Читать книгу: «Сшитое лицо», страница 4
Глава 9. В гости к Хонгу
Заканчивались месяц вил и сенокосная страда, отшумели летние грозы, и в один из приездов Хонгу Айыына, переговорив с отцом, согласилась съездить погостить в стойбище парня. Оседлав ездовых оленей, молодые люди под напутственные слова Октая тронулись в путь и вскоре покинули долину.
Осенний лес местами принарядился в золотое одеяние, тропа была усыпана первыми опавшими листьями. Стояла тихая солнечная погода. С непривычки Айыына, с детства приученная отцом к верховым лошадям, испытывала некоторое неудобство при езде на рогатом помощнике. Необычная посадка и управление были ей в диковинку, но вскоре, приноровившись, она привыкла к размеренному шагу оленя. Ее мать была из племени тонг-биисов, и кровь давала о себе знать. Они ехали в основном молча, изредка перебрасываясь словами. Время от времени Хонгу напевал какую-то тихую мелодию.
– Что это за песня? – спросила Айыына.
– Ее мне пела мать. Она – о детях, пожелание им счастья.
– Ой, смотри! – испуганно воскликнула Айыына, заметив что-то в траве. Недалёко от тропы лежали сгнившие кости оленя с остатками шерсти и обрывками истлевших ремней. Рядом валялись обломки отполированного дерева, бывшего когда-то нартами.
Хонгу, скучающе оглядев останки, ускорил ход оленя.
«Куда мы едем?» – впервые серьезно задумалась Айыына, объезжая скелет животного. Если бы она посмотрела немного в сторону, то заметила бы белеющий в траве человеческий череп. Тропа петляла из стороны в сторону и местами, как ей казалось, вела в обратную сторону. Малоезженая, местами густо поросшая травой, она пересекала один и тот же ручей, поворачивала то на восток, то на запад, то пропадала в лесу совсем. После этого они некоторое время ехали молча по извилистой звериной тропе, ведущей между двумя холмами, по склонам которой росли хилые сосны. Хонгу объяснил девушке, что он временами срезает путь, они не заблудятся и волноваться нет причины.
Вскоре, проехав под скалами по дну пересохшего ручья, они поднялись в густой еловый лес. Плотный ковер из опавших иголок укрывал землю, и копыта оленей глухо постукивали по нему. Неожиданно они въехали в небольшое стойбище, состоящее из десятка тордохов и укрытое от чужих глаз густым ельником. Айыына удивилась выбору места стойбища, но вскоре позабыла об этом, объясняя себе это особенностью жизни местных племён, враждующих и опасающихся друг друга. Тишину леса разорвал лай выбежавших им навстречу разномастных собак. Из всех закоулков стойбища появились встречающие. К ним навстречу вышли несколько мужчин, женщин и детей. Айыына с интересом разглядывала лица, украшенные, как и у Хонгу, причудливыми татуировками. Ее спутник, спешившись, обнял подбежавшую к нему невысокую молодую девушку.
–Айыына, познакомься. Это… моя сестра, Ичин.
Встретившая их девушка была среднего роста, стройна и быстра в движениях. На ее скулах проступал густой румянец, черные жесткие волосы были собраны в длинную узкую косу, спадающей до спины. Смуглая кожа с рисунком узора на ее лице в свете солнца казалась еще темнее, а белые зубы с чистым блеском придавали лицу необыкновенную свежесть. Она держалась свободно, бойко поддразнивая пришедших.
– Вот, значит, какие девушки нравятся моему брату! – Ичин, улыбаясь, обняла Айыыну и, оглядев ее с ног до головы, рассмеялась: – Неплоха, совсем неплоха!
– Не слушай ее, Айыына, Ичин обучена манерам, – сказал Хонгу, улыбаясь.
– Манерам? Что ты вообще говоришь, великий охотник? Какие ещё манеры?! В лесу ты совсем одичал, – ответила Ичин, несильно толкнув Хонгу.
