Читать книгу: «Сшитое лицо», страница 11
Глава 24. Стоящие под дождем
Бэркэ выделили часть амбара, выстроенного для хранения шкур домашнего скота и различной утвари. Его построили этой весной, и брёвна еще белели свежим выструганным деревом с проступившей на нем смолой. Пахло свежей древесиной и недавно выдубленными коровьими и конскими шкурами. На одну из них, расстеленную на сколоченном у стены топчане, уложили раненого. Прошло около недели, и Бэркэ, пролежавший первые дни, не вставая, постепенно приходил в себя. Стрела Ичин попала выше ключицы, не задев сердце и легкие. Нож шитолицего так же не сильно повредил. Помощник Октая, Лючю, искусно вытащил стрелу и лечил раненого всевозможными отварами трав и вонючими припарками, состава которых Бэркэ не знал. Впрочем, Лючю занимался своим делом с таким старанием и усердием, что Бэркэ полностью доверился этому немногословному опытному старику. Тот чем-то походил на Килтыроя, выходившего его в прошлом году. Нога постепенно заживала, и лишь изредка болезненно ныла. Мелкие порезы на теле были умело зашиты.
В один из тёплых дней наступившей осени, выбравшись на улицу, Бэркэ сидел на завалинке, греясь в лучах осеннего солнца. Бабье лето на удивление затянулось, стояла тихая солнечная погода. Молодой спаситель ещё не видел Айыыну и, расспросив Лючю, узнал, что та в первые дни слегла и долгое время была в беспамятстве. Нервное напряжение, которое она пережила, сильно подорвало её силы.
– Но она постепенно идёт на поправку… Время лечит, – сообщил ему услужливый Лючю.
Бэркэ каждое утро, осторожно наступая на повреждённую ногу, выходил на улицу и садился возле своего амбара. В надежде увидеть Айыыну он часами наблюдал за становищем Октая, за занятыми своими делами, снующими по всей округе его работниками. Но девушка не появлялась. Он, большую часть жизни проживший в уединении, поначалу не мог привыкнуть к такому большому скоплению людей и чурался всего. Приехавшие люди Сеттыя, отца Долгоона, заполонили округу, расставив свои легко возводимые юрты – урасы. Амбар, в котором жил Бэркэ, находился в некотором отдалении от основных строений, и он был несказанно рад своему частичному уединению. Повязка, которой Бэркэ прикрывал лицо, была давно утеряна, и он, стесняясь людей и снующих по двору девок-работниц, старался меньше показываться им на глаза. Мучась догадками по поводу того, как чувствует себя Айыына, он при каждой встрече расспрашивал о ней Лючю. Пару раз он порывался пойти к ней, но что-то сдерживало его. В один из дней, после полудня, к нему неожиданно зашёл Долгоон. Быстрым шагом подойдя к топчану, он плюхнулся грузным телом на нары – так, что те жалобно заскрипели.
– Хайя? Ну что, догор-друг? Вижу, поправляешься! Молодец! – быстро проговорил Долгоон, с важным видом похлопав Бэркэ по плечу и оглядев стены его скромного жилища. Бэркэ заметил, что Долгоон, стараясь не встретиться с ним взглядом, отводит глаза.
– Как тебя лечат? Хорошо? Я наказал Лючю, чтобы он не отходил от тебя. Если будет плохо лечить – мне сразу скажи! Уж я постараюсь! Да, кстати! Пойдём-ка выйдем, – Долгоон, едва присев, тут же вскочил и торопливо направился к выходу. – Пойдём, пойдём. Я обещал, что вознагражу тебя? Вот! Обещание держу! Иди посмотри…
Бэркэ, недоумевая, растерянно доковылял до двери, и вышел наружу.
– Вот! Держи! – Долгоон, потянув за удила, подтолкнул к опешившему Бэркэ лохматого саврасого жеребца. Затем, торопливо сунув поводья ему в руки, поглаживая и похлопывая животное по крупу, обошёл его вокруг. – Вот… Хороший жеребчик, сам выбирал. Сильный, послушный. Что ещё надо? Держи. Теперь он твой.
