Читать книгу: «Внутри ауры», страница 35
– This is it! – прервал его Гаутама. – Don't make me sad, you'll ruin the whole buzz… (пер. с англ.: Ну все! Не нагоняй тоску, весь кайф обломаешь…)
Гламурный бандит расхаживал взад-вперед, прислушиваясь к своим ощущениям, искушенным наркотическими веществами. Муха пребывал в напряжении, искренне радуясь стабильности в ощущениях. Он был бы не прочь, если бы корень оказался просроченным. Ишуа выносливо ждал, практически не двигаясь и держа наготове книгу-индиго.
– Moldovan. (пер. с англ.: Молдован.)
– Yes, – ответил он главарю банды. (пер. с англ.: Да.)
– Since we have found contact and all the worst is over, maybe you can answer the question? (пер. с англ.: Раз мы нашли контакт и уже все худшее позади, может, ответишь на вопрос?)
– Which one? (пер. с англ.: Какой?)
– If you and I are so similar, and you were the same cruel and desperate gangster in the past, then how did the knowledge given to Ihticoyonpui qualities not sharpen your innate abilities, but change them? (пер. с англ.: Если мы с тобой так похожи, и в прошлом ты был таким же жестоким и отчаянным гангстером, то как знания, подаренные Ihticoyonpui качества, не обострили твои врожденные данные, а изменили их?)
Молдован задумался, а затем прикрыл глаза, будто для воспроизведения памяти или более понятного мысленного потока:
– You know, – говорил он на английском для общей ясности, – this knowledge does not invade suddenly, it is always centered around us. Pandora is the world around us. The fact is that a person by nature is not receptive to it. Thanks to protective, adaptive layers, it is fenced off from the essence. The Ihticoyonpui doesn’t show anything new, it’s only the key to the door. But opening these doors is dangerous for an unprepared person. Therefore, the action of the root destroys its formed matter, making its way to the primordial one. (пер. с англ.: Знаете, эти знания не вторгаются внезапно, они всегда сосредоточены вокруг нас. Пандора и есть наш окружающий мир. Дело в том, что человек по своей природе не восприимчив к ним. Благодаря защитным, приспособительным пластам он отгорожен от сути. Ihticoyonpui не показывает ничего нового, он лишь ключ к дверям. Но открытие этих дверей опасно для неподготовленного человека. Поэтому действие корня разрушает его сформированную материю, пробираясь до первородной.)
В тот самый миг, будто по злобному велению судьбы, начали происходить перемены. В первую очередь они отразились в поведении Гаутамы. Если Ишуа внимательно слушал Молдована, а Муха ни за что бы публично не показал испытываемых чувств, то неуравновешенный психопат спешил делиться всем:
– Ha! Here it is! The walls are breathing! Yes, yes! That's right! The lights began to flicker! Patterns and lines blur! Did you slip us LSD, boy?! (пер. с англ.: Ха! Вот оно! Стены дышат! Да-да! Точно! Свет стал мерцать! Узоры и линии расплываются! Да ты че, парень, ЛСД нам подсунул?!)
Гаутама кружился вокруг себя и с интересом разглядывал окружающую меняющуюся обстановку. Ему нравилось рассматривать детали и делиться впечатлениями, в отличие от остальных, которые будто погрузились в глубокие думы.
– And now the other universe is getting to know you, – продолжал медитативным голосом Молдован, даже не глядя на злодеев. – Its wind makes its way through the crevices of the door. And it touches you… (пер. с англ.: И вот другая реальность знакомится с тобой. Ее ветер пробирается сквозь дверные расщелины. И касается тебя…)
– Fuck, – вдруг взвыл Гаутама. – It’s really something unusual… I haven’t met such shit before… It’s… It’s… Can’t find any words… I feel it with my skin… (пер. с англ.: Охренеть. Реально что-то необычное… Я с таким дерьмом не сталкивался… Это… Это… Не подобрать слова… Я чувствую его кожей…)
– Fuck… Fuck! – начал браниться и чертыхаться неожиданно Муха, но потом сосредоточенный взгляд начал удерживать контроль. Его глаза выражали задумчивость и отстраненность. Он испытывал необъяснимое и впервые позабыл об оружии и ответственности. (пер. с англ.: Блять… Блять!)
