Читать книгу: «Город под свинцовым небом», страница 4

Глава V

Сознание возвращались невыносимо медленно. Сперва накатила сильная головная боль, будто кто-то всю ночь молотил кувалдой по черепной коробке. Пробуждение волной прошло по всему телу, сопровождаемое ломотой в конечностях. Болело почему-то всё, и я сильно пожалел, что вообще проснулся.

Вырубился я прямо сидя за столом, лицом в столешницу, в окружении кучи пустых бутылок и окурков. Горло невыносимо жгло, и я, решив отложить все размышления на потом, отправился на поиски воды.

Вместе с прохладной затхлой водой, льющейся в глотку, в голове начали проноситься воспоминания о вчерашнем дне. Перед глазами снова встала ужасная картина припаркованной у обочины труповозки и навсегда застывшее в мертвенном умиротворении лицо Димы под чёрным полиэтиленом. Снова накатила хмарь, а в горле встал горький ком, но я быстро взял себя в руки. Все слёзы, которые были в этом, как выразился Борланд, куске мяса, пролились вчера, и на смену отчаянию пришло осознание действительности. Смерть Димки здорово ударила по мозгам, и хоть было больно, они встали на место. Теперь уже не было сомнений: самое время паковать шмотки. Я не хотел задерживаться в этом поганом городе ни минуты. Всю жизнь из меня, падла, выкачал.

Наскоро сполоснувшись холодной водой, чтобы прийти в себя, я вернулся в комнату. Халупа моя представляла из себя задрипанную кухоньку два-на-два и такую же спальню, однако дарёной квартире в окна не смотрят. Да и появлялся я здесь довольно редко. Почти всё моё время проходило на работе и у старика в диспетчерской, а для того, чтобы забежать домой на ночлег, квадратные метры не особо и важны.

Со скрипом открылись дверцы старенького шкафа, оставленного ещё давным-давно мне моим отцом. Я отодвинул кучу тряпья и, поддев за маленький выступ, сдвинул в сторону нижнюю полку. Открылся потайной отсек, из которого я извлёк пыльный саквояжик. Дебошный чемоданчик я собрал ещё в те времена, когда только начал по ночам напиваться как совсем не законопослушный гражданин. В нём лежали вещи первой необходимости и немного денег. Я открыл чемодан и достал оттуда свёрток купюр. Оставил их ещё мой отец, когда был жив, однако с тех пор деньги здорово обесценились, и если лет десять назад на них ещё можно было хоть немного пожить, сейчас же был реальный напряг. Я положил свёрток обратно и убрал чемодан на место.

По правде говоря, я здорово поспешил. Легко вот так взять и решить, что пора сматываться. На деле же я не знал ни как это сделать, ни с кем, ни уж тем более где достать на такое деньги. Впрочем, насчёт компании особо думать не прошлось. Их всех в этом городе мне были хоть немного близки лишь три человека. Борланд точно отпадал. Старику на закате жизни не захочется таких приключений, да и зная его скверный нрав, было ясно, что он скорее пошлёт меня к чертям. Оставались двое других.

Скрепя шестернями, я наскоро оделся и покинул свою лачугу. Убитый несколькими литрами водки, я проспал добрую половину дня, поэтому, когда я вышел на улицу, уже вечерело. Путь мой лежал к дому Сивы. У него сегодня, как и у меня, был выходной, а в такие дни он обычно обитал в своей квартирке. Единственной неприятностью было то, что живёт он на противоположной окраине жилого сектора. Я заранее пожалел свои ноги и, мучаясь от ещё не ушедшей головной боли, побрёл в гости.

Хоть я и понимал, что днём бродить по улицам не запрещено, сознание на автомате выбрало самые тёмные и узкие переулки, повинуясь выработанному за годы бегств от патрульных инстинкту. В голове сразу возник образ крысы, трусливо перебегающей по сырым норам. Жалкое зрелище.

Вскоре за чередой панельных пятиэтажек показались общежития и, наконец, старый двухэтажный барак. Я отворил хлипкую дверь и зашёл в подъезд. Было настолько тихо, что создавалось ощущение, будто дом давно заброшен. Чувствовался стойкий запах гнили и сырости. Я, не смея нарушить тишину, аккуратно взбежал на второй этаж и постучался в единственную не заколоченную досками дверь. Спустя полминуты по ту сторону раздались тяжёлые шаги, щёлкнул шпингалет, и в проёме показался лысый мужичок в засаленной майке и семейниках.

– Кого тут черти… – заметно выпивший Сива, наконец, заметил меня. – А, ты… Заходь.

Он распахнул дверь и побрел обратно вглубь квартиры, а я, заперевшись, поспешил за ним. По неровной походке было видно, что выпил Сива уже немало.

Он вошёл на кухню и, усевшись за стол, уставленный пустыми и не очень бутылками, приглашающе указал на стул напротив.

– Ещё солнце не зашло, а ты уже закладываешь…

– Ну… А шо ж тут ещё делать? – он вдруг ткнул в мою сторону пальцем. – Ты и сам, я смотрю, ещё от похмелья не отошёл… А меня учит, ишь какой!

