Читать книгу: «Игнис. Пепельный Хребет», страница 4

Глава 3. Тревожный разговор

Лето чудесное время года. А раннее лето того лучше. Трепетные ожидания солнечного жара первого месяца в самый его рассвет усиливались многократно, да так, что сердце пламенного идельха начинало биться чаще в преддверии завершения очередного дня.

Вот Раян и не мог уснуть. Впрочем, ночью он вообще редко спал. Ведь ночь – тот самый период, когда мечтается лучше всего. Особенно, когда проводится не на койке, а в городе с компанией друзей.

«Не связываться с порождениями?..» – из раза в раз повторял про себя Раян, возвращаясь домой по сточным каналам.

«Не связываться с порождениями…» – продолжал коробить ум принц. «Эспа действительно опасны? Это не мои домыслы? Если всё так, то кто разрешил пользоваться ими? Отец? Когда вообще это случилось и почему продолжается? В эпоху прежнего Дерроута или ещё до рода королевы Кларисы? Раньше?»

– Завтра я поговорю на счёт тебя с отцом, – прервал его мысли братец.

До настоящего момента Томас как всегда хвастал знаниями, рассказывая о многочисленных случаях с собраний великодушного общества отца, изображая их зачинщиков жестами. Раян и Мишель даже и не заметили, как добрались до совершенно невстревоженного замка. Однако, как только девочка отправилась спать, Томас пришёл к разговору, ради которого он и искал брата изначально.

– Я так понимаю, ты и меня туда потащишь, – недовольно произнёс Раян. – Ничего хорошего из этого не выйдет, сам знаешь.

– А ты думал, я просто так за тобой отправился? – ни на шутку рассердился Томас. – Никогда никого не слушаешь… Мало того, что втихаря шарахаешься по столице в поисках неприятностей, так теперь тебя и вовсе в замке не сыщешь.

– Ты и об этом знал, – надувшись, виновато отвел взгляд в сторону Раян, не желая ссориться с братом.

– А как же! Если ради тебя я и могу поступиться некоторыми правилами, то это еще не значит, что я ничего не замечаю!

Младшему принцу нечем было возразить. В то время как старший знал, на что надавить. И теперь у Раяна не оставалось выбора, кроме как согласиться на его неприятные условия о встрече с родителем. Однако неприятности на том и не кончились.

– Куда это ты намылился? – невежливо остановил его брат через пару шагов прощания.

Да… Раяна ждала долгая ночь. И отнюдь не в своей постели. Ведь правила он таки нарушил, за что должен был поплатиться. Но в едких раздумьях об эспа на холодном матрасе даже в камере день не заставил себя ждать, тихий, безмятежный.

В выходной Мишель даже здесь подняла бы принца с утра пораньше, взывая юного капитана к новому приключению. Однако сегодня девочка была занята работой по замку. И, шедший по тюремному коридору, Раян мог бы ее отыскать в походе за продуктами, на кухне или в одной из палат красного замка. Только мешать подруге и портить ее репутацию не собирался. Поэтому юнец поднялся в свою комнату, прихорошился и даже расчесался перед сегодняшним приемом да, поправив форму, отправился в учебный кабинет докучать Томасу.

Час мелькал за часом. Время нещадно клонило в сон. Как же скучно из раза в раз пролетали подобные дни, полагал Раян, слушая лекции преподавателя на задней парте. Другое дело вчера: стихийные порождения, рынок, храм, побег за стены.

«Почаще бы так…» – замечтался мальчик, пытаясь отсрочить скорые муки: «Хотя бы ещё разок…»

Однако думы Раяна на этой ноте и прервали. В то время как спор Томаса и Бхайвера по поводу «Какая стихия сильнее огненной?» достиг небывалых высот и вылился в настоящее противостояние, в дверь вошёл высокий миловидный мужчина среднего возраста, одетый в парадный красный кафтан, с убранными назад седыми волосами, и заставил взрослых остановить свою перепалку:

– Господин Томас, – скользнул глазами он и, заметив мальчика, продолжил, – Король требует Вашего присутствия в тронном зале.

