Читать книгу: «Внутри ауры»

Часть первая. Под сиянием биполярной звезды.

Глава 1. У нас с тобой такая одинаковая шиза.

1.

Дверь мужского отделения что-то глухо пробурчала и неохотно подалась вперёд. Александра Михайловна, не рассчитав силу толчка, вылетела наружу. Летний зной прошёлся мягким поглаживанием по её лицу, а лучи яркого солнца устремились в сонные глаза. Ночная смена в отделении, надо сказать, не задалась, пришлось даже открыть лишнюю упаковку аминазина. В голове всё ещё стоял животный гул и неугомонный топот нового буйного пациента. Врач-психиатр поправила вьющийся локон за ухо и, держа папку с бумагами под боком, целеустремлённо направилась по асфальтированной дороге, пересекающей всю территорию психиатрического стационара села Бурашево.

Два специализированных ПАЗика припарковались на КПП, выпуская партию людей на благородную работу. Большинство здесь проработало десятки лет, поэтому, встречая по пути Александру Михайловну, все непременно с ней здоровались и благодушно желали хорошего дня. Старушки, косолапо перебирая ногами, обсуждали друг с другом новости по телевизору и вскоре расставались на перепутье своих отделений. Каждое новое событие становилось сенсацией, каждая перемена – катастрофой. Врач-психиатр это отлично знала, поэтому не спешила делиться ни с кем причиной своей ранней озабоченности. Пациенты в хлопковых белых рубахах помогали санитарам с кастрюлями возле пищеблока. Александра Михайловна приветственно им кивнула и свернула налево. Главный корпус вновь напомнил ей о деталях прошедшей ночи, вызывая внутреннюю тревогу. Главврач никогда особо не церемонился с коллегами ниже рангом, призывая их чувствовать вину за неспособность установить порядок. Если бы он только видел этого нового больного… Александра Михайловна по своей натуре являлась сильной и образованной женщиной, но ключевое слово здесь "являлась". В свои ранние годы врачебной практики она могла, что называется, «коня на скаку остановить» и, используя минимум препаратов, отправить того в нокаут. С возрастом строгость перешла в сентиментальность, а цинизм – в сочувствие к больному. Она не стремилась больше блистать на конкурсах и консилиумах. Женщина опустила высоко задранную голову и оставила вне поля видимости новые вершины. Теперь её больше привлекали размеренный уклад и порядок, нравилось курить и слушать об инцидентах в жизни коллег, иной раз не выдумывать и не искать новые подходы, а прибегать к старым и проверенным. Но больше всего ей нравилось остановиться на середине пути и вдохнуть свежий воздух окружающей лесной чащи. Её это успокаивало, и она не хотела становиться прежней. «Ломовщина» превратилась в обломовщину. Последние годы жизнь текла, как река: в основном госпитализировали безобидных или малолетних пациентов, с которыми даже чересчур подобревшая Александра Михайловна могла справиться, но всё изменилось буквально накануне. Два клинических случая свалились на неё как снег на голову. Именно они подвигли женщину на радикальный шаг, на который она в любой другой ситуации не решилась бы. С папками она зашла в удаленное от остальных здание в поисках своего коллеги Андрея Максимовича.

Андрей Максимович пришёл в психиатрию из реанимации. Можно долго искать подлинную тому причину, но, наверное, главным объяснением является руководящая должность. Он не только заведующий женским корпусом, но и отделением электро-судорожной терапии. Мужчина этот был по своей природе хладнокровен, консервативен и до умопомрачения самовлюблён. Конкретно данные черты ему помогли перешагнуть барьер человеческого гуманизма и стать тотальным саркастичным мизантропом. Многие считают, что в медицине обитают одни ангелы, но на самом деле большинство медперсонала носит в себе всеобъемлющую жестокость и распутность. За самоанализ Андрей Максимович не любит психиатрию, за всё остальное обожает. Она ему даёт надежду заполучить те качества, которых ему не доставало, а конкретно – безжалостное сканирование людей. В основном, для соблазнения противоположного пола. Это второй основной критерий его сущности. Мужчина не упускал возможности заглянуть под незнакомую женскую юбку и отпустить пошлую остроумную шутку. Многие считали его садистом, но им всё равно приходилось с ним дружить, ведь с его злопамятностью и мстительностью связываться никто не хотел.

