Читать книгу: «За гранью грядущего. Роман», страница 4

Он приехал, как и обещал, около восьми. Девушка открыла дверь и, даже не поздоровавшись, хотела вернуться на кухню, когда Лайм остановил ее словами:

– Дейзи, почему ты не подходила к телефону? Тебя не было дома?

– Была, – коротко ответила она.

– Тогда в чем дело? Что случилось?

– Иди ешь, потом поговорим.

– Нет, все-таки…

– Я же сказала, потом поговорим.

И Дейзи, не оборачиваясь, отправилась на кухню, где опять прижалась к стене. Пока Лайм ел, всячески выказывая свое удивление ее поведением, она стояла молча.

– Нет, Дейзи, объясни мне, в чем дело? – снова спросил он, еще продолжая жевать.

– Дожуй, – снисходительно произнесла девушка, – и выпей чаю. Я уже поела.

Лайм встал из-за стола, отправил тарелки и чашки в посудомоечную машину и повторил свой вопрос:

– В чем дело, Дейзи? Я жду объяснений.

– Хорошо. Только я отвечу вопросом на вопрос. Лайм, что тебя связывает с эггнизмом?

– Дейзи, я же тебе рассказывал. Я вступил в купол после смерти отца, чтобы поддержать мать. «Мировое яйцо» – это благотворительная организация, и она оказывает помощь…

– Хватит, – оборвала его Дейзи. – Я это уже слышала. Достаточно лжи.

– Но, Дейзи…

– Если ты не хочешь говорить правду, я ее скажу. Ты действительно вступил в купол лет пятнадцать назад, только твой отец был еще жив.

– Дейзи!

– Не прерывай меня. Они были, вероятно, очень приятными людьми, а ты был очень способным студентом. Интересно, кто беседовал с тобой – миссис Браун, а может, миссис Петерсон? Не знаю. Да и организация, в которую тебя приглашали, была вроде бы весьма уважаемой, и столько известных людей там состояло… А тебе не хотелось отказываться от широких возможностей, от блестящей карьеры. Потом уже умер твой отец, ты оказался в затруднительной ситуации, и эггнисты тебе помогли. И как тебе только совесть позволила прикрываться родной матерью, когда ты мне голову морочил своей басней! Ну, хватит об этом. Что же было потом? Подготовительный период, вероятно, как раз до той знаменитой конференции. Да, ты выступил блестяще, но ведь попасть туда тебе помогли эггнисты. И в Гарвардский университет тебя взяли не только из-за того, что ты талантливый ученый, а потому, что мистер Вебер был главой купола «Мировое яйцо». Интересно, когда ты понял, в чем суть эггнизма? Ты ведь не мог этого не понять. Но назад дороги не было – выход из организации карался смертью. Вот ты и остался, и пел эггнизму дифирамбы, вероятно, из чувства благодарности. Увы, это еще не все. Ты решил заняться и моей карьерой. Конечно, что могла понимать двадцатилетняя дурочка, к тому же не американка, у которой в жизни ничего пока не получалось? Она так любила тебя, так тебе верила, в рот тебе смотрела! Поистине нетрудно было ее обмануть. Хотя, если задуматься, чего ради было Питеру столько возиться с моим альбомом, а Брауну снимать клип за бесплатно? Только ради брата-эггниста. А теперь ответь, что я сказала не так?

– Все так, – отозвался Лайм. Он сидел за столом, уронив голову на руки. Он был раздавлен.

– Я не знаю только, как ты обо всем узнала, – добавил он.

– Я полгода занималась эггнизмом – ходила тайком в библиотеку, работала на компьютере. Ну, а чтобы сделать выводы, у меня хватило мозгов.

– Дейзи, по-моему, ты все преувеличиваешь, – неожиданно встрепенувшись, заметил Лайм.

– Преувеличиваю! Нет, это ты, кажется, снова хочешь солгать. Быть не может, чтобы ты не знал о причастности эггнистов к Балканским войнам и кризису десятых годов!

Отпираться было бесполезно.