– Срочно? – уточнил старший принц.

– Немедленно, – улыбнулся мужчина.

Услыхав данную новость, поданную столь грубым тоном, Томас вздрогнул, но не подал вида. Мальчик встал, поправил растрёпанную в сражении за честь одежду, и двинулся не к выходу из кабинета, а к своему брату, который явно не горел желанием встречаться с родителем.

– Я передумал! Я не пойду! – предвидя дальнейшие действия брата, завопил младший принц, цепляясь руками за подоконник.

– Мы ведь вчера разговаривали! Пойдёшь как миленький! – кряхтя, ответил Томас, тянущий Раяна за рукав. – Что же ты такой-сильный-то? Каши объелся? – негодовал он.

– Господа принцы, если Вы сейчас же не прекратите неподобающее ребячество, мне придётся окончить его самому.

Мужчина, стоя в дверях, всё ещё улыбался, но его низкий, леденящий кожу баритон говорил о недовольстве и раздражении столь безобразным поведением двух королевских особ.

– Слушай, я без брата никуда не пойду. Если хочешь меня забрать, то помоги мне оторвать его от этого чёртового подоконника! – крикнул Томас.

Не желая терять ни секунды более, мужчина послушался. Он медленно подошёл к мальчикам, возящимся друг с дружкой, взял беспомощного младшего за подмышки и поднял достаточно высоко над твёрдой поверхностью, чтобы исполнить просьбу старшего. В то время как болтающийся в воздухе Раян продолжал держать своей тощей рукой оторванный подоконник.

⪦ 1 ⪧

Мгновениями позже, бегло извинившись за устроенный бардак, два брата шли по широкому каменному коридору с высоким, под три метра, потолком. В отличие от коридора нижнего крыла, ведущего в комнату Раяна, этот оказался безукоризненно чистым, изредка украшенным растительностью и предметами искусства пламенного народа. Впереди строя, грациозной походкой, следовал выверенной тропе тот самый седовласый мужчина, ведя ребят к их немилому отцу.

На протяжении всего продолжительного пути в воздухе висело напряжение. Проводник, не реагируя на него, вежливо молчал, в то время как виновники образовавшейся неловкости Раян и Томас нехотя переглядывались друг с другом, не считая нужным переговариваться, каждый из своей прихоти.

Первый чувствовал себя отчасти виноватым за произошедшее безобразие, да ещё и скорая встреча с родителем заставляла его вновь и вновь выпадать из жизни в свои заоблачные приключения. Второй напротив весь путь настраивался на будущий разговор, собирая в кулак всю свою волю и мужество, дабы не упасть в глазах отца и своего младшего братца.

Однако время, как и действие непрестанно двигалось вперёд. И пока дети ворошили чувства, они, незаметно для себя, успели подойти к неестественно высокой двери тронного зала – пристанищу пламенного короля.

Всё также не обращая внимания на маявшихся чад, взглядами изучающих культурный орнамент, мужчина в красном кафтане обеими руками взялся за массивные ручки броского прохода и, не прилагая усилий, отворил дверь, выпуская солнечный свет прогуляться по едва тёплым каменным стенам.

– Входите, – кротко произнёс он и удалился, верно, по более важным делам, как посудили дети, наблюдая за убегающим от них силуэтом.

– В этот раз всё будет иначе. Отец не посмеет тебя игнорировать. Только не сейчас, – как бы невзначай бросил Томас, глядя на обеспокоенного братца.

– Не стоит обо мне беспокоиться, – тут же поник Раян.

– А вот и стоит! – вспыхнул мальчик от потерянного вида брата.

Зелёные глаза старшего принца горели, лия смелость. Ныне Томас был по-настоящему серьёзен и одновременно расстроен предстоящим действом. Раян мог бы искренне гордиться своим любимым братом, если бы наблюдал за ним, а не ковырял ногой узорчатый ковёр, погружённый в собственные думы.

Более не размышляя, двое малышей покинули стены просторного коридора и вошли в ещё больший, непомерно огромный каменный зал.

