Читать книгу: «Жанна возвращается в Рейнбург», страница 5
***
– Итак, – сказала Анника, уперев руки в бока. – Что мы здесь ищем?
Было непривычно светлое для Рейбурга утро. Небо было кипенно-белым, как простыня. Жанна так и заснула посреди вороха бумаг в выдраенной до блеска комнате. Анника разбудила ее, принеся поднос с кофе и завтраком.
– Говорят, в этом доме жил врач, известный, – зевнув, Жанна запустила руки в спутанные волосы. Они были липкими от пыли. – Я хотела найти кого-нибудь из его пациентов…
Анника саркастично оглянула полный хаос из бумаг. Жанна попыталась выпутать из волос какую-то щепку. Анника вздохнула.
– Ты идёшь принимать ванну, – решительно сказала она. – А я пока разберусь тут.
Теперь настал черёд Жанны смотреть на неё с сомнением.
– Я работала в Канцелярии Короля, – фыркнула Анника. – И я знаю язык, на котором это написано. Это островной диалект. Был у меня один друг…
– Ты работала в Канцелярии? – удивилась Жанна.
– Весьма недолго, – отмахнулась Анника. – Уволилась незадолго до той катастрофы.
Опустившись на колени, она стала перебирать разрозненные листы, пробегая глазами непонятные для Жанна строчки. Жанна, решив оставить борьбу с колтунами расчёске, отсалютовала ей чашкой и тяжело поднялась с пола. Вместе с Джеем ей приходилось спать в самых разных местах, но она успела отвыкнуть от того, как на жёстком полу затекает тело.
***
Окно ванной выходило во внутренний двор, так что лёжа в горячей воде Жанна могла смотреть на кусочек неба между крышами. Странно, но небо все не темнело. Для Рейнбурга в это время года погода была непривычно хорошей, так что Жанна пожалела, что не может просто сбежать на прогулку, оставив все эти тайны. Кажется, после того, как Анника заставила всех журналистов записаться к ней на портрет, они больше не толпились у двери. Для Жанны это было большим облегчением. Она с удовлетворением прикрыла глаза, опускаясь глубже в горячую воду, когда в окно постучали.
Сначала Жанна решила, что это птица. Но стук повторился, настойчивый и ритмичный. А потом кто-то жалобно сказал:
– Пожалуйста, помогите мне.
Жанна подскочила, расплёскивая воду. Окно было закрыто мелко-ячеистой ставней, чтобы пропускать свет и не пропускать чужие взгляды. Жанна пригляделась сквозь ячейки. Там, за окном, кто-то был. Наверное, он услышал, как она тут плещется, и решил прицепиться с этими дурацкими вопросами! Вскочив, Жанна дёрнула с вешалки полотенце.
– Убирайтесь отсюда, – рявкнула она. – Это частная территория!
– Я знаю, – жалобно произнёс голос. – Я очень хочу уйти, но я здесь застряла…
Теперь Жанна поняла, что голосок был несчастный, почти что детский.
– Я сейчас выйду, – сказала Жанна.
– Спасибо, добрая госпожа, – всхлипнул несчастный голос. Наскоро вытеревшись, Жанна завернулась в старый банный халат и пошла к кухонной двери под аккомпанемент облегченных рыданий.
***
Молодая девушка, издалека мало чем отличимая от мальчишки, благодарила и благодарила Жанну, пока та на неё не шикнула. Тогда девица замолчала и принялась ковырять нитки на старомодном жилете, явно видавшем лучшие времена. Жанна, собрав в пучок мокрые волосы, поставила перед ней чашку кофе.
– Я вернусь через полчаса, и чтобы тебя здесь не было, – строго велела она. – У журналистов должна быть этика. Советую тебе узнать, что это такое.
– Я не журналистка, – снова всхлипнула девушка. – Вы же не доложите Охранителям? Пожалуйста, мой отец будет так злиться…
Жанна обернулась.
– Тогда что ты делала за забором?