– Да, я лгал тебе, – глубоко вздохнув, сказал Лайм. – Но разве ты сама никогда не лгала?

– Лгала, – честно ответила Дейзи, – но не по такому серьезному поводу.

– Я все делал ради тебя, Дейзи. Ты ведь хотела быть знаменитой, хотела выступать в лучших залах, хотела записать альбом, снять клип… Разве не так?

– Да, я хотела быть знаменитой. Но не такой ценой.

– Какой еще ценой? Я использовал любую возможность. Пусть они все были эггнистами, что из того? Ну да, ты же все знаешь… Да, я лгал тебе, но лгал ради тебя. Прости меня. Ты едва ли представляешь, что это за организация. Я могу тебя защитить от чего угодно, но не от них. Здесь я бессилен. Зачем тебе было это знать?

– Я никогда никому не верила, Лайм, – тихо сказала Дейзи. – А тебе поверила. Лучше бы было мне не верить!

– Дейзи, давай забудем все это, – проговорил Лайм, вставая и протягивая к ней руки. – Прости мне мою ложь. Я люблю тебя. Наверное, я был не прав, что не сказал тебе сам, как все было по-настоящему. Я хотел, чтобы ты верила в сказку. Поверь мне, я хотел оградить тебя от эггнистов.

– Ты превратил мою жизнь в ложь!

– Я не хотел, верь мне. Давай помиримся.

– Я любила тебя, а ты мне лгал.

– Перестань. Скажи, что прощаешь меня.

Лайм хотел было взять Дейзи за руку, как вдруг она взорвалась:

– Не приближайся! Не дотрагивайся до меня! Убирайся! Я не желаю тебя больше видеть! Никогда!

Она резко развернулась и ушла в ванную. Он застыл на месте, как громом пораженный.

Дейзи быстро умылась и почистила зубы, а потом заперлась в своей комнате.

– Дейзи! – позвал ее Лайм. – Стоит ли все рушить вот так? Все, что мы создали за эти два года… Прости меня, Дейзи. Я признаю, что был не прав. Прости меня.

– Я не могу простить тебя, Лайм, – с чувством сказала девушка, прислонившись спиной к двери. – Если бы я сказала, что прощаю тебя, это была бы еще одна ложь. Я не могу простить тебе ложь, Лайм. Я бы простила что угодно, может, даже измену, если бы ты честно во всем мне признался. Но не ложь. Уходи. Все кончено. Я завтра утром поеду на студию, мне надо поспать. Слава Богу, у нас в доме две спальни.

Дейзи чувствовала, что он все еще стоит за дверью. Она не открыла.

Дейзи доплелась до кровати и села на край. «Все кончено, – повторила она вслух. – Finita la comedia». Забавно, в их разговоре ни разу не прозвучало слово «развод». Все было и так ясно. Дейзи не нужно было говорить, что она скоро пришлет документы на расторжение брака. За этим дело не встанет.

«Кто сказал, что развод – это освобождение? – подумала девушка. – Видно, кто так считает, совсем не любил своего мужа. А если любишь, то это больно, очень больно».

Дейзи разделась и легла спать. Она чувствовала себя измотанной. Лайм давно ушел к себе, стало тихо. Дейзи заснула. Ее преследовали кошмары. Ей снилось, что она бьется в паутине из железных прутьев, и они разрывают ее сердце на тысячи частей.

Дейзи проснулась в ужасе. Уже наступило утро. Она вспомнила вчерашний разговор и содрогнулась. Лайм уже ушел, завтрак стоял на столе. Дейзи механически делала какие-то движения: умывалась, чистила зубы, но зарядку делать не стала. Она с трудом съела яйцо и выпила чашку чая. От одного вида еды ее тошнило. Потом Дейзи машинально оделась – серые брюки, белая рубашка, клетчатый пиджак, – взяла свою сумочку и села в машину.