Бэркэ, с опаской держа поводья, настороженно смотрел на коня, не зная как быть.
– Спасибо… Только зачем он мне? Не надо, может… – робея, проговорил он.
– Бери, бери! Ты помог мне! Я обещал тебе! Вот, пользуйся, – быстро заговорил Долгоон.
– Да я… Это… Не умею, – запротестовал Бэркэ, протягивая поводья обратно.
– Нет, нет, бери он твой.
–Как на нем ездить? Ухаживать как за ним? Спасибо, но…– Бэркэ смущенно попробовал отдать поводья обратно, но Долгоон вскинул руки в протесте.
– Нет! Нет! Он твой! Это подарок. Ты заслужил его. Он пригодится тебе, бери, бери…
Долгоон, не встречаясь взглядом с Бэркэ, начал отступать.
– Ну, все, мне пора… Дела. Дела ждут. И это… – Долгоон, вдруг остановившись и потупив голову, торопливо вернулся обратно. Подойдя к Бэркэ, он положил ему на плечо свою ладонь и, морщась, быстро проговорил. – Послушай Бэркэ, мы же друзья. Это, ты не говори никому… Тогда, в лесу… Я наговорил там лишнего, малость струхнул. С кем не бывает? Да? Ну, мы же мужчины… Друг друга всегда поймём, поддержим, да? Зачем женщинам знать наши разговоры, да?
Бэркэ, пожав плечами, шмыгнул носом.
– Ну вот и договорились! – Долгоон обрадованно пожал ему плечо и заспешил прочь, то и дело останавливаясь и оборачиваясь. – Ты молодец! Бэркэ, это хороший конь! Ты заслужил его! Давай, выздоравливай! Увидимся!
Бэркэ с опаской привязал жеребца к изгороди и, отойдя подальше, присел на траву. Наблюдая за конем, он подивился народу саха: как они смогли приручить столь грозных животных? Они и пахнут странно… Не как олени. И что теперь ему с ним делать? Надо отдать обратно… Жеребец, услышав далекое ржание сородичей, обеспокоено повёл ушами, скосил глаза и звонко и протяжно отозвался им. Бэркэ, неловко вскочив, юркнул в своё жилище.
Первое, что увидела Айыына, придя в себя и с трудом открыв веки, – потолок с уложенными на балках свежевыструганными жердями. Было темно и тихо. Лишь в стоящем в углу камельке тихо потрескивали дрова, озаряя всполохами стены отцовского холомо. Я лежу на кровати-ороне, – определила Айыына. Ей было тепло здесь, под теплым одеялом. Она потела. Это жар, с трудом догадалась она. Ее одолевала слабость.
Когда она очнулась в следующий раз, было светло. Девушка-работница увидев, что больная открыла глаза, хлопнув дверью, выбежала на улицу. На короткое мгновение Айыына снова провалилась в тяжелый сон. Очнувшись, она увидела сидящего рядом отца. Увидев его заботливое лицо, Айыына слабо улыбнулась.
– Как ты, доченька?
– Лучше, отец. Сколько я пролежала?
– Немного, но тебе сейчас нельзя вставать. Лежи, набирайся сил.
– А Бэркэ?– встревоженно спросила она, пытаясь подняться – Как он? Он..?
– Он в порядке. Лючю ухаживает за ним, лечит. Не беспокойся, он идёт на поправку.
– Он спас меня, отец… – облегченно произнесла Айыына, откидываясь назад.
–Да, доченька, сам Айыы Танара послал его нам. Чудом избежала ты смерти. Эти злобные исчадия нижнего мира! Пусть их чёрные души мучаются на том свете! Хорошо, что Долгоон встретил Бэркэ в лесу. Что бы мы без него делали? – Октай замолк, увидев, что дочь, облегченно вздохнув, вновь погрузилась в сон. Он осторожно пожал ей руку, стараясь не шуметь, вышел.