– Он позвал меня, – всхлипнула девушка и снова разразилась слезами. – Простите, я не знала, что в доме кто-то живет…
Посмотрев на неё ещё раз, Жанна смягчилась. Кажется, речь шла об их знакомом на чердаке. Это могло быть важно.
– Другой план, – подумав, велела Жанна. – Завари ещё кофе, – она ткнула пальцем в стоящий на плите чайник, – а потом поднимешься с кофейником наверх. Там будет Анника – скажи ей, что ты моя гостья и тебе нужна сухая одежда…
Девица с энтузиазмом закивала. Кажется, она долго торчала на улице, подумала Жанна. Хорошо хоть дождь перестал.
Резко развернувшись, она направилась обратно в ванную, понадеявшись, что возня с волосами не займёт очень уж много времени. К сожалению, это был отчаянно скоропалительный вывод.
Говорить об учебе не принято, но я все же скажу вот что: если бы не тоска по Эми, это были бы лучшие годы моей жизни. Мое отчаянное рвение сослужило мне хорошую службу – я так хотел забыть своё горе, что упражнялся день и ночь напролёт. А самое главное: у меня действительно получалось. Наставники рассказали мне, в чем было дело: семейный дар не передался мне по той причине, что я обладал другим, гораздо более впечатляющим даром. Я умел менять реальность по своему желанию. Я был прирожденным магом. Они были рады, что я решил развивать свой талант, несмотря на царившие в те годы стереотипы. Магам не везде были рады. Даже в Рейнбурге к ним относились весьма настороженно, но это не могло остановить меня. Я уверенно шёл к своей цели. Я поклялся себе, что научусь всему, чему только смогу научиться. Мои наставники предлагали мне так много – науку о природе, науку об общественном устройстве и благе, науки о чувствах и сердцах, но все мои помыслы были направлены лишь на то, как с помощью магии приводить людей к исцелению. Мои наставники много раз предупреждали меня, что такая зацикленность может помешать моим изысканиям – но даже когда я изучал гербарии или старые книги о сердечных делах, искал я в них ответы на одни и те же вопросы. У магии, которой я хотел обладать, было всего одно, хотя и значимое, ограничение: того нельзя было исцелить, кто не хотел быть исцелённым. Тогда мне казалось, что это не может быть проблемой – в конце концов, кто в здравом уме станет отказываться от заживления ноющих ран? Но мои наставники показали мне истину: у магии исцеления было мало пределов, так как она была, из всех магических наук, наверное, самая соразмерная с природой, подчиненная ей, но множество историй твердили, что люди отказываются от целебного дара по многим причинам, зачастую, на мой вкус, не очевидным или не важным. Но я легко пережил это разочарование – так мне казалось. Разве это может произойти с моей любимой? Я был уверен, что она мечтает быть исцелённой. Я решил для себя, что никогда не буду навязывать исцеление тем, кто его не хочет, и навсегда, как мне казалось, закрыл для себя этот вопрос.
Уезжая, я не понимал, насколько был эгоистичен. Несчастная Эми! Я оставил ей письмо на прикроватной тумбочке и отчаянно верил в то, что она его получила. Во время учебы связываться с внешним миром было не рекомендовано, и в каком-то смысле я с радостью выполнял это правило. В день выпуска ученики получали все письма, накопившиеся за годы обучения. Я предвкушал этот день, надеясь получить целый ворох писем и узнать все новости разом. Но когда я в последний раз прошёл сквозь школьные ворота, меня ждало всего лишь два очень тонких конверта. Первый пришёл сюда вскоре после моего приезда. Записка гласила: «Не смей возвращаться, предатель». Я понадеялся на вторую, но и она расстроила меня: «Спаси меня. Пожалуйста, возвращайся». Меня привёл в ужас тон этих строк. Дорога была дальней, и по пути мне было необходимо набраться опыта в моем новом искусстве – таким было условие выпуска. Но я пообещал себе как можно скорее вернуться в Рейнбург, даже если это значило, что мне придётся работать в несколько раз усерднее. «Ради