Читать книгу: «Жанна возвращается в Рейнбург», страница 3
– Я нашла все ее фото, кроме года выпуска. Ее нет даже на групповой фотографии. Так странно, да?
Жанна повторила про себя имя девочки, переводя взгляд фотографии на фотографию. Имя казалось ей смутно знакомым.
– Разве не о ней сегодня говорила госпожа Фрей? Все как тогда – помнишь, она сказала?
Помедлив, Жанна кивнула. Но имя продолжало вертеться на языке, звучать чьим-то знакомым голосом. «Я не допущу, чтобы ты повторила судьбу бедной Женевьев, крошка». «Я знаю, знаю, мой дорогая. В журналистских кругах все считают это убийством, но эти старые школы хорошо хранят свои тайны, да?». «Не плачь, тише, тише. Все будет в порядке». «Жанна, проснись! Собирайся. Мы уезжаем».
– Жанна? – осторожно позвала ее Анника. Она выглядела встревоженной.
– Женевьев Трюдо покончила с собой за два года до выпуска, – выпалила Жанна.
– Откуда ты знаешь? – опешила Анника. Жанна неубедительно пожала плечами.
– Один мой друг расследовал это дело.
Анника посмотрела на нее с недоверием, не допытываться не стала. Поднявшись, она торопливо стала собирать альбомы.
– Идем, – поторопила она Жанну. Жанна глянула на часы.
– Ужин еще не скоро.
– Ты не слышала? – удивилась Анника. – Всех позвали вниз, в столовую. Какое-то объявление.
Жанна похолодела. Вскочив, она подбежала к окну. Буря все еще хлестала, но сквозь сизые полосы дождя она смогла увидеть красно-синие мигалки скорой.
– Принцесса, – выдохнула Жанна.
– Где? – встрепенулась Анника.
Жанна указала во двор.
– Госпожа Фрей права, – с горечью произнесла Жанна. – Все повторяется.
Словно реагируя на ее слова, одна из книг на столе соскользнула на пол, оглушительно грохнув в пустынной библиотеке. Анника наклонилась, чтобы ее поднять.
– «Легенда о Плачущей Принцессе», – прочитала она. – Хочешь послушать?
– Пойдем в столовую, – вздохнула Жанна. – Я расскажу тебе ее по дороге.
Мы никогда не выберемся отсюда.
Я просыпаюсь, ошарашенная этой мыслью. Какой бред – выпуск Жанны не за горами, мой – тоже, и это место не сможет удерживать нас здесь вечно. Тем не менее, я чувствую холод все то время, пока совершаю привычные утренние ритуалы – комната пуста, Жанны здесь нет, и некому развеять мои страхи. Я тороплюсь поскорее ее покинуть, поэтому оставляю волосы спутанными, а книги просто бросаю в сумку не глядя.
В обеденном зале не много народу – у стола, который обычно занимают преподаватели, стоит пожилой полицейский, лениво что-то сверяя в своем блокноте с бумагами на столе. Еды пока нет, на столах – только чай, кофе и булочки. Я беру одну и начинаю ощипывать ее по краям. Жанну весьма раздражает эта привычка. Я надеюсь, что она придет и отчитает меня за это.
Зал постепенно наполняется ученицами: они приносят с собой сдержанный гомон, запахи духов и гелей для волос. Все выглядят напуганными, но почему-то нарядными. Я не похожа на них. На меня из зеркала регулярно глядит дикарка с синевой под глазами – и она мне нравится. Я хочу быть такой, как Жанна, но я не выгляжу сильной. Скорее, слабой – о чем все вокруг не устают мне напоминать.
– Сегодня мы всем скорбим о печальном событии, – начинает директриса, мадам Хара. У нее гнусавый голос, и она выглядит неспавшей – стоящий рядом с ней офицер, молодой, услужливо поддерживает ее под локоть. Он выглядит симпатичным – так вот почему все сегодня принарядились. Мне на мгновение даже становится как-то неловко за свой внешний вид.
– Это Майкл Моррис, – вдруг невнятно бубнит Жанна прямо у меня над ухом. Она говорит, одновременно набивая рот булочкой. – Он нам поможет.