Вскоре, рассевшись вокруг расстеленного замшевого полотнища, Хонгу, Айыына, Ичин и несколько домочадцев в предвкушении застолья весело рассказывали друг другу новости и смешные истории. Перед каждым сидящим появился берестяной чуман, наполненный аппетитно пахнущим горячим оленьим мясом. Началось пиршество. Тут была оленья голова, хрящи, жирные щеки, мозги, маслянистый язык и оленьи губы. Ловко работая ножами, отсекая мясо прямо у рта и аппетитно причмокивая, окружающие, загадочно улыбаясь друг другу, поглядывали на скромно притихшую девушку. Айыына поначалу испытывала неудобство, замечая, что все украдкой посматривают на нее, но вскоре привыкла к этому.
– Красивые девушки у народа саха! Мой брат знает толк в этом деле, – сказала Ичин, бросая многозначительные взгляды на Хонгу и Айыыну.
– Мать Айыыны из племени тонг-биисов, – вставил Хонгу, оглядывая всех, – она понимает наш язык, так что не ляпните какую-нибудь глупость. А то потом краснеть за вас, родня.
Сидящие вокруг домочадцы с непонятным для неё интересом разглядывали Айыыну, и когда она смотрела на них в ответ, прятали взгляд и, как ни в чем не бывало, продолжали принимать пищу. Неторопливый певуче-грустный говор ласкал слух. Айыына заметила пристальный взгляд сидящего в углу худого, высокого охотника, лицо которого украшали многочисленные татуировки, он один принял её взгляд без ответной улыбки, и она, почувствовав неловкость, отвернулась. Верзилу звали Онгонча: быстро закончив есть, он отсел и принялся затачивать лезвие своего черного копья, искусно украшенного причудливой резьбой. Айыына заметила у домочадцев различные украшения: мастерски вышитые бисером наряды, костяные кулоны со вставками из малахита, украшения с литьем из золота. Ей всё казалось в диковинку. Хоть её мать и была уроженкой из племени тонг-биисов, сама Айыына, родившаяся в долине Великой бабушки Илин, помнила только детство в племени уранхаев-саха с их тёплыми балаганами и уютным камельком.
– Тебе здесь понравится, Айыына. Мои родственники просты, но искренни. Ты привыкнешь, – склонившись к Айыыне, прошептал ей на ухо Хонгу.
Девушка понемногу начала отходить от скованности и неловкости, да и домочадцы вскоре перестали обращать на неё внимание, ведя оживленный разговор о насущных проблемах. Но двое все же продолжали наблюдать за ней: высокий Онгонча, с темным, неулыбчивым лицом, и нахмурившаяся Ичин, вдруг утратившая любезность и разговорчивость. Темные глаза ее вновь скользнули по лицу гостью, но Айыына не заметила, что в этом взгляде не было и следа дружеского расположения, как утром.
После сытного ужина Хонгу затеял возню с двумя детьми. Он изображал медведя, рычал, шумно принюхивался, ползал на четвереньках, смешно чесал себе живот, показывая, что ловит блох, а дети, визжа от восторга, кружились вокруг него. Айыына, наблюдая за домочадцами, поняла, что все – от мала до велика – любят Хонгу и стараются ему угодить.
Глава
10. Долгоон
Октай, проводив дочь и Хонгу в дорогу, занялся со своими людьми укреплением изгороди вокруг собранных стогов сена. К полудню два работника, ушедшие в ближайший лесок заготавливать жерди, прибежали к нему с встревоженными криками. Ими в лесу были замечены неизвестные всадники. Собравшиеся в тревоге люди и Октай вскоре увидели на краю леса три конные фигуры. Незваные гости, неуверенно потоптавшись на месте, стали неспешно приближаться к ним.
–Хайя! Один из них похож на Долгоона!– вдруг воскликнул Лючю, приложив руку козырьком к глазам.
– Как?! Не может быть…– возразил неуверенно Октай. Каково же было его удивление, когда он действительно признал в одном из седоков, Долгоона – несостоявшегося жениха Айыыны, и двух работников его отца.
– Он! Он! Действительно он!—взволнованно подтвердили несколько его домочадцев. Вооруженные луками и пальмами всадники, очевидно, тоже признали своих знакомых, заметно осмелев и расслабившись, ускорили ход коней. Долгоон, чьё располневшее красное лицо приняло важное выражение при виде Октая, кряхтя и охая, неловко слез с гнедого жеребца.
