Читать книгу: «Сшитое лицо», страница 2
Глава 3. Кожаная маска
«Нашёл подъем!» – обрадованно подумал Бэркэ, глядя на младшего из братьев. Толбочоон что-то радостно кричал, но из-за шума реки его слов не было слышно. Бэркэ и Бузагу, пригнувшись, на полусогнутых прошли под нависшим над тропой скальным уступом. Идя первым, Бэркэ выпрямился и, посмотрев вперёд, вдруг заметил, что улыбку на лице Толбочоона сменила гримаса ужаса: он что-то испуганно закричал им, указывая на нечто, находящееся сверху и сзади Бэркэ.
«Предчувствие сбылось! Началось!» —мелькнула молнией мысль, и сердце Бэркэ заколотилось от нахлынувшего адреналина.
Услышав за спиной шум осыпавшихся камней, он машинально схватился за нож и начал разворачиваться назад. От мощного удара, пришедшегося в ухо, его повело налево, и под тяжестью поняги он упал на гальку. Лицо больно ударилось о камни на берегу речки. В голове загудело, Бэркэ, пытаясь прийти в себя, сплюнул попавшую в рот мелкую гальку. Тяжелая поняга, сместившись вперёд, придавила затылок и лишила его обзора. Краем глаза он заметил мелькнувшие чужие ноги в темных онучах и ощутил, как кто-то навалился на него сверху. Ему заломили свободную руку за спину и начали накручивать на неё веревку. Полуоглохший, он подобрал ногу и, опираясь на камни, попытался освободиться, но безуспешно: вес поняги и сидевшего на нем нападавшего придавили его своей неподъемной тяжестью. Сквозь шум реки он услышал гортанные возгласы чужаков и отдаленный испуганный крик Толбочоона. В ухе все ещё звенело, прижатую к гальке правую сторону лица больно саднило, перед глазами вновь оказалась нога сидящего на нем врага. Бэркэ вдруг ощутил, что он все ещё держит в прижатой к земле левой руке рукоять ножа. Выгнув спину и подобрав живот, он сумел вытянуть его из ножен и первым делом перерезал ремень сковывавшей его тело тяжелой поняги. Извернувшись и сжав крепко нож, он наугад воткнул его в ногу врага. Послышался сдавленный крик, переходящий в ругательства. Бэркэ почувствовал некоторое ослабление захвата, уперся ногами в гальку и резко скинул с себя и раненого противника, и понягу. Быстро вскочив на ноги, он увидел, что лицо напавшего скрыто кожаной маской с прорезями для глаз и рта. Противник был невысок, худощав и… молод! – непонятно каким образом догадался Бэркэ. Раненый соперник, выхватив из-за пояса топорик, попытался вскочить. Ступив на повреждённую ногу, он зашипел от боли и качнулся, пытаясь удержать равновесие. Бэркэ перехватил его руку с топориком и сильным ударом ноги в челюсть отправил в неглубокое забытье. Выхватив оружие из рук обмякшего врага, Бэркэ крутанулся на месте и быстро оценил ситуацию: Бузагу, лежа на спине, пытался скинуть с себя насевшего на него врага в такой же кожаной маске. Толбочоону повезло меньше: его соперник, сидя у него на спине , уже связал за спиной его руки и этой же веревкой спутывал ему ноги. Бэркэ дернулся было помочь Бузагу, но, обернувшись, остановился. Две фигуры в масках неспешно приближались к нему вдоль речки, со стороны, откуда они пришли.
«Пятеро… – Бэркэ просчитывал ситуацию. – Хотят взять живьём… Место для засады идеальное… Зря, ох, зря они пошли вдоль этой речки». Остановив хаотично мечущиеся мысли, он попробовал успокоиться и действовать хладнокровно. – Не торопись… Спокойней… Перехватив поудобнее топорик и нож, он быстро огляделся, высматривая площадку для предстоящего боя. Ещё раз бросил взгляд на друзей. Ничего… Хотят взять живьём… Шанс есть! Спокойней… Он двинулся назад и к реке. Новые враги приблизились и, не сговариваясь разделились с целью окружить его.
