Читать книгу: «Злая, злая планета», страница 9
Советник отвернулся и некоторое время глядел в сторону, нервно барабаня пальцами по спинке скамьи.
– И что следует предпринять, на твой взгляд? – Отрывисто спросил он.
– Обойтись малой кровью. Надо сдать Каррэвен повстанцам. Пусть Лига подпишет их независимость. Мы успокоим всех. Покажем, что Император слышит подданных, что он готов идти на уступки. Наша армия все еще сильна. Мы сумеем сохранить за собой Оукогоном.
Некоторое время, советник глядел на фельдмаршала не веря своим ушам. Потом он сказал:
– И это ты хотел сказать ему? У тебя что, окончательно крыша поехала? Даже если допустить сдачу Каррэвена, ты всерьёз надеешься, что восстание этим ограничится?
– Да. Ограничится. И последствия будут гораздо менее тяжелыми. Ты так и не понял, как выигрываются войны, Моунмор. Сектор Оукогоном – двадцать процентов всего валового продукта Империи. Они смогут жить без нас. А экономика Империи способна пережить такой удар?
– Может, я и не знаю, как выиграть войну, – сказал советник. – Но я умею войну вести. Да, мы потеряем рынок, триллионы рабочих мест, запад Империи на пару столетий погрузится в хаос. Но затем все вернётся так, как было, потому что политическая линия не прогнется под каких-то выскочек, возомнивших о себе, будто они великие революционеры! Мы не можем уступить, Анвог, потому что тот, кто уступает однажды то, что по праву его, тот рано или поздно теряет все.
– Они сильнее нас. Они верят в свою победу, Моунмор, если ты понимаешь, что такое вера горячего, молодого сердца, особенно если оно бьется в груди того, кто терпит несправедливость. Так дай им то, что они хотят, пусть расслабятся. Отдай им планету, и они остынут, они никогда не покинут Каррэвен. А потом ты сможешь забрать его обратно. Не завтра, не послезавтра – но через десять лет, возможно. Моунмор, Таррагона сегодня – это айсберг в тёплых широтах. Она обречена на развал. Это не случится завтра, нет, возможно, через несколько веков, но она будет раскалываться. Так вот, подумай, что лучше – позволить им отсоединиться сейчас, или проиграть войну в будущем, отстрочить разрушение ещё на несколько веков. Нам лучше помириться с бунтующими, дать им желаемое. Мы сделаем такую прививку от восстаний, что Империя получит столетия мирной жизни! Вот что я хочу донести до него. Если мы хотим сохранить своё будущее, мы должны принять условия восставших и покориться.
Советник тихо рассмеялся.
– Ты настоящий безумец, – сказал он. – Ты вот эти планы вынашивал все это время, пока все гадали, куда ты пропал?
Фельдмаршал вздохнул и покачал головой.
– Я устал от войны. Я знаю, что это такое, всю жизнь я занимался тем, что казнил миллионы просто за то, что они хотели хорошо жить. Но если это было приемлемо во времена расцвета, то сейчас это недопустимо. Я хочу вернуться домой, Моунмор, я должен сделать что-то, чтобы мои дети гордились мной, а история не сохранила за мной титул «палач Его величества». Я хочу забыть все это. Прошу, дай мне шанс, я смогу убедить его, он позволит мне договориться с восставшими и от этого выиграют все.
Советник поднялся, стал застегивать пальто и надевать перчатки.
– Аудиенции не будет, – холодно сказал он, не глядя на Зан-Маррасоуна. – Это его воля. Он не желает тебя видеть. И у нас давно есть рабочий проект долгосрочного решения проблем с восстаниями. Мы не нуждаемся более в твоих услугах.
Произнеся последнюю фразу, он взглянул на Анвога, и собрался выйти из беседки.
– Можешь считать меня кем угодно, – устало сказал фельдмаршал. – Об одном прошу: подумай над моими словами. Просто подумай. Не списывай все это на бред сумасшедшего. Да, я потерял доверие… слушай, можешь прямо сейчас снять с меня погоны, забери все мои ордена и медали, мне плевать! Но я знаю, что я прав, черт побери, а вы тут зажрались, в вашей столице, и вы ни черта не в курсе, какие дела сейчас в Таррагоне!!
