Читать книгу: «Лучший друг», страница 29

IV

Молчаливую утреннюю трапезу нарушил ввалившийся в дом мэр Рей, которого совершенно никто не ожидал увидеть. Он яростно махал хвостом, скалился и натужно пытался изобразить на своем кошачьем лице злобу, которая выглядела не особо-то и вызывающе. Единственный, кто спохватился, был Егор. Сердце заколотилось с бешеной скоростью, сон всплыл в голове, и тут он наконец вспомнил о том, что забыл в магическом подвале Жени.

– Твари! Предатели, захватчики и лгуны! – горланил своим человеческим голосом Рей. Его шерсть поднялась дыбом, а изо рта потекла легкая струйка пены. – Как вы могли бросить нас на произвол судьбы?! Бедный оружейник – Игорь Дмитриевич, – совсем на себе все волосы изорвал! Вы напугали весь город, а теперь сидите и мирно пьете чай?!

Испугавшись не на шутку, Егор почувствовал очень дурное веяние, нахлынувшее на него. Он повернулся к Маше и чуть не схватился за грудь.

– Господин Рей! – упал он на колени и поклонился, расшибив лоб о пол. – Виноват, – молился он. – Виноват, дурак. Я совсем все забыл! Моя вина, что я не взял дело в свои руки!

– Знаю, Егор, и поэтому я на тебя очень зол! Убирайтесь отсюда, пока мы не взяли вас силой. Поверьте, что я не хочу вас убивать, но ваша наглость перешла все границы! Вы еще и нагрубили старшему портье, почтенному сыну Романа Федоровича!

– Стойте, Рей! – начал Егор, встав с колен. – Мы закончим дело. Обещаю, что мой брат, – он повернулся к Лёше и посмотрел на него полным печали и надежды взглядом, от чего тот спохватился и встал из-за стола, – мой брат одобрит мое поспешное и необдуманное решение, которым я обременил ваш город.

– Я не прошу от тебя исполнения просьбы, глупый ребенок, поэтому вы можете спокойно уйти из города и перестать обрекать нас на еще большее несчастье, – ответил Рей, чуть смягчившись от искренних раскаяний Егора.

Выйдя из-за низкого столика, Лёша выступил вперед и спокойно спросил:

– О чем речь, президент?

– Как? – опустил шерстку кот и посмотрел на старшего брата. – Ваш брат не рассказывал вам? Я думал, вы выдернули пулю, разорвав его предплечье на куски.

– Ну, я, собственной персоной, но интересоваться, с кем он порамсил, я не собирался. Рассказывайте, куда он вляпался.

Засев за стол, кот, которому любезно подали лучший сорт сливок, которыми Женя обычно поливал кофе, начал объяснять всем то же, что и Игорь Дмитриевич объяснял Егору. Только лишь Женя сидел и беззаботно курил свою траву, в сотый раз выслушивая рассказы о страшных дикарях, ему погоды особой не делавших.

Выждав, пока усатый президент закончит, Лёша скрестил руки на груди и потупил взгляд. Его брови, как тогда, в отеле, почти впали в глазницы. Егор сидел рядом, виновато опустив голову, и томился в ожидании, будто бы слушая решение суда в зале. Первой выступила Маша. Егор до последнего был уверен, что она не полезет в это дело, но все же это было очевидно, учитывая ее бурный характер.

Старший брат согласился выслушать Машу. Она сказала, что хочет участвовать, дабы загладить вину Егора, ведь с недавних пор их ответственность общая. Младший брат раскраснелся и улыбнулся, хотя и всей душой был против этого. У старшего брата не оставалось выбора, ведь с некоторой поры решения принимает в их компании большинство, которым зачастую являлся Лёша, поэтому было принято решение закончить дело, ведь сначала путники не видели в этом особой опасности. Да и Женя был не против закончить дело, рассказы о котором его помотали за недолгую жизнь.

Снаружи их уже поджидал отряд из шести солдат, облаченных в форму для игры в регби – элита «пограничных служб города А».

Мальчики-газетчики, которые раздавали журналы двух самых популярных газет в городе А, – аналог «Современника» Александра Сергеевича и «Горячий выпуск» – разнесли вести о надвигающейся битве, на которую кто-то откликнулся, а кто-то нет. В городе начался настоящий переполох, жизнь закипела, как никогда ранее.