– Ладно, не суть. У меня к тебе разговор.

– Ну так говори, в чём проблема?

– Проблема в том, что он должен остаться в тайне. Я могу тебе доверять?

– Ну-у-у… Как минимум потому, что ты до сих пор не в карцере.

– Да, тоже верно. Слушай, друг… – я немного замялся не в силах подобрать слова. Лысый терпеливо смотрел на меня своим мутноватым взглядом, не спеша перебить.

– Как ты смотришь на то, чтобы сбежать?

Повисло молчание. Сива продолжал сидеть в том же положении, сверля меня взглядом. Мне уж показалось, что он не расслышал, и я решил повторить вопрос, но он вдруг оживился, опрокинул стопку и заново её наполнил.

– Откуда сбежать, Марк?

– Из города конечно.

– Из города… Ага. А куда и зач… Зачем?

– Да куда угодно, чёрт возьми! Посмотри вокруг! Ты считаешь, мы достойны такой жизни?

– И чем ж тебе эта жизнь не нравится?

Лысый был невозмутим. Он всё так же спокойно слушал меня, рассматривая жидкость в стопке, а я всё больше сомневался в адекватности местного населения.

– Чем не нравится?! Да мы, мать твою, за копейки горбатимся на этом проклятом заводе, клепаем топливо хрен пойми для чего, пока люди дохнут в двух шагах от территории! А следующим, Сива, можешь быть ты. Или я, или ещё чёрт знает кто, мы не застрахованы. Ты сам, как и я, половину жизни провёл в химзащите, и по-твоему это нормально? Это нормально, что твоя жизнь и двух пачек сигарет не стоит?

Кажется, я поплыл. Голос потихоньку срывался на крик, а напряжённые руки до белены сжимали несчастную столешницу. Мне было страшно. Страшно умереть, страшно увидеть в чёрном мешке кого-нибудь из знакомых. А Сива, казалось, об этом вообще не беспокоился. Он смотрел на меня с таким снисхождением, будто я рассказывал ему вещи столь элементарные, что даже ребёнок их знает.

– Но ведь мы живём, Марк. Я уже четвёртый десяток лет здесь небо копчу, и ты посмотри. Жив ведь. Ты не сильно моложе меня, а тоже вполне здоров.

«Димка тоже здоров был» – пронеслось у меня в голове, и стало как-то грустно. Запал утих, я опустился.

– Да, жив. Мы оба живы. Но как ты можешь быть уверен, что так будет и завтра? Как ты можешь быть уверен, что вообще проснёшься? Ведь сколько народу погибло, Сив, и все, как и ты, жили спокойно!

– А я ни в чём и не уверен, и на завтра не загадываю. Смотри, – Он выдвинул на центр стола ещё не початую бутылку водки. – У меня всё хорошо, пока полна эта бутылка. Когда она опустеет, я встану и схожу за новой. И я снова буду счастлив. Понимаешь? Так продолжается уже который год, и я живу более чем спокойно. Встаю, работаю, потом пью и ложусь спать. И меня не волнует, кто и как умер, и что будет со мной. Мне не нужно свободы, не нужно хорошей работы. Я готов провести остаток своей жизни в химзащите, если будет хватать на водку.

Я, не зная, что сказать, смотрел на Сиву. И хоть был он пьян, хоть говорил в нём алкоголь, он говорил то, о чём действительно думал. А мне нечего было ему противопоставить. Слишком он прижился.

Я молча встал и, кинув на прощание, удалился. Говорить больше было не о чем. Сбежать Сива не просто не хочет, а ещё и не видит смысла, потому пути наши на этом расходятся. Оставался Сэм – единственный, кого ещё можно утащить из этого гиблого места. Я покинул барак и направился в сторону котельной. У парня сегодня была смена.

Хорошо было то, что из жилого сектора выходить не пришлось, и дежурного «куда направляемся?» на КПП получилось избежать. Широкое кирпичное здание располагалось на окраине. По периметру тянулся хлипкий, по большей части разрушенный сетчатый забор, а из поднимающихся высоко в небо труб валил густой чёрный дым. Охраны в котельной не было, если не считать глуховатого старика в каморке, патрульные в это место не заходили. Одним словом – глушь. Поэтому я, не особо скрываясь, ловко протиснулся в проём между створками ворот и вошёл внутрь.

Скрипнула хлипкая дверца, и я попал в полумрак здания. Внутри было довольно жарко, темно и тихо. Где-то в служебных помещениях негромко переговаривались люди, кто-то с сигаретой в зубах прошёл в паре метров от меня и скрылся за одной из дверей, на пару секунд осветив пространство перед ней желтоватым светом. Я остался незаметен, да и едва ли кто-то был бы недоволен моим присутствием. Самое тихое место в городе. Людям плевать, охраны нет…

Где искать Сэма я не знал, потому, повинуясь одной лишь интуиции, поплёлся наугад куда-то вглубь помещений. Вдоль всего здания тянулась целая вереница труб с какими-то датчиками и небольшие котлы, отбрасывающие из своих жерл красноватый, пляшущий свет. Здесь было довольно спокойно, и я невольно испытал зависть к парню. Работать тут было определённо приятнее, чем на химзаводе.