Постепенно жар у Айыыны спал, и сон ее стал спокойней. Девушка похудела и осунулась. Она чувствовала, что с каждым днём ей становится лучше, но в какие-то периоды все ещё чувствовала себя разбитой. Нервное потрясение подорвало её здоровье и силы. В один из дней вместе с ее отцом ее пришел навестить Долгоон.
–Здравствуй, Айыына.
–Долгоон! Ты здесь…
– Да, я здесь. Тебе надо отдохнуть, Айыына, – заботливо добавил Долгоон.
– Как твой отец, как ваши люди, Долгоон? – тихо поинтересовалась она. – Всего год прошёл, а кажется, что я не видела вас несколько лет.
– Отец в порядке. Мы обосновались в нескольких днях пути от вас.
– Долгоон приехал с доброй вестью, Айыына, – торжественно произнёс Октай. – Они преодолели большое расстояние, покинув Великую Эбэ, и обосновались в этих краях. Но главная новость: они хотят породниться с нами! Всё, как ты и хотела, дочка! Вот, жених твой перед тобой! Сколько ты говорила и скучала о нем?! – Октай довольно рассмеялся, схватив улыбающегося Долгоона руками за плечи. Послышался шорох и сзади возник Лючю.
– Октай, как быть с коровами? Надо решить этот вопрос, – выговорил он.
Октай торопливо вскочил:
– Да, Лючю, иду. Ну вот, дочка, дела зовут. А ты лежи и набирайся сил. Как поправишься – справим свадьбу! Так, Долгоон?
– Да, конечно, справим! Поправляйся, Айыына! – подхватил Долгоон, поднимаясь с табурета.
– Свадьбу? – тихо переспросила Айыына, словно не понимая смысла этого слова. Попыталась привстать, но у неё закружилась голова.
–Лежи, лежи, не вставай.– воскликнули Октай и Долгоон.
– Свадьбу, свадьбу, доченька… Теперь ты будешь счастлива. Как ты и хотела! Постарайся забыть все неприятности, теперь все будет хорошо!
Октай, склонившись над дочкой, бережно поцеловал её в лоб.
– Ну, побежали мы. Поправляйся.
– Отец, подожди. Я ещё… Я… – Айыына постаралась подобрать слова, нахмурив лоб.
– Дочка, понимаю! Ты не беспокойся! – уверенно заговорил Октай, увидев вдруг напрягшееся лицо Айыыны. – Мы все подготовим сами. Тебе надо отдыхать и набираться сил. Все хлопоты по свадебным делам мы с семьёй Долгоона берём на себя. Ты не беспокойся. Твоё дело отдохнуть и набраться сил. Ну, отдыхай! Поспи…
Октай с Долгооном торопливо направились к выходу.
– Отец, подожди… – тихо позвала его Айыына, пытаясь вновь подняться. Но он не услышал её, и вместе с Долгооном вышел на улицу. Дверь закрылась, и она услышала его радостный крик, обращённый к домочадцам:
– Слушайте, люди! Наши дети женятся! Готовьтесь к свадьбе! Долгоон и Айыына женятся.
В ответ раздался одобрительный гул голосов людей, обрадованных доброй вестью. Айыына с трудом поднялась и села на топчане. Тяжело вздохнув, она обхватила лоб ладонями. Головная боль, слабость и какое-то чувство тревожной неопределенности охватили её. Мысли путались, в ее голове все смешалось.
На следующий день к Айыыне вошёл отец, а за ним, неловко хромая, протиснулся Бэркэ.
– Вот, принимай гостя, дочка! Спаситель наш. Заходи, заходи, Бэркэ, не робей. А то я смотрю, все он рядом жмётся и не решается.
– Нет, лежи! Не вставай! – торопливо сказал Бэркэ Айыыне, увидев, что та хочет приподняться.