Первое, что бросилось им в глаза – это алые гобелены, изображающие существо, что пожирало солнце. Символ излишнего бахвальства и гордыни, как считал Раян, но Томасу, видимо, нравилось.

Растительности и прочих излишеств, к примеру, мебели, в зале не было. Всё строго и пусто. По правилам, по закону. И, как положено, к самому трону их вела неприлично красная ковровая дорожка.

Красный – парадный цвет. Цвет готовности, решительности и мужества. Цвет крови и войны, излюбленной южной народностью. Антипатичный цвет, ассоциирующийся у юношей с отцом, таким же, как и всё вокруг: правильным и до неприличия красным, пропахшим гарью сожженных его мечом костей, отчего-то имеющим белую наружность.

Казалось бы, ничто не могло взбодрить мальчишек, заставить отвлечься от пасмурных мыслей, но действительно ошеломительным событием для них стала возможность узреть отца не на его троне, а стоящим в стороне, изучающим столицу через одно из многочисленных окон подле королевского сиденья.

Король, упоминание о котором заставляло дрожать не только его сыновей, но и землю под ногами его врагов, слыл мужчиной властным и сильнейшим из представителей рода Кларисы. Он был высок и статен, обладал способностью видеть мир и его жителей исключительно исподлобья с презренным, грозным взглядом. А пышная алая борода видного мужа придавала ему своеобразный зловещий шарм в совокупности, с неподходящей к образу, гладкой причёской. Отчего, помимо устрашающего имени Кайонаодх, что был прозван Багровым за свою ненасытную жестокость, король одним своим видом распугивал местных и иностранных недоброжелателей, а его выдающийся красный кафтан излучал дополнительную тревогу и желание сбежать от неприятеля куда подальше.

– Зачем ты привёл его сюда? – грозно начал диалог отец, на языке пламенных идельха обращаясь к Томасу, – Я приказал тебе явиться одному.

– В отличие от меня, Раян Ваш кровный сын и достоин большего внимания, – на том же языке ответил мальчик, крепко сжимая опущенные кулаки.

Отец молчал, медленно рассматривая сыновей. Трудно было сказать, о чём он думал в тот миг: о Раяне, который безучастно глядел в пол в непонимании части слов; о непотребном поведении Томаса, своего дражайшего наследника; или, может, о прошлом, которое он, зачинщик трагедий, пытался похоронить вместе с единственным кровным сыном. Тем не менее, пронеслось несколько секунд, прежде чем Кайонаодх заговорил:

– Ты – мой единственный наследник. Так решила Эилинора.

– Моя мачеха не говорила подобного! – несдержанно повысил тон Томас, и, спохватившись, тут же остудился, – Она была замечательной. Никто бы не захотел взять меня после того, что я натворил…

Завершая диалог, мальчик притих. Воспоминания минувших дней кипятком окинули его. В глазах помутилось, подкосились ноги. Перед ним предстало пламя, и кто-то кричал, обвинял в чём-то ужасном.

Когда по спине раздался, приводящий в чувства, хлопок, взор Томаса прояснился. Раян смотрел на старшего брата всё ещё удручённо, с опаской, как бы спрашивая взглядом: «Всё в порядке? Может, хватит?». Но тот продолжил, не уделяя тревоге внимания. Ведь он, хотя бы на этот раз, должен отстоять свою точку зрения, защитив беспокойного младшего.

– Мне ведома причина: Вы с королевой долгое время не могли иметь детей. Но когда, наконец, появился Раян… – с комом в горле вёл изречение принц, – Всем известно, что королева истлела при родах. И все в замке, отнюдь не без Вашей причастности, считают Раяна краеугольным камнем её смерти. И пусть Вы не измените своего окончательного воззрения, пусть Раяну не дано унаследовать престол, ведь он по прошествии того инцидента уже никогда не сможет пользоваться элементом, Ваш родной сын погибнет в пучине подобных предрассудков, если Вы не примете противомер. Прислушайтесь, прошу!

