет пациентку Исаеву, доктор Менгеле?

– Попробуй угадать.

– Почему бы и нет?! Вахрушев – серийный убийца и психопат. Она – живой свидетель. В своей больнице ты можешь делать с ней все, что захочешь. Можешь даже отдать ее снова в руки Игрока, чтобы он довел незаконченное дело до конца.

– Вполне реалистичное предположение, однако ошибочное. Лиза для меня больше, чем пациентка. Работая с ней, я буквально сдуваю с нее пылинки. Иногда мне кажется, что мы понимаем друг друга без слов. Например, сегодня я знал, что, оставшись в моем кабинете, она позвонит тебе.

– Ты использовал ее, чтобы заманить меня в ловушку.

– Признаюсь, – кивнул Завадовский, глядя вдаль, – я все чаще думаю о том, что мне придется остаток своих дней провести вместе с Лизой.

– Выходит, ты не только Тутанхамон, но еще и Пигмалион? – Стас исподлобья смотрел на Завадовского, на острый кадык на его худой длинной шее, и тот безошибочно прочитал угрозу в его взгляде.

– Эх, Станислав Альбертович, – Завадовский усмехнулся и покачал головой, – экой ты буйный! Таких сегодня мало. Это в тебе и привлекает. Здесь за каждым деревом по санитару. Так что без глупостей! Лучше скажи, ты согласен на процедуру полного забвения? Жизнь в обмен на память. По-моему, выгодное предложение, от которого нельзя отказываться.

Стас поднял голову, поглядел в высокое чистое небо, перевел взгляд на крыши домов на горизонте, потом на сухие камышовые тростинки, торчащие из пруда. Все показалось ему невероятно красивым, живым и трогательным. Чудный мир, который остался бы с ним, даже если бы сам он забыл после процедуры Завадовского, кто он такой, кем он был прежде. Стас встал и хмуро посмотрел на сидящего Завадовского сверху вниз. Говорить с профессором ему было больше не о чем. Стас развернулся и побрел по тропинке в сторону выхода. Он шел медленно, чувствуя, как сжимается и твердеет комок воздуха у него в горле.

– Послушай, Стас, – крикнул ему вслед Завадовский, – не в ловушку я тебя заманил! Помнишь, я говорил, что ты мне очень нравишься! Боюсь, что я – твоя единственная надежда!

– Не трогай меня! – брезгливо отмахнулся Стас. – Не все будет по вашим правилам.

Он оставил Завадовского и зашагал быстрее в сторону заднего выхода с больничной территории. Оказавшись на пустой тихой улочке за воротами, он почувствовал, какими мягкими вдруг сделались его колени. Лишь вставшая на дыбы клокочущая праведная ярость толкала его вперед, заставляла ноги двигаться.

Возле машины Стаса прохаживался с мобильником в руке здоровенный парень в спортивных штанах и куртке. Через пару метров от него пялился прямо на журналиста другой, более худощавый. «Мне это не снится. Неужели, вот так сразу они на меня и набросятся?» – подумал Стас и еще более замедлил шаг.

Внезапно рядом с калиткой притормозил новенький джип, с передних сидений вылезла молодая пара, мужчина открыл заднюю дверцу, чтобы помочь выйти пожилой даме с потертой старомодной сумочкой. Та завизжала и начала отбрасывать его руку. В машине был еще кто-то четвертый, кто выталкивал старушку изнутри.

Стас прошел мимо джипа, мимо следящих за ним с безразличным видом парней и сел за руль своего «Рено». «Один, два, три, четыре, пять», – считал секунды Стас, поворачивая ключ зажигания. Еще одна машина припарковалась перед клиникой. Спортивные ребята болтали о чем-то между собой. В сердце Стаса затеплилась надежда на то, что подлый Завадовский просто запугивал его, строил из себя крутого мужика.

Он выехал с парковки, свернул за угол и скоро уже гнал машину по широким городским улицам. До его дома ехать было ближе, чем до редакции. Стас оставил машину в своем дворе и на метро быстро добрался до работы. В знакомом теплом беспорядке крохотного редакционного офиса Стас почувствовал, как застрявшая в его сердце ледышка страха начала потихоньку таять. Он сидел, потягивая дешевый кофе, и вполуха внимал шеф-редактору. Тот, как обычно, критиковал конкурентов и жаловался на возраст и отсутствие свежих идей. Стас прикрыл глаза и представил, как Завадовский трепанирует череп Людмилы Николаевны.

– Ты меня почти не слушаешь, – заметил редактор. – Все в порядке? Как дела у твоей подруги?

– Кажется, ее врач намного опаснее своих пациентов. Там просто какой-то Франкенштейн-центр!

– Неужели? – огромные очки редактора спрыгнули ему на нос. – Так об этом нужно писать! Какой материал!

– Только бы он мне позвонил, этот генерал, – Стас взглянул на телефон, – хоть один бы человек оказался не подлецом.