– Да, не вставай доченька. Лежи, ты ещё очень слаба. Присаживайся, Бэркэ. Айына и Долгоон рассказали всё о тебе! Мы очень благодарны тебе! Ты настоящий герой! Хосуун-удалец! Горе и беда обошли наш дом благодаря тебе. Слава духам Айыы, что они послали тебя нам, – горячо произнёс Октай. И после затянувшейся минуты неловкости, догадавшись, что молодым людям надо поговорить, добавил: – Ну, вы тут поболтайте, пообщайтесь, а я побегу по делам.
Октай покинул жилище, Айыына и Бэркэ остались одни. Он присел на стоявший рядом табурет.
– Как ты, поправляешься? – тихо спросил Бэркэ.
– Да, я в порядке. А ты? Твоя нога? Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, раны заживают. Лючю – хороший лекарь.
Повисло затянувшееся молчание, слышно было, как в камельке трещат горящие сучья. Встретившись взглядами, они одновременно захотели что-то сказать, но, не решившись, оба промолчали.
– Слышал, у вас скоро свадьба, – тихо проговорил Бэркэ.
– Да, – также тихо ответила Айыына и, отвернувшись с вдруг покрасневшим лицом, добавила: – Свадьба…
– Ну что же… Хорошее дело, – подбирая слова, произнёс Бэркэ. – Тебе повезло с Долгооном.
Бэркэ замолчал, но Айыына ничего не ответила. Вновь затянулось тягостное молчание.
– Да, кстати… Он подарил мне коня, – вдруг вспомнив, сказал Бэркэ.
– Коня?
– Да, коня…
– И как он? Он нравится тебе?
– Не знаю… – пожал плечами Бэркэ. – Нужен ли он мне? Я все же привык к оленям… Ездить на нем не умею. Но Лючю учит меня.
Бэркэ рассказал, что Лючю научил его седлать животное и ухаживать за ним. Они посидели некоторое время вместе, мучаясь от неловкости вновь затянувшегося молчания. Бэркэ поднялся.
– Ну, я пойду…
– Пойдёшь? – вдруг обеспокоилась она, не понимая что тревожит ее.
– Да, пора. Ты поправляйся, Айыына…
– Спасибо. И ты поправляйся…
Бэркэ, быстро повернувшись, захромал к выходу.
– Бэркэ! – вдруг позвала его Айыына.
Он, остановившись у двери, обернулся. Они вновь встретились взглядами и некоторое время оставались без движения.
– Спасибо, что спас меня.
Бэркэ, неловко кивнув, вышел. Хромая к своему амбару, он, поморщившись от досады, мысленно выругал себя: «Что я там наговорил?! Про коня? Про какие-то второстепенные дела… Но что я хотел сказать?».
Хромая, он ускорил шаг. Выйдя из-за угла очередного строения, он неожиданно чуть не столкнулся с девушкой-работницей, несущей большой туес с водой. Увидев вблизи его изувеченное лицо, она вскрикнула и шарахнулась в сторону, расплескав половину воды. Бэркэ отвернув побагровевшее лицо, поспешил поскорей покинуть это место. За спиной он услышал смех подружек, следовавших за испугавшейся девушкой.
– Не смейтесь! У него и так лицо изувечено. Не хватало ещё только вашего смеха… – услышал он за спиной чей-то укоризненный женский голос, но девушки не перестали смеяться. С горящим от охватившего его стыда лицом, Бэркэ добрался до своего жилища и повалился на топчан. Его охватило нестерпимое желание покинуть лагерь и этих людей. Что он здесь делает? Почему он здесь?
От волнения он вновь вскочил и заходил из угла в угол, пытаясь разобраться в охвативших его чувствах. Сейчас осень! Надо готовиться к зиме, заняться охотой! Скоро олени начнут мигрировать, и их многочисленные стада станут переходить через реки. Наступит время поколки! О, сколько дичи можно добыть во время переправы оленей-дикарей через речки! Поколка! Восхитительная охота! Как замечательно они охотились в прошлые годы вместе с Бузагу и Толбочооном! Да, скорей попрощаться, и – в путь! Здесь его ничего не держит. У Айыыны своя жизнь. На что он надеется? Вбил себе в голову неисполнимые мечты…
Бэркэ вдруг замер посередине амбара. Он внезапно с горечью вспомнил, что его друзей больше нет. Хонгу и его люди убили их… Да, он отомстил! Но этим не вернул друзей. Он один, и ему не к кому идти. Бэркэ охватили тоска и непонятное волнение, он вновь повалился на топчан, закрыв лицо руками. Полежав некоторое время, он вдруг сел.