Майкл Моррис рыжий, с широкой ухмылкой, и он совсем не выглядит надежным. Я пялюсь на него, пока он не подмигивает мне. Тогда я торопливо отвожу глаза и смотрю на Жанну. Она тоже выглядит так, будто бы не спала. Но ей синева под глазами лишь добавляет шарма.
– Поможет?
Жанна бьет ложкой в стакане, размешивая сахар. Она всегда пьет черный кофе – бабушка приучила. Правда, сомневаюсь, что в череде бесконечных диет, которыми она себя истязала, хоть в одной было бы законно класть столько сахара в кофе.
– Найти Принцессу. Ага. Ты уже забыла?
Если честно, после событий вчерашнего дня это вылетело у меня из головы, но я в этом ни за что не признаюсь.
– Разумеется, нет. Но с чего бы ему помогать нам?
– Он же полицейский. Это его работа.
Жанна легонько дергает своим крупным, костлявым плечом. На ней черная майка, тяжелые волосы собраны в высокий пучок, а темно-синие джинсы, испачканные в траве, недвусмысленно намекают, что утро она провела вне школы. В мое сердце крадется, как змея, леденящее подозрение – Жанна хочет сбежать отсюда. Сбежать без меня. Оставить меня одну.
Директриса заканчивает речь и идет под руку с Моррисом вдоль столов. Под ее строгим взглядом Жанна натягивает на майку форменный пиджак, но она совсем не выглядит побежденной. Она глаз не сводит с Майкла. И я даю себе клятву – мы не выберемся отсюда поодиночке. Вместе. Мы сделаем это вместе, чего бы это не стоило.
Жанна внимательно слушает, как старый полицейский зачитывает список тех, кому нужно остаться в столовой. Остальные могут остаться в спальнях или разойтись по кабинетам и заняться дополнительной подготовкой. Жанна едва не подпрыгивает на месте от возбуждения. Что может быть лучше, чем сорванные уроки? Я мрачно вспоминаю, что мне нужно вернуться в библиотеку – не могут же они теперь вовсе ее закрыть? Мысль о том, что именно там, в этой пыльной, видавшей виды усыпальнице старых дев вчера и произошло убийство, меня отчего-то бросает в жар. Хотя они ведь еще не доказали, что это убийство?
Рыжий Майкл, вернувшись, стоит у входа в столовую и смотрит на Жанну. Она этого не замечает – а я замечаю. Я всегда замечаю то, чего не видят другие.
***
Среди всех версий легенды о Принцессе чаще рассказывают одну: жила-была красивая девушка, красивей которой не было в округе. Все были готовы сражаться за ее руку и сердце, но ее жестокий отец, не желая расставаться с дочерью, заточил ее в монастырь. Несмотря на то горе, которое она испытала, она стала хорошей послушницей, а потом и настоятельницей, и умерла от старости в утробе храма, такая же непорочная, как и в тот день, когда оказалась здесь… Разумеется, это все неправда. Все было не так.
Среди учениц Святого Антония ходит другая легенда. Начинается она очень похоже: жила-была красивая девушка, и у нее был жестокий, властный отец. Однажды она влюбилась, но отец, желая разлучить ее с любимым, заточил ее в монастыре. Три дня и три ночи горько плакала девушка, пока не пришла в ее пустынную келью монашка, чтобы утешить ее. О, чудо: под платьем монашки скрывался ее возлюбленный. Он осушил ее слезы и осчастливил ее. Но утром настала пора ему уходить. Так он пробирался в монастырь снова и снова, пока не стал очевидным тот подарок, которым он одарил ее. Девушка ждала ребенка; опасаясь за его жизнь, она раскрыла тайну матери-настоятельнице, взяв с нее клятву молчать. Но мать-настоятельница была злой женщиной: она приказала принять у девушки роды, а младенца убить. Она же доложила отцу девушки про ее возлюбленного. Он нашел его и убил. Когда после родов девушка очнулась, ее отвели посмотреть на могилы. Она молчала, только по лицу ее нескончаемым потоком лились слезы. Мать-настоятельница решила, что это будет ей хорошим уроком и теперь она станет послушной. Но на следующее утро девушку нашли мертвой в ее собственной келье: говорили, что она, заснув, захлебнулась в слезах, которые не переставали течь из ее глаз.
