Читать книгу: «Красный воробей», страница 3
– Церковь говорит одно, но Марс диктует свои правила, – зло отвечает она. – Мы понимали, что многие могут погибнуть. Мы как раз готовы были отдать жизнь свою за други своя. Но тут властвует не Христос. Скорее Ницше: добра и зла не существует, есть лишь право сильного. Другие заповеди. Морали нет.
– И что?
– Китайцы сожгли нас ещё на подходе. Они всё время следили за нами, мониторили обстановку, прослушивали переговоры. Адмирал Тао отдал приказ с «Ковчега».
– Кстати, где он? На Основной?
Основная находится в пяти ли от Первого Оплота, там, насколько знает Артуро, живёт постоянный персонал «Ковчега» на поверхности. Значит, после нападения они покинули Первый оплот и отстроили новую базу, а эту отдали под нужды Дюжины.
– Нет, он ни разу не спускался вниз. Он всё ещё там, наверху.
– Понятно. А вы выжили?
– Да. Наш ровер сгорел, меня спасла их штурмовая группа. Меня и ещё четырёх человек. Это всё, что осталось от миссии. Те четверо сейчас живут на Основной.
– Что ж, защищать своё всеми силами и уничтожать тех, кто пытается это отнять – китайцам не пришлось учить этот урок.
– Тут я, пожалуй, соглашусь.
– Боги космоса жестоки, – Артуро отодвигает тарелку. – Боги дальнего космоса будут, видимо, просто безжалостны. Но и на Земле никогда не правил Христос, признаться. У нас на Южных территориях Плотник из Назарета сейчас практически потерял свои позиции, хоть я и крещён в католичестве. Верховодят Барон Суббота и Йеманжа.
– Может быть, Папа когда-нибудь издаст энциклику и на эту тему.
– А ваше горло… Это такое искупление вины?
– Я полюбила моих воспитанников, синьор Фрага. Моё горло напоминает мне, что я собиралась напасть на их дом.
– Поэтому вы здесь? Из-за вашего сана?
– Я не только священнослужительница. Я психолог, воспитатель. У нас была разносторонняя подготовка. А у китайцев некому и некогда было заниматься больными детьми.
Артуро потягивается, демонстрируя мощную грудную клетку и крепкие мышцы рук.
– Знаете, что, Станислава? Я вижу, как вам одиноко. Приходите ко мне сегодня. Я только приму душ.
Ксёндз смеривает его насмешливым взглядом.
– Лучше выспитесь. Завтра вам знакомиться с Дюжиной. С Рэдом. Работать. И знаете, что, моко Арти? Я хорошо сплю по ночам.
Вот. А остальное ты знаешь.
Но я всё равно расскажу.
РЭД
Дюжина – так они их называют. Это название Артуро впервые услышал ещё на Алмрише, но у арабов были только отрывочные сведения. Утром второго сола ксёндз скидывает ему профайл.
"Шэнсяо", 生肖. Что-то вроде «родиться похожим». Как зодиак, только по китайским годам. Когда Магда Ли включила «четвёрку», отражённая рефлектором волна ударила и по «Ковчегу»: эмбрионам и экипажу. Экипаж был в реаниматорах, а вот эмбрионы погибли почти все. Ну да, сообразил Артуро, поэтому китайцы и не захватили Марс, как собирались. Здесь им пришлось налаживать воспроизводство по новой. Главное преимущество китайской миссии – «Ковчег» на орбите и генератор «волны-5» на нём. «Пятёрка» как раз обеспечивает «зелёную зону» для воспроизводства, на Марсе ведь нет своего магнитного поля.
Двенадцать уцелевших и относительно неповреждённых эмбрионов, которые они всё-таки вырастили, и есть Дюжина. Лошадь, Коза, Змея, Бык, Кролик, Крыса… Станиславу Жуг посадили при них наседкой, она пришлась очень вовремя.
Генетически улучшенные эмбрионы, попавшие под волновой удар. Очень умные дети, все со врождёнными тяжёлыми заболеваниями. Возможностей би-си пятнадцать лет назад у китайцев на Марсе ещё не было. Относительную подвижность сохранили только трое детей, полноценно передвигаться может только один – Радек Ву. Польское имя, китайская фамилия. На аватарке – сердитая красная птица из древней игры. В Дюжине – Петух. Зовёт себя Рэд. Манифестирует всю группу воспитанников.