Такой глубокой депрессии у нее никогда не было. Обычно все заканчивалось слезами, иногда даже истерикой, после чего она успокаивалась более или менее быстро. Но сейчас слез не было, Дейзи не кричала, не била кулаками о стену. Она сидела за рулем, равнодушно уставившись на дорогу, даже не задумываясь, куда едет. Вокруг не было ни души, все давно уже были на своих рабочих местах. Дейзи как будто уже не существовало. Взгляд ее некогда красивых глаз был безжизненным. Она ни о чем не думала, но одной мысли все же удалось пробить дорогу в лабиринтах ее мозга. Почему она еще жива? Зачем? Ведь все кончено. Куда она едет? Дейзи вынула из сумочки фотографию Лайма. Он был для нее всем, но оказался всего лишь лицемером. Она поставила фотографию к лобовому стеклу.

«Прощай», – тихо сказала Дейзи.

Справа показался обрыв. Вокруг не было ни одной машины. Сейчас один резкий поворот направо, удар… и все будет кончено. Ни кошмара последних месяцев, ни боли в груди – ничего больше не будет. Как хорошо… Ни лжи, ни лицемерия, ни эггнизма…

И вдруг в ней что-то всколыхнулось. Кончать с собой из-за эггнистов? Не слишком ли это жирно? Нужно бороться, нужно вывести их на чистую воду! Лайм ей лгал – ну и что? Пусть убирается на все четыре стороны! Дейзи проживет и без него. «Я выживу!» – именно эта песня звучала утром по радио. И Дейзи выживет! Только надо действовать. Надо стать кем-то другим. Надо умереть, но не по-настоящему. То есть, нужно, чтобы все поверили в ее смерть. Что же для этого требуется?

Дейзи притормозила. Обрыв довольно крутой, если отправить туда машину на большой скорости, она разобьется. Но взорвется ли… «Взорвется! – радостно подумала Дейзи. – У меня же газовый баллон в салоне! От удара он должен взлететь на воздух». А если машина взорвется, то и загорится. Вокруг никого нет, пока кто-нибудь проедет мимо, салон уже будет полыхать, а пока пришлют помощь, он сгорит, и Дейзи тоже. Гениально!

Дейзи сняла пиджак, вынула из сумочки кошелек и кредитную карточку, вырвала из хвоста клок волос и разбросала их по спинке сиденья. Затем она надела на голову старую кепку и вышла из машины. Заведя мотор, она разогнала автомобиль, и он сорвался в овраг. Раздался взрыв. Дейзи перебежала дорогу и понеслась по обочине сломя голову. Затем она свернула налево, впереди показался хвост автобуса. Дейзи прибавила скорость. Пока автобус стоял на остановке, девушка успела до него добежать. Народу в салоне было немного, но Дейзи села в проходе, а не к окну. Автобус следовал на вокзал. Она опустила козырек почти на глаза и отдышалась. Слева от нее через проход сидел мужчина и смотрел газету. Сначала Дейзи не обратила на него никакого внимания, но вскоре невольно поддалась искушению почитать через плечо. У нее было отличное зрение. Ее внимание привлекла статья под заголовком «Они ехали на пикник». Дейзи не смогла разобрать каждое слово, но общий смысл поняла. Трое парней и две девушки отправились на машине из Олбани за город и попали в аварию. Четверо погибли сразу, одна выжила и находится в реанимации. Рядом была помещена фотография – пятеро молодых ребят, веселых, беззаботных, и среди них черненькая, очень сильно накрашенная девушка – вылитая Дейзи. Та самая, которая выжила. Энн Литтлвуд. «Это судьба», – подумала Дейзи. Она станет Энн Литтлвуд, пока та в госпитале. А потом будь, что будет.

Нужно было торопиться. Не пройдет и получаса, как ее сгоревшую машину найдут, и она не сможет снять со счета деньги. Ведь на нескольких долларах в кошельке Дейзи долго не продержится. Она выскочила из автобуса и побежала на вокзал, по пути купив газету с фотографией Энн Литтлвуд. Банкомат оказался свободен. Дейзи проверила свой счет, на нем находилось 8150 долларов. Она затребовала 7500. Девушка решила, что закрывать счет не следует, а Лайм точно не будет интересоваться, какая там сумма. Банкомат не желал выдавать столько наличных денег. Дейзи нетерпеливо нажимала на кнопки. Наконец посыпались крупные, пятисотдолларовые купюры. Девушка положила одну в кошелек, остальные засунула под майку. Бюстгальтера на ней не было. Деньги неприятно щекотали ей тело. Она выбросила кредитную карточку в первую попавшуюся урну и отправилась покупать билет до Олбани. Ближайший поезд отходил через десять минут. Дейзи вошла в вагон, села у окна и стала читать газету.