Эту версию истории очень любят школьницы: она драматичная, и жертва Принцессы столь очевидна, что нет большого труда найти виноватых в ее гибели. Но я знаю кое-что еще. Я знаю, какой эта история была на самом деле.
Жила-была красивая девушка, чей жестокий отец заточил ее в монастырь. Она целыми днями плакала и не выходила из кельи. Молодой монашке велели носить ей еду. Девушка ждала, что ее возлюбленный спасет ее, но его все не было. Однажды она сказала, что если он не приедет, она сбросится с колокольни. Монашка очень испугалась и написала письмо ее возлюбленному. Она рассказала ему, как пробраться в замок и как выкрасть его невесту. Но в назначенный день он не смог явиться: жестокий отец разгадал его план и убил его. Но монашка подумала, что он предал любимую. А так как она успела привязаться к Принцессе, то решила спасти ее из монастыря. Переодевшись в мужскую одежду, монашка изобразила из себя жениха Принцессы. Она вывела ее из замка, довезла до безопасного места и сбежала. Принцесса пряталась в безопасном месте какое-то время. Она решила, что жених не выходит на связь, потому что отец поймал его и где-нибудь запер. Она решила освободить его. Вернувшись тайком в отцовский дом, она обнаружила лишь могилу – и письмо, написанное монашкой. Принцесса узнала, что монашка обманула ее. Она решила, что та специально подставила ее жениха. Изобразив покаяние, Принцесса вернулась в монастырь. Ее приняли обратно. Монашка решила, что теперь они смогут стать подругами. Она хотела помочь Принцессе утешить ее горе. Но Принцесса затаила месть.
Как-то ночью она выбралась в коридор и притворилась, что плачет. Звук ее плача разбудил монашку; она отправилась искать подругу. Принцесса привела ее на самую вершину колокольной башни. Она хотела столкнуть ее вниз, но, оступившись, сама упала. Ее нашли внизу уже мертвой – поднимался рассвет, и на лице ее, словно слезы, застыли капли утренней росы. А та монашка стала хорошей послушницей, а позже – настоятельницей монастыря. Говорили, что она впредь никого не держала в монастыре силой и старалась помогать тем, кто хотел обрести свою любовь. Но по ночам, как говорили, она никогда не могла уснуть, до самого рассвета – потому что в знакомых стенах все звучал и звучал горький плач ее мертвой подруги…
Вот эта история. Вот, как все было на самом деле. Многие считают, что истории – это только глупые сказки. Что они для детей, которые сохнут со скуки. Но хорошая история – это совсем другое. У любой хорошей истории есть свойство повторяться снова и снова, меняя персонажей и декорации. Я не говорила об этом Жанне, но сегодня я снова слышала плач Принцессы. Кажется, она зовет меня, и чем дальше становится Жанна, тем чаще я слышу ее тонкий, отчаянный голосок. Если она опять не вернется сегодня ночью, я пойду за ним. Я поговорю с Принцессой. Я обязательно спрошу у нее о том, что так интересует Жанну: как же она прорвалась оттуда – сюда? А может, она даже покажет мне эту дорогу. И тогда я устрою то, о чем всегда так мечтала: мы останемся здесь вместе с Жанной, вдвоем, лишь она и я… и целая вечность, принадлежащая нам обеим.
– Это просто пятна на потолке.
– Посмотри получше.
Анника сощурилась, а потом распахнула глаза снова. Пятна на потолке все еще выглядели как влажные разводы. Их было проблематично отличить от всех похожих пятен: грязи, следов давних пожаров, плесени. Лежать бок о бок с Жанной на деревянном столе было не очень удобно, но когда она шевельнулась, Жанна схватила ее за руку.
– Вот же, смотри! Видишь, какого они цвета! Это похоже на кровь!
– Думаешь, Принцесса плачет кровавыми слезами? Брось, Жанна, это просто несчастный случай. Госпожа Хара была уже немолодой, и…
– И запнулась на лестнице, по которой бегала годами? На ее лице был написан ужас. Уверена, она видела ее перед смертью.
– Принцессу? В смысле, настоящую Принцессу, а не призрак Женевьев?