Эми», – твердил себе я. «Это все ради Эми». Я написал ей несколько писем, но не получил ответа. Запоздало я заметил, что адрес был иным на втором конверте: всё-таки эта старая ведьма, ее мать, заперла ее в этой ужасной школе, куда Эми так боялась попасть. Дорога домой была долгой, но это место было неподалёку. Бросив дела, я помчался туда, рассчитывая на скорую встречу. Но директриса, приняв меня, рассказала о странной болезни Эми. Оказывается, матери пришлось забрать ее отсюда несколько недель назад, и она была совсем плоха, когда это случилось. Я покинул школу в слезах. Обратившись к наставнику, я спросил, могу ли завершить своё ученичество в Рейнбурге, если потом покину его, чтобы осесть в другом городе. Получив положительный ответ, я сел на ближайший поезд и несколько суток провёл в полусонном бреду, боясь пропустить свою остановку или попасть не туда. «Эми», – бормотал я, просыпаясь от очередного полу-кошмара. На меня косились соседи. Я смотрел в окно, обнимая сумку, боясь мигнуть, чтобы не заснуть снова, пока глаза не начинали слезиться. Только добравшись до Рейнбурга, я смог позволить себе немного расслабиться. Здесь шёл дождь – как обычно, в воздухе висела солоноватая влага. Ощутив прилив сил, я отправился пешком от вокзала к дому. Наверняка ее мать могла решить не пускать меня на порог, но комната была оплачена отцом на годы, если не десятилетия вперёд, так что я мог вернуться без всяких препятствий. Я поклялся себе, что вылечу Эми, закончу своё ученичество, и тогда мы уедем, навсегда покинем город – я хотел отвезти ее на острова. Показать ей плантации кофе, показать ей мир, где все говорят на языке, который она называла «радостным» и «забавным», дать ей попробовать еду, о которой я говорил, показать ей места, где я вырос – но этому не суждено было сбыться. Я верил, что моя любовь все исправит, так и не уяснив самый главный урок, который всем нам пытались вдолбить наставники – никто не всесилен. Твои силы всегда ограничены, даже если ты силён; более того, чем ты сильнее, тем больше ограничений ты способен увидеть. Я научился исцелять болезни, но не учёл, что разбитое сердце не может излечить никакая магия.
Они решили собраться у Анники в мастерской. Жанне не терпелось выйти на улицу, поэтому она была бы рада узнать, что Анника нашла какие-нибудь записи. Это был бы отличный предлог.
– Как дела с пациентами? – уточнила Жанна, когда они столкнулись в коридоре. Сквозь далекий дверной проем было видно, как их новая знакомая с любопытством изучает картины. Анника всунула Жанне в руки пухлую записную книжку с пожелтевшими листами.
– Человек, живший в этой комнате – не врач. Он был магом.
– Что? – опешила Жанна.
– Теперь моя очередь, – нахмурилась Анника. – Кто это? Она останется здесь?
– Она видела парня с чердака, – скупо ответила Жанна. Она хотела вначале выяснить в чем дело, прежде чем принимать решение. Может, ситуация не так уж плоха, как ей кажется, и девчонку просто нужно будет проводить домой?
Вдруг Анника испуганно охнула. Изучая картины, незваная гостья задела какую-то безделушку с ее стола – зная Аннику, наверняка подаренную каким-то станинным другом… но безделушка попросту не успела долететь до земли. Жанна не смогла разобрать, что она шепнула, но безделушка тут же вернулась на место. Жанна и Анника переглянулись.
– Магом, значит, – протянула Жанна. Девушка в гостиной оглянулась и, не заметив их, с облегчением вздохнула.
– Не помню, было ли это легально в те годы, но магом он был неплохим. Я нашла бумаги королевского заказа у него в столе. Нынешние маги стали работать на Короля только после того случая в Канцелярии…
– Да о каком случае ты все время упоминаешь? – озадачилась Жанна. Анника отмахнулась.
– Это сейчас не важно. Значит, она тоже маг? – в ее голосе зазвенели нотки любопытства.
– Возможно, у неё проблемы, – призналась Жанна.
– Обожаю проблемных, – улыбнулась Анника. – У них всегда есть, чем тебя развлечь!