– You know, – повторял Молдован, – I had the feeling in the first moments that I could not do anything… As if I am a child thrown into a strange world, in which I know and understand nothing… (пер. с англ.: Знаете, у меня было ощущение в первые мгновения, будто я ничего не умею… Будто я выброшенный в чужой мир ребенок, в котором я ничего не знаю и не понимаю…)
– Damn it, I forgot something important, – волновался Муха, пытаясь заставить себя вспомнить. – It was already in my head… Where did it disappear… Fucking… Something very important… (пер. с англ.: Твою мать, я забыл что-то важное. Оно уже держалось у меня в голове… Куда исчезло… Блять… Что-то очень важное…)
Его метало из стороны в сторону. Он утратил стойкую гармонию и теперь импульсивно пытался вернуть то, о чем не мог вспомнить.
Гаутама себя чувствовал легко и непринужденно в автономном приспособленном состоянии. Его отравленный мозг оказался закаленным препаратами свободного полета.
– Really… I feel like a degenerate… It's like they undressed me and they wanna fuck me, but I can't do anything… – угорал он. (пер. с англ.: Реально… Чувствую себя дегенератом… Меня как будто раздели и хотят трахнуть, а я ничего сделать не могу…)
– But Pandora does not stop at the outer shell and looks inside, – резким выпадом атаковал Молдован. (пер. с англ.: Но Пандора не останавливается на внешней оболочке и заглядывает внутрь.)
– What is it… Can you tell me, – Муху выбросило из рассуждений и направило к кардинальным мерам, – Can you help?! Yishua… I can't remember… Brother… Gautama… Listen to me… (пер. с англ.: Да что же это такое… Вы не можете подсказать… Можете помочь?! Ишуа… Я не могу вспомнить… Брат… Гаутама… Послушай…)
Здоровяк подбегал то к одному напарнику, то к другому. Его фигура выглядела беззащитно и жалостливо.
–Calm down, Fly, – прервал его смиренным голос Ишуа и протянул тому книгу. (пер. с англ.: Успокойся, Муха.)
Тот торопливо открыл проводник и начал тревожно листать страницу за страницей в поисках ответа на свою пропажу.
– Guys, – милым мечтательным голоском запел Гаутама, остолбенев на одном месте, – I just remembered my puppy Peg… In my distant childhood, I picked him up as a baby on the street and dragged him home… On the very first day, he licked my whole face… He loved kissing so much… I constantly played with him and read books to him… Sometimes I was just waiting for this moment… (пер. с англ.: Ребята, я вспомнил своего щенка Пэга… В далеком детстве я подобрал его малышом на улице и притащил домой… Он в самый первый день вылизал все лицо… Он так любил целоваться… Я постоянно играл с ним и читал ему книги… Порой только и ждал этого момента…)
Кровожадный психопат фантастически изменился. На его лице появилась детская радость и умиление. Он сентиментально повествовал о светлом воспоминании и горящим пламенем в глазах созерцал пространство.
– We often ran away to the forest with him… We played there… I was a warrior, and he was my faithful friend… He was constantly running after me… He had an inexhaustible supply of energy and love… God… It was wonderful… (пер. с англ.: Мы часто с ним убегали в лес… Мы там играли… Я был воином, а он моим верным другом… Он постоянно носился за мной… В нем был неисчерпаемый запас энергии и любви… Господи… Это прекрасно…)
В тщетных попытках Муха в отчаянии отбросил бесполезную книгу и в панике снова начал шарить руками по телу, пытаясь побороть нервозный зуд. Все деловые приоритеты отошли на задний план, сейчас его голову лишь занимала утраченная ценная информация. Он накинулся на Гаутаму:
– Brother… Brother… Help… It seems to me that I forget everything… Thoughts disappear from my head… Something's coming… Something terrible… We could all be in danger… (пер. с англ.: Брат… Брат… Помоги… Мне кажется, я все забываю… Мысли улетучиваются из головы… Что-то грядет… Что-то ужасное… Мы все можем быть в опасности…)
Гаутама не реагировал, но когда Муха схватил его крепкими ручищами и начал трясти за одежду, тот отмахнулся и оттолкнул брата:
– Fuck off! Don’t touch me! (пер. с англ.: Отвали! Не трогай меня!)