Под конец, видя, что советник уходит и просто отмахивается от него, опальный фельдмаршал все же не сдержался и сорвался на крик. Его лицо было бледно, и он весь дрожал от с трудом сдерживаемой ярости. Советник, стоя на ступеньке, смотрел на него через плечо, все с той же холодной, надменной улыбкой.
– Прощай, Анвог, – сказал он. – Больше не приходи сюда. Тебя не пустят.
***
Чтобы дойти до штаба из лагеря на берегу, нужно подняться в высокую гору.
Конечно, все уже давно протоптали тропинку, ведь между штабом и лагерем постоянно кто-нибудь ходит. Но если ты хочешь прийти незаметно, то тебе придётся обойти гору с востока и долго карабкаться, рискуя сорваться с утеса прямо в синее море. Впрочем, глубина внизу большая, я проверял. Если сорвёшься, ничего страшного не произойдёт – можешь ушибиться об воду и только, но полтора года заточения на Карревэне сделали из меня пловца не хуже дельфинов, в изобилии носящихся вдоль берега.
Кроме как болтаться сутками в воде, здесь делать больше особенно нечего. Люди отлично ладят с дельфинами – одни хозяева суши, другие – моря. И оба народа гармонично уживаются на границе двух миров. Первым нравится, что дельфины равны им по своему уму, и отличаются только тем, что не умеют разговаривать. Вторые уважают людей за то, что они способны создавать разные вещи, как, например, лодки, чтобы играть с дельфинами в догонялки; молодые дельфины искренне уверены, что это единственное назначение плавательных средств человека.
Купаться природа позволяет круглый год. Вода в морях экваториальных архипелагов даже на глубине двадцати метров прогрета настолько, что ты быстрее устаёшь физически, чем успеваешь замёрзнуть. Но если в воде люди нашли себе полно всевозможных занятий, то на суше с этим было не так благополучно. Если бы ученые, работавшие на Карравэне на покинутых ныне научных станциях, не оставили после себя внушительные библиотеки и самые разнообразные инструменты, нам бы тут пришлось несладко. А так мы живем, как на курорте, по словам Кирсанова.
Мой путь затруднён – у меня свободна только одна рука. В другой я держу дикий цветок кабуса – вьющееся растение, которым зарастают склоны обрывов. Кабус растёт высоко, его сложно достать, но он очень красив, и чудно пахнет, он похож на розу, только больше и лепестки бутона жесткие, как и все растение, зато нежного, кремового цвета. Этот цветок любой даме придётся по вкусу, и подойдёт украшением, куда не пожелаешь.
На мне только шорты, больше одежды надевать не имеет смысла. И здесь все ходят босиком. Временами я беру цветок в зубы, когда мне бывает нужна моя вторая рука для подтягивания или чтобы зацепиться за уступ.
Поднявшись, я, дыша полной грудью свежим морским воздухом, огляделся. На все три стороны раскинулось море, ровное, синее, подернутое сверкающей рябью волн, темнеющее у горизонта. Солнце уже вскарабкалось почти до зенита – значит день скоро перевалит за половину. А позади меня зелёная гора острова Сорос – самого маленького из островов Первого Архипелага. Тут и расположен наш штаб, в экстренно покинутой из-за войны обсерватории, а внизу, рядом с океанологической станцией, мы построили себе деревню и тренировочный лагерь.
Я подошёл к наблюдательному пункту. Там сидел Петер. Он с увлечением читал книгу и заметил меня, только когда моя тень легла на страницу. Резко повернулся, отбрасывая чтение и уже хватаясь рукой за ножны на бедре, но в последний момент увидел мою ослепительную улыбку до ушей. И все же бросился на меня, закричав:
– Вечно вы подкрадываетесь незаметно, мастер Эндрю!
И, в тщетной попытке сделать мне подсечку и уложить «великана Эндрю» на лопатки, он закружился со мной в причудливом борцовском танце. Я только и успел, что бросить цветок на забытую книгу, схватил Петера поперёк туловища, несколько шагов он пятился, затем я сделал разворот и бросил его через бедро.
– Так не честно! – Возмутился он. – Всегда вы так!
Я помог ему подняться и мы вновь бросились кувыркаться в пыли.
– Давай, как я учил! Проход в ноги! Давай, давай!
Он вдруг заметил цветок и остановился.
– Вы опять к ней, мастер Эндрю?
– Ты угадал, Петер. Далеко пойдёшь!