Жанна резко села. Анника с радостью последовала за ней, растирая затекшую шею. Ей и так целый день пришлось таскать за собой этот дурацкий фотоаппарат. Было уже далеко за полночь. Школа заснула тревожным сном. Госпожа Фрей сообщила всем, что произошел несчастный случай. Но судя по ее испуганному виду, она и сама не верила собственным словам. Жанна тоже была уверена, что в смерти директрисы виновата Принцесса. Несмотря на то, что она тоже видела призрака, Анника придерживалась другого мнения.
– А что если, – медленно начала Жанна (Анника с трудом сдержала раздраженный вздох), – что если госпожа Хара была как-то связана с Женевьев? Нужно узнать, кто учился с ней вместе. Может быть, кто-то еще в опасности? Ты же забрала все эти альбомы из библиотеки?
Кивнув, Анника зевнула, опуская ноги на пол.
– Я только возьму на кухне еще немного кофе, – пробормотала она, проглатывая следующий зевок. Жанна откинулась обратно на стол, снова глядя на потолок. Теперь пятна на нем казались ей не такими уж жуткими. Кажется, они стала казаться ей любопытными. Джей всегда говорил ей, что это ее сильная сторона. От него это была сильная похвала – никто так не любил совать нос в чужие дела, как Джей Хаанссон. Если бы не он, она, наверное, тоже сбросилась бы с какого-нибудь подоконника…
Жанна рывком села. Колокольная башня – место, где погибла Принцесса. Вдруг она еще там? Вдруг она оставила там что-то, что сможет пролить свет на эти странные смерти?
– Я думаю, нам нужно подняться на башню. Там теперь вроде бы студия рисования, – начала Жанна, услышав шаги Анники. Но Анника напевала на кухне – отсюда Жанна могла видеть ее призрачный силуэт. А шаги приблизились сзади. И замерли, словно ожидая, пока она обернется. Жанна глубоко вдохнула и повернулась, ожидая увидеть пугающе отстраненную Женевьев. Но перед ней, невесомая, полупрозрачная, стояла девушка с портрета. Настоящая Принцесса.
Приложив палец к губам, она поманила Жанну за собой. Жанна быстро мотнула головой в сторону кухни. Анника была увлечена приготовлением кофе и напевала какой-то модный в этом году хит на северном островном наречии.
Принцесса улыбнулась одними губами. Жанна, завороженная, опустила ноги на пол.
– Как ты сделала это? – прошептала Жанна. – Как ты пробралась оттуда – сюда?
Принцесса задумчиво отвела глаза, словно бы вопрос Жанны поставил ее в тупик. Потом, улыбнувшись, она прижала ладонь к сердцу. Жанна растерянно повторила ее жест, а потом, помедлив, кивнула. Ей часто чудилось в детстве, что мама приглядывает за ней. Возможно, было не так уж самонадеянно считать, что так и было на самом деле.
Когда Анника вернулась в столовую, в ней уже никого не было. Тяжелые ботинки Жанны так и остались валяться под скамейкой. Анника подхватила их, поудобнее перехватила кофейник и отправилась в сторону спален. Она готова была поклясться, что здесь был кто-то еще, с кем говорила Жанна, но вот ведь странность – она не слышала ни единого ответа, только легкие почти невесомые шаги, звучавшие в унисон с тяжелыми шагами Жанны.
Я прячусь в библиотеке. Теперь здесь пустынно и тихо. Зловеще. Все опасаются заходить сюда, поэтому когда за окном становится темно, я как будто превращаюсь в призрака – сижу, затаившись во мраке, листаю старые книги в тусклом свете фонаря за окном. Я пытаюсь понять, как Принцесса сделала это. Как она вернулась.
Когда дверь хлопает, я надеюсь, что это Жанна. Но, прищурившись, я узнаю Райли Хара – племянницу директрисы. Если у Жанны волосы цвета золота, цвета пшеницы, цвета самых долгих летних ночей, то волосы Райли – бесцветные, почти седые. Никто не отваживается дразнить ее серой мышкой, но она напоминает мне именно мышь: вертлявое, хрупкое существо, в любой момент готовое нагадить или укусить. Когда я только попала сюда, все прочили меня ей в подруги, и это, разумеется, ухудшило отношения между нами. Райли привыкла получать все и сразу, но, как говорится, ничто так не развращает, как власть. Она заполучила все: место лучшей ученицы, лучших подруг, лучших кавалеров на балах со школами мальчиков, но она никак не могла заполучить ни меня, ни Жанну. От этого ее ненависть к нам росла год от года, зрея, как ядовитый плод. Когда-нибудь он все же сорвется с ветки, и кому-то придется откусить смертоносный кусочек.