Жанна покачала головой. Жизнерадостность Анники определенно импонировала ей, но с некоторыми вещами она просто не могла согласиться. Хотя, может дело было просто в том, что это именно она всегда была той, кто ввязывается в проблемы?
Рейнбург – не лучшее место для того, чтобы постигать магическое искусство. Люди тут недоверчивые, подозрительные, и чаще всего предпочитают руководствоваться рассудком. Старая история про Короля, чье имя упоминают только как ругательство, приучила их к такому. Тем не менее я въехал в отцовскую комнату на чердаке и принялся за работу. Долгие недели Анна не позволяла мне увидеть Эми. Из окна я мог наблюдать, как толпятся у входа врачи и лекари, как они входят и выходят с одинаково мрачными выражениями лиц. Я пробовал заговорить с ними, но чаще всего они лишь с отчаянием качали головами. «Плоха», – повторяли они бессильно, «чудо, если до весны дотянет». Я предпринял попытки разобраться в отцовских записях. Может, мне стоило написать домой, поискать там кого-то с таким же талантом, но я так давно уехал из дома, что попросту не знал, к кому обратиться. Из записей отца я смутно понял, что он искал лекарство от той же болезни – от нее умерла моя мать, будучи совсем юной. В нашей стране люди не умирали молодыми: это был большой удар для отца, который планировал прожить долгую, полную красочных дней жизнь с любимой. Когда кто-то уходил так рано, как моя мать, говорили, что боги призвали его, чтобы служить им. Когда я был ребенком, мысль о том, что мать заботиться о ком-то там, на далеком небе, ничуть не утешала меня. Тем не менее, каждый день, погружаясь в свое бессилие, я молился, чтобы Эми еще немного побыла тут, со мной.
Но то ли здравый смысл Рейнбурга победил, то ли Эми была готова бороться – она дожила до весны. Однажды утром, когда я спустился на завтрак после очередной бессонной ночи, она была там. Я не узнал ее сразу: ее кожа, которая была фарфоровой, стала прозрачной, запавшие глаза казались темнее серого неба перед грозой, а движения были такими скупыми и медленными, что у меня защемило сердце. Несмотря на такой прогресс, ее мать была более хмурой, чем обычно. Когда я остановился в кофейне выпить немного кофе между магическими заказами, я узнал, в чем причина: дальние северные земли, с которыми не так давно подписал мир Король, приглашали к себе Королевский театр в полном составе для обмена культурами. Это значило, что прима-балерина Анна должна была уехать; ее дочь не пережила бы дорогу туда и обратно, но эгоизм или чувство долго не позволяли ей оставить ее. Домой я летел как будто на крыльях. Я все продумал, у меня были ответы на любые ее вопросы – осталось лишь спросить у Эми, согласится ли она стать моей женой. У нас была крыша над головой, и я мог заработать достаточно, чтобы обеспечить все нужное. Единственное, рано или поздно мне придется покинуть Рейнбург навсегда, но Эми часто говорила мне, как бы ей хотелось посмотреть, как живут другие.
Когда я вернулся домой, она собирала вещи. Я был счастлив обрадовать ее доброй новостью, но она, сидя на полу у чемодана, поглядела на меня, как на чужого.
«Ты оставил меня, – произнесла она тихо, – как ты мог оставить меня здесь одну?». Я не нашел ни слов утешения для нее, ни ответа. «Я могу тебя вылечить», – пообещал я. «Я научился делать это. Это совсем не трудно». Но она, глядя в свой чемодан, только сказала мне: «Убирайся». И я ушел. Это был наш самый продолжительный разговор за очень, очень долгое время.