Раян был отнюдь не против своей защиты, отчасти он даже рад был, когда его старший брат решил заступиться за глупого младшего. Но он давно принял на себя крест – вину за смерть собственной матери, оттого и не перечил своему родителю. И в то мгновение, когда Томас попытался переменить отца своими речами, заставить обратить внимание на сына, Раян спохватился: «А нужно ли оно мне? Я ведь никогда и не собирался оставаться рядом с ним». Мальчик знал, что отец не переменится, но одна мысль об этом тяготила его думы.

– Насчёт противомер. Тогда, два века назад, именно Вы приняли предложение Кристофа и предали сына, – ради брата рискнул ситуацией Томас, глядя на безучастное лицо короля. – Я знаю, Вы понимаете, о чём идет речь. Так кто здесь настоящий злодей?

– Прекрати, Томас.

– Но…

– Отец, простите, что мой брат потревожил Вас своими выдумками. Такого больше не повторится, – на ломаном диалекте монотонно ответил мальчик. Он всё ещё боялся поднять взгляд, но набрался храбрости заговорить.

– Томас, – наконец, обратился король к старшему сыну, игнорируя младшего, – Идёшь со мной. Собирается Совет.

– Мы недоговорили с Вами, – с ноткой злости ответил принц.

– Оставь глупые домыслы, – рассердился король, – Слухи – пустой треп.

«Я этого так легко не оставлю!» – подумал Томас, но возразить не решился, боясь подпортить старания Раяна. Принц поспешил и рано задел довольно острую тему. Сейчас, мальчик не испытывал ничего кроме огорчения. За свои действия, за неудачную попытку защитить младшего брата, и отчасти за то, что пришлось защищать его самого.

– Прости, – виновато изрёк он то единственное, на что у него осталось смелости, и удалился, следуя за отцом.

Дверь тронного зала с грохотом захлопнулась, пронося эхо в чёрную глубину души оставшегося в помещении мальчика. Тишина резала уши.

После ухода брата и родителя, Раян продолжил стоять посреди зала, глядя на полюбившуюся взгляду неприлично красную ковровую дорожку. Продолжил прокручивать в голове прошедший разговор.

Было горько. Неприятно и горько. Раян не понимал отчего. Не хотел понимать. Лишь выступившие на глазах горячие слёзы, единственные, что были преданы своим чувствам, побежали прочь от намокших глаз.

Глава 4. Скорое прощание

Солнце скрылось за бардовым горизонтом, торопя ночь. Улицы опустели. Кое-где ещё виднелись запоздавшие домой экипажи и гружёные заграничным товаром повозки, но плотная темнота, что сползла на город, скрывала их от любознательных глаз.

Замок молчал. Его окна горели в тишине, отпугивая сгустившуюся ночную тьму. Мишель уже давно спала, как и спали остальные дети местной прислуги. Томас же вместе с отцом ушёл на очередное крайне важное военное собрание, оставив своего младшего брата в полном одиночестве.

Раян всегда был сам по себе в замке, и не хотел укладываться спать. За ним не следили няньки как за Томасом. Его не купали, не одевали, не кормили, не клали спать, но он даже радовался такой свободе. Принц мог запросто вылезти в сад через окно своей спальни, и при этом его бы никто не стал искать. Не стал тревожить мальчишеские думы. Переждав полуночную забастовку эспа, так он и поступил. Тайком спустившись вниз, будто акробат, карабкаясь по каменным подоконникам и стальным решёткам, что имелись на нижних окнах, мальчишка выбежал в сад, который находился на заднем дворе замка.

Ночью зелёные окрестности выглядели потрясающе красиво, даже учитывая их обделённость капризными излишествами. Например, в этом саду росли только розы, и только красные. Но это ничуть не портило цветы, по воле эспа, раскрывающие бутоны при белой луне, а их густой приятный аромат обволакивал каждую огненную клетку зачерствевшего от столичного дыма тела.