– Приветствую тебя, Октай! Долго же мы искали тебя! Поди, не ожидал увидеть нас?!
– Тыый! Долгоон! Как ты здесь оказался?! Вот так встреча!
За ужином Долгоон рассказал, что после прошедшего в прошлом году сильного наводнения, затопившего долину с их угодьями, его род во главе с отцом, вдохновившись примером Октая, решил покинуть обжитые места. Проделав долгий путь по следам Октая и не найдя его, в середине лета они с отцом обосновались у небольшой речки с неплохим лугом в трёх днях пути отсюда. За лето они обустроились, и отец послал Долгоона найти семью Октая. В конце разговора парень, приняв ещё более важный вид, сообщил ещё одну цель своего визита: он приехал свататься, чтобы жениться на Айыыне.
– А ее… сейчас нет, – подбирая слова, ответил обескураженный Октай, – Она… в гостях…
Самодовольное лицо Долгоона после услышанной новости утратило свою важность и приобрело кислое выражение. Смущенный Октай в общих чертах рассказал, куда отправилась Айыына. Лицо Долгоона омрачилось и сделалось обиженным. Он, поджав свои тонкие, влажные губы под редкими усиками, покраснел и замолчал. Услышанное не сразу дошло до него. Наконец поняв, что невеста ускользнула от него всего лишь утром, он вскочил на ноги. В смятении он начал ходить туда и обратно, не зная, что сказать. Мысли его заметались в поисках решения. Октай и сам замолк, не зная как продолжить разговор. Наконец, остановившись и сердито глядя на Октая, Долгоон собрался было что-то сказать, но, промолчав, пошёл к выходу.
– Что такое, Долгоон? Куда ты? – испуганно спросил Октай.
– Это нехорошие вести, – остановившись на пороге, ответил ему Долгоон. – Не так, я думал, вы меня встретите… – обиженно промолвил он и вышел вон.
– Постой, Долгоон! Да подожди ты! Не торопись обижаться! – побежал за ним Октай, но не догнал: Долгоон, вскочив на жеребца, помчался в лес. Его работники, в недоумении переглянувшись, запрыгнули на коней и поскакали следом. Октай в смятении смотрел им вслед, пока они не скрылись в лесу.
«Вот ведь какой обидчивый! – подумал Октай. – И вправду, как-то неудобно получилось. Но кто же знал, что так всё обернётся? Покинув благословенную Туймааду, я был уверен, что наши семьи никогда не встретятся. Но ошибся…»
Следующим утром его разбудил Лючю:
– Октай, Долгоон вернулся…
– Кто? Где он? – не понял спросонья Октай.
– Ждет на улице. Злой.
– Где она, где становище этого Хонгу? – хмуро спросил Долгоон, недовольное лицо которого осунулось после бессонной ночи. – Я найду и верну её! Если они покинули лагерь только вчера, я догоню их! Я верну её!
– В двух днях пути отсюда, Долгоон. Но точное место… я не знаю! Подожди, подожди… Она погостит несколько дней и вернётся. Не надо принимать поспешных решений. И вообще, это опасно, ты можешь заплутать! Я сам не знаю дороги… – быстро заговорил Октай.
– Нет! Я сам найду её … И верну! – чуть не сорвавшись на крик, воскликнул Долгоон.
– Говорю тебе, это опасно! Они уже отдалились на приличное расстояние. Ты не догонишь их! Не стоит так делать. Лес полон опасностей! Враждебные племена поджидают по дороге одиноких путников, чтобы убить и ограбить их…
Октай пытался переубедить упрямого Долгоона, но тот был неумолим: отправив своих работников обратно к отцу, он взял у обескураженного Октая немного продовольствия в дорогу, и, погоняя жеребца, скрылся в лесу.
«Пропадёт парень… Что делать? Ох, уж эта юношеская горячность! – огорчённо подумал в отчаянии Октай. Он помнил, что Долгоон рос домашним, немного трусливым парнем, любящим вкусно поесть, поспать, и был совершенно далек от походов и воинских дел. – Может, одумается и вернётся? – попытался он успокоить себя.
