Читать книгу: «Дай нам Бог», страница 4

– Не знаю, как-то неожиданно, – промямлила Калерия и, стремительно вскочив с лавочки с телефоном в руках, сделала несколько быстрых шагов в сторону.

«Андрюшенька, – зазвенел её надтреснутый голос, – ты сегодня на работе на задерживайся: я взяла отгул, приготовлю что-нибудь вкусненькое. Знаешь, а ты прав: хватит тянуть с ребёнком – семья должна быть полной. Да плевать мне на карьеру. И по выходным я больше не буду ездить к родителям – по скайпу поговорим. Ну… если только иногда и вместе с тобой. Да здорова я! Никуда приезжать не надо. Просто я тебя очень – очень люблю!».

Убрав телефон в сумочку, молодая женщина с радостным смущением

обернулась к бывшей учительнице.

Лариса Валентиновна задумчиво сидела со светлой улыбкой на устах; её взор был обращён к ясному голубому небу, а губы едва заметно шевелились.

И Калерии казалось, что она слышит: «Дай нам Бог…».

В рассказе «Дай нам, бог…» – 15.086 знаков (без пробелов).

В юмористическом рассказе «Прав был Задорнов» – 11.266 знаков (без пробелов).

Использован архиватор: Dok.

Мои координаты:

ФИО – Головкова Маргарита Николаевна.

Телефон – 8905 545 2074

Электронный адрес

М. Н. Головкова

Друг

рассказ

I

Я и мой друг Василий – преподаватели районной детской музыкальной школы. А это означает, что нам вполне хватает денег на оплату съёмной квартиры (мы её снимаем на двоих) и на кое – какую еду. Все остальные потребности мы покрываем, играя по вечерам в ресторане в составе эстрадного ансамбля. Скажу вам, что платят там совсем не плохо.

Мы с Василием – два молодых холостяка: нам – по тридцать. Почему молодые? Да потому что данное прилагательное греет душу куда больше, нежели те, что нам пытаются навязать злопыхатели.

Знакомы мы с Васей давно – ещё с детства. Он жил с бабушкой (о родителях он никогда не говорил) в деревне, а у моих родителей в этой деревне была дача. Познакомились мы с ним, когда нам было года по четыре

при весьма неприятных для меня обстоятельствах.

Как-то пятеро местных мальчишек, немного постарше меня, увидев голубой бант на моей рубашке, стали со смехом показывать на меня пальцем и обзывать девчонкой. Я обиделся и полез в драку. Их было пятеро, а я один, да ещё и драться не умел, только руками махал.

Когда они повалили меня на землю, и из рассечённый губы потекла кровь, я услышал грозный мальчишеский окрик: «Убирайтесь! Я вас счас!».

Странно, но мальчишки немедля бросились врассыпную. Я поднял голову и увидел в слепящих лучах уже разогретого утреннего летнего солнца босоногого мальчишку в расстегнутой рубахе, в испачканных длинных штанах и с удочкой на плече. Перед моим носом повисла очень грязная рука. Не задумываясь, я ухватился за неё, и был благополучно поднят с земли.

Отряхиваясь от пыли, я исподтишка разглядывал своего спасителя. Передо мной стоял поцарапанный, с синяком под глазом крепкий высокий пацанёнок. Тогда мне подумалось, что ему не меньше шести лет. Его большие и добрые карие глаза очень были похожи на глаза телёнка, что я видел в загоне у соседа.

– Что дрался? Бежал бы, – сказал он сердито и совсем другим тоном, глубокомысленно почёсывая затылок, продолжил:– Я Васька, а ты?

– Пашка.

– Я тебя давно здесь видел.

Словоохотливый Васька предложил мне дружбу и тут же, рассказав о себе, о драчунах – мальчишках, пообещал познакомить меня со своей бабушкой. При воспоминании о бабушке он хлопнул себя по лбу, воскликнув: «Она ж про семечки просила узнать у деда Кузьмы! Я узнал, но непонятно… Пошли».

Вот так и началась наша дружба.

Но, оставим детство и вернёмся к началу моего повествования.

… Итак, мы с другом решили в долгожданный летний отпуск съездить на пять дней (больше не потянули, так как выбрали приличный отель) в Грецию, чтобы покупаться в тёплом море, полюбоваться на укутанные в зелень горы, – в общем, отдохнуть перед новым учебным годом.

В последний день перед ночным вылетом мы метались по магазинам, экипируя Васю к отдыху в приличном месте. Наконец, ещё раз убедившись, что беготня по магазинам – это не мужское дело, мы, еле волоча ноги, возв – ращались домой.