– Она не выходила, – уныло протянул юноша, махнул рукой в сторону купола обсерватории и пошёл к своей книге.
– Эй, чего ты? – Растерялся я.
Он сел на свой пост, обхватил ноги руками и упёрся подбородком в колени.
– Я скучаю, – сказал он.
– Почему ты скучаешь, Петер?
– Вас в последнее время нет в лагере. Вы где-то ходите… вы и эта рыжая Джил. Раньше вы обещали военные походы. Раньше было интересно…
Я подошёл к нему сбоку, глядя на его профиль, оперся ногой о камень, положив на неё локоть.
– Мне гораздо больше нравилось быть заряжающим, чем сидеть на этом утёсе и читать все эти глупые книжки! – Воскликнул вдруг он.
– Они не глупые, Петер. Это учебник. Ты должен ценить то, что здесь есть книги и ты можешь читать. А иначе, ты бы совсем затосковал.
– Мы останемся здесь навсегда? – Он вдруг посмотрел мне прямо в глаза.
Я совсем растерялся.
– Я… я не знаю, Петер. У нас нет кораблей, ты же знаешь. Сами мы не можем улететь отсюда.
Он кивнул и отвернулся к морю.
– Я хочу обратно в армию, мастер Эндрю. Вы так давно ничему меня не учили. И вообще все перестали тренироваться, все обленились, валяются с утра до вечера на пляже. А когда хочешь сам, тебе не дают. «Оружие, это не игрушки, Петер. Иди, поиграй с дельфинами. Прочитай ещё один учебник, сынок. Помоги на кухне, Петер. Петер, почему бы тебе не посторожить утёс?» А я не хочу к дельфинам, не хочу готовить, не хочу читать и сидеть здесь мне надоело!
Я помолчал. Н-да…
– Чего же ты хочешь, Петер?
Он опустил голову и стал ковырять какой-то веточкой в песке.
– Пойдёмте в лагерь, мастер Эндрю. Покажите мне какой-нибудь новый приём.
И он снова испытующе посмотрел на меня. Вот так облом…
– Э-э… Видишь ли, Петер… а, ладно, в лагерь, так в лагерь. Поднимайся, пошли, ну же! Эй, постой-ка! Это оставим здесь.
Я забрал у Петера книгу, оставив внутри стебель цветка, положил на видном месте и прижал её камнем. Надеюсь, она поймёт…
Заставив себя временно забыть о Юле, я сосредоточился мыслями на мальчике Петере. Приглядевшись к нему, я заметил, что он похудел, и как будто утратил какую-то свою важную черту. Прежде он был неукротим, везде следовал за мной неотступно и мы вместе облазили едва не каждый метр побережья Сороса. Жизнь в нем била ключом, а теперь как будто иссяк чистый горный родник. Как в одной старинной песне…
– Эй, Петер! – Окликнул я его.
Он обернулся, метнул в меня быстрый взгляд зелёных глаз с узкими вертикальными щелками зрачков.
– Слушай, а помнишь ту девушку, Мари? Ты вроде дружил с ней. А сейчас что?
Он пожал плечами.
– Она теперь в другой компании. Тот здоровяк, Лесли, гуляет с ней.
– А ты что же? Она ведь нравилась тебе?
Петер вздохнул и зашагал дальше.
– Мари умная. Она не такая, как все. С ней интересно говорить, потому что она, вроде, единственная училась в школе, и она много знает. Она здорово играет на гитаре. А еще понимает дельфинов. Они сами плывут к ней, ей даже звать их не надо. Конечно, они в принципе очень дружелюбные, но Мари они любят особенно, потому что чувствуют в ней своего. Может потому, что она очень хорошо плавает?
Он замолчал, задумавшись.
– Она нравится тебе, Петер? – Вкрадчиво спросил я, догнав его.
Он взглянул на меня и отвёл глаза. Снова пожал плечами.
– Какая разница…
Я взял его за плечо.
– Слушай, я не могу лезть в твою жизнь, но позволь дать тебе совет. У меня была похожая ситуация. Но я всегда стоял на своём. Иначе я не оказался бы здесь. Да, иногда приходится уступать, нужно уметь быть гибким с людьми. Но уступать без веской причины то, что ты хочешь, чтобы принадлежало тебе, это не просто глупо, Петер, это в высшей степени неразумно. Надо принимать подарки судьбы, потому что её щедрость – штука непредсказуемая. Сегодня она даёт, завтра отнимает. Но если судьба даёт шанс, Петер, его нужно хватать руками и ногами!