Глава 11. Детский разговор
Айыына гуляла по осеннему лесу. Стойбище Хонгу находилось недалёко, и было слышно, как изредка там лают собаки. Лес переполняли мелодичные звуки перекликающихся птиц и шум ветра, раскачивающего верхушки деревьев. В задумчивости бродя по лесной тропе, девушка с наслаждением чувствовала, как ветер треплет ее распущенные волосы. Увидев посреди поляны высоченную сосну с раскидистыми ветвями и извилистым стволом, Айыына решила забраться на неё и осмотреть окрестности. Обойдя вокруг дерева по земле, усыпанной шишками, она примерившись, схватилась за нижний сук. Подтянувшись, аккуратно полезла наверх. Взобравшись выше середины и удобно устроившись на ветке, она с интересом принялась разглядывать окрестности и синее небо с плывущими в вышине барашками облаков. Посидев некоторое время, она решила спуститься, но неожиданно услышала внизу детские голоса. Мальчик и девочка, которых она видела в стойбище, устроились у подножия дерева, не замечая притаившуюся в ветвях девушку. Густо растущие ветви скрывали её, да и сама она едва видела детей. Мальчик, стараясь удержать равновесие, раскинул в стороны руки и ходил туда-сюда по лежащему на земле стволу упавшего дерева. Девочка, желая уронить его, пыталась раскачать ствол, но мальчик умудрялся сохранять равновесие.
– А вот и не упаду! Ты не сможешь меня скинуть. Я такой же ловкий, как Хонгу, – воскликнул он
– Тебе далеко до него. Ты упадешь, – резонно заметила девочка.
– Вот и не упаду! Вот и не упаду! Когда я вырасту, я буду великим охотником. Мы никогда не будем голодать! Я добуду много дичи и накормлю всех!
Айыына с улыбкой наблюдала за ничего не подозревающими детьми и решила подшутить над ними. Она осторожно сорвала висящую рядом узловатую шишку и кинула сверху в балансирующего на бревне мальчика, но промахнулась. Шишка упала у него за спиной: ни он, ни девочка не заметили её. Айыына потянулась за второй шишкой и, сорвав её, тщательно прицелилась для второго броска.
– Как мне надоела оленина, – сказала девочка.
– И мне надоела оленина! – подхватил мальчик.
– Когда же мы будем есть настоящее мясо?
– До зимы ещё далеко, терпи. И ты не заслужила есть настоящее мясо, – ответил важно мальчик.
Айыына уже замахнулась для броска, но разговор детей заставил её остановиться.
– Это ты не заслужил! Я попрошу, чтобы мне дали самую нежную часть этой девушки! – гневно сказала девочка, перестав раскачивать ствол дерева и сжав кулачки.
– Ха! Тебе не дадут. Самые вкусные куски достанутся нам, мужчинам, – воспротивился мальчик и спрыгнул вниз, на землю.
– А вот и нет! Хонгу всегда делится с нами самым вкусным. Печень этой девушки достанется нам, женщинам, – продолжила девочка.
Айыына первые секунды не понимала, о чем идёт речь, и когда до неё дошёл смысл сказанного, помертвела от страха. Часть её сознания не могла поверить услышанному, и отказывалась принимать смысл сказанных слов. Всё ещё думая о том, что это какая-то непонятная игра или розыгрыш, она в панике начала сопоставлять все странное, что видела в эти дни. Айыына с ужасом слушала спор детей, боясь пошевелиться. Позабыв обо всем и сделав неловкое движение рукой, она вдруг уронила шишку. Ударяясь о ветки, та полетела вниз. Спор внизу внезапно прекратился, и по наступившей тишине Айыына поняла, что взоры детей обращены наверх. Она замерла и продолжительное время не двигалась, пока не почувствовала, как её конечности окончательно затекли. Разговор больше не возобновлялся, она осторожно, раздвинув ветки, посмотрела вниз: там никого не оказалось. Быстро спустившись с дерева, Айыына в замешательстве опустилась без сил на землю. Мысли лихорадочно метались. Людоеды! Она попала в племя людоедов?! «Дьирикинэи?» – вспомнила она название племени, которое, по рассказам отца, занималось ужасным промыслом – ловлей и поеданием людей. – Охотники на людей? Хонгу?! Но как же это? Похож ли он на людоеда?! Нет! Не может этого быть! … Но он странный! Есть в нем, что-то! Они все странные? О духи, или это все ей снится? Все, что она видела ранее, прямо или косвенно подтверждало её догадки: запутанная тропа к стойбищу, странное поведение Хонгу и его домочадцев, отсутствие оленей… Ужас, который испытала Айыына, перешел в панику. О, духи! Она совершила глупейшую ошибку! Что же делать? Бежать сейчас?! Нет! Надо успокоиться! Надо успокоится и рассуждать здраво!