Александра Михайловна в тумане сознания промелькнула мимо завтракающих пациенток, пожелав им приятного аппетита, и подошла к посту. В нос ударил стойкий перегар. За пишущим столом сидели две молоденькие медсестры и, преодолевая тяжесть в голове, заполняли бланки.

– Девочки, доброе утро, – обратилась к ним женщина, – Андрей Максимович у себя?

Те, подавляя игривый смешок, кивнули головой. Очевидно девушки старались дышать в сторону.

– Да, у себя, Александра Михайловна.

Разгульное пьянство среди младшего медперсонала не было новшеством. Медсестры придерживались принципа: если они спасают жизни других, то могут делать со своей всё, что угодно. А с сексуально-озабоченным девизом их начальника "трахай всё, что шевелится, кроме мозгов" этот принцип вступил в идеальный симбиоз, принося похмельные плоды каждое утро.

– Андрей Максимович, к вам можно? – после вежливого стука в дверь обратилась Александра Михайловна.

Послышались шорохи, но затем стихли. Женщина уже успела пожалеть о своём намерении, но выхода не было, и она, пересилив себя и зажав нос, зашла внутрь.

– Андрей Максимович… Вы бы хотя бы штаны надели…

Волосатое тело умеренного сложения валялось на диване, пряча бесстыжее лицо в подушку. На знакомый голос ему пришлось откликнуться. Несмотря ни на что, он уважал Александру Михайловну за её профессиональный опыт в данной области. Но деловые отношения, да и само уважение предпочитал сводить к дружеской формальности.

– О, Санечка… Тут и для тебя место найдётся… – хриплым басом бросил он.

– У меня в отделении тоже для тебя местечко найдётся, дорогой.

– Чего это ты такое говоришь? Ты же должна понимать, что я тогда всех вылечу и у тебя работы не останется…

– Не смеши меня, пожалуйста.

Александра Михайловна не собиралась развлекать балагура, ее голова была забита совершенно серьёзными вещами.

– Ты слишком напряжена, Сань… Надо расслабиться… Я ведь знаю, что ты в меня влюблена… Просто у тебя такой психотип личности, знаешь… Зажатый… Тебе приходится использовать рационализм и недоступность в качестве защиты… Чтобы не узнали о твоём внутреннем мире…

Ни одна мышца на лице женщины не дрогнула, оно продолжало сохранять равнодушное спокойствие.

– Всем нам приходится что-то скрывать. Кому внутренний мир, кому алкоголизм и разврат…

– А я и не скрываю! – громко делая акцент на юморе, продемонстрировал мужчина свои трусы.

– Я тебя поняла… – кинула Александра Михайловна и направилась беспристрастно к выходу.

Тут Андрей Максимович спохватился, спрыгнул с дивана и потянулся одной рукой за коллегой, а другой за штанами.

– Ладно! Ладно! Шур, ты чего?! Я же шучу! Ты же знаешь меня! Если я перестану это делать, то мне станет скучно, и я уйду в апатию… Правильно же на вашем?

– В точку, – победоносно взглянула на него женщина.

– Что там у тебя? – окинул себя мужчина в зеркало нарциссическим взором.

Лёгкую улыбку с лица врача как рукой сняло, она с потерянностью в глазах присела на стул и открыла папку с историей болезни.

– У меня к тебе дело по двум лицам. Первый…Ты ведь слышал, что вчера в моё отделение доставили нового особого пациента?

– Они там все особые, – усмехнулся мужчина.

– Такого у меня ещё не было… В общем, его медицинское освидетельствование проводили прямо в суде…

– Подожди! – встрепенулся Андрей Максимович, меняясь в лице. – Это тот самый, который во время заседания откусил себя палец…

– Да… – тяжело сглотнула слюну женщина. – Сначала сломал, а потом оторвал с концами…

– Жесть… А чего его не перевели к особо опасным, в принудительное?