Никто не был среди тройки путников тактиком, стратегом или военным. Было трудно принимать решения за хоть и небольшую, но все же армию города А, представлявшую из себя с две дюжины не особо подготовленных бойцов, пару добровольцев и «элиту». Пытаясь хоть как-то утихомирить ситуацию, Лёша смело и серьезно говорил дилетантским голосом, совершенно ничего не смысля в стратегии. Это все заметили, в том числе и Егор.

Последней просьбой младшего было передать командование ему, ведь помимо незаурядной смекалки и пытливого ума, которые тот отрицал напрочь, начиная кокетничать и принижать себя, Егор владел картой с дрона миноискателя, которую он изучил еще давно, выстроив маломальский план. Отдав дрон в отдел Черного, Егор подошел к брату, который чистил карабин Уорвика и смазывал конденсатор. Тогда он сказал:

– За каждого убитого по твоей вине солдата я буду отрубать тебе по пальцу ноги, – и эти слова прозвучали максимально серьезно. Егор не услышал в них фальши, хоть в глубине души понимал, что даже у старшего брата не хватит сил сделать это, но потом он добавил: – С сегодняшнего дня ты, как и подобает настоящему мужчине и человеку, который решил, что он самостоятелен, будешь отвечать за свои поступки.

Со стороны может показаться, что заявление Лёши звучит разумно, ведь Егор подвергал минимум три дюжины человек жуткому риску, но, если подумать: что в одном, что в другом случае – люди погибают. Либо от нападок «РУМБЫ», либо во время отстаивания своей чести.

На плечи Егор водрузил себе очень тяжелый груз, который отныне он обязан был донести до конца.

Днем, когда сообщество Черного занималось разработкой дронов и их усовершенствованием, Игорь Дмитриевич собирал отряды, проводил вводные лекции на пару с Женей и некоторыми главами отрядов интервенции за чертой города, к Егору подошла знакомая фигура с выгнутой, как у гуся, шеей и большим округлым животом. Роман Федорович как-то горько улыбался и вел за собой старика, облаченного в военную, настоящую форму, грязные сапоги и с очень старой винтовкой за спиной. Старика тронула седина, длинные волосы он заплетал в пучок, а косматую бороду поделил на шесть косичек.

– Митрофан Альбертович – ваш полковник, – сказал Роман Федорович, бросив косой взгляд на шеренгу из бойцов и по привычке своей опустив подбородок.

– Здравствуйте, – сказал Егор, пожимая крепкую жилистую руку старика. – Я Егор, для меня большая честь ваше участие в этой операции. Я надеюсь, ваш безграничный опыт поможет нам.

– Не стоит этой излишней формальности, – протянул старик и улыбнулся, его щеки покраснели. – Я рад, что нашелся инициативный паренек в этом богом забытом месте и что мы наконец выкурим этих гнид из шелковистых волос нашей белокурой красавицы на юге.

– Ты так именуешь лес? – спросил Роман Федорович, улыбаясь и поглаживая щетину.

– Да, прекрасное место. Считаю, это лучшее описание для него, – ответил спокойно Митрофан Альбертович.

– Ладно, я что пришел, – начал Роман Федорович тише, слегка прищурившись и опустив уголки рта. – Егор, я благодарен тебе. Искренне благодарен, ведь должен сказать одну вещь – я не верю в байки президента. Может, он и считает, что за вами увяжутся вояки из Менска, но я не верю. Для меня это вымысел, смех! Не знаю уж, как для него, но для меня твой поступок – высшая степень альтруизма. Извини, что мой город втянул тебя в это. Мы тебе по гроб будем обязаны.

– Не могу не согласиться, – послышался знакомый голос. Низкий мужичок в сюртуке и с опрятными приглаженными волосами показался из-за спины Егора. – Я, возможно, принял вас не в той манере, в которой полагается встречать будущих героев, но кто же мог подумать, что вы ими станете. Хотя, возможно, я забегаю вперед. И все же, вы приняли вызов, так что я не могу не выразить вам свою благодарность хотя бы за ЭТО! – он пнул ногой мальчика-газетчика, который наступил ему на ногу.