Он понуро молчал, ковырял в пыли большим пальцем стопы.
– Почему бы тебе не пригласить сегодня Мари погулять с тобой? Скажем, после Костров. Помнишь бухту Семи Клыков? Своди её туда. Сегодня же. Договорились?
– А как же Лесли? – Петер взглянул на меня.
– Да плевать на Лесли! Эй, Пит, ты что, всерьёз думаешь, что он ей нравится? Ставлю тысячу против одного, что нет! Она ходит с ним, потому что ты не ходишь с ней. Понимаешь, в чем штука? Девчонки так устроены, их надо завоевывать! Если ты не будешь бороться за неё, она никогда не пойдёт с тобой гулять! Потому что ты мужчина, Петер, так поставлено природой, ты завоеватель, а девушка должна быть уверена, что может положиться на тебя. И она будет с тем, кто сможет о ней позаботиться, а не с тем, кому она больше нравится. Ну так что, ты позовёшь её, по рукам?
Он вяло кивнул. Этого было недостаточно, и мне пришлось, скрепя сердце, совершить маленькую, но все же безответственность.
– Я дам тебе с собой бластер, Петер, – сказал я. – Покажешь Мари, как плавить камни. Только не забудь выставить на минимальную мощность, а то может произойти обвал.
При слове «бластер» глаза Петера загорелись, как две лампочки, словно кто-то нажал кнопку выключателя. Мне уже было не отвертеться, и оставалось надеяться, что если они с Мари доберутся до бухты Семи Клыков, им будет не до бластера…
Остаток пути в лагерь прошёл в приподнятом настроении. Я рассказал Петеру, где проще всего достать кабус, поскольку сам охотился за ним постоянно, и многие популярные месторождения в этом сезоне уже основательно поистрепал.
Мы вошли в лагерь, я поздоровался с дежурным.
– Привет, Эндрю! – Ответил он, оторвавшись от чтения.
Мы прошли по главной улице, я направился к оружейным палаткам.
В лагере было немного народу, в тренировочном секторе вообще только один дежурный.
– Почему оружейка не под охраной? – Бросил я на ходу, пройдя мимо вскочившего при виде меня дежурного.
– Анри ушёл на пляж, мастер Эндрю, Григорий сплёл новую сеть, половина деревни помогает ему затащить её в воду…
– Сегодня его дежурство? – Перебил я. – Он ведь сегодня старший в лагере?
– Слушай, Эндрю, не начинай…
– Батист, – предостерегающе произнёс я. – Ответь на вопрос.
Батист горестно вздохнул, отложил книгу и ответил:
– Его.
– Где же он, Батист?
– Так я же говорю…
– Батист, ты не понял, – вкрадчиво проговорил я. – Он должен быть здесь. Сейчас же.
Батист проглотил остаток фразы, еще несколько секунд переводил бессмысленный взгляд с меня на Петера, потом вдруг резко вскочил и заорал, как ненормальный:
– Посыльный!
Мгновенно нарисовался щуплый паренек.
– Привет, Роби, – сказал я. – Будь другом, сгоняй на пляж за Анри. Он нужен срочно. Так, всем внимание! Сейчас будут стрельбы! Все собираемся в оружейке! Батист, ты за Анри до его возвращения, выдавай оружие. Петер за старшего. Я пойду на стрельбище, осмотрюсь. Когда все соберутся, пошлите за мной.
Я вышел на центральную улицу и замер, сам ещё не зная, почему. Рядом проходили какие-то ребята, они вдруг засмеялись, но я резко поднял руку и шикнул на них, так что они испуганно замерли, как вкопанные, боясь шелохнуться. Кто-то позади вдруг побежал ко мне, но я повернулся и рявкнул шепотом:
– Тихо! Всем тихо!
Через каких-то десять секунд уже замерли абсолютно все. А я все стоял и слушал, напрягая слух так сильно, что мне казалось, что перепонки сейчас лопнут, стараясь уловить звук, которого я ещё не мог слышать, но который я уже ощущал каким-то шестым чувством.