После этого Гаутама, вновь побледневший почти до мертвенного цвета, вернулся к сладким грезам о щенке. Муха с обиженным и эмоционально выхолощенным лицом обратился за помощью к старшему брату, навязываясь теперь к нему:
– Yishua… Help… (пер. с англ.: Ишуа… Помоги…)
Тот повернулся на раздражитель и в окоченении застыл перед братом. Он ничего не говорил, но выражал душевное сильное переживание, которое скрывал где-то внутри себя.
Маша с Кириллом наблюдали со стороны за этим безумием, переключая оторопевший взгляд то на одного преступника, то на другого. Становилось ясно, что полученный эффект превысил ожидания. Молдован в самозабвении не обращал внимания и продолжал свою мантру.
– And then I lost the ability to control my mind… I saw chaos in front of me… Time and space all in one picture… But this was somehow interpreted by my experience of perception… And then the fight between emptiness and my insignificant temporary form of life began… (пер. с англ.: А дальше я утратил способность контролировать разум… Я увидел перед собой хаос… Время и пространство одной картинкой… Но это нечто интерпретировалось моим опытом восприятия… Тут и начиналась схватка пустоты и моей ничтожной временной формы жизни…)
– А-а-а! А-а-а-а! – заверещал подобно загнанному зверю Муха.
Мужчина схватился за голову и с ужасом пялился перед собой. Для него уже не существовало окружения. Ни врагов, ни братьев, ни какого-то общего дела. Было лишь то, что он скрывал внутри и невыносимая правда бытия.
– It’s coming! It’s getting closer! I don’t know what is it! It’s coming to me! Save me! (пер. с англ.: Оно приближается! Я не знаю, что это! Оно движется на меня! Спасите!)
Муха предпринимал попытки сорваться с места, но ноги в какой-то момент будто парализовало. Он стоял, уткнувшись взглядом в пол и орал диким воплем.
– These voices… I hear them… – вдруг начал прислушиваться и отзываться на обманы восприятия Гаутама. – What? (пер. с англ.: Эти голоса… Я слышу их… Что?)
Бандит притих во внимательности, а затем расплылся в счастливой улыбке.
– This is Peg! Come on my dear boy… (пер. с англ.: Это Пэг! Иди скорее ко мне мальчик…)
Визуальные обманы обрели вербальное оформление. Гаутама не только говорил с несуществующими персонажами, но и участвовал в сцене. Мафиози упал на пол и принялся играть с любимой галлюцинацией и смеяться подобно ребенку.
– Peg… I missed you too… Well, stop… Stop… What? – резко вскочил он и тут в его глазах засиял яркий непередаваемый радостный свет. – Mom! Mom! You’ve come! (пер. с англ.: Пэг… Я тоже скучал… Ну хватит… Хватит… Что? Мама! Мама! Ты пришла!)
Мужчина на крыльях безусловной любви кинулся в пустое пространство и кого-то невидимого прижал к груди.
– Mom, look how happy Peg is! I'll show you what I taught him… Peg, come on, show us your circus skills! (пер. с англ.: Мама, смотри, как Пэг счастлив! Я тебе покажу, чему я его научил… Пэг, а ну, покажи нам свои цирковые навыки!)
Пока Муха трясся в паранойи, а Гаутама умопомрачительно кайфовал от сказочного сюжета в своей голове, Ишуа оставался безучастным к постороннему шуму. Он не реагировал на чужую одержимость и продолжал слушать. Лишь за секунду до продолжения речи Молдована, Ишуа подобрал книгу-индиго и, открыв ее, принялся познавать заповеди сенсорными анализаторами.