– Господин Заснов… – говорил Егор дрожащими губами, готовый расплакаться и обнять низкорослого мужчину. – Я еще не герой, не делайте поспешных выводов. Я не гарантирую никому, что мы вернемся целыми. Я ничего не могу пообещать, простите…

– Ну все, – Снов потрепал парня по плечу и улыбнулся из-за своих густых усов. – Давай не раскисай, ковбой. Мне твои сопли не по душе. Жалко выглядишь!

Егор улыбнулся и задумался. Он осмотрел людей, которые его окружали; всматриваясь в их лица, он видел надежду, которой раньше не замечал почти ни у кого в городе. На душе становилось легче, и он ненадолго забывал о печальных мыслях.

– Я помогу тебе, чем смогу, – заключил Митрофан Альбертович и поднял седые брови. – В конце концов я, наш малоросток Снов и Рома Торфянко сходимся во мнениях. Слишком альтруистично с твоей стороны. Рей неплохой президент, однако же, поспешив с выводами, ты обрек себя на такое дело.

– На самом деле, – перебил старика Егор, – я ввязался в это дело не столько из альтруизма. Это, скорее, было простое желание доказать братану, что я чего-то стою, а заодно и получить бонус от Игоря Дмитриевича.

– Дурной малый, – обратился к остальным Снов со смехом. – Не столь важно, ради чего ты это делаешь. Главное, что за правое дело.

V

День подошел к концу. Особой надобности торопиться, конечно, не было, но Егор для себя твердо решил, что поведет бойцов завтра, вечером, под покровом заходящего солнца. Сейчас он был очень уставшим, измотанным, но довольным. Конечно, многие женщины кричали ему, что он ведет людей на верную гибель. Большая часть из них были женами и девушками бравых солдат, но в большинстве своем ему отдавали честь и низко кланялись, от чего он весь млел от гордости.

Весь этот почет не был формальностью по отношению к нему. С момента, когда начали бегать мальчики-газетчики по улицам, Егор уже дал указания коллективу Черного, начал набрасывать планы, совещаться со старожилами города, работать над поиском оружия…

Конец дня увенчался простой чашкой мятного чая в гордом одиночестве. Егор попросил Романа Федоровича об услуге – выделить ему комнату, где он сможет провести вечер один, все обдумав и кое-что сделав. Сейчас он ждал свой чайничек за клецну, завариваемый Женей, отрабатывавшим бурную смену и обслуживавшим солдат, пришедших отдохнуть перед битвой. В этот раз он обслуживал их с большим воодушевлением, чем то было раньше.

Не сказать, что многие были в восторге, но инициативные женщины устроили солдатам сытные армейские каши и чаи, которыми те ужинали, обсуждая грядущее. В тот день Роман Федорович, идя наперекор всем своим традициям, сделал скидки на алкоголь и даже помог Жене ублажить будущих героев хорошим разнообразием коктейлей.

Егор заперся в комнате, не желая и просто не имея возможности видеть все это изобилие. Рассматривая карту дрона, который Черный вернул ему накануне, он хмурился и медленно терял силы. К концу третьего часа весь чай истощился, листики мяты засохли, а Егор все волосы изорвал на себе, будучи не в силах тогда принять то, что ему придется отправлять людей в такой путь, который для многих может стать дорогой в один конец. Когда казалось, что уже нет сил и надо идти высыпаться, дверь в комнату медленно открылась. За ней показалось давно знакомое белое личико с пухлыми губами.

Маша, немного стесняясь своих движений, вошла в комнату и поправила волосы. Егор устало повернулся к ней и слегка улыбнулся.

– Что случилось? – спросил Егор.

– Я подумала, что полковнику одиноко, – усмехнулась Маша.

– Наверное, с того момента, когда ты появилась в моей жизни, мне всегда одиноко без тебя, – протянул с досадой Егор. – Ну ты проходи, не стой в дверях.

Пройдя внутрь, Маша села на чистую кровать и уставилась на вспухшие вены на руке Егора, который уже валился со стула и очень хотел спать. Снизу были слышны пьяные крики, плач женщин, грустные военные песни. Легкий запах дурмана расходился по «Клецкому дому», вперемешку с алкоголем убивая у солдат и их спутников тревожные мысли.