Она никогда не жила одна. Сначала Дейзи жила с матерью, потом с Лаймом. Она почти ничего не делала самостоятельно. А теперь, меньше чем за час, девушка стала другим человеком. Она сама ввязалась в настоящее приключение. Именно этого ей недоставало всю жизнь. Дейзи осознала это в те двадцать минут, в которые поезд мчался от Бостона до Олбани. Она никогда не была в этом городе. Первое, что девушка решила сделать – это позвонить в Городскую больницу, где, если верить газете, находилась Энн Литтлвуд. Дейзи быстро нашла номер телефона во встроенном в автомат электронном справочнике.

– Алло, это больница? Здравствуйте. Я хочу спросить, как здоровье Энн Литтлвуд. Она поступила к вам вчера. Я ее знакомая.

– Мисс Литтлвуд скончалась пятнадцать минут назад.

Дейзи повесила трубку, не веря своим ушам. Умерла! Бедная девушка. Ей было двадцать два года, столько же, сколько и Дейзи. Так написано в газете. Она сирота, и те ребята тоже, они все воспитывались в одном детском доме. Какой странной иногда бывает жизнь.

Но ей некогда было переживать по поводу смерти Энн. Сама судьба привела Дейзи в Олбани. У нее очень мало времени. В больнице еще наверняка не успели сообщить властям о смерти девушки. А Дейзи нужно срочно узаконить свое новое имя. Ей необходимо выправить водительское удостоверение Энн.

Дейзи вернулась к телефону-автомату и стала искать адрес мисс Литтлвуд, а затем и полицейское управление, которое выдало ей права. Девушка понятия не имела, как туда добраться, но это было не главное. Сначала она должна была стать Энн Литтлвуд.

Дейзи пошла пешком по городу в поисках черного парика. К счастью, ей попался нужный магазин, где она купила в точности такую же паклю, какая была на голове Энн на газетном снимке. Затем Дейзи приобрела набор косметики и аптечку, которые сложила в один мешок. Оставалось самое главное – одежда. На фото Энн была в кожаной куртке, темной футболке, черных джинсах и, главное, в крысах. Дейзи терпеть не могла такую обувь даже на мужчинах. Но делать было нечего. Она купила страшную черную футболку, ужасные штаны и устрашающего вида башмаки с длиннющими носами, от которых при ходьбе раздавался отвратительный звон, ну и, разумеется, куртку-косуху. Со всей этой дребеденью Дейзи зашла в общественный туалет, плотно закрыла за собой дверцу и стала делать из себя Энн Литтлвуд. Она переоделась в только что купленные футболку и джинсы, предварительно вынув деньги из-под майки и положив их в кожаную куртку, надела крысы и занялась «приведением в порядок» головы. Дейзи в жизни не носила парика, у нее всегда были лучшие в мире волосы. Но черная пакля весьма удачно налезла на ее голову. Затем она, внимательно рассмотрев фотографию Энн, очень сильно накрасила тушью ресницы и сделала стрелки почти до середины виска. Оставались тени и помада. В качестве завершающего штриха Дейзи наклеила на лицо пару пластырей и подвязала левую руку бинтом. Посмотревшись в маленькое зеркало, она сама себя не узнала. Дейзи сложила свои вещи в мешок из-под куртки и вышла из кабины. Почему-то тяжелее всего ей было расставаться со своей старой кепкой. Тем не менее, Дейзи решительно выбросила мешок в ближайший мусорный бак.