– Айыына… Только она держит меня здесь, – вдруг отчетливо понял он, представив перед собой её лицо.
В последующие дни Бэркэ под руководством Лючю начал понемногу ездить верхом. Конь оказался покладистым, без норова. Днём Бэркэ объезжал близлежащие луга, а в лагере появлялся только вечерами. Несмотря на напряжение во время езды, Бэркэ не смог скрыть довольной улыбки: он научился подчинять себе сильное животное, и оно слушалось его. Дитя Дьэсегея, казалось понимало его настроение, словно сливаясь с ним в единое существо. С каждым днём Бэркэ чувствовал себя увереннее и порой, пуская коня вскачь, испытывал непередаваемое ощущение скорости. Украдкой он продолжал высматривать Айыыну, но та не появлялась на улице. Он не знал, что девушка так же временами выходила из жилища и искала его взглядом, но, к сожалению, часто видела лишь его удаляющуюся спину.
Лючю и Бэркэ занимались приготовлением буьурука, одной из разновидностей приготовления сымы – варёной рыбы. В очередной раз поймав на озере на корчагу гольянов, они варили их и вываливали на сетку. Дождавшись когда весь суп стечёт, оставшуюся рыбную кашу сливали в грубо сколоченный деревянный ящик. Наполнив его, клали сверху груз, от давления которого вся жидкость вытекала, и в ящике оставалась разваренная рыбная масса. Ее оставляли на запас, на зиму.
– Никакая речная рыба, не сравниться с озерной для настоящего Саха, – все нахваливал варево довольный Лючю. Бэркэ, с интересом узнавая все новое, охотно помогал ему.
Был тихий осенний вечер, легкий, почти прозрачный дым от разожженных здесь и там дымокуров из конского навоза окутывал строения. Бэркэ, возвратившись с очередной заготовки рыбы, привязал к коновязи своего коня. Вдруг с забившимся от волнения сердцем он увидел Айыыну. Ему показалось, что лицо её выражает тревогу и озабоченность. Она была бледна и собрана. Встретившись у изгороди, они смущенно улыбнулись друг другу.
– Тебе лучше? Стала гулять на воздухе? – заботливо спросил Бэркэ.
– Да, лучше. Как ты? Я смотрю, уже научился ездить?
– Немного… Он почти слушается меня.
Айыына, подойдя к жеребцу, погладила его.
Они замолчали, и Бэркэ, глядя на стоящую перед ним девушку, с волнением догадался, что та хочет сказать ему что-то важное. Напрягшаяся Айыына, словно решившись, посмотрела ему в глаза и тихо спросила:
– Бэркэ… Тогда в пещере… Ты начал говорить… Но нам не дали закончить.
– Да, – внутренне собрался Бэркэ.
– Что ты хотел сказать тогда?
Бэркэ охватило волнение, он лихорадочно попытался подобрать слова, но они вновь не складывались.
– Я… Я хотел сказать… Что ты… Что я…
– Да… Говори…
– Я хотел сказать тебе, что я…
Волнение охватило Бэркэ и передалось Айыыне, они встретились взглядом.
– А-а, вот вы где?!– раздался веселый голос Долгоона. – А я тебя обыскался, Айыына. Приехал мой отец. Нам надо обсудить с тобой и с нашими родителями некоторые вопросы. Пойдём скорей, отец хочет тебя увидеть.
Долгоон по-приятельски положил свои руки на плечи Бэркэ и Айыыны и обратился к замолчавшему и покрасневшему от досады Бэркэ.