Прошла, должно быть, минута, прежде чем я утратил последние сомнения в том, что звук мне не чудится. Где-то очень-очень высоко, прямо надо мной, какое-то страшно тяжелое тело вонзилось в атмосферу и, разрезая воздух, устремилось к поверхности, уходя из под ударов ракетных спутников.
– Это корабль! – Заорал я на весь лагерь. За то время, пока я прислушивался, все, кто были в лагере, беззвучно скопились вокруг меня, и теперь испуганно глядели в небо. – Не знаю, может быть, бомбардировщик! Он очень тяжёлый! Через пять минут будет здесь! Общая тревога!
Сразу же вокруг началась страшная суета. Люди хватали оружие и бежали прочь из лагеря в укрытие. Я посмотрел в сторону моря, туда, где был пляж. Анри, сказал я где-то в своём сердце, уводи людей с пляжа. Услышь меня, Анри…
– Петер! – Закричал я, вернувшись в оружейку. – Я побегу в деревню! Пока не придёт Анри, ты за старшего! Командуй! Будь молодцом, Петер. Батист! Тебе самое важное задание: бери ящики с боезарядами и тащи их в подвал. Проверь, если где-то есть активный заряд, его обязательно надо деактивировать. Возможно, будет бомбежка.
Батист кивнул мне и сказал:
– Я понял. Бегите, мастер Эндрю, не волнуйтесь за нас. Мы успеем.
– Петер!
– Да, мастер Эндрю?
– Приготовь мне деструктор! Я буду через пять минут.
Я легко побежал по центральной улице, постепенно разгоняясь, на ходу уворачиваясь от снующих повсюду людей. Меня пару раз окликали, но я не остановился, только махнул рукой. Когда подбегал к задним воротам, звук двигателей шаттла уже был слышен всем, он раскатывался в вышине и чувствовалось, что корабль ещё высоко, но что он очень быстро приближается.
Я уже нёсся по дороге к деревне, временами оглядываясь на лагерь. Только бы все успели выйти. Как удачно получилось с оружейкой, ай да молодец, Петер!
Звук все приближался. Я поднажал. Вот и деревня, из домов показывались люди, я всем кричал, чтобы прятались. На середине пути я поднял голову и увидел корабли. Штук шесть белых строчек протянулись в синем зените.
Не успею, мелькнула мысль. Никак не успеть. Я понял, что буду дома в то же время, когда чужаки уже будут над нашими головами. Напрягая все силы, я, как спринтер, преодолел последние сотни метров и едва не снес нашу изгородь, когда ворвался на участок. Подбежал к дому, рванул хлипкую дверь, Элиафе испуганно шарахнулась от меня в угол, прижимая к груди хнычущего младенца. В это время все задрожало и заколебалось от мощной воздушной волны, когда первый из кораблей пронёсся над островом.
– Прости, – еле выдавил я из себя, с трудом переводя дух, чувствуя, что сердце сейчас взорвется. – Это я, Эли. Очень… спешил… как он?
– Все хорошо, – прошептала Элиафе, баюкая малыша. – У нас гости? А где Джил, она с тобой?
– Нет, она в штабе. Спутники должны были послать сигнал, думаю, они уже спрятались.
Я подошёл к ней.
– Эмото, – ласково прошептала она, – к тебе папа пришёл, поздоровайся.
Я взял малыша на руки и он сразу затих.
– Привет, Эмото, – улыбнулся я.
Элиафе ощупью прошла в заднюю комнату, шаря по полу, подняла ковер и открыла крышку в погреб.
– Мы спрячемся там. Подай мне ребёнка.
Она нащупала и кинула вниз свою сумку, осторожно спустилась по приставной лестнице. Я подал ей малыша, она взяла его на руки.
– Будь осторожен, – сказала она. – Я посижу с ним тут, предупреди Джил.
– Хорошо. Спасибо, Эли.
– Иди. Тебе пора.
Я закрыл погреб, постелил сверху ковёр. Вышел из дома, запер дверь и бросился обратно в лагерь. Окинув небо взглядом, увидел, что корабли разворачивались над морем, заходя на второй круг. Первый из них шёл с большим отрывом и визуально был поменьше остальных. Но я не мог разглядеть, какого класса были эти корабли. На полдороги встретил несущихся в моем направлении, в сторону лагеря, Анри и Роби. Я сбросил темп, чтобы поравняться с ними.
– Ты прогнал всех с пляжа? – Крикнул я ему.