Наутро они с матерью уехали. Мне повезло – слухи расползались по городу быстро, и очень скоро я начал получать заказы от самого Короля. Весну сменило лето; люди бродили по набережным, держались за руки, строили планы на грядущую жизнь – а я, сидя в своем кабинете, пытался решить только одну мучившую меня загадку: как обратить время вспять и исправить свою ошибку. В моей стране говорили, что любят в жизни только раз, но любили лукаво добавлять, что умерший от горя возрождается снова. Я не хотел умирать от горя. Я хотел вернуть мою Эми обратно, такой, какой она была для меня – невесомой птицей в разноцветных толстых носках, поющей песню на языке, которого она не понимала, но который чуяла сердцем. Я поклялся себе, что придумаю, как это исправить. Если бы я жил в окружении своих, они бы рассказали мне, что умирать от горя не так страшно, как мне казалось, а за ночью приходит рассвет. Но я был молод, и глуп, и наивен. За свою весьма недолгую жизнь я пережил слишком много потерь и теперь боялся встретиться с еще одной снова. Мне казалось, это означало бы, что я проиграл. Тогда мне не казалось, что на кону стоит нечто большее, чем мои смешные, мальчишеские чувства.
Пока я бился над этой загадкой, моя магическая карьера неуклонно росла в гору – Король заключил новое соглашение с моей родиной, Островами, и я должен был стать тем, кто будет сопровождать туда и обратно ценные грузы: кофе, драгоценности, ткани и металлы. Но мне нужно было привезти кое-то для себя: крохотное, маленькое растение, которое росло только в горах на дальних, почти необитаемых островах, затерянных далеко в океане. Цветок жизни – вот как его называли. Он приносил исцеление, но меня интересовало не только это. В некоторых книгах я читал о том, что, используя некую Силу, можно обернуть события вспять. Там, где рос этот цветок, стоял храм Безымянной богини. Долгое время он был заброшен, но я знал, что сумею вдохнуть жизнь и магию в его древние стены. В каждой поездке мой корабли бросали якорь у этого безымянного островка, взять передышку перед кратким выходом в открытое море: я сходил на берег, проводил ритуалы, танцевал и пел до самого утра, пока не падал практически без сознания. Так прошло лето, закончилась осень. Цветок, растущий в Храме, дал нужные семена. На зимние месяцы судоходство останавливалось, но я получил то, чего так хотел. К тому же, Анна и Эми возвращались в Рейнбург на зимовку – на севере были слишком суровые зимы, тем более что зимой все театры открывались на Королевский сезон. В новую весну я планировал стать новым человеком. Я был полон решимости сдержать свое обещание и исцелить раны Эми – как минимум те из них, что я сам нанес ей. Когда я возвращался домой, семена лежали у меня в кармане. С некоторыми заклинаниями они должны были превратиться в магический порошок, который распахнет нужные двери и поможет мне все исправить.
В последнем рейсе, как будто назло, корабль попал в сильную бурю – даже магия не смогла удержать ее. Я смог спасти команду, но не груз; тем не менее, Король щедро наградил меня за смелость. Меня же не отпускало смутное чувство, что это Безымянная богиня тщетно старалась о чем-то предупредить свое неразумное, напуганное дитя.
– Про этот дом странные легенды ходят, – с энтузиазмом стала рассказывать гостья. Ее звали старым, величественным именем Эдельвейс, сокращенно – Эди. Она была дочерью известного чиновника, близкого к Королю – судя по таинственному виду девчонки, он занимал какую-то важную, но не публичную должность. – Мы когда были детьми, бегали сюда, чтобы на него посмотреть… это была такая проверка на смелость, понимаете?
Жанна с усмешкой кивнула. Анника подлила девушке еще кофе.
– И как, видели его? – поинтересовалась она. Подумав, Эди кивнула.
– Видели… но не все, – смутившись, она отвернула к окну. – Только я видела… и еще один парень, но у него родители маги, а у меня…
– Почему в этом городе так не любят магов? – удивилась Жанна. Анника и Эди посмотрели на нее и переглянулись.
– Это старая история про старого Короля, – осторожно начала Анника. – Она достаточно, эм, кровавая. Уверена, что хочешь послушать?
Жанна отмахнулась.
– Давай в другой раз. Так что? Его могут видеть маги?
– Это потому, что сам он маг, – прошептала Анника. Эди кивнула и растерянно поглядела на них.