– Хайя, Бэркэ? Как конь? Вижу, ты уже вовсю ездишь! – затараторил он, – Как и говорил, коня я выбрал тебе покладистого. Он слушается тебя? Будь с ним строже! Покажи ему, что ты хозяин. Кони, они такие: если не приструнишь, они станут показывать характер.
Бэркэ и Айыына мельком переглянулись. Досада промелькнула в глазах обоих. Долгоон, без конца тараторя, увёл за собой погрустневшую девушку.
Вечером Бэркэ наблюдал, как люди отца Долгоона заводят своих многочисленных рогатых коров и лохматых лошадей в загоны для животных. Подъехавший на гнедой кобыле Лючю, вытирая пот, сказал Бэркэ:
– Да, повезло Айыыне с новыми родственниками! Богатое приданое они пригнали. А сколько подарков привезли! Шкуры, посуду, еду! Хороший жених достался дочке Октая. Айыына не будет знать невзгод и нужды. Заживут счастливой жизнью!
Мысли потерянного Бэркэ смешались. Он украдкой посмотрел на морщинистое лицо Лючю. Любил ли он кого-нибудь? Праздновал ли свою свадьбу?
Бэркэ издали наблюдал за домочадцами Октая и слышал их разговоры о предстоящей свадьбе. Все они сводились к тому, что это будет удачный брак. Проведя весь день в раздумьях, он принял решение уехать следующим утром. Сон не шёл, и он уснул только далеко за полночь.
Проснувшись и наблюдая за ежедневными хлопотами лагеря, он искал повод, чтобы увидеться с Айыыной, но все не находил его. Подойти к ней и попрощаться наедине никак не получалось – она всё время была в окружении людей. В задумчивости он оседлал коня, решив совершить очередную прогулку верхом, поехал на ближайшее озеро. Сидя на берегу и думая о предстоящем дне, мысленно убеждал себя, что надо просто взять и уехать! Это будет правильным и логичным решением. Но вторая половина его натуры поселила в нем назойливую мысль, что он что-то делает не так. И эта мысль не давала ему покоя. Желая встречи, он одновременно боялся её. Что он скажет? Бэркэ понимал, что должен сказать девушке какие-то нужные слова, но, не умея выражать свои чувства, сердился на себя. Она нравится ему. Очень. Какое это странное чувство. Разглядев в воде своё отражение, лицо с протянувшимся наискосок уродующим его рубцом, он вдруг помрачнел и с силой ударил по ней. Рябь от волн ещё более исказила его отражение. Решительно поднявшись и вскочив на коня, он ускорил его и поскакал к становищу. Надо попрощаться и уехать! Он лишний среди этих людей. Ничего его с ними не связывает. Это просто несбыточные грезы мутят его душу.
Айыына в очередной раз прошлась по двору, но Бэркэ нигде не было видно. В прошлую встречу им не удалось выяснить отношения из-за некстати появившегося Долгоона. А ведь они были так близки к тому, чтобы высказать друг другу свои чувства. Девушка не теряла надежды, пока не поздно, поговорить и выяснить свои отношения с Бэркэ. Ни дня не проходило, чтобы она не думала о нем.
С первого взгляда он показался ей необщительным и замкнутым, но когда она узнала его ближе, сердцем почувствовала, что у него доброе сердце. Она догадывалась, что Бэркэ находится в затруднительном положении и в силу своего характера и молчаливости не может проявить свои чувства. «Мужчины в битвах яростны и смелы, как тигры, но в разговоре с женщинами нерешительны и робки, как утки», – вспомнила она слова своей матери.
Дойдя до загона для лошадей, Айыына осмотрела его, но Бэркэ там не было. С тревогой, поселившейся в сердце с тех пор, как объявили об ее помолвке с Долгооном, девушка вернулась к себе в холомо. На южном небосклоне появились тяжелые тучи – предвестники затяжного дождя.