– Там карантин.

– Вот суки… А за что этого психа взяли-то?

– За убийство.

– Чего?! Серьёзно?!

– Да. Там история такая… Мурашки по коже…

– Так расскажи, – тут заведующий женского отделения сел напротив, обращая всю свою заинтересованность к ситуации.

Александра Михайловна осознала, что теперь можно работать.

– Его зовут Шамиль Итаев, он вырос в горном ауле. Со слов родственников, мальчик с самого детства страдал сексуальными отклонениями. Он мог раздеться догола при посторонних людях, мог начать онанировать… Однажды его мать проснулась ночью от того, что тот… Ну в общем спустил прямо на её лицо…

– Господи! – не выдержал мужчина. – А ты ещё меня извращенцем называешь!

– Их семья занималась скотоводством, – продолжила женщина, инстинктивно приглушая свой тон, – у отца имелись свои стада овец и свиней… Сын старался помогать отцу и проявлял даже инициативу, пока в какой-то день глава семейства не застал сына, сношающимся с козой…

– Твою мать…

– Если мастурбацию они могли оправдать незначительным отставанием в развитии и педагогической запущенностью, то сексуальное насилие над животными они не могли объяснить. Шамиля не остановило родительское предупреждение, и он продолжил отлучаться в амбар всё чаще и чаще. Родители начали искать решение. По их мнению, из-за малого количества народа в ауле юноше просто-напросто не хватало внимания и окружения сверстников. Они переехали к нам в Тверскую область ровно месяц назад, отец нашёл работу, а Шамиля отдали в интернат. Вчера ночью парня поймали на кладбище, где он насиловал мёртвую бабушку. По словам охранника, старушка регулярно приходила навестить могилу покойного мужа всегда в один и тот же поздний период. В тот день бабушка не вернулась в обычное время, мужчина решил сходить проверить и увидел ужасающую картину: какой-то подросток трахает мёртвое тело среди каменных надгробий…

Повидавший многое реаниматолог-психиатр потерял дар речи.

– А как он… Что он с ней…

– А он сам вчера обо всём поведал суду. Юноша гулял по кладбищу и увидел старушку, он к ней начал приставать, но она сопротивлялась, поэтому ему пришлось её задушить, а затем получить желаемое.

– Обалдеть…

– Самое главное, что он совершенно не чувствует вины за содеянное. Он считает сделанное вполне соответствующим инстинктивной норме. Для него живой человек был сродни козе из его аула.

– Вот же животное… Как ты вообще с ним провела в отделении ночь?

– Он – настоящий зверь, – призналась со страхом в лице Александра Михайловна, – его еле успокоили лошадиные дозы аминазина и галоперидола… Всю ночь орал и пытался выбраться с койки…

С выпученными от аффекта глазами Андрей Максимович уставился в пол. Александра Михайловна вздохнула и обратилась к нему, понимая, что других вариантов нет.

– Андрей, я не сторонник этого метода, но по закону, если медикаменты не эффективны, для блага и здоровья больного мы в праве использовать…

– Электро-судорожную терапию, – вновь засияли глаза мужчины пылким огнём. – Ты хочешь меня попросить ему провести курс?

– Не только ему, – опустила голову женщина.

– А кому ещё? У вас там что ли "Остров проклятых" в вашем мужском?

– Кириллу Белову. У мальчика серьёзный рецидив маниакально-депрессивного расстройства. Он лежит уже неделю без каких-либо движений. Не разговаривает, не ест, в туалет не ходит, ночью смотрит в одну точку, не смыкая глаз… Препараты не помогают, и у меня опускаются руки. Так его жалко, я бы его ни за что не отдала к тебе, но боюсь, если ничего не предпринять, через пару дней он умрёт от изнеможения…

Андрей Максимович нахмурил брови и в напускном образе супергероя подошёл к окну. Его неутолимая жажда власти заиграла внутри приятным щекотанием. Он хрустнул костяшками своих массивных рук и с милой интонацией заявил:

– Приводи их ко мне. Прямо сегодня.