– Вы же моему отцу не расскажете? Пожалуйста…
– Если у тебя есть способности, их следует развивать, – отрезала Жанна. Эди поникла. Анника глянула на Жанну с осуждением. Та, вздохнув, немного смягчила тон:
– Нет ничего страшного в том, чтобы быть магом. В Рейбурге, да и во всем мире, это весьма уважаемая профессия. Ты сможешь много достичь, если займешься ей.
Эди смущенно вспыхнула.
– Да, но мой отец считает…
– Откуда твоему отцу знать? – перебила ее Жанна. – Тем более, люди бывают резки в суждениях, когда не знают, что дело касается их лично.
Теперь Анника поглядела на нее с уважением. Жанна спрятала вздох облегчения за очередным глотком кофе.
– Ты сказала, он тебя позвал? – перевела тему Анника. – Ты его слышишь? Он что-нибудь… говорит? – она поежилась. Эди поникла.
– Кажется, ему нужна помощь, – сообщила она. – Я пришла сюда, чтобы спросить его об этом. Я стала старше, и, ну, мои способности пробудились, стали проявляться сильнее. Я подумала, может, если я помогу ему – он научит меня чему-нибудь, и мне не придется ехать в школу, вы понимаете?
– Он сказал, какая ему нужна помощь? – спросила Жанна. Эди грустно покачала головой.
– Я поняла только то, что он заперт, но почему-то ему очень нужно выйти. Это началось недавно… мне приснился такой странный сон, а когда я проснулась, то запомнила только имя.
– Его имя? – нахмурилась Жанна.
– Нет, – покачала головой Эди, – Эми. Он снова и снова повторял имя Эми – это же вроде женское имя?
Жанна окаменела. Анника обеспокоенно уставилась на нее.
– В чем дело, Жанна?
– Это женское имя, – сказала Жанна. – Мою мать так звали. И, насколько я могу судить по старым письмам, которые она мне оставила, у нее был роман с каким-то магом.
Эди испуганно смотрела на нее. Анника весело присвистнула.
– А с тобой не соскучишься, да? – она толкнула Жанну плечом. – Одна странная история за другой, верно?
Эди вдруг пытливо вгляделась в их лица.
– Так вы – та самая Жанна? – ахнула она и торопливо зажала рот ладонью. Анника еле сдержала смех.
– Пойду, отыщу те письма, – торопливо поднимаясь, сказала Жанна. – Может, так станет понятно, кто запер его здесь.
Она вышла из комнаты, зная, что, как только ступит за порог, Анника расскажет Эди все, что только та хочет знать, и в больших подробностях. Можно было не торопиться.
Когда Эми вернулась – она была совсем другим человеком. Дело было не только в стремительно поправившемся здоровье – теперь она выглядела, говорила и даже двигалась как-то иначе. Я не узнавал ее. Если раньше она была недосягаемой, словно птица, которой я мог любоваться вдали, то теперь она стала какой-то вещественной, приземленной, что-то вроде дорогой безделушки, которую ты не можешь себе позволить, но она регулярно мозолит глаза на витрине. Сперва я подумал, что это все к лучшему – если Эми решила поправиться, значит, она может захотеть и мое колдовство. Но на праздничном ужине, который собрала ее мать, была объявлена причина столь разительной перемены: Эми была помолвлена. Ее мать планировала отыграть Королевский сезон в Рейнбурге, а ранней весной вернуться на Север, чтобы дочь могла сыграть свадьбу по местным традициям. Она была так горда собой, поднимая бокал за счастливое будущее дочери, а я мог думать только об одном – Эми нельзя возвращаться туда, она там погибнет. Дар предвидения никогда не был моей сильной стороной, но даже я, взглянув на нее, мог предсказать, как это будет: вспышка радости, а за ней – долгое, мучительное умирание, вдали от родной культуры, вдали от семьи. Примерно так умирал мой отец. Я не мог допустить, чтобы мне пришлось оплакивать еще раз подобное горе.