По занимаемой площади сад был огромным, ничуть не уступающим длине и витиеватости замковым коридорам. Куда ни глянь всюду лабиринты кустов, сотканных из роз, но Раян знал дорогу. Он прибегал сюда бессчетное количество раз. И лишь одна тропинка вела его к положенному месту.

Мальчик шёл к могиле своей матери, что располагалась в самой дальней части сада. Придя на место, ребёнок опешил. Ему казалось розы цвели здесь ещё прекрасней, а небо было вовсе не чёрное, а таинственное, тёмно-синее, как великий океан, полное загадочных существ, сверкающих на далёкой поверхности. Но в этот раз Раян пришёл сюда не любоваться звёздами, а навестить свою спящую под сырой землёй мать.

«Идельха ничего не оставляют после себя. Тебе страшно повезло», – как-то разговорился Томас, глядя на заплаканного братишку в розовом саде: «Знаешь, зачем наши предки выдумали Богинь? Зачем обожествили пламя? Тело идельха – живой элемент. Пока его охраняет душа – он спит. Но когда идельха погибнет и душа уйдет, то спокойный живой элемент обратится стихийным бедствием. И чтобы этого не произошло, огненные иде при сотворении государства в первую очередь и заложили храм», – как можно более популярно объяснял он мальчику сложный пласт: «Только Вечный огонь на его алтаре способен растворить живой элемент в себе, не допустить его одичания… Но с твоей матерью всё иначе. Никто не ожидал ее смерти. Поэтому здесь и захоронен…»

«Элементаль», – нынче уставился Раян на каменную плиту: «Обречённая на вечные скитания оболочка без мысли и обличия. Уничтожая всё на своем пути, бездушный живой элемент плутает по свету, нападая на каждого встречного», – вспоминал он сухие учебники, имеющий свое мнение на этот счет.

Поступившись постулатом, идельха вдалеке от своей Богини обратились в элементалей – были прокляты и сородичами, и своим божеством. Так говорили взрослые. Твердили, что вернуться к Вечному огню Богини в конце своего пути и по её зову – есть высшая степень благодарности стихии за её наставничество; долг, призванный к исполнению каждым уважающим себя идельха. Однако до сих пор обращенные в элементалей, погибшие в войнах, спорах и конфликтах потомки идемарис сотнями разгуливали за стенами, скапливаясь в кучи, раня землю и сердца близких. И принц знал, о чем говорил.

К великому горю, его мать, Эилинора, погибла при родах и её пламенное тело, обратившись в элементаля, растеклось ядовитой лавой на глазах супруга, старшего сына и поражённых акушерок.

Элементаль – не есть прежний идельха. Душа мамы, которая и делала её таковой, в одиночестве бросилась к небу. Раян понимал это, и всё же именно элементаль, оставшийся от мамы, хранился в небольшой могилке, сокрытой в тени сада. Немногие знали об этом месте. Ведь, вспоминая Томаса, ушедшие идельха по законам не оставляют за собой ни чувств, ни надгробных камней.

Немного погодя, осмотрев окрестности на предмет наличия посторонних глаз, мальчик всё же уселся на холодную каменную плиту аккуратной маминой могилки, что располагалась под округлым куполом беседки на тонких ножках-колоннах. Вытащив что-то небольшое и скомканное из широкого кармана, он сжал под себя коленки, разместив на них свою голову, и принялся расправлять драгоценную вещицу.

Перед взором принца находилось письмо, то самое, не так давно обнажённое мнению Мишель. Помятое временем и небрежным отношением, но вполне читаемое послание далёких времён, что Раян стащил из давно забытых вещей матери. Точнее нашёл в небольшом тайничке её комнаты – ещё одного тайного прибежища мальчишки, надёжно запрятанного за внутренней панелью шкафа, забитого вышедшей из моды одеждой.

Это произошло давно. Десятков шесть назад, когда Раяну только стукнуло четыре. Отец выгнал мальца из совещательного зала, в который тот пробрался, дабы насолить строгому родителю и подслушать чужие разговоры бородатых дядек, что так яро осыпали комплиментами его старшего брата. Тогда Томасу досталось за него, и Раян, обиженный на ругань гораздо большего непоседы, чем он сам, убежал в мамину комнату и закрылся в платяном шкафу. Случайно навалившись на потрёпанную временем панель, мальчик и обнаружил скрытое за ней помещение.