– Знаешь, ты, вероятно, сделал большую ошибку, но это очень смело.

– О чем ты? – спросил Егор, сам прекрасно зная, о чем она говорит.

– Ты не только обрекаешь людей на смерть, но и себя самого. И брата. Но я чувствую! – Маша вскочила с кровати и посмотрела на него глазами, в которых показались радужные и бликующие капельки. – Я чувствую, что ты делаешь все правильно. Чувствую здесь, – она взяла его руку и приложила к своей груди, где быстро и тревожно билось сердце.

Егор шумно сглотнул и посмотрел в ее глаза, продолжая чувствовать бешеный ход ее сердца. В тот момент он ощутил что-то теплое и греющее его. Он почувствовал, что рядом, даже в эти трудные минуты его жизни, в этом жутком и полном опасности путешествии, в которое они по глупости своей пустились, всегда будет невысокая девушка, которая своим теплом будет согревать даже в самых холодных уголках мира. Он встал, и сердце его забилось с ней в унисон, быстро, словно отбивая танцевальный ритм.

В обоих царила та неопытная чистота, которую все сбрасывали с себя когда-то, неумелыми движениями, порой даже пьяными, стараясь нащупать ту точку, которая будет вести их дальше. Между Егором и Машей в первую же секунду воцарилась гармония. Общие движения. Они чувствовали друг друга, знали каждый шаг. Каждое движение было словно давно отработанным, а бесконечные каскады поцелуев, как мягкий дождь, взаимно покрывали их тела.

Вторым, что вспомнит Егор, пробив карандашом себе руку, будет их жаркое соитие, которое произошло в ту ночь. Струя крови будет сопровождена жуткой головной болью и гулом, который будет нарастать с каждой секундой. В тот момент, в уютной комнатушке «Клецкого дома», освещаемой одной лишь тусклой лампой, все казалось идеальным. Они были словно созданы друг для друга, и ничто не могло тогда разделить их, ничто и никто.

VI

Егора прозвали полковником Эшби, а Митрофана повысили до маршала армии Клецка. Как сказал Рей: «Рановато пацана ставить на один уровень с героем, который посвятил службе больше половины своей жизни; но уже можно смело заявить, что он не обычный рядовой».

Многие, возможно, даже не понимали, за что этого робкого, плаксивого мальчугана повысили до полковника и уже называли героем. Они даже не понимали, что ответ был на поверхности, хотя многие все равно, замечая его, не могли смириться с решением вышестоящих. В один момент Снов, который не шибко и восторгался Егором, а был скорее на нейтральной стороне, вдруг заслышал разговор двух солдат из так называемой «элиты», который очень сильно его затронул и заставил пойти против своих эгоистичных принципов невмешательства. Подойдя к ним, он подслушал обрывок разговора:

– Я, конечно, не имею ничего против, но они хотели поставить его на один уровень с Митрофаном. Вдумайся, Толя, Митрофаном! С человеком, имя которого порой сказать боялись! – тихо кричал друг Толи и размахивал руками. – Для меня Митрофан – живая легенда, непоколебимая стена!

– Я давно уже так думаю, – отвечал высокий и невозмутимый Толя своим томным голосом. – Не побоялся. Много кто не побоялся.

– А вы, уважаемая «элита», Анатолий и Константин, чем себя занимали три года службы? – встрял в разговор начинавший терять терпение Снов, скрестив руки за спиной и окинув их холодным взглядом.

Завидев низкого мужичка, два солдата как по команде стали смирно и переглянулись, немного испугавшись такого внезапного визита. На лицах их появился легкий румянец.

– Извините, Юрий Алексеич, но я не понимаю, о чем вы говорите, – начал самый разговорчивый из их дуэта – Константин.

– Этот малый, будь хоть чужаком, хоть отшельником – да кем угодно, но он оказался единственным, кто осмелился выступить. Вы же знаете историю про вбитую пулю в ванной седьмой комнаты гостиницы «Клецкий дом»?

– Конечно, – смутившись, отвечал Константин.