Никто из них даже не подозревал чем это решение обернётся для всех.

2.

Дни в мужском психиатрическом отделении то ли тянулись слишком долго, то ли пролетали подобно молнии. Кирилл не мог понять сколько уже находится здесь, мышление его затормаживалось и деградировало прямиком до простейшей формы жизни. Солнце то освещало палату, то пряталось за горизонтом, пропуская на первый план тьму. Рядом скрипели пружины больничных коек, ударялись алюминиевые ложки о миски, кричали, смеялись и разговаривали сами с собой люди, ведь кроме себя самих здесь их мало, кто понимал. Параноидальный шизофреник пытается доказать, что за ним следят секретные агенты и размазывает свой кал по стенам, чертя защитные пентаграммы. Жирный олигофрен топчется на запястьях валяющегося на полу истероидного психопата. Маленький лысый эпилептик повторяет одну и ту же фразу недовольным презрительным тоном и усердно метёт из угла в угол мусор. Маньяк, убивший своего трехлетнего сына из обреза, с задорным хохотом носится по коридору. Привязанный наркоман выкрикивает все известные ему проклятия и импульсивно изгибается телом, как в старом фильме ужасов про изгнание бесов в Ватикане. У каждого здесь имеется своё привычное занятие. Семнадцатилетний парень не выбирается из постели. Он чувствует, что его кишечник уже готов выпустить накопленное содержимое прямо в брюшную полость, а в его длинных сальных волосах кто-то поселился. Его не очень беспокоило такое положение дел, последние дни он перестал чувствовать какой-либо дискомфорт, так как изголодавшийся организм сжег последние запасы жира и начал пожирать самого себя, выбрасывая в кровь защитные прелести нейромедиаторов головного мозга. Лёгкость и благодушие ещё больше подтолкнули парня на край пропасти. Он перестал замечать движения вокруг себя, различать вопросы и обращения, ему лишь изредка удавалось вернуть сознание в реальность, чтобы убедиться, что вокруг ничего не изменилось и он всё в том же дурдоме. Мышцы забыли, когда в последний раз сокращались. Отправленные в отпуск нервные клетки даже не заметили, если бы парня начали разделывать живьём. Кто-нибудь из этих психов мог вполне до этого додуматься и приступить к делу, если бы не заведующая. Кириллу было жалко Александру Михайловну: она действительно не давала ему отправиться на вечный покой и при любом удобном случае спешила растормошить его и привлечь к какому-нибудь занятию. Наверное, именно из-за её неравнодушия и остатков его собственной совести Кирилл откликнулся ей в то самое утро.

– Кирилл, здравствуй. Как ты себя чувствуешь?

Парень попытался что-то сказать, но во рту пересохло. Он было хотел приподняться, но голова закружилась, как на американской горке, и резко потемнело в глазах. Женщина нагнулась и заботливо поднесла стакан с водой ко рту. В голове парня проскочила мысль, что теперь его точно расчленят сокамерники, наделенные уязвимой ревностью.

– Спасибо, – несмотря ни на что произнёс парень, глубоко ценя её старания.

– Кирилл, у меня для тебя предложение. Я хочу тебе назначить новый способ лечения. Тебе не помогает стандартная медикаментозная терапия, и я вынуждена принять кардинальные меры.

Кирилл безразлично смотрел в пустоту, осознавая, что присутствие живого поселенца у себя в волосах, кажется, не было шуткой.

– Ты же хочешь жить?

Молчание и сопровождающие размышления «сколько этот паразит уже смог отложить личинок?». Как бы пошутил его сокамерник, в прошлом работающий клоуном: личинки хорошо приживутся у тебя в голове, ведь там изысканно насрано. А вот кстати и он.

– Он хочет жить Александра Михайловна, – не удержался и подскочил ушастый доходяга к парочке, – он просто стесняется вам сказать.

– Спасибо, Ген, я обязательно это учту.