– Все сами убежали. Новую сеть пришлось бросить. Ты что, успел до деревни сгонять? – Анри вытаращил на меня глаза. – Роби сказал, ты в лагере.
– Забежал домой, – задыхаясь ответил я. – Юля в штабе.
– Они там должны были знать заранее. Но почему не сообщили?
– Они не знали, Анри. Это военные. Они закоротили наши спутники.
Вбегая в задние ворота лагеря, мы всё-таки разглядели приближающиеся корабли и остановились.
– Это не посадочные шаттлы, – ровным голосом произнёс Анри. – «Кинжалы»…
– Бомбардировщики, – спокойно отозвался я. – Врубай сирену.
Анри побежал к автомату, я бросился всех выгонять из лагеря.
– Все в укрытие! Бегом, бросайте все!
Протяжный вой сирены понёсся над островом. Петер все ещё был в оружейке. Я крикнул ему, чтобы он уходил, он показал мне приготовленное для меня оружие, свистнул своим, и ребята гурьбой бросились в сторону задних ворот. Я повернулся, и увидел прямо за нами заходящий для удара «кинжал».
– Анри! Ложись! – Заорал я, как бешенный и бросился ничком на землю.
Со страшным гулом, так, что ветер срывал лагерные палатки, чёрной тенью корабль пронёсся над нашими головами, земля задрожала от тяжелых ударов, и я услышал серию разрывов. Все заволокло пылью и чёрным дымом, но её быстро разметал воздушный поток второго корабля, и я увидел его очень близко, серый, с черно-золотыми полосами и эмблемами имперского флота. Первый залп пришёлся мимо лагеря. Воспользовавшись секундной паузой, я поднялся, схватил с деревянного настила деструктор и, сорвавшись с места, добежал до Анри, который ждал меня возле блиндажа. Мы забились в яму и в этот момент дал залп второй корабль, на этот раз они не промахнулись.
Серия ударов сотрясла лагерь, я только увидел, как полыхнуло там, где стояла оружейка, а когда осела пыль, там была только чёрная воронка, а со всех сторон валялись обломки.
– Черт, – выругался я. Ухватил деструктор и полез из ямы.
– Куда ты? С ума сошёл?! – Заорал Анри.
– Сиди тут, – ответил я.
Я дошёл до угла блиндажа, выглянул. Третий корабль заходил на удар с моря. Я положил на плечо тяжелённый деструктор, он качался, держать его было неудобно, но подножки я где-то посеял. Поднял прицел, открыл монитор наведения. Рассчитал дистанцию, прицелился. Когда корабль был уже над островом, выстрелил. Белый луч прошёл в каком-то метре от его брони. В следующий момент бомбардировщик уже освободил свой груз. Первый удар пришёлся где-то совсем недалеко, я шарахнулся назад, но не успел спрятаться, меня обдало жаром и растянуло по земле, оглушило и вырвало из рук оружие. Мне показалось, что я слышу чей-то крик, встряхнулся, сбрасывая с себя землю и пепел, опершись на руку, приподнялся.
– Мастер Эндрю! Мастер Эндрю!
– Петер? Что ты здесь делаешь?! – заорал я. – Я велел тебе быть в укрытии!!
– Знаю. Я увидел, как вы промахнулись, – виновато ответил тот. – Я принёс подножку.
И он показал мне лапы для ружья.
– Ладно, – я махнул рукой, поднялся и стряхнув с себя грязь, огляделся.
Блиндаж обрушился с задней стороны, половины лагеря уже не было, только догорали остатки брезентовых палаток.
– Мастер Эндрю, – робко позвал Петер.
Я не отозвался и он подергал меня за руку.
– Что?
Он показал пальцем прямо впереди нас. Я пригляделся и увидел сквозь клубы чёрного дыма ещё один корабль, низко зашедший над морем, и стремительно несущийся к острову.
– Обсерватория, мастер Эндрю! Прямо по его курсу – обсерватория!
Я резко повернулся и увидел позади себя, на вершине горы, выглядывающий из зарослей белый купол. Мальчик был совершенно прав. Ну уж нет, туда вам не добраться!
– Оставайся тут, Петер, – велел я и побежал в центр площади посреди лагеря, уже почерневшей и замусоренной. Но Петер не послушался.
– Петер! – Крикнул я на него.