Перед ним предстала маленькая пыльная комнатка, в которой Раян с трудом смог разместиться на небольшой подушечке. Место, походящее на алтарь неизвестной ему религии. Вручную вырезанные статуэтки животных из заграничных сортов дерева, прелые травяные благовония, загадочные чернильные печати, символы и другие предметы чуждого дитю происхождения были беспорядочно разбросаны по миниатюрным полочкам и ящичкам, каждые имеющие свой едкий запах. Они казались юнцу неправильными, ненужными, вызывали отторжение и неприязнь у мальчишки, привыкшего к окружению, сотворённому из камней, но манили его своей таинственностью.

Борясь с желанием уйти из этого места, Раян всё же пошарил по маленьким ящичкам небольшого трюмо. В одном из них, доверху набитом женскими побрякушками, он и обнаружил то самое письмо и, торопясь на крик, зовущего его брата, небрежно скомкал, сунув в карман, и без того помятое послание.

Мальчик читал его за обедом, читал перед сном, читал, прячась в лабиринте садовых роз, и уже полюбившейся коморке с загадочным алтарём. Читал, но никак не мог понять ни единого символа чужого языка. И сейчас, в отдалённом от замковой суеты скверике, ночью настоящего дня, он в который раз предался бесполезному изучению дорогих ему иероглифов.

Раян хотел провести здесь эту ночь. Вусмерть замёрзнуть и уснуть рядом с Эилинорой безжизненным, как её бездушная плоть, сном, но перед этой затеей его разум начали одолевать очередные винительные потуги. Мальчик винил мать, винил себя, винил отца и даже своего непоседливого брата, что недавно пытался его защитить. Ему было больно и грустно. Он хотел бежать отсюда прямо сейчас, но не смог найти для побега внятной причины, когда перед его заплаканными глазами появилась тёмная фигура.

– О, Раян, не ожидал встретить тебя здесь, – проговорил незнакомец, заставив растерянного Раяна встрепенуться от неожиданности, – Прости, видимо я тебя напугал.

Покрытый тенью высоких кустарников, силуэт начал медленно подходить к принцу. И вот, озарённый светом луны, перед ним возник помятый жизнью мужчина в застиранном, белом халате и круглых очках, скрывающих заспанные круги под глазами. Его длинные светлые волосы были заплетены в хвост, но всё равно выглядели растрёпанными. Он стоял в паре шагов от мальчика, хихикая и теребя затылок мозолистой рукой, видимо, от волнения.

– Кристоф! – мгновенно повеселел Раян.

Принц живо соскочил с могильной плиты и бросился в объятия мужчины.

Кристоф слыл именитым учёным и важным другом королевской семьи. Он много трудился на благо своего народа и столицы. Раяну же он заменял отца. Мальчик гордился Кристофом, считал его непризнанным героем, что стоял на страже города и активно принимал участие во всех важнейших исследованиях и открытиях: этаким добром, что оставалось в тени злого короля.

Однако мужчина редко посещал замок и его владения и редко виделся со своим названным сыном. Обычно, он с утра до ночи находился в засекреченных лабораториях столицы, работая над чем-то конфиденциальным по приказу его старого друга Кайонаодха, или же просто Кайона, как называл короля Кристоф.

Мальчик не вникал в подробности, но точно знал, что отец особо не ладил со стоящим перед ним мужчиной приятной наружности, хотя перед рождением младшего принца, по словам Томаса, они плотно общались, можно сказать что дружили. В то время Кайон даже назначил Кристофа главным в экспедиции по расшифровке записей на руинах древнего храма эльбрах, к которому боялись соваться народы из диких земель.

Сейчас же Кристоф стоял перед Раяном, весь из себя измученный, не зная, что сказать мальчику в оправдание своих недавних пряток.