– Генерал? – удивленно переспросил редактор. – Кто именно? Это имеет отношение к клинике?

Когда Стас назвал фамилию генерала, редактор удивленно присвистнул.

– Звонка придется ждать долго. Кто мы для него?! Нас знают только в определенных кругах. Вот если бы сделать расследование по клинике… Может, это и есть наш звездный шанс?

Зазвонил мобильник Стаса. Он поднял трубку, и глаза его просияли. Шеф-редактор одобрительно закивал. Закончив короткий разговор, Стас отставил в сторону недопитый кофе, быстро поднялся и похлопал редактора по мягкому плечу.

– Тороплюсь, – коротко сказал он, – у генерала мало времени. Надеюсь, успеем им помочь. И тогда обещаю тебе отличный материал по клинике!

Стас поспешил к подземке. Час-пик уже подходил к концу, однако вокруг все еще было довольно людно. В спешке он задел плечом невысокую востроносую женщину на каблуках. Женщина остановилась и начала крыть его матом на всю улицу, призывая в свидетели других прохожих. Стас обернулся и громко попросил прощения. Мимо него прошла невзрачная мужская фигура в сером плаще. И вдруг Стас увидел позади женщины спортивных ребят с парковки у клиники.

В ту же секунду послышался звук взревевшего мотора. От края улицы на противоположной стороне отъехал маленький темно-красный автомобиль. Он пересек двойную сплошную линию и под взглядами замерших прохожих помчался навстречу Стасу. Он ехал слишком быстро. Просто несся в направлении журналиста, словно участвовал в гонке с невидимыми соперниками. И вместо того, чтобы попытаться укрыться и спастись, пару мгновений Стас лишь изумленно смотрел на приближающуюся красную машину, а потом побежал к ней настречу.

Сны Лизы.

Проснувшись после долгого сна, Лиза открыла лежащую на белой тумбочке возле кровати тетрадь и написала в ней: «Я ждала Стаса очень долго, но он так и не появился в клинике, ни в тот день, ни в какой другой…»

Лиза потеряла счет времени, она почти все время спала, ей постоянно делали уколы, водили на водные и электропроцедуры. Время от времени она окрывала глаза в полутемной комнате, рядом с ней сидел бормочущий непонятные слова Завадовский, а позади него, почти невидимый, маячил еще какой-то образ. Иногда ее посещали родители, все разговоры и встречи протекали словно в густых токсичных сумерках, ничто не было окончательно реальным, достаточно плотным и живым. Однако сегодня утром она почувствовала себя внезапно лучше. К ней вернулась ясность сознания, и воспоминания выстроились в довольно стройную линейку. Впрочем, она не знала, было ли это на самом деле утро. Окно в ее новой одиночной палате не было настоящим окном. За ним в ярко-синей воде среди морских анемонов плавали желто-красные рыбы.

Перед пробуждением Лизе снилось, что в школе ставят спектакль по сказке “Волк и семеро козлят”. Ей досталась роль мамы-козы, на ней была красная юбка с белой оборкой ниже колена. Она без конца повторяла свой текст, но слова тут же вылетали из памяти.

Лиза повернула голову в сторону зрительного зала с пустыми рядами стульев и увидела в его размытой глубине режиссера спектакля. Черные узкие глаза глядели внимательно и строго. Тонкий крючковатый нос отбрасывал глубокую тень на узкие губы. Он поманил ее пальцем, и она послушно сошла по ступенькам со сцены.

Молча Лиза села рядом с человеком в зале. "Наконец-то!» – сказал он ей. Сцена куда-то исчезла, оба оставались в полупустой комнате, постепенно она узнала в ней свою больничную палату. И проснулась. И написала в тетради: «Я ждала Стаса очень долго, но он так и не появился в клинике, ни в этот день, ни в какой другой…»

Лиза посидела над тетрадью, погрызла, насупившись, кончик мягкого карандаша и начала писать с новой строки:

«Дорогие Вера и Зоя!

Вы поддерживали меня всю мою жизнь до сегодняшнего момента. Мне грустно от того, что я не знаю, где вы теперь, и что происходит с вами сейчас. Я не получаю больше ни писем, ни звонков. А мне так хотелось бы узнать, чем закончились приключения Зои в лагере археологов, и смогла ли Вера, наконец, разобраться в себе на краю африканского континента».

– Уже проснулась? – в комнату вошла знакомая Лизе медсестра. – Пора пить таблетки.

– Сегодня они какие-то другие, – заметила Лиза, покорно принимая из рук сестры две продолговатые желтые пилюли и стаканчик со сладковатой на вкус водой.

– Правильно. Сегодня начинается самая важная фаза твоего лечения, – улыбнулась медсестра, – скоро станешь совсем здорова, и, глядишь, погуляем еще на твоей свадьбе! – медсестра рассмеялась и взяла у Лизы из рук пустой стаканчик. – Теперь приляг! Давай помогу! Чувствуешь, как тяжело становится ногам? Ничего, зато потом будем танцевать до утра.