«Дурак! Трижды дурак! Сам залез в петлю! Все знаки указывали на это, предостерегали! Дурак…» – виня себя, Бэркэ начал отступать перед приближающимися фигурами. Правая сторона лица, куда пришёлся удар, опухла, и Бэркэ тщетно пытался проморгаться – глаз уже начал заплывать. Наступающий на него первым темнолицый верзила с длинным копьем осторожно подступал ближе, обходя Бэркэ по мелкой воде и стараясь прижать его к скалам. Второй – коренастый, с широкими плечами воин, переместился по-кошачьи вбок, к пришедшему в себя и пытающемуся встать раненому соплеменнику. Не спуская взгляда с Бэркэ, коренастый присел. Стараясь привести раненого в чувство, снял с того маску, обнажив бледное лицо молодого парня с причудливой татуировкой синего цвета.
«Джирикинэи? Шитолицые!» – Бэркэ по рисунку татуировки попытался определить принадлежность парня к местным племенам. Его поразили спокойствие и какая-то отстранённость и уверенность коренастого воина. Он вновь глянул на Бэркэ, склонив голову, словно оценивая его. Сидя на коленях над очнувшимся раненым и массируя его шею, шитолицый певучим голосом отдал копьеносцу приказ, смысл которого Бэркэ не разобрал. Копьеносец, резко прыгнув к Бэркэ, сделал попытку достать его копьем в голову. Увернувшись, тот отбил удар топориком и сам атаковал нападавшего, пытаясь полоснуть его ножом по горлу. Враг, отскочив, тут же крутанул копье над головой и по широкой дуге полоснул по выставленной вперед ноге Бэркэ. Острие копья вспороло обувь, но не поранило. Противники стали кружить друг за другом. Коренастый певучим голосом раздраженно и нетерпеливо вновь что-то бросил копьеносцу, но Бэркэ опять не разобрал слов.
«Главарь! Коренастый – это главарь!» – догадался Бэркэ, продолжая удивляться его спокойствию, и сам перешёл в атаку. Острие копья отступающего верзилы зазвенело от ударов ножа и топорика Бэркэ. Совершая обманные выпады, он почти достал своего противника. Атака завершилась раной на пропоротом плече копьеносца, из которой тут же выступила кровь. Порез был неглубокий, но раненый отступил. Сидевший главарь, мягко вскочив и быстро приблизившись к Бэркэ сбоку, заставил его отступить от своего соплеменника. Бэркэ, оказавшись между двумя противниками, занял выжидательную позицию. Одобрительно качая головой, главарь поцокал языком, оценив его действия. Крутанув пальмой в руке, он расслабленно опустил руки и начал сближаться с Бэркэ. Тот, догадавшись, что имеет дело с более опытным противником, выставил вперёд нож и топорик, начал отступать вверх по небольшой тропинке на склоне скалы. Правый глаз заплыл и почти не видел. Боясь оступиться, Бэркэ осторожно двигался назад, бросая мимолетные взгляды на скальную поверхность за спиной. Противники неспешно двигались за ним. Бэркэ, улучив момент, глянул вниз на речку. Связавший Толбочоона противник оставил его и спешил к шитолицему, который всё еще не мог одолеть сопротивлявшегося Бузагу. Бэркэ разглядел, что Бузагу свободной рукой схватил за горло сидящего на нем противника и душит его. «У него жилистые руки и крепкая хватка», – с надеждой подумал Бэркэ, вспомнив моменты, когда им в шутку доводилось бороться.
– Брось оружие, аташкан…– певучим голосом произнес приблизившийся главарь, указывая на Бэркэ пальмой. – Хватит сопротивляться. Иначе твои друзья умрут…
Бэркэ не ответил. Осторожно ступая между камнями, он продолжал пятиться вверх по склону. Он с тревогой заметил, что копьеносец и полностью очнувшийся молодой шитолицый начинают карабкаться по камням наверх, обходя его с двух сторон. Главарь шаг за шагом следовал за Бэркэ, с интересом наблюдая за ним.
– Сопротивляться бессмысленно. Это наша земля, и было ошибкой приходить сюда, дружок. Брось топорик, – почти ласково попросил главарь. Бэркэ разглядел через прорезь в маске, что тот улыбается.
– Я тебе не дружок! Прикажи освободить их, – пытаясь унять волнение в голосе ответил Бэркэ.
– Иначе что? Что ты сделаешь? – участливо спросил шитолицый, опасно приблизившись на расстояние броска.
– Иначе умрешь! – Бэркэ, понимая, что его оружие бессильно против боевой пальмы, все же прыгнул вперёд. Выставив вперёд руку и махнув для острастки ножом перед лицом главаря, попытался достать топориком его ногу. -На!