Неожиданно Василий остановился и замер, уставившись себе под ноги. Заволновавшись, я напомнил ему, что с таким темпами мы можем опоздать в аэропорт. Пропустив мимо ушей мою реплику, он молча поставил возле моих ног пакеты с покупками и направился к видневшимся неподалёку гаражам. Вернулся он минуты через три с банкой из-под краски, поковырял на дне палочкой и, вымазав её в остатках, наклонился и что- то быстро стал писать. Лицо его при этом расплывалось в довольной улыбке. Я попробовал заглянуть ему через плечо, но широкая спина друга с мощными бицепсами не позволили мне этого сделать. Закончив работу, Вася с удовлетворением произнёс:

– Вот так бы сказал Задорнов!

(Да.. я совсем забыл вам сказать, что писатель – сатирик Михаил Нико – лаевич Задорнов был для Василия непререкаемым авторитетом).

Я наклонил голову. На асфальте белой краской была начертана реклама: «Уничтожаем тараканов и клопов. Срок гарантии один год». Далее Васиным неровным почерком было подписано: «Через год опять подбросим».

Несмотря на мои переживания, мы вовремя приехали в аэропорт, вовремя вылетели и прилетели в расчётное время, что не всегда случается с чартерными рейсами. Расположившись в номере пятизвёздочного отеля, мы отправились на завтрак. Войдя в ресторан, я заговорил с менеджером, чтобы узнать о здешних правилах посещения ресторана. Пока я разговаривал, Вася прошёл в зал. Буквально через минуту я почувствовал тревогу и посмотрел туда, куда направился мой друг. Возле неубранного столика на двоих стоял Василий с красным взволнованным лицом. Рядом, проворно убирая гряз – ную посуду, суетилась официантка. При этом оба что- то говорили. Их ожив- лённый разговор меня смутил. На русском языке они говорить не могли, так как официантка была гречанка, и вряд ли знала русский, а Вася «проходил» (это слово наиболее подходит к его знанию иностранного языка) французский язык, а английский был от него так же далёк, как самые маленькие звёзды на небосводе. Тем не менее, рот ни у неё, ни у него не закрывался. Тут я понял, что дело может быть плохо. Сразу же вспомнился случай из нашей далёкой юности.

Будучи студентами музыкального училища, мы возвращались с учёбы на трамвае. Трамвай был полупустой. Устроившись на сиденье, мы, забыв о билетах, продолжали весело болтать. К нам подошла кондуктор (на вид ей было лет семьдесят с хвостиком) и положила руку на плечо Василия. Тот, увидев старушку, вскочил, уступая ей место. Кондуктор замотала головой, отказываясь садиться. Но Вася, будучи джентльменом, силой стал усаживать упирающуюся и сильно побледневшую бабулю, которая от страха потеряла дар речи. Я попробовал вмешаться, однако Василий, обуреваемый желанием совершить хороший поступок, отмахнулся от меня. Понимая, что ещё минута, и мы можем навсегда потерять кондуктора, я стукнул Васю гитарой по голове.

Сейчас, глядя на взмыленного Василия, я, решив, что история повто – ряется, заторопился к другу. Подойдя, я услышал как официантка, быстро работая руками, повторяла: «One minuets, one minuets… ». Вася же, набычившись, упрямо твердил: « Ничего я не менял! Здесь всё так и было».

Уж не знаю, как перевел мой друг данную фразу с английского, но, увидев меня, он с обидой, сделавшей его лицо пунцовым, а уши красными, горячо заговорил: « Когда я пришёл, стол был грязный, а эта подбежала и давай позорить меня перед людьми».

Усадив друга за уже чистый стол, я поблагодарил официантку и при – нялся обучать Васю нескольким необходимым в обиходе английским сло- вам.

После обильного завтрака, мы поспешили на пляж. Подивившись его пустынности, бросили полотенца на лежаки и шагнули в воду. Как только моих ног коснулась вода, я вспомнил слова автобусного гида о том, что он, будучи итальянцем, при температуре воды плюс двадцать градусов не купается, я тотчас почувствовал себя итальянцем и включил задний ход. Но не тут – то было! С криком: «Вперёд, славяне!», обдав меня холодными брызгами, мимо пролетел двухметровый Василий и, нырнув в прохладные морские воды, легко погрёб к буйкам. Словно повинуясь его призыву, следом за ним, оставив солнечные ванны, ринулись в воду и немцы. Деваться мне было некуда: уж если немцы почувствовали себя славянами, то мне сам бог велел начать закаливание.