Глава 12. Пещера страха
Айыына была в смятении и некоторое время шла по лесу словно во сне, не понимая, куда идёт. Приблизившись к стойбищу, она пыталась унять биение сердца и вести себя как можно более непринужденно, но ей с трудом удавалось сделать это. Если бы ей на пути кто-то встретился, то по ее лицу он без труда распознал бы, что она находится на грани паники. Но, к счастью, ее никто не потревожил, она беспрепятственно проскользнула в свой тордох и еле перевела дух. Она провела в нем все время до самого вечера и отказалась от ужина, сославшись на нехорошее самочувствие. На следующий день она, взяв себя в руки, как и прежде, улыбалась, украдкой наблюдая за окружающими. Дети, мальчик с девочкой, вели себя как раньше, и Айыына, с трудом натянув на своё лицо улыбку, вскоре успокоила себя тем, что они не заметили её на дереве. Бежать надо этой ночью – раздобыть в дорогу еды и какое-то оружие, хотя бы нож. Во время обеда, незаметно от всех, она прихватила несколько кусков оленины. С все нараставшим волнением еле дождалась наступившей темноты.
Открыв полог входа, Айыына выскользнула в ночь. Некоторое время, пытаясь унять бешеный стук сердца, она стояла в неподвижности, прислушиваясь к ночным звукам. Яркий полумесяц освещал окрестности стойбища, конусообразные жилища отбрасывали длинные чёрные тени. Лагерь спал. Айыына, перекинув через плечо сумку с провизией, мягко ступая по земле, начала тихо продвигаться между белеющими в темноте тордохами. Проходя мимо одного из них, она услышала приглушённые голоса и узнала по ним Хонгу и Ичин. Прислонившись к стенке жилища, она прислушалась.
– Ты мне не ответил… Повернись ко мне! – настойчиво произнесла Ичин. – Я прошу тебя, поговори со мной.
– Ну что ты привязалась? – устало ответил Хонгу.
– Она тебе нравится?
– Нет, конечно! О чем ты говоришь?
– Не лги мне… Думаешь, я слепая?! Я вижу, как ты смотришь на неё!
– О, Ичин, ну что за ерунду ты несёшь? – засмеялся Хонгу. – Мне нравишься только ты, успокойся…
– Ты лжешь! Повернись ко мне! Почему ты отворачиваешься?
Замершая у стенки тордоха Айыына услышала возню, сердитое дыхание Ичин и смех Хонгу.
– Посмотри на меня! И не смей скалиться! Если я узнаю… Если я только узнаю, что ты обманываешь меня, вот этим ножом вспорю брюхо вам обоим! Ты слышишь меня?
Опять послышалась возня и прерывистый смех Хонгу:
– Ну ладно, ладно! Убери нож, ты поцарапала меня… Сумасшедшая дикая кошка! Иди ко мне…
– Я не шучу, Хонгу! Я выпотрошу сама эту твою невесту!
– Успокойся, моя ревнивая рысь… Иди ко мне… Мне нужна только ты. Убери нож… Ну? Сумасшедшая…
–Избавься от неё, завтра же!
– Нет. Ты же знаешь его правило…
– Его нет сейчас, и когда будет неизвестно! Я не стану ждать и сама убью ее!
– Остынь, женщина! Завтра мы уходим на охоту. Потом и решим.
Лицо Айыыны побелело от страха. Но она поняла: сейчас бежать нельзя. В темноте она далеко не уйдёт. Ей надо дождаться завтрашнего дня и момента, когда мужчины уйдут на охоту. В темноте тордоха успокоившаяся Ичин положила голову на грудь лежащего на спине Хонгу и тяжело вздохнула. Нахмурившись и глядя куда-то вдаль, она с тревогой тихо произнесла:
− Плохое предчувствие у меня, Хонгу… Когда-то в детстве одна шаманка сказала мне: бойся трех вещей. Человека со шрамом на лице, девушки из другого племени и майатского ножа.