Геннадий страдал гебефреническим расстройством, проявляющимся в бесконтрольном гримасничаньи и дурашливости. Он обожал бегать по отделению взад-вперёд, самозабвенно петь песни и сочинять анекдоты. Его карьера клоуна никогда не была так близка к триумфу, как в пик его психического заболевания. Но при всём этом, Гена считался самым адекватным и дружелюбным человеком маленькой общины. Указания и правила заведующей он выполнял беспрекословно.

– Кирилл, – вернулась Александра Михайловна к молодому парню, – тебе только это может помочь. Больше ничего не работает. Не сдавайся. Я ведь не сдаюсь…

Ключевые слова были сказаны и побудили Кирилла к действию. Но онемение сковало большую часть тела, пришлось приложить усилия, чтобы резко переместить свой торс в вертикальное положение. После того как это всё же удалось, женщина в медицинском халате быстро отскочила в сторону, потому что лицо парня побледнело, а из посиневшего рта хлынула рвота.

– С возвращением, Кирилл, – бросил ему радостно Гена.

Кирилл в общих деталях представлял, что такое сеанс электро-судорожной терапии. Мужики по соседству рассказывали, да и детство парня не было лишено фильмов ужасов, изобилующих кадрами с электрошоком. Туда в основном водили невменяемых и тех, у кого резистентность к лекарственным препаратам достигла запредельных показателей. Электрическим током они подавляли гиперактивность и патологическую работу участков головного мозга, тем самым избавляя его целиком и полностью от излишней деятельности, превращая человека в амёбу с характерной памятью и потребностями. Александра Михайловна надеялась, что так к Кириллу вернётся желание пополнять свой организм энергетическими веществами, и он себя всё-таки не изведет голодом. Парень был не прочь угодить хоть чем-то доброй женщине, поэтому, преодолевая рвотные позывы и шаткость собственного тела, поднялся на ноги и медленным шагом направился в коридор. Геннадий вызвался помочь довести своего товарища к женскому отделению, где и находился кабинет ЭСТ.

– Кирилл, а я новый анекдот придумал, – подхватил он его под руку, – слушай: эпилептика не впускают на пенную вечеринку, потому что он постоянно приходит со своим.

Кирилл поднял глаза и увидел незнакомое лицо, владелец которого был заточён в ту же приговоренную форму, что и он с остальными. Невозможно было определить возраст незнакомца, так как практически всё его тело покрывал густой волосяной покров, а из-под рубашки выпирали накаченные мускулы плеч, переходящие в конце концов в мозолистые ладони, которыми он мог удушить любого. Одна рука была перебинтована и в области мизинца проглядывали засохшие капли крови. Устрашающее телосложение совершенно не сочеталось с глуповатой физиономией, которой он так же пристально изучал Кирилла.

– А знаешь сколько нужно человек, чтобы закрутить лампочку? – продолжал Гена свой каламбур. – Правильный ответ: один шизофреник с расщеплением личности. Но единственный минус – лампочка у него не загорится никогда…

Затем ушастый балагур уловил подозрительность и недоумение Кирилла, обращённые к массивному новобранцу.

– Если ты задаешься вопросом, кто это, то прошу любить и жаловать – новенький. Ты не слышал, какую он суматоху ночью устроил? Это ведь настоящий погром! Теперь его вместе с тобой на ЭСТ поведут…

Кирилл ещё некоторое время удерживал взгляд на своём брате по несчастью, но затем первый отвёл глаза, понимая, что придётся очень потрудиться, чтобы снова не начать блевать желчью. Стоило бы сходить в туалет и освободить проход от застойной интоксикации, но Кирилл не рассматривал нужду как необходимое чувство.

Александра Михайловна каждому назначила по два сопровождающих и во главе похода поставила старшую медсестру. По словам женщины, Андрей Максимович уже ожидал своих новых подопечных.

– Куда мы идём, э? – грубым голосом задал вопрос Шамиль, пребывающий в небольшом похмелье после заоблачной дозировки всаженных ему препаратов.

– На ЭСТ, – бросила ему медсестра, держащая курс к противоположному корпусу.