Мимо и далеко! Шитолицый – быстрый, как вода, ловко переместился вправо и, отбив топорик пальмой, тут же рубанул ею сверху вниз. Бэркэ инстинктивно отпрыгнул, мимолетно удивившись быстроте противника, и тут же ощутил, как правый бок пронзила острая боль, заставившая его охнуть и изогнуться. Он сразу почувствовал, как распоротая на спине парка начала быстро пропитываться мокрым и горячим. Острая боль от нанесённой раны усилилась, мешая сосредоточиться. Он качнулся, но сумел выпрямиться и отпрыгнуть в сторону.
«Достал! Не смертельно, но достал!» – с отчаянием подумал Бэркэ, простонав и сжав зубы. Сосредоточенно пытаясь восстановить дыхание, он вновь начал отступать назад вверх по склону.
– Умру? Вот это вряд ли… – ровным голосом продолжил главарь, все также неотступно и мягко следуя за пятящимся от него Бэркэ.
Копьеносец и молодой шитолицый оказались по обе стороны от Бэркэ, и он заметил, что окончательно пришедший в себя молодой воин начинает разматывать в руках волосяной маут. Крутя головой и внимательно следя за всеми тремя противниками, Бэркэ, отступая, поскользнулся и чуть не упал. Едва успев обрести равновесие, он тут же в кувырке прыгнул в сторону копьеносца, уходя от летящей на него петли. Аркан смазал его по спине. Поняв, что промахнулся, хромающий на раненую ногу шитолицый отступил назад, сматывая маут для нового броска. Бэркэ быстро вскочил на ноги перед неловко шарахнувшимся от него копьеносцем, пригнулся от просвистевшего по широкой дуге наконечника копья. Отбил топориком следующий тычковый удар и, поднырнув, попытался достать ногу копьеносца ножом… Не дотянулся… в прыжке ушёл в сторону. Кувыркнувшись на камнях и вскочив на ноги, он повернувшись к противникам спиной, прыжками начал взбираться наверх. Преследователи широким охватом ринулись за ним. При каждом шаге кровоточащий бок жгло огнём, и Бэркэ с отчаянием чувствовал, что кровь стекает вниз по ноге, уже достигнув щиколотки. Преследователи начали отрезать его от леса. Оставляя на желтом скальнике бурые пятна крови, Бэркэ добежал до верха уступа и увидел перед собой небольшую площадку, за которой темнел обрыв. Из-под него доносился гул шумящей внизу реки. С двух сторон обрыва, отрезая путь к бегству, приближались копьеносец и молодой шитолицый с готовым для броска маутом. Прямо перед Бэркэ из-за камней неспешно появился их главарь. Враги не торопились, понимая, что беглецу некуда деваться нависшей над рекой площадки. В висках Бэркэ шумело, перед глазами летали светляки, он хватал ртом воздух и чувствовал легкое головокружение – давала о себе знать потеря крови. Правая штанина стала мокрой и липла к ноге, мешая движению.
– Зачем сопротивляться, ты же видишь, у тебя нет шансов… – начал было главарь, но его вдруг прервал копьеносец.
– Брат-аташкан! – хрипло крикнул он и указал рукой вниз, на реку. И Бэркэ, и его противники невольно посмотрели в том направлении. Там, внизу, у кромки реки Бузагу сумел освободиться от сидевшего на нем противника и сбросить его с себя. Оба вскочили, вновь схватились друг с другом. Бузагу, сбросив захват противника, стиснул его обеими руками, оторвал от земли и, крутанув в воздухе, с силой бросил на камни. В этот миг сзади к нему подоспел шитолицый, связавший Толбочоона. Отчаянно махая пальмой, он заставил Бузагу отступить и вроде поранил его, но тот, увернувшись, схватился с ним вплотную. В ходе недолгой борьбы, пригнувшись, прошёл ему в ноги – и тоже, подняв в воздух, кинул за спину.
«Молодец! Настоящий борец!– обрадовался Бэркэ.
Бузагу сильными пинками умерил пыл попытавшегося подняться шитолицего, отчего тот притих на камнях. Обернувшись, старший из братьев встретился взглядом со стоящим на краю скалы товарищем.
– Беги! Беги, Бэркэ! – донеслось снизу до слуха Бэркэ. Он увидел, что Бузагу повернулся и, хромая, побежал по краю берега к связанному младшему брату.
Бэркэ быстро огляделся: внизу шумела река, перед ним стояли три противника. Пути отступления не было. Главарь шитолицых, глядя на бегущего вдоль реки Бузагу, раздраженно бросил молодому шитолицему:
– Когда вы, безголовые, научитесь делать всё вместе?! Сообща!