– I felt that emptiness was devouring me, – продолжал Молдован своим чудодейственным трансом, – I knew that there was not much left before my disappearance… Then I turned to the truth within me… (пер. с англ.: Я чувствовал, что пустота меня пожирает, я знал, что до моего исчезновения осталось немного… Тогда я обратился к истине внутри меня…)
–No-o-o-o! – заорал, что есть мочи Муха и изогнулся телом, выворачивая нечеловеческим маневром грудную клетку вперед. – Please, no! I’m afraid! I can’t no more! (пер. с англ.: Не-е-е-ет! Пожалуйста, нет! Мне страшно! Я больше не могу!
Мужчина страдал, но лицо его не выражало больше эмоций. Будто что-то плохое происходило с его альтернативной личностью, скрытой от потусторонних глаз. Его выворачивало, подобно жертве дьявольских пыток. Кирилл с Машей в ужасе следили за хронологией событий и с дрожью представляли, что может происходить в данный момент в голове о мученика.
Но с последующей реакцией даже поведение Мухи показалось безобидным. От эйфорического аффекта Гаутамы не осталось и следа. В какой-то момент веселой игры с любимым псом и мамой, он отвлекся на какой-то дополнительный триггер, о котором не сразу дал знать. Чье-то нежданное присутствие лишь отразилось на лице Гаутамы. Он стал испуганным, напряженным и утратившим всю былую радость в один миг. Он больше не игрался с псом и не общался с матерью, а оставался сосредоточенным на нежеланном появлении.
– Father, we were just playing, – вдруг он молвил дрожащим сломанным голосом. – We were just playing… Yes, I know… Yes… I did everything as you asked… No… No, he's not… I'm telling you it's not him… (пер. с англ.: Отец, мы только играли. Просто играли… Да, я знаю… Да… Я все сделал, как ты просил… Нет… Нет, это не он… Я же говорю, что это не он…)
Его громкость голоса стремительно нарастала, в нем звучали обида и озлобленность.
– No! I'm telling you honestly! No… I don't raise… Mom, don't meddle… Mom, I'll figure it out myself… No, mother! (пер. с англ.: Нет! Я тебе говорю честно! Нет… Я не повышаю… Мама, не лезь… Мам, я сам разберусь… Нет, мама!)
Его откинуло в сторону, и он беспомощно упал и зарыдал.
– No! I hate you! You're not my father! Go away! Get away! It was better without you! Mom, run… Run away! Faster! Run! A-a-a… (пер. с англ.: Нет! Я тебя ненавижу! Ты мне не отец! Уходи! Убирайся прочь! Без тебя было лучше! Мама, беги… Убегай! Скорее! Беги! А-а-а…)
Голова Гаутамы начала произвольно биться об асфальт. Насильственные необъяснимые действия сокрушали его лоб о твердую поверхность раз за разом, пока из надбровной дуги не хлынула кровь.
– Stop! – взмолился детским писклявым голосом он. – Please… (пер. с англ.: Хватит! Прошу!)
Мужчина стонал от боли и прятал лицо, но тут он оцепенел от шока:
– Peg, no! Don't touch him! Do not! No! Father, let him go! No! No! Not Peggy! Please! No-o-o! (пер. с англ.: Пэгги, нет! Не трогай его! Не надо! Нет! Отец, отпусти его! Нет! Нет! Только не Пэгги! Пожалуйста! Не-е-е-ет!)
После воображаемого сопротивления его вновь отбросило на асфальт. Он зарыдал и во всхлипываниях повторял имя любимого пса.
– Peggy… Do not… Peggy… Why… Why… He's dead?! Dead?! What for?! I don't want to… I don't want to live anymore… Damn you all… Bloody hell! Bloody hell! He's dead! (пер. с англ.: Пэгги… Не надо… Пэгги… За что… За что… Он мертв?! Мертв?! Зачем?! Я не хочу… Не хочу больше жить… Будь вы все прокляты… Проклятье! Проклятье! Он мертв!)
Здравые присутствующие ощутили бегущие по коже мурашки и пробуждающийся животный страх. Он распространялся от одного зрителя к другому и овладевал сердцами. Молдован не смел прерывать финальный этап. Ишуа побледнел до неузнаваемости, но так и не вышел из своего молчаливого погружения. Может, что-то и пошло бы по-другому, если бы он первым среагировал на помешательство Гаутамы, но так получилось, что первым откликнулся именно Муха. Младший брат, позабыв на секунду о своем личном кошмаре, в тотальной растерянности и в порыве инстинктивной заботы о ближнем бросился подобно маленькому ребенку защищать старшего от злобного отца.