– Че это? – проскакивали нотки притупленной агрессии.

– Электро-судорожная терапия.

– Нах она?

– Чтобы ты себя лучше вёл в отделении.

Здоровяк напрягся и начал вертеться в смирительной рубашке. Его взбудораженной интуиции не нравилось происходящее, он чувствовал затаившуюся опасность.

У Кирилла же не было страха неизвестности, да и известности, да, впрочем, вообще никаких эмоций не было. Он продолжал идти на автомате, пока беспечный Гена вешал ему на уши самодельные анекдоты и изредка выкидывал какое-нибудь кривляние в сторону горы волосатых мышц.

Андрей Максимович встречал гостей на пороге своего корпуса. Хоть он и принял независимо-деловое выражение лица, но всё же элементы наслаждения от предстоящего цирка улавливались.

– Добро пожаловать, господа, в мою ласковую обитель, – добродушно заявил он, хищным взором оценивая подопечных, – чувствуйте себя как дома!

Кирилл не сделал дальше ни шагу, послушно ожидая команды. Шамиль же выбрал другую тактику.

– Что ты с нами делать будешь?!

– Как что? Ясное дело, помогать вам! Мною глубокоуважаемая Александра Михайловна обратилась за помощью, и я ей никак не могу отказать! – Андрей Максимович сиял своей театральной культурностью, тем больше выводя из себя твердолобого дикаря.

– Эй! Я ещё раз задаю вопрос: что ты будешь со мной делать?! – испепелял глазами врача Шамиль.

Но Андрей Максимович не мог стерпеть такого неуважительного отношения, которое могло бы подорвать его репутацию среди медперсонала. Он чувствовал себя уверенно и непревзойденно.

– А мы тебе сейчас первому и покажем!

Мужчина дал сигнал помощникам и те аккуратно направились в сторону Шамиля. Тот понял, что надвигается угроза, и начал с неистовой силой вырываться из рук сокамерников, которые не на шутку его побаивались.

– Нет! Отпустите меня, шакалы! Я убью вас! Убью! Всю семью вашу вырежу, нахуй! – он уклонялся, но приглушенная нервная система, да и массовое сопротивление, явно превосходили его возможности.

– Не волнуйся, дорогой мой, – злобно оскалился врач, – мы тебя и от твоего сквернословия вылечим! И от твоих извращённых наклонностей!

Зрелище было не для слабонервных. Последний раз что-то подобное Кирилл видел в фильме «Кинг-Конг». Человек шесть накинулись на гиганта, взяли его под руки и ноги и потащили в процедурный кабинет.

– Пожалуйста! Не надо! – агрессия сменилась испуганной мольбой. – Я буду себя хорошо вести! Пожалуйста, отпустите! Хватит уже! Я не хочу! Не хочу!

Багровая физиономия с раздутыми ноздрями и пеной у рта резко превратилась в беспомощное лицо, полное ужаса. Андрей Максимович наблюдал за трансформацией и ликовал.

– Мы здесь никому не хотим причинить вреда, – повторял он, – наш персонал лишь хочет помочь тебе справиться с твоим тяжёлым психическим недугом…

– Нет! Нет! Ты врешь! Сука! Врешь…

– Мёртвых бабушек меньше надо насиловать, – бросил он полушепотом, – привяжите его и подготовьте всё для процедуры, я скоро приду. А второй пусть пока подождёт. Его очередь тоже скоро наступит.

Шамиля затащили в кабинет и закрыли за ним дверь, но его звериный крик продолжал разгуливать по отделению. Перепуганный Гена уже минут пять не рассказывал анекдоты. Он взглянул с любопытством на Кирилла, но не заметил там ничего нового. Сутулый парень молча и безмятежно залипал в потрескавшуюся стену старого здания.

– Кирюх! Кирюх! Гляди! – защебетал Гена, подпрыгивая на лавочке. – Видишь?! Там женщина голая ходит! Смотри, абсолютно голая! Просто в чем мать родила!

Кирилл даже не повёл взглядом, а половину сказанного вообще пропустил мимо ушей.