– А ко мне не было посетителя? Как же его зовут? – Лиза зевнула, ей никак не удавалось вспомнить имя, – Среднего роста, с каштановыми волосами, они немного вьются, очень симпатичный.

– Нет, таких не было, – отвечала медсестра, укрывая Лизу одеялом и забирая со стола тетрадь, – Спи, Лиза!

– Опять спать, – грустно протянула Лиза и уснула.

Она снова оказалась в полутьме театрального зала, и на нее смотрели темные хищные глаза.

– Что тебе от меня нужно? – спросила она.

Человек с азиатской внешностью, прищурившись, плотоядно и дико глядел на нее несколько мгновений.

– Я знаю тебя, – продолжила Лиза, преодолевая робость, – Ты передал мне розовую коробку от Василия Алексеевича Кривенко. Ты в тот день убирал во дворе снег. А потом ты ворвался в мою квартиру. И в теткином доме я видела твою тень. Ты в моих снах и галлюцинациях. Ты добрался даже до Веры и испортил всю ее жизнь!

– Вера и Зоя давно должны были отойти в мир теней. Но ты похитила их души, и держала в плену на Земле. Без поддержки профессора тут не обошлось. Коварный хитрец решил, что нежная дружба отвлечет тебя от твоего истинного положения.

– Какое тебе до всего этого дело? – гневно прошипела Лиза.

– Я хочу рассказать тебе правду о том, что случилось, и кем ты стала в тот злополучный день, когда твои подруги пали жертвой кровавого убийцы.

– Мы обойдемся без тебя. Прочь отсюда! – воскликнула Лиза. – Убирайся из моего сна!

– Я долго пробивался через все хитрые ловушки и обманки. Профессор – ловкач. Но желтая дискета была в той коробке. Через нее, через глупую Зоину историю я незаметно влез в твою голову. А когда я проник в жизнь Веры, ты окончательно попалась, птичка. Я стал полноправным героем в твоем сказочном мирке. А потом я отнял у тебя власть над ним, – рассмеялся азиат. – Отныне все будет так, как я захочу! Тутанхамон хорош в своем деле, но ему со мной не тягаться. Пойми же, наконец, профессор тебя не лечит. У него противоположная задача. Держать тебя под успокоительными, подсовывать пустые фантики вместо сладчайших конфет.

Насупившись, Лиза долго молчала. Выходило, что гость из сна многое знает о ее самых заветных секретах. К ней и самой не раз на протяжении жизни закрадывались подозрения насчет Завадовского. А еще Сарадж признавался в том, что он теперь владеет судьбами дорогих ей Веры и Зои.

– Так не пора ли узнать правду? – вкрадчиво спросил смуглолицый человек. – Сделай это добровольно!

– Какая тебе выгода, Сарадж? – спросила Лиза.

– Ты сразу все поймешь! – ответил он. – Обещаю!

– Хорошо, – сказала она, сделав глубокий вздох, – с одним условием, расскажи мне, что случилось с моими девочками! Я очень скучаю по ним.

– Честная сделка, – удовлетворенно сказал Сарадж Айдахар. – Вера прошла через мой ритуал «Дары матери», ей очень помогло, она ушла, наконец, от мужа, уехала из Африки. Отправилась к Зое и ее жениху, известному ученому. Ему удалось, наконец, отыскать Врата, о которых он грезил всю жизнь. Правда, за ними оказалось не совсем то, что он думал, не чистилище в том виде, каким он его себе представлял. То был проход в иной мир. Прежде никому из простых людей не удавалось попасть туда с Земли. Они оказались первыми, Вера, Зоя и ее любовник, старший брат моего хорошего приятеля, Эдика Вахрушева, прошли через Врата, и проход снова закрылся за ними. Мы больше не услышим о них, если, конечно, они не найдут путь назад.

Лиза слушала с полуулыбкой, она закрыла глаза и с любовью глядела вслед покидающим ее и этот мир любимым подружкам.

– Удовлетворена? – почти нежно спросил Сарудж.

– Да, – ответила Лиза, все еще не открывая глаз, – теперь я готова узнать твою правду.

Невероятный тяжелый удар швырнул Лизу куда-то вниз. Она падала, в ее ушах все еще звучали крики Зои и звон разбившегося стекла. Дикая боль пронзила ногу, кровь из порезов заливала лицо. Несмотря на это, она побежала, потом споткнулась и уже на четвереньках, отталкиваясь руками и волоча искалеченную ногу, ползла к лесу. Прямо на опушке за несколькими рядами первых деревьев она скорее почувствовала, чем увидела прикрытую упавшей елкой яму, похожую на большую заячью нору. Из последних сил она забилась в нее, кое-как согнула окровавленную ногу и, закусив от боли собственный кулак, замерла.