–Gautama! Gautama! – наивно пытался он подобраться к сумасшедшему. (пер. с англ.: Гаутама! Гаутама!)
Гаутама брыкался и вертелся в горьких слезах по полу, пока в какой-то момент не отстранился от игр разума и не уставился с разъяренными глазами на настойчивого Муху.
– It’s you! You! You and your father! – с пеной у рта ругался Гаутама, пока в один миг не выхватил одной рукой автомат и зубодробительной чередой не выстрелил в Муху. (пер. с англ.: Это ты! Ты! Ты и твой папаша!)
Тело мужчины ударной волной отбросило на метр или полтора. Около десятка пуль разом вонзилось в его тело, не оставив шанса на жизнь. Распотрошенный живот выдал несколько спазмов. Изо рта, перебивая последние слова, хлынула кровь. Глаза, все так же пораженные сакральным страхом, остекленели и замерли. Увидев бездыханный труп брата и осознав содеянное, Гаутама завизжал от ужаса, сорвал с себя парик и начал отползать в сторону. Спустя несколько секунд трагедии братоубийца вскочил и умчался с воем за угол, где и затих.
4.
На месте осталось четверо человек. Труп Мухи, еще не так давно кричавший и скрывающийся от внутренних демонов, истекал кровью. Ишуа повернул голову в сторону происшествия. Он знал, что случилось. На его лице не возникло ни сожаления, ни возмущения, ни горя, лишь хладнокровие. Весь глобальный разрушительный план пошел крахом. Но совсем другое заботило в тот момент Ишуа. Он вдруг отвернулся от мертвого брата и неожиданно отпустил Машу. Девушка поняла, что это знак, и скорее побежала в объятия к Кириллу. Тот крепко прижал девушку к себе. На глаза навернулись слезы. Он целовал ее в щеки, в глаза, в губы. Не переставал благодарить судьбу. Маша улыбалась и наконец вспомнила, что такое быть абсолютно счастливой.
Ишуа сохранял тишину, слухом наблюдая за воссоединением молодой парочки. Он вел себя предельно адекватно и, в отличие от братьев, не подавал ни единого намека на психическое расстройство. Его движения стали неспешными и осторожными. Главарь банды достал из кармана телефон, взял его в две руки. На нем заиграла детская мелодия. Маша была единственной, кому эта музыка была знакома. Мафиози держал голову в том же положении, а пальцами умело тыкал по экрану, играя в игру.
– Кролик Цуки был любимой игрой Бонни, – вдруг тихо заговорил он на русском языке, – она меня постоянно заставляла смотреть, как кролик ловит рыбу и идет ее обменивать на разные предметы… У меня не было особо времени, но я все равно всегда отвлекался и смотрел…
Никто не понял, о чем идет речь, но не успел прозвучать вопрос, как Ишуа сам продолжил говорить в том же монотонном ритме, при этом не отрывая рук от телефона:
– Знаете, а я ведь не всегда был бандитом. Я познакомился с Еленой в одном клубе. Она была русской. Очень сильной и позитивной, ибо несмотря на мою репутацию заявила шутливо, что ей все равно, и она меня сможет исправить. Она не обращала внимания на мои отрицательные черты и любила просто так. Сколько же она смеялась… Она казалась самым светлым и беззаботным человеком, который всегда знает, как правильно. Наверное, поэтому меня к ней так притягивало. Я сначала копался и пытался найти подвох, но потом удивительно для самого себя изменился. Мы с братьями уже тогда сколотили солидное состояние и могли жить, ни в чем не нуждаясь. Я отошел основательно от криминальных дел, когда Елена заявила, что беременна. Не потому, что дал обещание, а потому что сам захотел. Я вдруг понял, что нашел источник внутреннего покоя, который так долго искал. Я купил загородный дом возле большого озера и обустроил детскую комнату. Родилась Бонни. Это единственный день в жизни, когда я был счастлив. Я не переживал из-за своего зрительного дефекта, а дал себе мотивацию. Я начал развивать другие рецепторы, чтобы, насколько это возможно, четче узнать, как выглядит моя дочь. Я хотел увидеть ее. И однажды ее силуэт нарисовался в подробностях и деталях перед моими глазами. Я помню этот момент. Я понял, что она самая красивая и вернула мне своей красотой зрение. Мы с ней вместе начали таким образом смотреть мультики. Она обожала Хайао Миядзаки. Упрашивала меня и Елену пересматривать с ней вечерами напролет. Я уже знал эти мультфильмы наизусть, но никогда не отказывался. Она очень любила проводить со мной время. Я ее любил так, как человек, который до этого вообще не испытывал любви и наконец ее познал…
Он отвлекся и несколько раз нажал на экран пальцем, пока не получил нужный сигнал звона монеток.