Айыына, погрузившись в свои думы, сидела на колченогом стуле, а стоявшая позади девушка-работница расчесывала ей волосы. Молодая помощница без устали рассказывала какую-то веселую историю, но Айыына не слышала её. Рассеянно кивая и думая о своём, она не заметила, как вошёл Долгоон. Его самодовольное лицо расплылось в загадочной улыбке. В руках его появилось красивое серебряное ожерелье. Девушка-работница, увидев его, восхищенно охнула и отступила в сторону. Долгоон, подойдя сзади, одел ожерелье Айыне на шею. Она, словно очнувшись, обернулась и рассеянно улыбнулась ему.
Бэркэ, с гулко бьющимся сердцем, не обращая внимания на вымочивший его до нитки дождь, подошёл к холомо Айыыны. В нерешительности остановившись, он заметил, что дверь приоткрыта. Выдохнув и коснувшись двери, он вдруг через открытый проем увидел, как Долгоон надевает украшение на шею Айыыны. Он остановился, не решаясь войти и невольно наблюдая за происходящим. С болью в сердце он заметил, как девушка улыбнулась стоящему над ней Долгоону. Бэркэ замер, не в силах шелохнуться. Его мокрое и залитое дождем лицо застыло; вдруг, резко развернувшись, он пошёл прочь. Преодолев, хромая, расстояние до своего жилища, он в спешке начал собирать вещи. Остановившись, вышел на улицу и, пройдя несколько шагов, вновь замер. Вернулся обратно. Добравшись до своего коня, водрузил на него свой скарб и подтянул седло. Вдруг остановившись, зажмурился, прижался лбом к шее животного. Его охватила слабость, и он, повиснув на шее коня, некоторое время топтался на месте в нерешительности.
– Что мне делать? – прошептал он жеребцу.
Затем все же вскочил на него, окинул странным взглядом двор и поехал из него прочь.
Айыына после ухода Долгоона сняла украшение и задумчиво оглядела его. Красивая работа. Мастер кузнец постарался на славу. Погрузившись в свои мысли, она, закрыв глаза, перебирала пальцами узор.
«Почему же он молчит?.. Не может решиться? О чем он думает?.. Ведь что-то тревожит его… Я прочла это в его взгляде… Как он смотрит на меня… Догадывается ли он о моих чувствах?» – Вдруг ощутив какое-то волнение, она, не в силах усидеть на месте, отложила украшение и вышла на улицу. Подняв голову к свинцовому небу и прикрыв глаза, девушка ощутила, как капли дождя бьют по её лицу. Во дворе никого не было, но, открыв глаза, она вдруг увидела в дальнем углу становища удаляющийся силуэт всадника. Вздрогнув, она узнала в нем Бэркэ. Куда он в такую погоду? По охватившему её волнению она догадалась, что он покидает её. Она потерянно оглянулась, словно ища помощи. Волнение сменилось растерянностью и смесью обиды. Она не знала, что делать. Ей вдруг стало жаль себя. На глаза навернулись слезы, которые она быстро смахнула с мокрого лица.
– Ой, совсем промокла! – воскликнула девушка-работница, увидев, что Айыына вернулась. – Ох, уж эта погода! Только дома сидеть!
Мокрая Айыына потерянно села на стул. Девушка, причитая и укоряя её за то, что она рискует простудиться, начала вытирать ее волосы. Некоторое время Айыына сидела, застыв и погрузившись в свои думы. Глядя на потрескивающие в камельке горящие сучья, она вдруг снова вспомнила слова матери. Девушка-работница, не замечая ее состояния, хлопотала по дому, что-то весело рассказывая. Она предложила Айыыне сменить мокрое платье и ушла в дальний конец комнаты к стоявшим в углу сундукам. Найдя платье, она обернулась – но Айыыны уже не было.