– Подножка! – Он боязливо протягивал мне эту жизненно необходимую деталь, но не останавливался, а бочком прокрался вперёд и я и пикнуть не успел, как он уже ловко посадил деструктор на лапы.
– Лягте, мастер Эндрю, – сказал он.
– Ладно, отложим этот разговор! – Плюнул я на него и растянулся на земле.
Петер открыл мне прицельный монитор, посмотрел в дальномер, назвал дистанцию и задал прицельную дальность выстрела.
– Дистанция пять тысяч. Угол 3-6.1, с поправкой 0,05. Мощность… сорок мегавольт.
Корабль был уже недалёко.
– Подтверждаю, – ответил я каким-то чужим голосом, плотно приникнув глазом к окуляру прицела. – Цель захвачена. Дистанция три тысячи шестьсот… триста… три тысячи… огонь.
Петер наклонил голову ко мне, в сторону от косо направленного в небо дула, закрыл уши ладонями и широко отрыл рот. Раздался оглушительный треск и луч максимальной мощности на миг молнией сверкнул над островом. Где-то очень далеко от нас, над морем, раскатился удар грома, мы посмотрели вперёд, но корабля уже не было, а приглядевшись, увидели, как он неуправляемо валится в море, в полукилометре от берега.
– Не может быть… – прошептал я, не веря.
А Петер уже прыгал вокруг меня в неистовом танце, крича: «победа! Победа!»
Люди выходили из укрытий, потрясали оружием и все кричали. Оглянувшись, я увидел, как оставшиеся пять кораблей круто забрали ввысь и стали стремительно отдаляться.
– Почему они улетают? – тихо спросил подошедший Анри.
– Без понятия, – глухо отозвался я.
– Испугались, – хвастливо сказал Петер, ухмыляясь. – Как пить дать, струсили!
Я поднялся и все почему-то бросились ко мне, протягивая руки, но в последний момент я поймал Петера за руку и закричал:
– Это он! Это все он! Я не смог бы, это Петер сбил корабль! Качай!
Петер было принялся отбрыкиваться, но толпа уже подняла его на руки и стала подбрасывать в воздух, крича:
– Ка-чай! Ка-чай! Ка-чай! Слава Петеру!
А я незаметно выскользнул из толпы и заспешил по горной тропе вверх, чувствуя, что сердце готово выпрыгнуть из груди, но совсем не от того, что бежать наверх тяжело. Не зря я два года носился по горам Омаука, мелькнула мысль. Меня догнал Анри, поздравил с попаданием и мы вместе заспешили к штабу.
Обсерватория осталась невредимой. Первые три корабля обстреляли вершину, на склонах взорвались несколько бомб, но до штаба никто не добрался. Юля увидела меня с порога, они выбрались на улицу, когда корабли улетели, рванула ко мне, а я – к ней. Она единственная на острове имела представительный вид, всегда ходила в аккуратно выстиранном и выглаженном военном костюме, правда с сорванными знаками различия имперских войск. Но сейчас костюм был в пыли, сама она – растрепанная, с горящими глазами. Обняла меня, стала ладонями стирать с моего лица грязь.
– Ну и вид у тебя, – она то смеялась, то делалась серьезной и руки её слегка дрожали. – Боже, как я перепугалась! Я нашла твой цветок и вернулась в штаб, поняла, что ты ушёл с Петером в лагерь. Ты просто спас нам всем жизнь сегодня, Андрей!
Я взял её голову в руки и поцеловал в губы. Она затихла.
– Все хорошо, Юля. Все целы. Я сбегал домой, спрятал Эли с Эмото в погребе. Мы все живы благодаря Петеру. Если бы он не потащил меня в лагерь, столько людей погибло бы на пляже!
Она взяла меня за руку и мы пошли в штаб.
– Ты что грязевые ванны принимал? – Ухмыльнулся Кирсанов, увидев меня, грязного с головы до ног и в одних рваных шортах. – Тебе только палку в руки и вылитый дикарь! Так ведь нас именуют по всей Империи?
Все дружно заржали в ответ на его шутку.
Я только рукой на него махнул, схватил бутылку с водой и сел. Юля остановилась рядом, положив руку мне на плечо. Открылась задняя дверь и вошли Дима с Александром, последний тащил деструктор.
– Что там внизу? – Спросил Александр.
Кирсанов кивнул Анри, который сидел за пультом и пил воду. Анри кивнул мне. Я развёл руками. Мне тоже не хотелось ничего говорить.