Конечно, я попытался предупредить ее. В бальной комнате устроили танцы – за окном была темная ночь, а внутри горели огни, и было так жарко. Эми кружилась и кружилась в вальсах с гостями, а я стоял у стены и недоумевал: неужели это не то, к чему я так стремился? Эми счастлива, она здорова, она скоро выйдет замуж и начнет новую, счастливую жизнь… без меня. Я бы мог простить ей это. Мог бы простить ей ее наивное, девичье счастье, если бы только знал, что оно продлится долго и станет счастьем женщины, а потом – и счастьем старухи. Но Эми кружилась, и кружилась, и совершенно не подозревала, что ее ждет. Наверняка ее мать была рада избавиться от нее и ее странной болезни. Наверняка она мечтала вернуть себе свою беззаботную актерскую жизнь, полную несокращаемых дистанций и отдаленного поклонения. Я знал, что она не любила ее, но был шокирован тем, с какой жестокостью она была готова обойтись с Эми, руководствуясь всего лишь эгоистичным интересом. Я тоже был эгоистом. Я просто хотел, чтобы Эми была жива и счастлива, даже если я больше никогда ее не увижу. Я вполне смог бы жить, зная, что она где-то далеко от меня, радуется жизни как ни в чем не бывало. В тот вечер я был полон решимости отпустить ее.
Когда вечеринка была окончена и разошлись гости, я бесшумно спустился вниз, в спальню Эми. Судя по шелесту книжных страниц, она еще не спала. Уже понемногу светало, но долгие сумерки должны были легко укрыть наш тайный разговор. Я вошел в ее спальню, мысленно повторяя слова своей речи. Она без удивления подняла на меня глаза и выскользнула из постели. Погасив лампу, она шагнула ко мне. «Я так по тебе скучала», – произнесла она, и эти слова звучали как музыка для моих ушей. Я мгновенно забыл обо всем, что собирался сказать ей. Когда она меня поцеловала, я понял, что дороги назад не будет. Цветочные семена ждали своего часа в моем кабинете. Я решил, что не отпущу ее, ни за что. Просто однажды утром она проснется, как ни в чем не бывало, такой же, как раньше, свободной и исцеленной, и мы просто начнем все сначала. И на этот раз я совершенно точно не ошибусь.
– Ну как? – уточнила Анника, стоя в дверном проёме. – Чувствуешь что-нибудь?
Эди, стоящая посреди комнаты мага, растерянно покачала головой.
– Я маг, а не медиум, – виновато сказала она. – А можно мне посмотреть эти книги?
– Конечно, – махнула рукой Жанна. – Можешь даже что-нибудь взять, если нужно.
Ветер резко хлопнул оконной ставней. Анника ойкнула и нырнула назад, в коридор. Жанна приподняла брови. Эди испуганно оглянулась.
– Смотрю, характер у него был не очень, – хмыкнула Жанна.
– Может, позвать его по имени? В письме сказано, как его звали?
Жанна ещё раз посмотрела на потрёпанный конверт у себя в руке.
– Илларион, – прочитала она. – Странное какое-то имя…
Ветер опять взвился, распахивая окно настежь. Письмо выпало у Жанны из рук. Ветер погонял его по полу и успокоился. Письмо забилось в щель под кроватью, и Эди бросилась его доставать.
– Тут ящик есть, – сказала она удивлённо. Жанна и Анника переглянулись через всю комнату.
– Чужая любовная переписка, – протянула она довольно. – Чур, я первая читать!
Вместе они вытащили пыльный тяжелый ящик из-под кровати. Ветер ещё бесновался, бросая им в лицо вытащенные вместе с ящиком комья пыли, но вскоре угомонился. Внутри действительно обнаружилась пачка писем – Жанна протянула их Аннике. Под письмами лежали ещё какие-то бумаги с гербовыми печатями короля. На дне ящика покоилась россыпь каких-то старых засохших семян. Жанна достала бумаги и ногой задвинула ящик на место.
– Я знаю, что это, – сказала Эди. – У моего отца есть такие документы. Это договор с магом на сопровождение ценного груза… – она бросила взгляд за окно. Уже темнело.
– Можешь пойти домой? – уточнила Жанна. Эди кивнула.
– Могу прийти завтра и помочь вам с этим, – пообещала она. – Я попробую… с папой поговорить.