– Эту пулю достал брат этого мальца из его руки, пока тот сжимал окровавленным ртом полотенце, – говорил тихо Снов, вызывая своим голосом дрожь в голенях у обоих солдат. – Эту пулю он словил, когда в одиночку шел по минному полю в поисках ответов на вопросы об этих дикарях. Он получил ее в свою молочную, девственную ручку, пока вы мяли сиськи проституток у себя в будках, элитный отряд.

– Но он пошел туда из-за неведения. Мы-то знали, что там мины и отряд спецназа. Мы, пусть вам не кажется это грубым, элита. Нас всего шесть человек, и наша потеря может много стоить, – пытался парировать Константин.

– Я не могу не согласиться, – отвечал на последнее его заявление Снов. – Но он был прекрасно осведомлен. Он знал, что там будут мины, и в одиночку, будь то из глупости или исходя из плана, но пошел туда. Он пошел туда и начал дело, хотя, думаю, очевидно, что каждого из вас повысили бы в звании хоть до генерала и я, и господин Рей с Игорем Дмитриевичем, осмельтесь вы выйти туда. Вам бы дали премию, но вы сидели, поджав хвосты. В отличие от меня и остальных, вы – элита, получившая эти звания не по случайности. А этот малый принял вину, разбил чело об пол перед господином Реем, но принял вину на себя и сжал свои юношеские яички в кулак. Пусть полковник Эшби будет для вас примером в будущем, – Снов окончил свою речь, еще какое-то время осматривая их побледневшие лица своим холодным взглядом.

По ним было видно, что солдаты испытывали стыд, и с тех пор почти никто не задавался вопросом, почему в их рядах есть полковник Эшби – чужак и предатель по совместительству.

Младший брат лежал на кровати, уткнувшись уныло в плечо Маши. Даже в эти моменты у него не было и секунды, чтобы забыть о грядущем. Лежа рядом, вдыхая приятный запах ее тела, он смотрел сквозь темноту собственных глаз на воображаемые картины будущего поля боя и неуверенно вынашивал план.

По выходе из палаты, где облачались в броню солдаты и получали оружие, Лёшу охватил ужас. Сотни женщин и детей сгрудились на площади, обнимая и целуя грубых, облаченных в нелепую броню мужчин, державших ружья наперевес. Этот эпизод сильно его задел, и он ушел, лишь бы не проникнуться состраданием к этим незнакомцам.

Митрофан Альбертович стоял неподалеку и курил свою трубку, плотно набитую горьким табаком. Став рядом, Лёша тоже закурил, и оба уставились вдаль – в сторону, где ютились две дюжины подготовленных, профессиональных убийц. По телу пробежала дрожь, что заметил Митрофан Альбертович. Он взял Лёшу за плечо и легко постучал по нему. С того момента старший брат его видел лишь единожды.

В баре было пусто. Женя, выжидая какое-то время, уже собирался закрыть маленькую дверцу, выключить проигрыватель пластинок и накинуть на себя камуфляж, как в дверях показалась знакомая девушка. Марго, вскинув брови, медленно двигалась к нему и, словно не веря своим глазам, жадно пожирала его всего одним взглядом. Женя почувствовал себя жутко некомфортно, ему захотелось убежать и спрятаться от нее, но Марго остановила его легким прикосновением руки.

– Куда же ты собираешься? – спросила она, поднеся свое лицо к нему и готовая в любую секунду заплакать.

– Марго, отпусти меня, – говорил Женя, стыдливо отводя взгляд.

– Нет, как я могу отпустить? Женя, мы же так и не закончили с тобой то, чего так долго ждали! – она расстегнула петельку своего комбинезона и отбросила прядь волос с лица.

– Наивно думаешь, что, распустив свои сиськи, ты добьешься моего внимания? – холодно отвечал Женя, даже не смотря туда, куда смотрел так часто и что всегда манило его. – Отпусти меня.

– Что ты говоришь? – она не верила своим ушам. – При чем тут это? Ты делаешь мне больно, Женечка! Перестань! Твого поведения я не заслужила…

– Прочь из моего бара! – Женя раскраснелся и указал пальцем на выход. Его налившееся краской лицо ясно дало понять Марго, что он потерял к ней интерес.