– Реально обнажённая разгуливает! Смотри! Если у них здесь так у всех заведено, то я готов сменить пол! Кстати, ты знаешь, что в России давным-давно стали популярны однополые браки? Они состоят из мамы и бабушки!

После очередной шутки Гена дал свободу своему воспаленному мозгу и с помощью непристойных жестов языком начал заигрывать с девушкой.

– Девушка! Девушка! Ням-ням-ням…

– Вы думаете, что это смешно?! – грозный голос Андрея Максимовича прервал клоунаду, вернув Гену на лавочку в смирную позу.

Врач не уловил в лице Кирилла страха, которым он так любил питаться. Шамиль зацепил его эго и теперь ему казалось мало. Психиатр хотел чувствовать больше власти и охватывать ужасом всё большие просторы.

– Вам смешно, я спрашиваю?!

– Нет, – пискнул Гена.

– Если хочешь поиграться язычком, то могу тебя проводить в нашу эксклюзивную палату к Настеньке. Настенька больна шизофренией и тяжёлым врождённым слабоумием, поэтому весь её дневной цикл заключается в двух фазах. Первая – поесть. Вторая – помастурбировать. Эти фазы чередуются друг с другом без перерывов в течение уже трёх лет. Иногда она мастурбирует на публику, иногда бросается с безумством на все выпирающие предметы в поле зрения, иногда путает то, что надо есть, и то, чем мастурбировать. Если хочешь, можешь зайти к ней в гости, я думаю, она оценит твои языковые способности. Но знай одно: из-за отсутствия гигиены у Настеньки на половых губах гноятся страшные язвы, и, если вдруг ей сделать неприятно, она вонзится тебе в глаза своими острыми грязными ногтями, жертвой которых в этом заведении стали многие.

Андрей Максимович говорил тихим, размеренным тоном, будто рассказывал историю про белых зайчат, резвящихся на опушке леса. Гену от такого психологического давления бросило в дрожь, он еле сдерживал свой расшатанный эмоциональный фон.

– Так что если хотите, то ступайте. У неё как раз сейчас дикая течка и гноя почти нет.

Гена не выдержал и заплакал. Андрей Максимович с каменным лицом выпрямил спину и с гордым видом, будто ничего не произошло, направился к процедурному кабинету, где его ждал Шамиль и заряженный аппарат.

Обиженный мужчина всё никак не мог унять всхлипы. Низкий порог чувствительности сыграл с малодушием жестокую шутку. Кирилл с сожалением взглянул на товарища, но ничего не мог сделать. К горлу подступила новая порция рвоты. Парень уже думал поддаться позыву, но тут его внимание приковала девушка. Её волосы пронеслись возле его лица, их аромат завел двигатель первого анализатора, который вместе с остальными пребывал долгое время в отключке. Сочетание табака и ванильного парфюма совершили душевный переворот. Застыв в полусогнутом положении над полом, парень следовал взглядом за объектом, который ему первым за последний месяц показался живым. Молодая девушка отошла в сторону, и, встав возле туалета, закурила сигарету. Кирилл чувствовал её аромат. Тело, волосы, движения смешались в одном флаконе. Кровь хлынула к сердцу мощным потоком всевозможной химии. Эндокринная система принялась отрабатывать за все прошлые дни в многократном размере. Кирилл понимал, что если не угомонит свой нездоровый организм, то задохнётся. Но тут девушка уловила посторонний взгляд и дым развеялся перед её глазами. Их двойной контраст напоминал пейзаж ярко-голубого неба над золотыми песками пустыни. Земные слои атмосферы над безжизненными марсианскими кратерами. Психиатрическое учреждение впервые подобрало верное лекарство.

– Че уставился, грязнуля? – бросила она в него надменным плевком.

Только сейчас парень осознал, что пора бы вернуть челюсть на место. Он не знал, препараты или гормоны были причиной его изменённого состояния.

– Как твоё имя?

Девушка усмехнулась над глупым видом романтика. Её улыбка вернула подлинную искреннюю натуру в два счета.