– Все живы, – твёрдо сказал Кирсанов. – Это главное.
– Это же не просто налёт, да? Когда будет второй удар? – Спросил Анри, смотря на меня.
– Кто из нас флотский, ты или я?
Он вскинул брови и раздраженно помотал головой. Дима ответил за меня:
– Через шесть – двенадцать часов. Может, через сутки.
– Что будем делать? – Высказал Александр волнующий всех вопрос.
Кирсанов поймал мой пристальный взгляд и отмахнулся, категорически возражая:
– Даже и не мечтай, Андрей. И не надо так на меня смотреть.
Дима рассмеялся и спросил:
– Он опять за своё?
– Ставлю доллар, что так оно и есть, – усмехнулся Анри.
– Ты все время готов поставить доллар, – буркнул Дима. – А он у тебя есть?
– Нет. Ну и что? Это просто поговорка, чего ты взъелся?
– Я не взъелся.
– Да, нет, взъелся, я же вижу!
– Ладно, хватит! – Рявкнул я на них. И повернулся к Кирсанову. – Сегодня у нас есть преимущество.
Тот нахмурился.
– Что за преимущество?
– В нескольких сотнях метрах от берега лагеря лежит под водой тяжёлый стратегический бомбардировщик с полным боекомплектом. Он подбит. Но, возможно, мы сможем починить его.
– В двигатель залилась вода, – повернулся к собранию Анри. – Один процент из ста, что она не добралась до ядра. И один процент из тысячи, что корабль ремонтопригоден. И да, где ты возьмёшь ремонтное оборудование и запчасти?
– Но хотя бы попытаться стоит! – Горячо возразил я. Юля все сильнее сжимала мое плечо и не замечала этого.
– Что ты предлагаешь, Андрей? – Спросил Александр.
– Захватить базу на Омауке. Нужно продолжить войну, надо развить успех! Мы не можем остаться заложниками на Каррэвене и ждать, пока нас разбомбят!
– Безумие, – Александр закрыл лицо руками.
– Я выиграл, – тихо сказал Анри.
– Вы что не понимаете? Через несколько часов здесь будет армада, и они разнесут все в щепки, у нас не останется ничего! Атака на Омаук отвлечёт их от Каррэвена! Юль, мне больно.
Я взглянул на неё. Она вздрогнула, опомнилась и отпустила меня.
– Прости пожалуйста.
– Он прав, – угрюмо сказал Дима. – После артподготовки придёт пехота. Они убьют всех. Это не просто налёт. Они взялись за Каррэвен всерьёз. Так бывает, когда меняется руководство. Кто-то жаждет доказать, что не зря носит погоны…
– Но у нас нет армии! – Возразил Кирсанов. – У нас не хватает оружия! Ты хочешь на одном сломанном бомбардировщике вломится в систему? Ты головой думаешь?!
Я опустил свою белобрысую голову, которой, по общему мнению, не умел пользоваться.
– Ладно, – выдохнул Кирсанов. – Попытаться взглянуть, в каком состоянии корабль, будет не вредным. Андрей, ты занимаешься этим. Остальные займитесь тем, что выясните, есть ли пострадавшие и нужна ли кому-то помощь. Все, возвращаемся в лагерь, Анри и Дима, вы на посту, следите за спутниками.
– Зачем за ними следить, когда у всех спеклись мозги! – Сказал Анри, всплеснув руками, и повернувшись к Диме, сказал: – все из-за тебя!
– Вот ещё, ты сам со своими ставками дурацкими нарвался!
– Иди ты! Я хотя бы пытаюсь сохранить юмористическую атмосферу, а ты…
Но конца очередной перепалки мы уже не услышали, потому что дверь захлопнулась, и мы пошли в лагерь.
Вернувшись, мы разделились, я, Петер, Юля и Александр пошли в деревню, Кирсанов остался помогать в лагере. Деревня почти не пострадала, поскольку большей частью находилась в лесу и «кинжалы» ее не заметили. Отпустив Петера с Александром вперёд, на лодочную станцию, и велев все подготовить, я с Юлей побежал к южной оконечности деревни, к своему дому.
Отперев замок, я открыл дверь, Юля вбежала в дом, бросилась к погребу и помогла Элиафе выбраться.
– Хочешь, оставайся, – шепнул я.