Наконец, в самой глубине комплекса я, наконец, нашёл того, кого искал. За весь путь, что странно, мне никто не встретился, но то к лучшему. Сэм сидел на одной из труб с сигаретой в зубах и разглядывал огонёк в котле напротив. Я, нарочито громко ступая, чтобы вдруг не напугать его, подошёл ближе.

– Марк? Ты чего тут делаешь? – он удивлённо уставился на меня.

– Я к тебе.

– Ко мне? А, но… – он опасливо огляделся. – Ты разве не боишься…

– Боже, Сэм! Ну ты же сам знаешь, какая у вас тут охрана. Давай не об этом.

– Ну… – он всё ещё удивлённо смотрел на меня, позабыв даже стряхнуть пепел. – Проходи, садись. Э-э-э… Хотя и сесть тут негде…

– Нет-нет, я к тебе по делу. Ты не занят?

– Ну как видишь.

– Хорошо. У меня к тебе такой вопрос…

И я снова завис, ровно как дома у Сивы около получаса назад. Почему-то показалось, что он, как и лысый, откажется от такой затеи. Да и Борланд здорово промыл ему мозги. В голову закралось сомнение.

– Так какой вопрос, Марк?

– Ах, да… Слушай, ты никогда не думал над жизнью там… За чертой города?

– А, ты опять об этом… Мне казалось, вы в тот раз всё решили со стариком.

– Нет, не решили. Борланд – старый маразматик, с ним не о чем говорить, понимаешь? Ты молод, твои взгляды на жизнь еще не такие прогнившие.

– Так, ну… И что ты хочешь?

– Ты и сам понял. Я предлагаю тебе убежать.

– А ты знаешь как?

– Пока нет, но это не проблема. Я знаю, кто может помочь.

– Марк, ты ведь понимаешь, что это тебе не режим нарушать, шляясь по ночам на пьянки? Если границы закрыты, их пересекать нельзя…

– Да знаю я, не тупой! Но оно того стоит, понимаешь? Нужно рискнуть. Тем более, совсем не факт, что поймают.

– Ну допустим ты сбежишь, а дальше что? Чем жить будешь?

Он стоял, скрестив руки, и смотрел на меня заметно обеспокоенно, в словах его я явно различал то ли сочувствие, то ли снисхождение. Я снова почувствовал себя самым настоящим идиотом, несущим людям такие глупости, что даже ребёнку стало бы стыдно. И снова мне, блаженному, объясняют, что хорошо, а что плохо. Задрали, мать их!

– Сэм, Господи, не включай старика! Сначала он мне мозги вымотал этими моралями, теперь ты начнёшь?

– Нет, но…

– Но, но… Сэм, ну хоть ты пойми! Не важно, что будет там, за периметром. Главное, что мы покинем этот чёртов город. Ну нет здесь жизни, нет! Единственное, что ты в этом месте можешь – это сдохнуть под забором! Тело заберёт труповозка, и всё, о тебе даже не вспомнят. А мы – люди. Не расходный материал, а настоящие люди, и мы достойны нормальной жизни.

– А как же другие? Сива…

– Слушай, давай на чистоту. Ты молодой, тебя ещё это место не успело прожечь. А Сиву со стариком уже ничего не спасёт. Прикипели они. Ну что, ты со мной?

Я замолчал, ожидая ответа. Сэм стоял всё в той же позе, смотря на меня так, как смотрит бедный родственник на душевно больного. Когда жалко близкого человека, но ты понимаешь, что не можешь ему помочь. И никто не поможет.

– Марк, не нужно этого… Я вполне доволен тем, что имею. У меня есть работа, деньги на еду. Здесь вполне комфортно! Потому и не хочу я никуда отсюда уезжать. Не хочу, и тебе не советую. Ты ведь тоже неплохо живёшь! Даже в городе этом вполне хорошая жизнь.

Сэм стоял передо мной в своём стареньком комбинезоне с сотней заплаток, а на его лице, как и руки испачканном в угле, танцевали отблески огня из котла неподалёку. На лбу поблескивали капельки пота. А я смотрел на этого перепачканного оборванца, смотрел в его глаза, и страшно становилось от осознания того, что он действительно верит в то, что говорит. Верит, что эта жалкая жизнь вполне неплоха, что завтра будет не хуже, чем сегодня. А в голове рушились представления о том, что Сива отказался, потому что уже поздно что-то менять. Что Марка можно было вытащить, потому что он ещё молод. Ведь всё это с треском рухнуло, и оказалось, что нет спасения даже молодым. А город дурманил разум с самого рождения, словно наркотик вкачивая в душу хмарь серого неба, подминая людей под себя. И уже давно нет здесь тех, кто сохранили в себе личность. И Димке суждено было умереть.