– Я тут это, тоже на могилку Эилиноры пришёл, – признался он ребёнку, который уже и забыл про неудачные поиски вечно занятого учёного и просто радовался его появлению.

– Разве вы были знакомы? – удивился мальчик, – Ты не говорил мне об этом раньше.

– Да повода не было, – оправдывался Кристоф, глядя на заплаканные глаза своего почитателя, – Хочешь, расскажу о ней?

Мальчик утвердительно качнул головой. Ещё не остывший после недавней встречи с родителем, он печальным взглядом следил за неуклюжим мужчиной, который пытался аккуратно взгромоздиться на скамью, скрипя всеми частями тела, словно старый ржавый катер, причаливающий к неудобной для стыковки корыта пристани.

– Тогда присядем? – указав на свободное место рядом с собой, предложил Кристоф, уже комфортно развалившийся на скамье.

Раян ярко улыбнулся и, не предоставив возможности мужчине договорить, мгновенно уселся в паре сантиметров от скрипучего учёного.

Предусмотрительно выждав пару секунд, пока скамья потеплеет от тяжести их тел и станет приятной основой для будущей истории, Кристоф принялся рассказывать взбодрившемуся принцу о знакомстве его и Эилин. О приятном погружении в прошлое, в котором эта пара случайно встретилась взглядами на каменном проспекте, а позже разговорилась и провела уютный вечер вместе, за столиком придорожного кафе. Говорил, какая она была умница и красавица, с неприкрытой грустью сожалел о её потери.

Случайно или нарочно увлёкшись историей, Кристоф продолжал вспоминать прошлое на радость своего маленького слушателя. Мужчина рассказывал, как многим позже, внезапно для него, встретил Эилин вместе со своим другом Кайоном, уже выросшим из принца в короля пламенных идельха. Как удивлялся их внеземной и не присущей последнему любви. Упомянул их сына Томаса, которого молодожёны обнаружили на королевской мостовой в один непримечательный осенний вечер и приютили у себя, так как долго не могли завести детей. Утаил лишь непонятую Раяном ссору двух давних друзей, каждый раз мастерски переводя беседу на тему более широкой известности.

Шли часы, минуты. И без того тёмная, густая ночь перерастала в сумерки, а мужчина и ребёнок, привычно игнорируя поток времени, продолжали болтать о вездесущих мелочах, от накопившейся усталости плавно переходя на более заземлённые темы:

– Кристоф, – начал разговор Раян, – Разве ты пришел сюда только навестить могилу мамы? Уже поздно, поэтому не думаю, что ты сможешь попасть в замок, но всё же…

– Не волнуйся за меня, малыш. Аудиенция у короля меня не интересует, – успокоил ребёнка мужчина, – Кстати, слышал, ты искал меня за стенами.

– Откуда? Только Мишель и Томас знали.

– Ты мне сам только что и сказал, – улыбнулся Кристоф.

– Так нечестно! – расстроился Раян, но мгновенно перехватил инициативу, – Тогда расскажи, что ты там делал на этих руинах!

– Хм, – задумался учёный, – Скажем, искал последствия катастрофы.

– Следы поджигателя?! Но ведь уже столько времени прошло!

Кристоф недовольно глянул на иде. Мальчик сунул нос, куда не следовало, сам того и не приметив.

– Тебе Томас рассказал, верно? – догадался мужчина, и Раян виновато отвёл взгляд, – Томас, значит… – довольно прищурился он, – А разве старший брат не предупредил тебя о том, что лезть в это дело опасно для такого любознательного малыша, как ты?

– Нет… только о том, чтобы мы с Мишель ни в коем случае не связывались со стихийными порождениями.

– Верно, – указательным пальцем подтянул оправу очков местный учёный, – Ведь этот городок и уничтожило одно такое порождение…

Мужчина, несмотря на ужас произнесённых им слов, оказался спокоен. Его слова об уничтожении прозвучали сухо, словно бы констатация факта. Сердце в груди мальчишки съёжилось. Томас знал об этом, но, как и всегда, промолчал. В воспоминаниях Раяна иде стоял на руинах с необыкновенно печальным лицом, тщетно вглядываясь в пепелище. Но его карие глаза твердили о чем-то, так и маня разгадать загадку пасмурных мыслей. Важных ли? Страшных ли?