Молодой шитолицый виновато потупился. Главарь, провожая взглядом бегущего внизу Бузагу, не оборачиваясь, негромко скомандовал:
– Онгонча!
Копьеносец, быстро отступив от Бэркэ, подошёл к краю скалы. Перевернул в воздухе копье остриём вниз, на секунду замер, прикидывая расстояние до бегущей цели. Удобнее схватившись за древко, он отвёл руку для броска, и, сделав два быстрых шага, крякнув, с силой метнул копьё вниз.
– Бузагу-у! – отчаянно крикнул со скалы Бэркэ, но тот продолжал бежать и не оглянулся. «Нет, не попадёт! Слишком далеко! Слишком…» – с надеждой подумал Бэркэ, следя за полетом взлетевшего в небо копья. Бузагу уже почти добежал до связанного брата, и хромая, замедлился. Прилетевшая с неба чёрная тонкая тень с силой впилась ему в спину и повалила вперёд на землю. Неловко взмахнув руками, он упал.
– Бузагу-у! – отчаянно закричал, не веря своим глазам, Бэркэ. – Нет! Бузагу!
– Ты сам виноват в этом, атас … – раздался сзади певучий голос главаря. Бэркэ, обернувшись с перекошенным от ненависти лицом, с криком бросился на него. Шитолицый ловко отражал удары своей пальмой, уворачиваясь и совершая обманные финты. Кряхтя и одобрительно охая, словно насмехаясь над ним, он крутился вокруг Бэркэ. Силы иссякли, и атака захлебнулась. Перед глазами задыхающегося Бэркэ поплыли искорки, он почувствовал, что очень устал, движения его стали не такими быстрыми, и удары потеряли силу. С досадой он вспомнил, как в детстве отец говорил ему заниматься с оружием каждый день: «Черный лес полон опасностей, сын… Ты должен уметь постоять за себя и крепко держать оружие…» «Зачем? – думал тогда Бэркэ, – я не собираюсь ни с кем воевать…» Вот и итог: и друзей погубил, и себя не сберег!
– Ну хватит, пожалуй… Теперь моя очередь. А то это начинает мне надоедать… – напевно произнёс шитолицый и перешёл в атаку. Пальма его казалась вездесущей – она сверкала то с одной стороны, то с другой, изумляя Бэркэ и нарушая его равновесие. Отбивая череду ударов сверкающего над ним оружия противника, Бэркэ пропустил удар по ноге: клинок скользнул вдоль древка топорика, рассек ему бедро. Затем закровило вспоротое предплечье. Противник продолжал наседать – шаг и удар, удар и еще шаг. Шитолицый, пританцовывая, наступал, пальма вилась вокруг головы сияющим кругом, молнией выскакивая из него. Бэркэ, как мог, отбивал топориком удары, следовавшие настолько быстро, что он понял, что вот-вот пропустит основной удар…
–Он сильнее меня…Он просто играет со мной…– мелькнула паническая мысль.
Отчаявшись, Бэркэ с криком кинулся было на противника, но следующий удар, который он попытался отбить вверх, соскользнул и пришёлся сверху вниз прямо по его лицу. Страшная боль на мгновение ослепила его, заставив вскрикнуть. Выпустив из одной руки нож, он схватился за окровавленное лицо, пытаясь разглядеть своих противников сквозь заливающий глаза красный поток. Пятясь назад, он оступился и чуть не упал, едва сумев сохранить равновесие. Снизу до него донёсся крик Толбочоона. Бэркэ, шатаясь и продолжая отступать, оказался на самом краю обрыва. Внизу шумела река.
– Толбочоон! – собравшись с силами, крикнул Бэркэ и, повернувшись, неловко прыгнул вниз.
За спиной раздались запоздалые возгласы преследователей.
«Хоть бы было глубоко!» – мелькнуло в голове. Пролетев несколько метров, он с шумом упал в реку; от удара о ее поверхность вышибло дыхание, и он заглотнул воды. Изо всех сил работая руками и ногами, он потянулся вверх и, наконец вынырнув, жадно вдохнул воздух. Течение несло его дальше, он вдруг ощутил тупой удар ниже лопатки. Дернувшись от боли и неожиданности, вновь заглотнул воды. Стрела! Тупая боль в грудине не дала ему полностью вдохнуть водуха. Неловко барахтаясь, запрокидывая к небу кровоточащее лицо, он едва держался на плаву. Руки и ноги стали ватными, движения обессиленного тела замедлились. В этот момент он заметил, что течение несет его мимо лежащего на берегу связанного Толбочоона. Рядом, с копьем в спине, неподвижно лежал Бузагу. В этот миг он успел разглядеть заплаканное лицо в отчаянии смотрящего на него Толбочоона. По его шевелящимся губам, он понял, что тот зовёт его. Захлебываясь, Бэркэ попытался подгрести к другу, но тщетно – течение уносило его.