− Перестань… Сказки все это…– проворчал Хонгу.
− Иногда он снится мне… Человек со шрамом на лице.
− И что? Он ранил тебя майатским ножом?
− Нет…– нахмурившись, задумчиво произнесла Ичин и вздохнула – Не он…
Айыына стояла не шевелясь у стенки тордоха. Надо было возвращаться. Пытаясь унять охватившую её дрожь, она начала пятиться назад и в темноте наступила на сучок. Раздался предательский хруст.
– Там кто-то есть! – раздался встревоженный голос Ичин.
– Да собаки, наверное, – сонно отозвался Хонгу.
Ичин, быстро поднявшись и схватив пальму Хонгу, бесшумно выскользнула наружу. Осторожно обойдя вокруг тордоха, она застыла на месте, прислушиваясь к ночным звукам. Небольшие тучки то и дело закрывали молодой месяц, ярко освещающий стойбище. Вот и сейчас одна из них закрыла собой ночное светило, и всё погрузилось в темноту. Айыына лежала, вжавшись в небольшое углубление в земле, которое, на ее счастье, оказалось рядом с тордохом. Яма скрыла её от стоящей в нескольких метрах Ичин. Внимательно оглядев спящее стойбище и немного успокоившись, Ичин вернулась в жилище. Айыына добежала до своего тордоха и, задыхаясь от нахлынувших чувств, повалилась на оленьи шкуры. Да, сейчас бежать нельзя. Завтра. Все решится завтра, когда мужчины уйдут на охоту. Она не заметила, как уснула беспокойным сном.
Утро она встретила с молитвой и обращением к высшим духам Айыы. Невзирая на старания сохранить спокойствие, сердце каждый раз трепетало в ее груди, когда кто-нибудь из соплеменников Хонгу заговаривал с ней. Ближе к полудню Хонгу, разыскав Айыыну, сказал ей, что они отправляются на охоту и вернутся к завтрашнему вечеру. Она умудрилась улыбнуться ему и пожелать удачи в охоте. Когда он, повернувшись, покинул ее, она едва перевела дыхание. В становище остались одни женщины, и после обеда, сказав домашним, что пособирает в ближайшем лесу ягоды, Айыына отлучилась. Заготовленную для побега снедь и незаметно украденный за столом небольшой нож она уложила на дно берестяного туеска и неспешно пошла в лес.
С трудом сохраняя спокойствие, она убедилась, что никто за ней не следит, скрылась в лесу и бросилась бежать. Обратную дорогу она помнила смутно, но примерно представляла, в каком направлении ей надо двигаться. Она побежала по утоптанной извилистой тропинке, которая вскоре привела её к пересохшему руслу небольшого ручья. Вокруг располагались причудливые нагромождения скал, торчавших местами прямо из земли. Тропинка виляла между ними такими немыслимыми зигзагами, что Айыыне пришлось перейти с бега на быстрый шаг.
Оглядываясь вокруг, она вдруг чуть не наткнулась на идущую навстречу старуху, виденную ею в стойбище. Высохшая, похожая на куклу, практически без зубов, та была полуслепа и глуха и не заметила быстро спрятавшуюся за камни девушку: шаркая полусогнутыми ногами, она проковыляла мимо. Испугавшаяся Айыына заметила, что старуха тащит в заплечном мешке какую-то поклажу. Дождавшись, когда она скроется, девушка встала и задумалась: куда ведёт эта тропинка, откуда идёт эта старая шитолицая? Любопытство взяло верх, и осторожным шагом, каждый раз выглядывая из-за поворота, Айыына двинулась дальше по тропинке.