На секунду я задумываюсь о том, не попытаться ли сделать ее союзницей. Но Жанна не простит мне такого предательства, и хотя я вот уже четверть часа пялюсь в страницы, размышляя, какие отношения связывают ее с Майклом Моррисом, я не нарушу своей верности.
– Эй? Здесь кто-нибудь есть? – Райли оглядывается по сторонам. На ней пушистый халат поверх шелковой пижамы. Жанна всегда спит обнаженной. Я часто вижу по утрам, как простыня жадно обнимает ее сухую, упругую плоть. У меня есть несколько зарисовок, которые я никогда ей не покажу.
Пользуясь тем, что меня не видно, я сталкиваю вниз одну из книг.
Райли подпрыгивает на месте и верещит. Я улыбаюсь ей в темноте. Надо было есть конфеты и не выдумывать глупостей. Какое дело Принцессе до такой, как Райли? Принцесса была смелой. Она умела постоять за себя. Она скакала на коне, гонимая жаждой мести, пока не упала прямо перед воротами монастыря – бедра ее были стерты до крови…
Я уверена, все так и было.
Пока Райли крадется вдоль полок, я скидываю вторую книгу со стола.
– Мадам Бин! – взвизгивает Райли. – Вы здесь! Это вы здесь?
Я сминаю страницы, чтобы они шелестели погромче, и Райли встревоженно замирает. Когда она снова открывает рот, голос ее трясется, дребезжит, как струна.
– М-мадам Бин… Это Райли… Не злитесь на меня, пожалуйста… Я пришла… Я хочу помочь вам!
Помочь? Как можно помочь тому, кто умер? Разве что вернуть его назад. Но как это сделать? Наверняка в одной из книг здесь я смогу найти ответ, но сначала мне нужно избавиться от одной досадной помехи.
– Кто убил вас, мадам Бин? – видимо, Райли возомнила себя экстрасенсом. Он всегда была воображалой. – Расскажите мне! Я слышала, полиция провела вскрытие…
Я подскакиваю. Что? Вскрытие? Стол подскакивает вместе со мной, стопка книг, пошатнувшись, валится на пол. Райли всхлипывает, падает на колени, закрывает голову ладонями. Я стою далеко, но могу представить ободранный розовый лак на ее миниатюрных пальцах.
– Если кто-то убил вас, то скажите мне! Я все передам полиции! Обещаю!
Я пинаю стул, наслаждаясь тем, как она скулит от страха. Сквозняк из распахнутого окна проносится по полу, Райли, давясь словами, начинает отползать к двери.
– Я знаю, это она убила тебя! Она убила тебя! – бормочет Райли. Да что она несет? Старушка упала в обморок от старости, дальше какой-нибудь усталый клапан сердца просто перестал делать свою работу и…
Я вспоминаю мадам Бин. Как бодро она таскала ящики с книгами. Как убирала листья вместе со всеми в парке, вступая со старшеклассницами в шутливое соревнование. Как делала заплывы в заливе, когда мы выезжали туда понежиться на солнышке. Как ела за троих, все время вызывая насмешки более утонченных преподавательниц.
Не похоже, чтобы ее сердечные клапаны хоть немножечко уставали.
Это мог быть несчастный случай. Это был несчастный случай. Я сама видела это.
Райли уже рыдает, пытаясь на ощупь нашарить за спиной дверную ручку.
– Я знаю, это она!
Я толкаю ближайший ко мне стеллаж. Райли в ужасе воет, когда он угрожающе шатается. Я толкаю сильнее. Ей наконец-то удается нажать на ручку, и она выпрыгивает в коридор, лишь чудом увернувшись от волнообразного града книг, который валится следом Становится тихо. Только ветер шевелит страницы открытых книг.
Как Принцесса вернулась назад? Как она смогла перейти завесу?