В оранжерее Артуро здесь впервые. Довольно просторно, метров восемь в поперечнике. Разноцветная пластиковая мебель, какие-то фикусы в кадках. В углу маленький фонтан, роскошь по меркам Первого оплота. На Алмрише арабы такие фонтаны понатыкали в каждом углу, а в оранжерее у них растут настоящие финиковые пальмы. Здесь же над головой – купол над армированной решёткой, имитация голубого земного неба. По вогнутому экрану плывут белые облака. Тихо.
Входит Рэд.
Опираясь на трость, он ковыляет к оранжевому креслу у фонтана. Маленький горбун в сером комбинезоне. Ему тринадцать земных лет. Шишковатая голова с редкими рыжими волосами странно деформирована, из-за чего кажется, что его левый глаз смотрит в сторону, а правый всё время пялится на Артуро. Он неловко садится.
– Здравствуй, Рэд, – говорит Артуро.
– Здравствуй, моко Арти, – хрипит мальчишка.
Что у них с голосами? Этому тоже нельзя починить связки? На китайской стороне Артуро ещё не видел людей без особенностей. Паноптикум, прости его мама Бриджит.
Они с Рэдом рассматривают друг друга.
– Ты будешь делать нам птиц, – говорит Рэд.
– Да, – кивает Артуро.
Без «пятёрки» ты не довезёшь на Марс ни живых птиц, ни эмбрионы для воспроизводства – жёсткое излучение убьёт их в пути. А генератор «пятёрки» до недавних пор был только у китайцев, и тот на «Небесном ковчеге».
Домашние животные на станции благотворно влияют на психологический климат в коллективе. А птицы – это ещё и показатель статуса. В режиме выживания не будешь заниматься разведением попугаев.
Дюжина, насколько понимает Артуро, живёт в основном в вирте. Беспомощные инвалиды с многочисленными нарушениями жизнедеятельности, практически все на постоянной аппаратной поддержке. Как там сказала Жуг? «Занимаются умственной деятельностью». На Алмрише ему говорили примерно то же самое. Критерием выживания был неповреждённый мозг, догадывается Артуро. Это мозговой центр колонии. А чем они тут занимаются, он узнает, никуда они не денутся.
– Вы выбрали, кого именно?
– Выбрали, – хрипит Рэд. – Мы хотим воробьёв.
Айчи услужливо подкидывает Артуро ворох ссылок – китайская история с воробьями времён Большого скачка. У них определённо есть некий бзик на воробьёв. Но так даже лучше. Птички малы, неприхотливы, легки в воспроизводстве. Хорошие питомцы. Даже овощвиртные дети хотят себе питомца. Особенно овощвиртные.
Вслух он, естественно, этого не произносит. Овощвиртный – грубое оскорбление.
– Разноцветных, – продолжает Рэд. – Для Лошади – белого, Змее – зелёного, Бык хочет чёрного, а Свинья – розового. Тигру оранжевого, Крысе серого, Кабану коричневого. Дракону – жемчужного. Обезьяна возьмёт жёлтого, Кролик – голубого, Собаке нужен золотистый.
– А тебе?
– Мой цвет красный, – хрипит Рэд. – Красный воробей.
Днём мальчишка приходит в лабораторию к Артуро, посмотреть, как идёт эмбриогенез.
– Как вы тут? – невзначай интересуется Артуро.
Рэд недружелюбно косится на него.
– Ты серьёзно?
– Ну конечно.
– А то ты не знаешь.
Артуро прикидывается дурачком.
– Я очень издалека, если ты не заметил.
Мальчишка пристраивается на стул.
– База – наш единственный дом, – хрипит он. – Даже небольшое перемещение для Дюжины травматично. Я единственный, кто может поехать хотя бы на Основную, но я никогда туда не поеду, потому что это будет очень болезненно для остальных. Именно физически болезненно, понимаешь? Все залочены на меня, я их единственные глаза и уши в реал. Разрыв связи будет критическим. Про подъём на орбиту я и не говорю. При этом все мы знаем, что где-то есть настоящие, не виртовские зелёная трава, горы, леса и моря, некондиционированный воздух, ветер и солнечный свет. А мы все умрём здесь, на Первом оплоте. В возрасте от пятнадцати до двадцати пяти земных лет, по прогнозам медкона. Так что всё просто отлично.
– Станислава помогает вам?
– Станислава нам как мать, – Рэд строго смотрит на Артуро. – Она нас вырастила. Мы живы только благодаря ей. Не вздумай её обидеть.
– Что ты, как можно, – улыбается Артуро.
– Ты знаешь, что её семья погибла в четвёртом году в Лодзи, во время вспышки лёгочной чумы? Муж и трое маленьких детей, все умерли за два дня. Теперь мы – её единственная семья.