– На ее седьмой день рождения ее пришли поздравить мои братья. Они сказали, что у них проблемы и нуждаются в помощи. Я не собирался ввязываться в прошлое, но согласился, убеждая себя, что обойдется без жертв. Я на тот момент искренне в это верил. Мы собрались на консилиуме мафий, где в ходе перепалки пострадал один молодой выскочка. Пуля прилетела прямо в бедренную артерию и беднягу не успели спасти. Оказалось, что стреляли даже не наши, но тот пацаненок оказался сыном вожака наших самых принципиальных конкурентов, с которыми велись терки еще со времен байкеров. Мы пытались урегулировать конфликт, но противники были настроены непоколебимо. Я сразу обозначил позицию невмешательства, но было поздно. В итоге: стрелка за стрелку, кровь за кровь, зуб за зуб, и мой дом подожгли. Меня там не оказалось, но внутри спали Елена и Бонни…
Снова концентрация на кролике Цуки, от которого не мог оторваться Ишуа. Остальные слушали с замиранием сердца исповедь главаря.
– Все снова померкло. Мир погрузился во тьму. Я снова почувствовал родной холод и пустоту, в которой был выращен. Мимолетная сказка кончилась. Я оплакивал их. Лежал с ними под завалами пепла. Они ни в чем не были повинны. Но и их убили, будто бы для этой жестокой реальности они не были настоящими. Так внезапно и просто. Я этого долго не мог понять, прокручивая в памяти их улыбки, поцелуи и прикосновения. И тогда я понял, что, если с ними так легко жизнь распрощалась, то вообще нет и не было ничего в мире значимого. Что со всем можно распрощаться без сомнений и жалости. Я убедился, что неспроста ненавидел. Что моя ненависть –единственное подлинное и живое, что во мне осталось. Месть и злоба двигала мной. Я искал врага и ставил целью его уничтожение. Я жил лишь ненавистью. Меня питала и держала на плаву лишь одна идея. Казалось, мир теряет смысл, но не я. Я всегда шел до конца. Мне никого не было жаль. Я просыпался и убивал, грабил, порабощал, уничтожал. Никто не ощущал ту скорбь, что и я. Все оставались чужими и искусственными. Один за другим. Я искал в жертвах свои собственные мучения. Если бы… Если бы… Если бы кто-нибудь указал другой выход… Но нет… Все одинаковые в определенных условиях… Я верил лишь в то, что, если уничтожу всех, то порочный круг злодеяний прекратится… Круговорот зла базировался на человеческом существовании… Я хотел искоренить его…
Ишуа интенсивно тыкал в телефон, будто сдерживая свой поток чувств, но тут из скрытого угла раздался крик и топот. Показался Гаутама, который с налившимися кровью и гневом глазами устремлялся вперед, держа перед собой нацеленный автомат:
– It's all this cunt’s fault! She is to blame for everything! She slipped us this rubbish! Because of her, my brother is dead! (пер. с англ.: Это во всем эта пиизда виновата! Она во всем виновата! Она подсунула нам эту дрянь! Из-за нее мой брат мертв!)