Я ступаю по книгам, с наслаждением слушая, как жалобно хрустят корешки под моими ногами, как рвутся хрупкие листья. Мадам Бин никогда не допустила бы подобного безобразия. Но ведь ее же тут нет?
В коридоре переполох. Другие девчонки с фонариками, в таких же пушистых халатиках, успокаивают рыдающую Райли. Я выскальзываю незамеченной. Они не смотрят в мою сторону.
Они никогда на меня не смотрят.
***
После ужина с нашего места на крыше я наблюдаю, как Жанна скрывается в темноте между деревьями с рыжим полицейским. Да как он может нам помочь? Наверняка она в нем ошибается. Я помогу ей. Это наше расследование, наше дело. Мы начали это вместе, мы это и закончим…
Когда Жанна возвращается в спальню, я просто притворяюсь, что сплю. Я слышу, как она сбрасывает вещи на пол и представляю, как она стоит в полумраке, обнаженная, рослая, бесстыдная, как богиня со старой картины.
Что он нашел в ней? Чего он от нее хочет?
Мне хочется предупредить Жанну об опасности, которая исходит от рыжего Майкла, но я только начинаю сопеть убедительнее, громче. Это притворство понемногу убеждает и меня саму – сквозь сон я слышу, как шуршит покрывало и поскрипывает кровать Жанны. Кажется, ей не спится. Наверное, она переживает об этом убийстве.
Я не успеваю испугаться, как засыпаю. Мне снится, что я скачу на коне, мучительно долго, так долго, что его шея покрывается мылом, в глотке рождаются хрипы, а между моими бедрами кровит и пульсирует.
***
Я просыпаюсь в простынях, перепачканных кровью. Это никогда не бывает вовремя. Пока я стою, сонная, в ванной, застирывая пятна резко пахнущим мылом, мимо, зевая, проходит Жанна, распутывая пальцами волосы. Я замечаю мелкую листву и ветки в ее волосах, словно она, как лесная нимфа, всю ночь гуляла под полной Луной. Она действительно вернулась поздно. Я хочу спросить ее об этом, но тут в дверь раздается непривычно неделикатный стук. Женщины никогда не стучатся в дверь так уверенно. Наверное, это от природной деликатности или издержек воспитания – чаще всего они просто скребут ее, как кошки, и тут же замирают, ожидая милости по ту сторону. Этот стук явно принадлежит мужчине – причем такому, который не привык к тому, что двери закрыты.
Жанна приподнимает светлые брови. Мы переглядываемся.
– Кто там?
– Это Майкл, Жанна. Ты обещала кое-то мне показать до завтрака.
Жанна ругается сквозь зубы и метеором начинает носиться по комнате, собирая разбросанные вчера вещи.
– Я сейчас! Минуту!
Мне кажется, он беззвучно надо мной смеется, стоя за дверью. Я чую это кожей. Кровь стекает по моим ногам и оставляет кляксы на белом кафеле.
– Я привез тебе кое-что. Из города. Как ты просила.
Чего ему нужно, он обманывает тебя, не верь ему, отчаянно твержу я про себя, активнее терзая простынь под ледяной водой. Кровь нельзя стирать в горячей, иначе она въестся в ткань навечно, оставит уродливые бурые пятна.
– Ты уже завтракала? Я умираю с голоду!
Жанна натягивает толстовку через голову. У ее штанов расстегнутая ширинка, и я замечаю, что она не надела белья. Ящик с бельем стоит в ванной. Она могла бы просто попросить меня достать его. Раньше нас никогда не стесняли такие вещи.
– Нам дадут что-нибудь с собой на кухне, как думаешь?
– Да, – громко говорит Жанна двери. – Если я попрошу – дадут.
– Ты на хорошем счету здесь, – мне снова кажется, будто он над нами смеется. Я скребу темные пятна на ткани ногтями. Кровь забивается под них – из-за холодной воды я уже почти не чувствую руки.
Жанна застегивает ширинку и подхватывает сумку. Она не берет с собой учебники – зачем, если у меня всегда найдется один? Почему это Жанна должна думать о таких мелочах, верно? Она натягивает кеды прямо на босые ноги, заправляет, не завязав, внутрь шнурки, встряхивает своей гривой и оповещает его:
– Я выхожу!