В воде я пробыл недолго. Немного побарахтавшись у берега и освежившись по полной программе, я с удовольствием устроился на шезлонге, согретым тёплым утренним солнышком, и даже успел задремать, когда меня разбудил, только что вышедший из воды, Василий. Он тяжело дышал, лицо его было бледно. Даже его яркие веснушки, обосновавшиеся на крупном носе и щеках, померкли.

– Пашка…Пашка,– срывающимся голосом заговорил он со мной,– надо что – то делать! Здесь эти… скелеты по пляжу разгуливают с двумя тряпками на костях.

– Много?– спросил я зачем-то.

–Не знаю! Пока вижу только одного. Смотри, тёмные очки напялил, чтобы не увидели, что глаз- то у него нет, – проговорил Вася со скрытой угрозой в голосе.

Я проследил за его сумасшедшим взглядом и увидел того, точнее ту, что так возмутила моего друга. Женщина действительно похожая на скелет, в раздельном розовом купальнике (Вася назвал его тряпками) стояла на берегу моря с поднятыми вверх руками.

«Кому это он сдаётся?», – грозным шёпотом спросил Вася, больно вцепившись пальцами мне в голую руку. В это время женщина – скелет, заметив наше внимание, кокетливо улыбнулась, поприветствовав нас слабым голосом на английском языке: «Hello!». В тот же момент я почувствовал, как Васина рука напряглась, а пальцы, отпустив мою руку, сжались в кулак. Это был плохой знак – так Вася вёл себя перед дракой на свадьбах. Поясню: мы с моим другом ещё подрабатываем на деревенских свадьбах, развлекая людей игрой на баяне. Там – то Василий и наловчился драться. Высокий, крепкий, косая сажень в плечах, где, скажите, ещё можно такому парню размяться, как не в хорошей драке на деревенской свадьбе, пахнущей самогоном и оливье?! Итак, мои опасения насчёт Васиного намерения тут же оправдались.

Скрипнув зубами, Василий предложил: «Давай я его на косточки разложу, пока он детей не напугал». Теперь пришла очередь испугаться мне, и я поспешил, как мог, объяснить ему, что перед нами не оживший скелет, а женщина, больная анорексией. Когда Вася пришёл в себя, он, вспомнив, что истощённая дама что-то сказала на английском языке, уверенно заявил: «Прав Михаил Николаевич: « Все американцы – тупые!».

Когда я попробовал возразить, что она, возможно, англичанка, Вася только махнул в ответ рукой, пробормотав себе под нос что-то вроде: «Один…» (в смысле – одно и то же), и пошёл в раздевалку менять плавки – пора было идти на первый сеанс массажа. Я же, воспользовавшись временным отсутствием друга, с наслаждением прикрыл глаза.

Вернувшийся Василий выглядел возбуждённым и возмущённым. Не дойдя до меня несколько шагов, он начал делиться своим возмущением:

«Что я тебе говорил? Тупые эти американцы! Представляешь, я зашёл в кабинку, только начал переодеваться, слышу, какой – то придурок стал закрывать и открывать защёлку на внешней стороне двери. Подёргает дверь, то закроет, то опять открывает. Ума же нет сообразить, что если не открывается, то заперто изнутри. Потом что- то по-английски пробормотал и отошёл. Слава богу, хоть не закрыл меня там – пришлось бы дверь вышибать.

Вася сделал паузу, растянул губы до ушей и уже умиротворённым голосом продолжил: «Потом наш подошёл. Подёргал – не открывается, так он, как дёрнет со всей дури, крючок оторвался – я голый стою. Ничего, парень извинился. Сказал, что «не понял». Вот что значит наш, русский: не понял – так проверил! Что, скажешь не прав Задорнов, когда говорит, что мы, славяне, самые смекалистые, самые сильные и в то же время добрые люди?!». Я счёл за благо промолчать. Как говорится: против непререкае – мого авторитета Михаила Николаевича не попрёшь.

Возвращаясь с пляжа, мы оказались у бассейна. Не увидев ни одного свободного шезлонга, Вася в недоумении стал притормаживать. В это время от бассейна донеслась английская речь, которая подействовала на моего друга как красная тряпка на быка. Заслышав её, Василий дёрнулся и остановился как вкопанный.