Он верещал и шаткой трусцой приближался к компании, пока в один резкий миг, Ишуа не выронил телефон на бетон, достал ловким движением пистолет и не выстрелил в атакующего. Меткая пуля угодила прямо психопату в голову и, выбрызнув смесь мозгов и волос, повалила его на пол. Настала мертвая тишина, погрузившая всех в оцепеняющий шок. Кирилл с Машей смотрели то на тело Гаутамы, с трудом осознавая, что тот убит, то на Ишуа, который продолжал держать в том же направлении пистолет.
После необъяснимого жестокого выбора Ишуа выронил пистолет, упал на колени и скорее кинулся руками искать телефон. Когда его пальцы наткнулись на осколки экрана, он вдруг замер и ошеломленно молвил:
– Bonnie… Is it you? Are you here?! Bonnie… (пер. с англ.: Бонни… Это ты? Ты здесь?! Бонни…)
Его рука жалобно потянулась вперед. В пустом пространстве он искал свою дочку. Его лицо было переполнено волнением и страхом столкнуться с иллюзией. Он тянулся рукой и пытался ухватиться за последнюю надежду.
– Bonnie… Please… Are you here? Please… (пер. с англ.: Бонни… Пожалуйста… Ты тут? Пожалуйста…)
В тот момент Молдован сделал шаг к противнику и взял протянутую ладонь в свою руку. Лицо Ишуа озарила улыбка.
– Bonnie… I see you… It's you… God… I can see you clearly… Yes… I see… (пер. с англ.: Бонни… Я тебя вижу… Это ты… Господи… Я отчетливо тебя вижу… Да… Я вижу…)
Молдован опустился на колени и неожиданно обнял Ишуа. Его голова оказалась на плече врага. Его взгляд был устремлен упорно в одну точку.
– I see you… I see Bonnie… I see Elena… I'm crying… My tears are flowing… I am happy… God… I'm happy again… They are with me… I see them… (пер. с англ.: Я вижу тебя… Я вижу Бонни… Я вижу Елену… Я плачу … У меня текут слезы… Я счастлив… Господи… Я снова счастлив… Они со мной… Я их вижу…)
Конечно, на его лице не было слез. Красные шрамированные рубцы оставались сухими и безжизненными. Но улыбка передавала самое что ни на есть истинное счастье. Ишуа продолжал в объятиях Молдована тянуться обеими руками вперед, созерцая самое сокровенное и любимое.
– I'm with you… My dears… I'll stay with you… Now I will always be with you… I promise… We will never part… (пер. с англ.: Я с вами… Мои дорогие… Я с вами останусь… Теперь я буду всегда с вами… Обещаю… Мы никогда не расстанемся…)
Последний оставшийся в живых мафиози наслаждался невероятным моментом и познавал свою собственную непредсказуемую Пандору. Молдован, не отступая, помогал врагу, как и обещал, но через несколько минут смиренного затишья оторвался от него и подался назад. Ишуа остался стоять на коленях с поникшей головой и улыбкой на лице. Он долго молчал. Может, целую вечность. И вместе с ним молчали остальные. Никто не нарушал тишину. Будто не осталось подходящих слов или они уже были просто не нужны.
– Неужели правда такая несчастная? – издал смешок Ишуа.
– И одновременно счастливая, – дополнил Молдован.
– Зачем тогда она есть?
– Это не ее выбор. Она существует и познает. И оставляет в живых лишь таких же познавших. Но и это тоже не ее выбор.
– Если я выжил, значит я нашел собственную истину. Но какую?
Пауза и последующий искомый ответ:
– Ты всю жизнь жил смертью. Лишь в нее ты верил. В этом твоя истина.
Эти слова были произнесены устами Кирилла. Маша посмотрела на парня и обнаружила, что у него черные глаза. Такие же, какие она увидела впервые у Молдована. В них сосредотачивалась всеобъемлющая пустота. Та, которая всегда рядом. Та, которая находится в миллиметре или секунде. Которая рано или поздно заберется внутрь каждого. Которая освободит или уничтожит.