Я не смотрю в сторону двери. Я бросаю простыню на пол, прямо в капли пока еще свежей крови, лезу в чужой ящик с бельем и натягиваю его на себя, ощущая, как быстро тонкая ткань пропитывается кровью.
Следуя темными коридорами за Принцессой, Жанна никак не могла перестать думать о маме. Долгие годы она гнала эти мысли прочь, но здесь, в этих давящих стенах, ей хотелось вспомнить хоть что-нибудь светлое. К горькому сожалению, в голову ничего путного не лезло – только душный запах цветов на материных похоронах, который щекотал ей ноздри, и холодная комната, в которую ее заперла бабка, когда она не могла перестать плакать. Сколько она себя помнила, Жанну всегда воспитывали другие люди. От бабки она видела мало милости – только открытки на Рождество да деньги на карманные расходы. Тем не менее, Жанна вернулась в Рейнбург – хотя ее не связывало с ним ничего, кроме старой дарственной на дом. Она вновь подумала про документы, которые ей удалось раздобыть, и про запертую комнату на чердаке. Ей как будто снова было шестнадцать – здесь она всегда ощущала себя ученицей, но сейчас, следуя за Принцессой, это впервые ощущалось кстати. Жанна привыкла быть взрослой. У нее никогда не было возможности выбирать, хочет ли она повзрослеть или еще немного побыть ребенком. Запах цветов в ее воспоминаниях был удушающим. Сейчас, в теплой темноте коридора, он впервые показался ей изысканным, деликатным. Вполне подходящим для похорон.
Принцесса обернулась на нее, подала рукой какой-то знак и пропала, испарившись в плотном полотне стенной панели. Жанна завертела головой. Это что, тупик? Она посмотрела наверх. В потолке был люк, вот только лестницы нигде не было видно. Жанна оглянулась – неподалеку находилась кладовая. Жанна обнаружила в ней деревянную лестницу, длины которой как раз хватило бы, чтобы попасть наверх.
***
Крохотная комнатка не была темной – внутрь попадал свет от фонаря. Жанна, осторожно ступая в толстом слое пыли, подошла к окну. Задвижка поддалась туго, но она смогла распахнуть его, впуская свежий влажный воздух с улицы. Буря прекратилась. Значит, утром они смогут уехать домой. Ветер за ее спиной шелестел какими-то листами. Жанна посмотрела на сломанный стол в углу и обнаружила старую записную книжку. Она была исписана больше, чем на половину. Жанна посмотрела на титульную страницу, ожидая увидеть имя Женевьев Трюдо, но увидела там ровный, жесткий почерк своей бабки. Ее имени там не было – только чьи-то инициалы, но Жанна в детстве подолгу изучала присланные ей открытки, пытаясь понять, что же она все-таки чувствует, так что ошибки быть не могло. Жанна уселась на ящик и наугад открыла страницу.
Первое октября. Мы с М. много времени проводим вместе. Он такой начитанный! Рассказывает мне обо всех местах, которые он увидел. Отец, конечно же, ни за что не разрешит нам видеться, и когда это дело закроют, нам придется быть вдали друг от друга. Не знаю, как я переживу это…
Пятое октября. Мы с Женевьев ужасно поссорились. Я попросила ее прикрыть меня перед директрисой, а она взбеленилась. Я попрошу Райли – мы в последнее время ладим, пускай я и не понимаю, почему она таскается за мной хвостом…
Десятое октября. Женевьев ведет себя просто невыносимо! У нас с М. осталось не так много времени, а она прицепилась ко мне с этой старой легендой! Если бы в жизни все было, как в сказке, мы с М. убежали бы вместе, ото всех, на самый край земли!
Двенадцатое октября. Ужасный повод, но М. проведет здесь больше времени, чем планировали… В последнее время меня очень пугает Женевьев. Она стала какая-то странная. Райли сказала мне, что дух мадам Бин сообщил ей, что она убила ее! Ну что за выдумки. Эти девчонки сходят с ума тут, не зная, чем бы им еще развлечься…
Пятнадцатое октября. Женевьев устроила мне истерику. Она чуть не выдала меня и Майкла! Она угрожала мне! Сказала, что напишет обо всем моему отцу! Но Майкл рассказал мне, что они подозревают в смерти мадам Бин кого-то из учениц. Что-то там нашли такое в ее легких… Я особенно не вникала. Как я хочу отомстить Женевьев! Ее детские выдумки выходят за все пределы.