– Толбочоон! Толбочоон!…– пытался он крикнуть ему в ответ, но не смог.
Силы начали оставлять его, он понял, что тонет. Река уносило его дальше, и вскоре друзья скрылись за поворотом. Бэркэ обожгла мучительная мысль: «Это я виноват! Я виноват! Они погибли из-за меня…» Его слабеющее тело на очередном пороге перевернуло на спину. «Я тону. Это конец… Ну и пусть. Я виноват. Я заслужил это».
Глава 4. В поисках земли
Отшумела весна, успокоились после таяния снегов многочисленные реки. Стоял летний месяц сосны, и полуденное солнце, то и дело выглядывая из-за немногочисленных облаков, пригревало одетую в зелёный наряд бескрайнюю тайгу. Легкий ветерок качал верхушки деревьев, под которыми по узкой лесной тропе двигался караван из навьюченных лошадей и запряженных низкорослыми быками и круторогими коровами повозок. Предводитель каравана – Октай из рода саха, спасаясь от притеснений, чинимых предводителем хангалассцев, грозным Тыгыном Дарханом, покинул обжитые места у Великой реки и двигался на запад в поисках новой земли. Его жена давно умерла, с ним странствовали его единственная дочь и немногочисленная работники со своими семьями. Дочь Октая, красивая белолицая Айыына, с большими умными глазами, нежным овалом лица, чистым, высоким лбом и слегка выдающимся вперед подбородком, ехала в запряженной быками повозке и с грустью взирала на проплывающий мимо пейзаж. На ее глаза то и дело наворачивались слезы: за недолгую жизнь ей пришлось пережить смерть матери, а теперь ещё и это бегство из обжитых мест – в никуда, в незнакомый и опасный лес, населенный враждебными племенами. Прочь от друзей детства, от сделавшего ей этой зимой предложение жениха. Октай, ехавший неподалеку, увидев состояние дочери, ускорил саврасую кобылу и поравнялся с возком. Тяжело вздохнул, не зная, как начать разговор.
– Ну что ты, доченька моя… Не надо плакать. Это первое время тяжело, потом все изменится, вот увидишь. Все будет хорошо, – в очередной раз попытался успокоить любимую дочь Октай.
– Я очень скучаю по нашему дому, по прежней жизни, отец. Может, вернуться, прошу тебя… – поддавшись чувствам, с надеждой произнесла она и, поняв, что сглупила, внезапно замолчала.
Октай опустил голову и ничего не ответил. Некоторое время они ехали молча. Айыына жалела о мимолетной слабости, ей стало неловко. Умом она понимала, что обратно уже не вернуться и что этими словами она только расстроила отца, и без того переживающего за этот поход. Вот уже несколько недель они в пути, а всё ещё не могут найти новое место с пастбищами, пригодными для разведения скота. А сколько опасности представляют местные племена?
– Ничего, доченька. Я понимаю, тебе сейчас нелегко. Но ты сама знаешь: обратной дороги нам нет, – осторожно подбирая слова, начал Октай. – Глава хангалассцев Тыгын не даст нам спокойной жизни в долине. Он изведёт нас, как и многих других… Его жадность и жажда власти не знают предела. Мы не можем вернуться, дочь. Пролитое потеряно, ушедшее – ушло. Прости меня, что я обрёк тебя на эти скитания, – с грустью продолжил он.
Айыына, устыдившись своего поведения, вытерла слезы и попыталась ободряюще улыбнуться:
– Это ты прости меня, отец. Опять я расклеилась и говорю ерунду.
– Ты крепкая и умная, доченька моя. Все будет хорошо. Найдём богатые луга и заживем свободными людьми! А сейчас нам надо собраться с духом и терпеть. Помогать друг другу в пути.
– Да отец, я понимаю. Прости меня за глупые слова. Я просто очень скучаю по своим подружкам, по Долгоону. Как я буду жить без них?