Лючю приехал с объезда пастбищ, кляня отвратительную погоду, слез со своей пегой кобылы и привязал ее к коновязному столбу. Он промок насквозь и, отдирая прилипающую к телу мокрую одежду, нагнувшись, высморкался. Пригибаясь под каплями дождя, он быстрым шагом направился к Октаю, чтобы доложить тому о состоянии дел. Во дворе было пусто – все попрятались от затянувшейся с утра непогоды. На середине двора он вдруг замедлил шаг: насквозь промокшая Айыына в одном летнем платье прошла мимо Лючю, словно не заметив его. Он оторопело остановился и хотел было что-то сказать ей, но, увидев выражение ее лица, осекся и так и застыл с открытым ртом. Ещё более он удивился, когда девушка, подойдя к его лошади, отвязала ее и тут же на неё вскочила. Дёрнув за поводья, Айыына развернула животное и пустила его галопом со двора.
Тропа размокла, от задних копыт несущейся галопом лошади летели ошмётки грязи, пачкая мокрую спину пригнувшейся наездницы. Айыына уверенно гнала животное вскачь, понукая возгласами. «О, духи Айыы! Уповаю на вас! Лишь бы Бэркэ не свернул с тропы!» – мелькнула у неё мысль. Согнувшись над шеей лошади и крепко держа поводья, девушка умело пролетела по краю поля, объезжая многочисленные кустарники. Капли дождя, смешиваясь с ее слезами, текли по лицу, которое она время от времени вытирала ладонью.
Бэркэ, охваченный душевными переживаниями, отпустил поводья и, очнувшись, увидел, что его конь давно сошёл с тропы и щиплет траву у примкнувшего к лугу кустарника. «Я еду домой. Я свободен,– сказал он себе, пытаясь найти успокоение. – Но если это так, почему у меня на душе так пусто?»
Дождь промочил его насквозь. Испустив тяжелый вздох и вытерев мокрое лицо ладонью, Бэркэ поднял голову к небу, подставив лицо дождю. Зажмурившись, поймал капли влаги раскрытым ртом.
«– Я люблю дождь…– вспомнил он слова Айыыны.
– И я…»
На миг, его охватило отчаяние. Словно очнувшись, Бэркэ огляделся вокруг и замотал головой, пытаясь остановить скачущие в голове мучительные мысли. Нет! Что бы там ни было, надо вернуться! И высказать все! Иначе он сойдёт с ума. Необходимо освободиться от терзающих его голову дум! Раз и навсегда!
Он огляделся, вздёрнул поводья, уверенно развернул коня и, понукая его голосом, пустил вскачь в обратную сторону.
Их кони мчались по лесной тропе, лавируя между деревьями, навстречу друг другу, с каждым скачком сокращая разделявшее их расстояние. Дождь лил непрестанно, но оба всадника, промокшие насквозь, словно не замечали его. Перед их глазами мелькали важные мгновения, которые им довелось пережить вместе… Вот рука Бэркэ перехватывает копье у самого лица Айыыны. Вот они бегут по лесу, взявшись за руки… Первая ночь под корнями упавшего дерева и их изучающие взгляды друг на друга украдкой… Прыжок Бэркэ через пропасть… Айыына вытаскивает тонущего Бэркэ из воды… Они рассматривают звёзды на ночном небе… Их ладони сплетаются… Айыына, улыбаясь, поит Бэркэ водой из своих ладоней… Какая-то сила гнала их друг к другу, и никакое препятствие не смогло бы их остановить.
Кони, на полном скаку выскочив из-за очередного поворота, чуть не сшиблись грудью. Седоки едва успели остановить разгоряченных животных, подняв их на дыбы. Мгновение, словно не веря себе, Бэркэ и Айыына в изумлении разглядывали друг друга, пытаясь совладать с дыханием и пляшущими под ними лошадьми.
Они одновременно соскочили с коней и бросились друг к другу. Крепко обнявшись, некоторое время стояли не шевелясь. Затем их взгляды встретились в робкой надежде, и оба поняли, что думают об одном и том же. Их мысли передались друг другу: «Я с тобой!», «И я – с тобой!». Взволнованные, мокрые от дождя лица озарились – сначала у одного, затем у другой – робкими, полными надежды улыбками. Они стояли на пороге новой, давно желанной жизни.
Конец