Для обоих это было великим потрясением. Столько месяцев бегающий за ней, Женя изводил нервы и деньги понапрасну, а когда выдался момент получить то, чего так давно ждал, она вызывала у него лишь отвращение и неконтролируемую злобу. Марго, сверкнув бликами слез под глазами, застегнула петельку на подтяжке и тяжело, словно волоча за собой груз, потащилась к выходу. Женя был уверен, что на этом его зависимость от всего на свете была забыта, как страшный сон.

Пока все занимались организацией и разбредались по отрядам, Егор, посовещавшись с отрядом Черного и его технологами, создал вменяемую проекцию, которую они выкатили на центр главной площади. Облаченный в военную форму, Егор поднялся на небольшую лесенку прямо около огромного пласта черной ткани и осветил его зеленой картой, которая была ретранслирована с пульта управления небольшим проектором.

Женщины и дети ушли с площади, оставив на ней лишь двух – Машу и жену оружейника, с которой Игорь Дмитриевич, по его словам, вместе планировал погибнуть в один день, который мог настать сегодня. Друг без друга они бы не вытянули, так что их союз скрепило общее дело. На площади стояло около сорока человек, некоторые из которых были одеты в спортивные костюмы, обклеенные титановыми пластинками из обшивок старых домов; они просто стояли в униформе, некоторые были с кожаными жилетами. Вся эта картина опечалила Егора, но отступать было поздно. Он прокашлялся и начал говорить, часто запинаясь и забывая, что хотел сказать:

– Мы г-г-грязные интервенты – это правда. Мы принесли на вашу землю еще одно бедствие, которое затуманило разум многим, от чего вы забыли о главной проблеме. Сегодня мы – те самые грязные интервенты – сделаем все, чтобы загладить свою вину и не прослыть лжецами в ваших глазах. Я не герой и не военный, не тактик и не полковник, но у меня есть важные сведения и вера, а также вина, которую мне нужно было бы искупить в одиночку, но вы не согласились оставить меня одного… Спасибо вам, – Егор опустил руку, которой нервно теребил клипсу и замолчал.

На площади раздалось громкое и троекратное «УРА!». Подняв взгляд, Егор заметил горящие глаза и кричащих во всю глотку солдат, которые поддерживали его и вскидывали кулаки к небу. В эту секунду никто не сомневался в нем, и ему стоило огромных усилий сдержать слезы, дабы не ударить лицом в грязь. В конце толпы стояла Маша, которая улыбнулась и еле заметно кивнула ему. Он продолжил:

– Первый шанс для нас! – заорал он. – Изучая карту, я обнаружил на ней противовоздушную установку. Что было ожидаемо, мои п-п-познания оказались недостаточными, но мне помог Игорь Дмитриевич и маршал Митрофан Альбертович. По нашим предположениям – это ПВО армии России, оставшееся здесь еще с начала двадцать второго века, – он запнулся, стараясь вспомнить название. – Звали ее «Большой Суд», или, если точнее, СУРД. Если предположения нашего талантливого оружейника верны, то эта штука может одним залпом заставить забыть про ваши терки с этими дикарями. Один снаряд способен разнести в щепки половину небольшой деревушки, а их плешивый поселок сгорит дотла от одного лишь залпа. Второй шанс! – заорал он громче, от чего боевой настрой немного повысился. Даже Лёша в конце шеренги поднял брови и слегка улыбнулся таланту брата. – Заброшенный танк. Тут все просто – это хорошее место для самого талантливого пулеметчика из вас, засев в которое вы сможете вести огонь, прикрывая спины своих братьев по несчастью. И третий шанс – самый вероятный, но и самый сложный в исполнении. Маневр со складом, который, если удача повернется к нам лицом, может быть начинен взрывчаткой. Этим займутся два снайпера на холме, которые разнесут его в щепки противовоздушной раскладной установкой. Тем самым мы сможем уничтожить силы противника и лишить их боеприпасов. Однако, если не получится, наш план пойдет псу под хвост, после чего вам придется идти в наступление и надеяться на удачу. А сейчас финальный вопрос – кто против нашего плана? – гробовое молчание. – У вас не остается выбора, – продолжил Егор, у которого навернулись слезы на глаза. – Если вы не отберете свое, то нападения будут продолжаться вечность. Я закончил.