Главарь банды сделал глубокий вдох после услышанного и поднял храбро голову. Все стало в миг незначительным и понятным. Ишуа сказал:
– Ты прав. Я совершенствовался разрушением. Я всегда искал смерть… Хотел, чтобы мир исчез…. И теперь он наконец исчезнет. Вы можете идти…
Кирилл с Машей не могли найти сил выйти из оцепенения, но Молдован подобрал священную книгу, взял сумку с индейским даром и в полной решимости подтолкнул ребят. Они молча развернулись и медленно направились к выходу. Когда они перешли порог ядерного реактора, за углом раздался единственный выстрел, эхо которого разнеслось по всей заброшенной атомной станции. Никто не бросился назад и даже не обернулся, ибо сомнений в только что произошедшем не осталось ни у кого.
Глава 15. Космические отходы и отхода.
1.
Заброшенный ядерный реактор остался позади таким же не тронутым, как и был до этого. Судьба сделала свой выбор такой своеобразной иллюстрацией. Она дала человеку еще шанс. Добро победило зло. Но никто уже не мог разграничить две стихии. А, может, все происходило лишь в головах конкретных людей.
– Ты теперь избранный? – лукаво подкалывала Маша Кирилла.
Его черные глаза, источающие неизведанные силы и знания, улыбались очень даже по-человечески.
– В связи со сложившимися обстоятельствами, – ответил он.
Парочка шла медленным шагом. Торопиться было уже не куда. Все плохое заперли в прошлом. Молдован вышагивал впереди своей типичной умиротворенной походкой и восхищался погодой.
– И каково это? – задала девушка вопрос.
Несмотря на недавно испытанный феерический спектр чувств, Кирилл осознавал, что пребывает в трепетном волнении от разговора с любимым человеком. Долгожданная встреча приравнивалась к первому знакомству.
– Все стало будто бы однозначно, – ответил он.
– Как это понять?
– Исчезли противоречия, метания, диссонансы, абсурд. Все стало ясно.
– Разве это не страшно, когда все абсолютно ясно?
– Точно не страшно. Тут либо грустно, либо легко.
– И как тебе?
Парень остановился и посмотрел глубоко в глаза девушке. Он рассматривал ее «аквариумы», и Маша начала замечать, что постепенно его черные омуты размываются, возвращая родной цвет радужки. Кирилл улыбнулся и поцеловал ее в губы. Этим жестом он дал исчерпывающий ответ на ее вопрос. Маша с трудом держалась на ногах, но в этот момент забыла про усталость. Ей вовсе перестало быть необходимым опираться о землю. Она оторвалась от его губ и окинула проницательным кокетливом взглядом:
– А если после пережитых прелестей, ты потеряешь вкус к земным ощущениям?
– У меня уже сейчас стояк, – заверил Кирилл и в подтверждение опустил глаза вниз.
Маша сдержала вырывающийся наружу смешок, тем самым привлекая внимание Молдована. Тот притормозил у вертолета и с умиленной ухмылкой уставился на молодежь:
– Куда теперь собираетесь отправиться суету наводить?
Кирилл вопросительно и доверчиво посмотрел на Машу. Девушка последнее время держалась одного единственного курса и предотвратить то, что было уже предначертано аурой, было невозможно. Огромный путь был преодолен, благодаря одной случайной встрече и одной общей спасительной идее.
– Есть одно местечко, – загадочно заявила она.
– Бурашево? – пошутил Кирилл.
– Туда мы всегда успеем. Но есть одна точка в пространстве, которая истосковалась по нам.
Парень хитро расплылся в улыбке и с прочным убеждением громко и пафосно бросил Молдовану:
– Нас на Биг-Сюр, будьте так добры!
Молдован ожидал подобного завершения событий, поэтому мгновенно откликнулся:
– Прошу занять свои места! Совсем скоро вы доберетесь до своей долгожданной мечты!
2.
Винты безжалостно рассекали воздух, неся под наклоном вертолет над многочисленными американскими штатами. Молдован занимал ответственное место пилота, профессионально подбирая безопасную высоту. Кирилл находился в салоне рядом с Машей. Он держал ее за руку и всеми силами пытался поверить в то, что с ней все хорошо и ее лишь доконала усталость. Кожные покровы побледнели, пальцы оставались холодными, в глазах таилась абсолютная отрешенность.