Двадцатое октября. В школе снова переполох, и снова из-за Принцессы. Какие-то пятна на потолке в столовой – наверняка трубка протекла. Райли ходит белая, как приведение. Женевьев утверждает, что нашла способ призвать дух Принцессы. Мне не до нее. Надо поговорить с ней серьезно. Майкл сказал, что возьмет меня замуж, только если с моим отцом не выйдет ссоры. Я ведь выпускаюсь в этом году. Я надеюсь, она поймет меня. Я чувствую себя такой влюбленной…
Жанна растерянно пролистала страницы. Она помнила бабку молчаливой, холодной, грубой. Может, она ошиблась и это все-таки не ее почерк? Жанна попыталась вспомнить, говорила ли бабка хоть когда-нибудь о своей школьной подруге, которая покончила с собой, но бабка вообще о себе говорила мало. Жанна вернулась к чтению, слушая, как поскрипывает распахнутое окно.
Двадцать пятое октября. Она сделала это… Она обо всем написала папе, и теперь он едет сюда, чтобы забрать меня из школы! Как она могла так поступить! Как она могла предать мое доверие! Майкл говорит, что все обойдется, что он понравится моему отцу, но он просто его не знает! Решено: я позову Женевьев на наше обычное место на крыше, и попрошу ее позвонить папе и сказать, что все это шутка. Она ведь моя лучшая подруга! Она обязательно поймет…
Тридцать первое октября. Женевьев умерла сегодня. Я никогда больше не буду счастливой. Это я виновата во всем. Только я виновата…
Жанна отложила блокнот. Встала. Подошла ближе к оконной раме. Вытянув шею, заглянула вниз. Фонари светили где-то далеко внизу. Этот чердак на крыше, в который ее привела Принцесса – разве не он был убежищем Женевьев? Кто бы не написал этот дневник, он знал об этом. Жанна смотрела вниз, пока у нее не закружилась голова. Кто же был виноват в смерти Женевьев? Неужели она преследовала Жанну, потому что захотела ей отомстить?
Жанна сунула пыльный блокнот в карман. Та ледяная женщина с холодными глазами – она вполне могла быть убийцей. Но глупая, влюбленная девочка из этого дневника – разве бы ей хватило духу?
Светало. Жанна заперла окно и огляделась, прежде чем спускаться вниз. Из-под ящика, который она сдвинула, пока садилась, что-то торчало. Жанна потянула за уголок – это оказался толстый конверт, вроде тех, что с документами. На нем было написано имя ее бабки – на этот раз без ошибок. Анна Лизабет Торнсон. Жанна вытряхнула документы. Это были неподписанные документы о свадьбе. Майкл Моррис брал в законные жены Анну Лизабет Торнсон и получал в наследство дом на набережной Рейнбурга… Жанна полистала папку: дарственной на дом не было, но без свидетельства о браке оно не могло быть действительным. Только если кто-то не подменил свидетельство, пользуясь путаницей в архивах…
Жанна спустилась вниз и захлопнула люк за собой. Тень, мелькнувшая в светлеющем коридоре, снова напомнила ей о Женевьев, но теперь она чувствовала, что благодарна ей. Вернувшись в спальню, она растолкала задремавшую на кипе фотоальбомов Аннику.
– Фамилия Мишеля? Ты ее знаешь?
Анника зевнула.
– Как прогулка с Принцессой?
– Фамилия!
– Кажется, Моррис…
Жанна опустилась на стул и сунула ей в руки найденные документы. Анника быстро пробежалась по ним глазами и помрачнела.
– Это твой дом, – сказала она. – Твоя бабка никогда не выходила за этого Морриса, да? Иначе бы это было в той папке из архива, верно?
Жанна с облегчением кивнула. У бабки было несколько мужей, но не один не носил фамилию Моррис. Анника мрачно хлопнула бумагами по столу.
– Ублюдок, – прошипела она тихо. – И как он посмел улыбаться тебе в лицо в Канцелярии!