«Ты только посмотри на этих людей! – громко воскликнул он, брезгливо скривив губы.– Приехать на море, чтобы плавать в луже с хлоркой?! До этого могли додуматься только… – Я, испугавшись, что друг вновь произнесёт крамолу в известный адрес (а среди находящихся там иностранцев наверняка кто-то понимал или даже знал русский язык), я двумя руками обхватил его за руку и потащил прочь от бассейна. Весь путь до массажного кабинета Вася возмущался поведением американцев, хотя, по моим ощущениям, там были только англичане.

Успокоился он лишь тогда, когда мы очутились перед милой улыба – улыбающейся девушкой, пригласившей нас на массаж. Нарядившись в белые махровые халаты, мы вошли в небольшую комнату, где рядом стояли два массажных стола. Вскоре появились стройные молодые массажистки, и сразу же в комнате воцарился полумрак, и заиграла тихая музыка. Уме – лые руки принялись колдовать над нашими телами. Пришло приятное рас – слабление. Даже ритмичное потрескивание суставов одной из девушек совсем не мешало. Но, не прошло и десяти минут, как в комнате раздался богатырский храп. Руки моей массажистки поднялись вверх и там замерли. Прекратилось потрескивание суставов и у Васиной массажистки. Накло – нившись над ним, она тихим дрожащим голосом спросила: «You o’ key?». В ответ Вася храпанул ещё сильнее – видно, звук английской речи был ему неприятен.

Зная, что шёпотом друга не разбудить, я громко свистнул. Натрени – рованный на ночной свист Василий тут же выполнил команду и, повер – нувшись на бок, свернулся калачиком. Растерянная массажистка что-то бы – стро залепетала, путая английские слова с греческими. Я встал и напряг- шись, перевернул спящего друга на спину.

Снова воцарилась благостная тишина, и вернулось приятное расслаб – ление. Через пять минут, как гром среди ясного неба, вновь грянул мощный храп Василия. Ойкнув, моя массажистка села мне на ноги, а Васина – резво отпрыгнула от стола к двери. Мне ничего не оставалось, как опять подняться и чувствительно потрепать друга за нос.

Василий открыл глаза и, быстро оценив обстановку, заявил, что устал, и покинул массажный кабинет.

В оставшиеся дни на массаж ходил я один. Вася наотрез отказался посещать кабинет, процитировав при этом (выдуманное им тут же) высказывание Задорнова, что массаж придуман для слабого женского пола и больных мужиков. На моё возражение, что вряд ли так говорил известный писатель, услышал уверенное: «Не говорил… так думал!».

Через пять дней, загоревшие и отдохнувшие, мы покинули уютный отель, сказав «до свидания» прекрасному греческому острову «Родос». В самолёте я спросил засыпающего друга:

– Как думаешь, бабье лето будет?

На что, находясь в полудрёме, он ответил:

– Не знаю, но, как бы сказал Михаил Николаевич: бабы точно будут!

Вот так и закончился наш пляжный отдых за границей. Сейчас мы уже на работе. Всё у нас как всегда: преподаём, репетируем, играем. А недавно, сдав в ремонт Васину машину – старенькие «Жигули», подаренную ему бабушкой, мы, не дойдя до пешеходного перехода, стали переходить дорогу. Совершенно раздавленный известием об уходе из этого мира своего кумира Михаила Николаевича Задорнова, Василий шёл молча, глядя себе под ноги. Неожиданно он остановился на середине дороги и громко воскликнул: «Чёрт! Я же сплошную линию пересёк!». Через секунду, разобравшись, он с горькой усмешкой произнёс: «Как бы сказал Михаил Николаевич: «И среди русских встречаются придурки!»».

Прошло время. Мы с моим другом Василием Аристарховичем обзавелись семьями. У него растут трое спортивных пацанов с папиными глазами, а у меня одна лапушка – дочка. Мы всё также работаем в музыкальной школе, в которой я – директор, а Василий – преподаватель по классу ударных инструментов и баяна.

У Василия появилось хобби: всё свободное время он пропадает в тире. Когда стал стрелять с любых положений и попадать в цель, то отказался от призов, чтобы не разорить хозяина.

Вскоре Василий Аристархович подал заявление об уходе. Я был взбешён: учебный год а разгаре, а он…

– Не могу я так,– ответил он мне тихо,– мальчишки гибнут, а я здоровый мужик…

Всё понимая, но, не соглашаясь, я возразил:

– У тебя трое детей – тебя не возьмут.

– Возьмут,– усмехнулся он в ответ, – у меня в военном билете написано, что я – стрелок.

– Не дури,– еле сдерживаясь, я пытался его образумить,– все знают, что ты всю службу провёл в клубе, а тир – это не обучение, а так… развлечение для твоих мальчишек.