Прошла она немного и оказалась на небольшой ровной площадке между сопок с отвесными склонами. В боку одной из них зияла черная дыра – вход в пещеру. Приблизившись, девушка, всматриваясь в темноту, прислушалась и некоторое время размышляла, войти ли внутрь. Из пещеры тянуло сыростью и прохладой. Все же решившись, она вошла и, остановившись, подождала, пока её глаза привыкнут к темноте. Пол пещеры уходил вниз, и Айыына начала осторожно спускаться. Тропа петляла, опускаясь все ниже, вглубь пещеры. Проходя очередной поворот уже практически в темноте, Айыына хотела было повернуть обратно, но вдруг услышала впереди глухой звук. Она замерла в испуге, её охватило нестерпимое желание бросится назад, на свет. Звук вновь раздался и опять пропал. Застыв на месте, Айыына слышала только свое дыхание. Звук опять повторился: он напоминал ритмичные глухие удары. Осторожно пройдя несколько шагов вперёд, Айыына вдруг увидела далеко впереди слабый, мерцающий на стенах пещеры отсвет. «Факел!» – догадалась она. Несколько минут она стояла и слушала повторяющиеся звуки. Свет, не перемещаясь, горел в том же месте, и, немного осмелев, она крадучись начала продвигаться вперёд. Ощупывая руками холодные стены пещеры, она прошла ещё немного. Стены узкого проема расширились, и она оказалась в просторной зале, усеянной обломками скал. Свет от факела впереди то пропадал, то появлялся, то и дело погружая Айыыну в темноту. Ритмичные глухие удары, звучавшие все громче, исходили откуда-то справа, и Айыына, выглянув за очередной поворот, увидела ещё одну просторную залу. Свет факела вдруг пропал, все стихло. Айыына застыла на месте и некоторое время стояла, не шевелясь. Вдруг свет факела замерцал вновь – откуда-то снизу, всё больше освещая пещеру. Айыына, метнувшись в сторону, спряталась за выступом в стене и успела заметить, как в углу пещеры появилась сгорбленная фигура человека с факелом в руке. Другой рукой он волочил какую-то тяжелую ношу в темном мешке. Закрепив факел в стене, старик – Айыына вспомнила его испещрённую татуировками голову с абсолютно лысой макушкой и белесые подслеповатые глаза – высыпал содержимое мешка на небольшое деревянное возвышение перед собой. С глухим звуком на деревянную поверхность упали какие-то куски. В руке старика появился небольшой топор, и он начал неторопливо рубить их. Снова раздались монотонные глухие удары. Айыына в волнении начала осторожно отступать назад. Её внимание привлек ворох какой-то одежды, лежавший в одном из многочисленных углублений. В полумраке она успела разглядеть замшевые парки, зимние кухлянки, потрепанные онучи и ремни. Ещё дальше она увидела сложённые вместе луки, колчаны со стрелами, пальмы и топоры. Осматривая стены пещеры, она подняла голову и вдруг, чуть не вскрикнув от ужаса от увиденного, зажала себе рот. Попятившись назад, она споткнулась о камень и неловко упала на спину. Прямо над ней, на неровной стене пещеры, висели отрубленные и засушенные человеческие головы: мужские, женские и несколько детских – с застывшими в немом крике открытыми ртами. Услышавший шум старик застыл с занесённой для удара рукой с топором. Не оборачиваясь, он повернул склоненную голову и прислушался к наступившей тишине.Слышно было только, как тихо капает вода из висящих на своде пещеры продолговатых сталактитов. Айыына, лежавшая на спине с зажатым ладонями ртом, зажмурилась, чтобы не видеть глядящие на неё головы мертвецов. Её сердце выпрыгивало из груди, стук его был слышен, как ей казалось, на всю пещеру. Через некоторое время, показавшееся ей вечностью, стук топора возобновился, и она с трудом перевела дыхание. Привстав, на четвереньках попятилась назад и, скрывшись за поворотом, пригнулась и заскользила к выходу. Умудрившись не споткнуться и не упасть, она достигла выхода и выскочила наружу. Схватив оставленный у входа туесок, бросилась бежать по тропинке. Свернув через некоторое время в лес, она бежала через густой кустарник и перепрыгивала через стволы упавших деревьев, не разбирая дороги. Ветки елей царапали её лицо и руки, но она не замечала этого. Перебежав ручей и поднявшись на небольшую возвышенность, она без сил упала на мягкий мох. Какое-то время девушка лежала в беспамятстве, восстанавливая силы после бега. Было тихо, лишь отдаленные дроби дятлов нарушали тишину леса. Придя в себя, Айыына села и оглядела себя. Платье местами порвалось, исцарапанные руки покрылись запекшейся кровью. Справа по стволу шустро скользнула белка – сверху вниз, мотая пушистым хвостом.