Жанна кивнула. Анника пошла вместе с Эди, чтобы проводить гостью и наверняка дать ей пару хороших советов касательно сложного разговора. Жанна пробежала взглядом бумаги. Тот старик из кофейни говорил, что занимается кофе, а в документах речь шла как раз о нем. Может, он сможет что-нибудь рассказать?
– Спокойной ночи, Илларион, – сказала она, прежде чем покинуть комнату. Заперев окно, она решила, что дверь все же стоит оставить открытой. Если кто-то был заперт здесь такое долгое время – ему наверняка не помешает немного привыкнуть к звуку человеческих голосов.
***
Рано утром Жанна отправилась в свое путешествие. Как ни странно, она и вправду легко нашла дорогу к кофейне. Но вот что было странно: дверь была заперта, а роскошный цветник, который она видела здесь совсем недавно, загадочным образом исчез. Жанна нахмурилась. Старик был, конечно, в летах, и его внезапное исчезновение могло иметь вполне естественные причины… но на юге Жанна много видела вот таких же, крепких и жизнерадостных людей, про которых смерть как будто бы забывала. Обычно они не исчезали бесследно. Да и кто-то же должен был остаться следить за кофейней, даже если это произошло?
Не зная, что делать, Жанна несколько раз обошла крохотный дворик и постаралась заглянуть в щели оконных ставен. Наконец она смогла привлечь чье-то внимание – женщина на втором этаже распахнула окно и позвала ее.
– Кофейку хотите? – весело спросила она. – Все руки не доходят снять эту вывеску. Тут закрыто! Если хотите кофе – за углом варят неплохой, с островных зерен!
– А что случилось с хозяином? – спросила Жанна, ожидая услышать худшее. Но женщина вдруг рассмеялась.
– Ох, так вы из тех, кто старые байки любит? Ну слушайте, я по-быстрому расскажу! Старый плут был хозяин, – она добродушно ухмыльнулась, – какие-то дела вертел с магами да с торговцами всякими. Он кофейню-то эту для прикрытия только открыл… а потом как-то раз ушёл в гости да не вернулся. Говаривают, морской дьявол его унёс, – она снова захохотала и утёрла выступившие слёзы, – да только я считаю, чушь это все! Небось, до сих пор где-нибудь по свету шастает, пройдоха!
– А вы знали его? – уточнила Жанна. Что-то не вязалось в этой истории.
– Богиня с тобой, девочка, – фыркнула женщина из окошка, – не такая я уж и старая!
Поблагодарив хозяйку, Жанна ещё раз оглядела двор. Только сейчас она заметила, что дверь не закрыта, а заколочена. Между ставнями застрял какой-то клочок бумаги. Она потянула за него и извлекла кусочек письма. Имя адресата стёрли вода и ветер, но штемпель, зажатый между досками, сохранился. Датой значилась весна тридцатилетней давности.
– Хозяйка, – позвала Жанна, – а давно кофейня закрыта?
Хозяйка выглянула почти сразу – видимо, рукодельничала у окна.
– Да лет так больше двадцати будет, – подумав, произнесла она. – А ты кого-то ищешь, деточка?
Жанна вспомнила тяжелую пачку с кофе, которую она принесла домой. Пачка была более чем реальной, как и вкус халвы на языке. Хозяйка не дождалась ее ответа, по-своему считав задумчивое выражение ее лица.
– Да в те годы много кто пропал, милая, – сочувственно сказала она. – Если хочешь, у Канцелярии целый архив есть под это дело.
– Много людей пропало? – удивилась Жанна. – Именно тогда? Почему?
Хозяйка пожала плечами.
– Да говорили, проклятье… только я в проклятья не верю, вот ещё, – она воинственно фыркнула. – Это маги, глядишь, наверняка учудили! Никакого сладу с ними нет! Чего хотят – то воротят… а природа ведь штука обидчивая! Мы вот чуть Короля молодого не потеряли, а все из-за магов чертовых!
Жанна сдержанно улыбнулась. По крайней мере, жителей этого города всегда нетрудно было разговорить.
– А как мне попасть в этот архив в Канцелярии? – спросила она напоследок.