– …Это был исключительный случай, – сухо продолжал Кристоф.

– Разве не ты говорил, что любая трагедия начитается с исключения? Не значит ли это, что эспа опасны? – запаниковал Раян, – Что нужно предупредить остальных идельха об этом?!

– А ты думаешь, они не знают? – после непродолжительной паузы, намекнул мужчина, – Думаешь, твой отец не знает?

– Значит… – остолбенел мальчик.

Кристоф знал Раяна с детства. Ребенок так и норовил сбежать из замка под шумок, притаившись в особняке ученого. Ночами они заседали на его заднем дворе, ставшим полем для тренировок различной степени тяжести. Вусмерть уставшие и довольные спускались в подвал и экспериментировали с эспа. А после до утра забивались на кухне, делясь накопленным во время чаепития.

Под задорный настрой мужчина обучал неприкаянного юнца самообороне, умению никогда не унывать. Он знал его характер. Знал, что Раян не отступится от начатого из природного любопытства и чувства справедливости. Поэтому не стал скрывать более:

– Думаю, пришло время раскрыть все карты, – серьёзно принялся обнажать он правду. – Мы с Эилинорой пытались заставить Кайона поведать о вредности порождений. Но он упёрся, ведь эспа – это не только слава пламенного народа, но и его сила. А любая сила, как знаешь, может быть использована против ее врагов… К сожалению, ты понимаешь, чем обернулись наши попытки.

– Моя мама ведь истлела при родах? – уже ничему не верил мальчик.

– Верно, при родах, – облегчил жизнь юнца Кристоф, – А одному мне никто не поверил… Перед смертью Эилин, мы с ней толком не общались. Кайон начал что-то подозревать. Он разделил нас. Запер меня в лаборатории, а твою маму в замке… Но я не думаю, что она сдалась. Эилинора была сильной женщиной. Она наверняка предприняла что-то, по крайней мере, пыталась предпринять, а потом эта ночь… – внезапно он рассмеялся, – Теперь остаётся лишь гадать.

История разлада глубоко тронула Раяна. Мозаика в его голове сложилась, и теперь он мысленно обязался объединиться с Кристофом против его врага, но чем же он мог помочь?

– Тогда что же нам делать?

– …

Мальчик вопросительно глядел на мужчину. В голову не приходило ничего интересного. Он глубоко задумался, тихо замычав для усиления мыслительного процесса, вспоминая сегодняшний день, отца, брата и весёлые приключения отважной троицы, но всё ещё ничего примечательного.

Затем Раян окунулся ещё глубже – в раннее детство, в постоянные подтрунивания его одногодками, в немые издёвки взрослых, окрестивших маленького принца неудачным вложением, а всё из-за слабости мальчика, его болезненного неумения пользоваться огнём и странного цвета волос. Принц до сих пор помнил, как прятался от недоброжелателей в саду, в спальне матери, в тайном, даже для Томаса убежище за внутренней панелью шкафа.

«Стоп, убежище!» – наконец вспомнил юноша, молча извлекая скомканное письмо из штанин, бесполезное для него, но, возможно, служащее подсказкой в важном деле Кристофа.

Мужчина не стал спрашивать. Он просто взял протянутое ему послание и стал пристально его изучать, изредка удивлённо восклицая.

– Где ты это нашёл? – с дрожащими руками спросил мальчика Кристоф.

Раян виновато молчал, перебирая взглядом распустившиеся розы. Не расспроса он ожидал от именитого учёного столицы.

– Да не буду я тебя ругать, просто скажи, – обнадёжил мужчина.

– Сначала ты скажи. Скажи о чём там написано! – поставил условие маленький принц, резко, но аккуратно выхватив смятую бумажку из рук собеседника, – Ты ведь можешь читать эти символы. Я точно видел! – возмутился он, выпятив вперёд обиженный подбородок.