«Хорошо тебе… Никаких забот…» – с грустью подумала Айыына. Она вытащила со дна туеска ножик и проверила его остроту.
– Надо идти, – она заставила себя подняться. День был ясный, и девушка стараясь идти в одном направлении, долгое время шла быстрым шагом, почти не делая остановок. Солнце уже клонилось к закату, становилось прохладнее. Изрядно вымотавшись за день, она тем не менее заставляла себя идти и не останавливалась до тех пор, пока не наступила темнота.
Бессильно упав на траву, Айыына без аппетита подкрепилась заготовленной едой. Выбрав небольшое углубление под старой березой, она, свернувшись, устроилась среди ее корней. Девушка приказала себе уснуть, но не вышло.
Набежавшие тучи закрыли звездное небо, и лишь месяц, пробивая своим светом тонкий слой облаков, освещал темный лес. Айыына с непонятным чувством присела и огляделась, она все ещё не могла поверить – с ней ли это происходит? Может, это плохой сон, и надо лишь проснуться? Как там отец? Что бы он сказал, увидев ее сейчас? Она вспомнила своё детство, заботливые руки матери, игры со сверстниками, вкус еды и то, как мать звала её на ужин… Ей вдруг стало жаль себя, и она тихо заплакала. Наступившая ночь была тёплой и безветренной. Темнее и резче стали тени в посветлевшем лесу. Айыына, мучимая переживаниями, заснула лишь глубоко за полночь.
Под утро беглянка пробудилась, дрожа и ёжась от утренней прохлады. Она прикинула пройденное вчера расстояние и посмотрела на небо – оно было сплошь затянуто серым, но дождя до сих пор не пролилось ни капли. Ноги болели от вчерашнего бега, Айыына, поморщившись поочередно вытянула их, пытаясь размять. Наскоро перекусив сушеным мясом, она встала и скрылась в чащобе.
Раздвигая мохнатые лапы елей, Айыына, порядком подустав, брела по притихшему лесу. Небо было затянуто свинцовыми тучами, из которых временами лил мелкий моросящий дождь, до последней нитки вымочивший ее платье. Солнца не было видно через плотный слой облаков, и через некоторое время она осознала, что не понимает, куда идти. Скоро впереди показался просвет, и услышав шум, она вышла к небольшой горной речке с отвесными скалами. Пройдя вдоль неё, она наткнулась на густо разросшиеся кусты красной смородины. Понимая, что захваченной снеди надолго не хватит, девушка заставила себя есть ягоды, пока у неё не стало сводить скулы.
Пройдя немного вдоль берега, она вскоре углубилась в лес и потеряла речку из виду. До вечера она брела между деревьями и вскоре опять вышла, как ей показалось, к той же речке. Пройдя немного вдоль её берега, она с тихим ужасом обнаружила кусты смородины, свои следы и поняла, что заблудилась. Она сделала большой крюк и вернулась к тому месту, где проходила после полудня. Вечернее небо очистилось от туч, западный край его озарился багрянцем, но выше стояла густая синева, на которой начали зажигаться звёзды
Уставшая и огорченная, она без сил упала между камней, и, съев остатки еды, уснула.
На следующее утро, проснувшись, когда только заалела заря, Айыына двинулась вдоль речки с намерением не отходить от нее. День обещал быть солнечным, легкий ветерок шумел в кронах деревьев. Речка делала плавный поворот и, пройдя некоторое время вдоль её изгиба, Айыына оказалась на мысу и решила сделать короткий привал. Устало опустившись на пригретые солнцем камни, она закрыла глаза и погрузилась в краткий беспокойный сон, а проснулась от того, что ей приснились родители и ее детство. Сев на камни, она с грустью оглядела окружающий лес и речку. Как она попала сюда? Что здесь делает?
Ах, если бы все это было сном! Как было бы чудесно проснуться в долине и увидеть, что мать и отец живы и вместе. Что они садятся ужинать вкусным супом из потрохов. При одной мысли об этом в пустом желудке Айыыны заурчало.