– Неподходящее место выбрал для знакомства.

Кирилл одним полушарием размышлял, что ответить, а другим – как бы не упасть в обморок от такого наплыва.

– Другое вряд ли будет.

Девушка поднесла руку с сигаретой к губам, на запястье стала видна маленькая татуировка в виде незаконченного круга. Глаза вновь спрятались за облаком табачного дыма.

– Как тебя зовут? – повторил Кирилл.

Плаксивые спазмы Гены стали реже, он с улыбкой наблюдал за молодой парой.

– Это бесполезно. После сеанса я исчезну из твоей памяти. Мне очень жаль, но это было твое самое кратковременное чувство влюблённости.

Своей прямолинейностью она хотела оттолкнуть парня, но он даже не обратил на эту попытку внимания. Он обернулся на шум за дверью процедурной, предвещающий завершение первого сеанса. Кирилл поспешил обратиться к девушке.

– Я выйду оттуда и вспомню, что у тебя на руке была татуировка. Тогда ты скажешь своё имя. Договорились?

Уверенная в своей правоте девушка улыбнулась и подмигнула.

– Посмотрим. Главное, чтобы ты хоть своё имя вспомнил.

В тот же момент двери процедурной распахнулись и два помощника мужского отделения вывели обмякшего и обессиленного Шамиля. Хищник утратил свою мощь и был похож на кусок отбитого молотком мяса. Его глаза потеряно блуждали вокруг, пытаясь распознать что-то знакомое мозгу. Изо рта стекала слюна, смешанная с кровью. Его усадили на скамейку, где он сжался в комочек.

– Вот вам рождение пай-мальчика! – воскликнул Андрей Максимович. – Пройдет целый курс лечения и может потом даже на улицу выйдет погулять! Сразу бы так, дорогой!

Затем он обратил свой суровый взгляд на следующую жертву.

– Теперь ты, парень.

Кирилл же без какой-либо помощи самостоятельно поднялся на ноги и направился прямиком в кабинет, желая поскорее со всем этим покончить и ощутить вновь её запах.

– Какая отвага! – поразился врач. – Вы только посмотрите на этого героя!

Кирилл расположился на кушетке, протянул руки для повязок и почувствовал, как в вену ему ввели миорелаксант.

– Ну что, рыцарь, есть какое-нибудь желание напоследок? – в прекрасном расположении духа спросил Андрей Максимович, решив вознаградить парня за его смелость и самоконтроль.

Кирилл секунду поразмыслил, посмотрев на проводник тока, электроды, ширму и людей, готовых держать его за конечности, а затем воспользовался возможностью.

– Сделаете мне клизму перед этим. А то я здесь всё уделаю.

Андрей Максимович усмехнулся.

– А у этого парня точно депрессия?! Сделайте, девочки, что он просит.

Ощущение было, будто организм похудел на килограмм пять. Чувства возвращались.

– Итак, все приготовились.

Врач включил аппарат на выдержку, смазал электроды и приказал всем крепко держать тело. В последние секунды Кирилл переживал лишь за то, чтобы девушка сдержала слово и дождалась его возвращения. После этого через его виски прошёл заряд.

Электрический ток сквозь мягкие и твёрдые оболочки проник в головой мозг и оттуда начал проводить по всему телу высокоамплитудные волны, вызывающие судороги. Кирилла трясло, как эпилептика. Разум и болевые рецепторы полностью отключились. Внутри себя он был полностью дезориентирован. Искусственно вызванный припадок быстро прекратился. Покраснение разбежалось по всему телу, зубы продолжали рефлексивно сжимать резиновый воздуховод, какая-то группа мышц всё ещё позволяла себе сокращение.

– Вот и всё, – подытожил Андрей Максимович, – пусть их двоих отведут в родное отделение. До новой встречи!

Первым в кабинет ворвался Гена и подлетел к Кириллу.

– Кирюх! Как ты?! Зацени, я придумал анекдот! Один непослушный мальчик засунул палец в розетку, после этого он стал послушным! Как тебе, а?!