Октай с грустью вспомнил Долгоона – друга детства Айыыны, упитанного и неловкого парня, который незадолго до их отъезда сделал ей предложение. Их семьи дружили давно: Октай и отец Долгоона помогали друг другу и не раз говорили о том, чтобы породниться. И даже в этот поход они собирались отправиться вместе, двумя семьями, но потом отец Долгоона передумал, опасаясь гнева жестокого повелителя долины Туймаада, грозного Тыгына Дархана. Октаю стало неловко перед дочерью: по его воле она осталась без жениха, пусть и не такого идеального, как хотелось бы ему. Долгоон был ленив, спесив и любил вкусно поесть, но они с Айыыной дружили с детства, и Октай не был против этого брака, лишь бы дочь была счастлива.
Они вновь замолчали. Октай невесело оглядел идущих рядом домочадцев. Их жизнь теперь зависела от него, от его решений и поступков. Сомнения и тревога опять овладели им: правильно ли он поступил, покинув обжитые места? Что ждёт их впереди? Пропадут ли они все без вести в этом бескрайнем море чёрной тайги, или их ждёт успешная и богатая жизнь? Может, действительно повернуть обратно? Склонить голову перед всевластным владыкой Туймаады, пасть ему в ноги и просить милости? Ведь терпят же многие роды и племена его сильную руку… Неужели гордыня затмила его, Октая, разум, и он делает большую ошибку, не осознавая её? Может, Тыгын Дархан ниспослан им с небес, волею Айыы? И они, смертные, должны поклоняться ему как посланнику неба? От этих мыслей Октай переменившись в лице, стиснув зубы, зажмурился. Неужели он совершил ошибку? Там, у Великой реки, они с отцом Долгоона вечерами со все нараставшим интересом слушали рассказы Сюрюка Балдьайы, исходившего эти места… Рассказы о том, что Богатый Вилюй, или, как его еще называют – Жирный Вилюй, полон пустых пастбищ с нетронутой нивой богатых лугов и непуганой живности. И что эта земля только и ждёт удачливых странников… И вот они в пути… Найдут ли они свое счастье или пропадут, как пущенная вдаль костяная стрела? Словно очнувшись, Октай украдкой оглядел идущих рядом домочадцев и дочь. Никто не заметил, с облегчением подумал он. Айыына, все же успевшая заметить потемневшее от раздумий лицо отца, решила переменить тему разговора.
– Будь с нами мама, было бы куда веселей, – сказала она и улыбнулась. – Сейчас бы она прикрикнула на нас: «Эй, о чем это вы там шепчетесь, бездельники? Ну-ка за работу!»
– Да, именно так она и сказала бы, – тихо рассмеялся Октай.
– Она была такой смелой, не то, что я, плакса! – нахмурившись, сказала Айыына. Она вспомнила улыбку матери, и как та успокаивала ее в детстве. Вот была бы она сейчас здесь. Как бы она поддержала ее, улыбнулась ей. Девушке так хотелось этого – больше всего на свете. Их веселые переезды в летнее становище – сайылык – это были самые волшебные дни в ее жизни, но теперь ей казалось, что все это происходило в другом столетии. – Я выйду замуж за Долгоона, и у нас будет много детей. – Она говорила это девочкой, еще в той жизни, такая радостная и невинная в своих мечтаниях. Айыына улыбнулась, но ей стало грустно. Сейчас все было по другому.
– Это не так, дочь. Ты ошибаешься. Ты такая же смелая, вся в маму. В тебе течёт сильная кровь племени тонг-биисов… Мне не хватает её, твоей матери… Надеюсь, она сейчас смотрит на нас с небес и… Как всегда, журит нас: «О, глупые олени, куда вы подались?!»
Октай и Айыына грустно рассмеялись.
– Ты помнишь, как мы оказались в ледяной воде реки и выбрались на берег? Помнишь себя? Ты была тогда такой маленькой, а вела себя очень хладнокровно. Ты всегда была храброй, я горжусь тобой, дочь!
Айыына помнила тот случай: это было весной, повозка провалилась в воду и ее понесло по течению. Они с отцом чудом ухватились за проплывавший мимо ствол дерева и держались за него. Течение несло их по небольшой речке, впадавшей в Великую, ещё немного, и их бы выбросило на стремнину. Надо было оторваться от дерева и доплыть до берега. В ледяной, пробирающей до мозга костей воде, они продержались бы недолго. Она вспомнила слова отца: «Мы должны отпустить это дерево и доплыть до берега, дочка! Я знаю, тебе страшно. Ты просто дыши, как я. Открой широко рот, делай глубокий вдох, затем выдох. И тогда твой страх уйдёт. Повторяй за мной! Вдох-выдох… Вдох-выдох…»