Дейзи понятия не имела, как добраться до полицейского управления, но вопросов не задавала, чтобы не привлекать внимания. Зато она вслушивалась в речь горожан, особенно молодежи. Где-то через полчаса Дейзи наткнулась на автобус, который как раз шел в нужный ей район. Она выглядела ужасно, но своей рукой на перевязи вызывала жалость. Какой-то мужчина даже уступил ей место.

Дейзи и не представляла, что способна на такую авантюру. Она всегда в душе жутко волновалась перед тем, как идти в какие-нибудь важные организации. Дейзи и сейчас была неспокойна. Но обратной дороги не было. Было жарко, так что кожаную куртку девушке пришлось снять. Она вошла в полицейское управление уверенным шагом, хотя за минуту до этого момента у нее подкашивались колени.

– Здрасьте! – громко и несколько развязно сказала Дейзи. – Я хочу водительские права сделать. Кто мне поможет?

– Подойдите сюда, – позвала ее девушка, сидящая за компьютером. – У Вас что, нет прав?

– Есть, конечно. Но я потеряла удостоверение. Я в аварию попала. Но за рулем меня не было, я была только пассажиркой. Можете проверить. Я Энн Литтлвуд, про нас еще в газете писали.

– Энн Литтлвуд? Сейчас проверим. Да, Вы не виноваты в аварии. Вы с четырнадцати лет водите машину?

– С рождения, как любая американка.

Этими словами Дейзи изо всех сил попыталась выказать национальную гордость.

– В происшествия Вы не попадали, – продолжала девушка-полицейский. – Жарко сегодня, не правда ли?

– Кошмар, я чуть не сдохла.

– Вы родились в Олбани пятого декабря 2022 года?

Дейзи родилась второго, но, разумеется, ответила «да».

– Учились сначала в специальной школе при детском доме, а затем…

– А затем в муниципальной этого района, – наобум продолжила Дейзи и чуть не упала в обморок от собственной наглости.

– Именно так, – подтвердила полицейская.

– В данный момент не работаю, – с еще большим нахальством сообщила Дейзи. – Но хочу начать новую жизнь. Так Вы дадите мне права?

– Сейчас, подождите секунду. Вот Ваше удостоверение.

– Спасибо Вам! – крикнула Дейзи. – Вы просто класс!

– Не за что. До свидания.

– Чао, офицер.

Дейзи вышла из управления, вертя в руках заветную карточку. Получилось! Да здравствует жара, компьютер и невнимательные чиновники! Ее теперь зовут Энн Литтлвуд, надо научиться откликаться на новое имя.

Пока девушка-полицейский обедала, на компьютер поступила информация о смерти Энн Литтлвуд. Не дождавшись команды пользователя, машина сама сделала две записи – одну о кончине мисс Литтлвуд, а другую о выдаче ей же дубликата водительских прав. Когда полицейская вернулась на свое рабочее место, компьютер работал как ни в чем не бывало и не посылал никаких запросов.

В это время Дейзи сняла перевязь и отправилась на почту. У нее как раз была мелочь на конверт в Европу. Она решила воспользоваться обычной почтой, чтобы избежать проверок. Вряд ли кто-то будет вскрывать ее ничем не примечательный конверт.

«Дорогая мама!

Когда ты получишь это письмо, я буду уже далеко. Не ищи меня. Со мной все в порядке. Не приезжай на мои похороны.

Сожги письмо вместе с конвертом.

Целую,

Дейзи».

Девушка вышла на улицу и стала думать, что делать дальше. Оставаться в Олбани ей не хотелось. Она решила положиться на судьбу, поехать на автовокзал и сесть на первый междугородний автобус. Таковой нашелся довольно быстро, и направлялся он в Детройт. Дейзи было все равно. Она села на теневую сторону и наслаждалась прохладой, царившей в салоне. Девушка с утра ничего не ела, так что с огромным удовольствием выпила кофе и съела сладкую булочку.

Дейзи остановилась в Вудхавене, пригороде Детройта. Мотель оказался очень милым. Но прежде чем отдохнуть, девушка отправилась в ближайший банк открывать счет на имя Энн Литтлвуд. Она снова повесила руку на перевязь и приняла несчастный вид.

В банке ей, как и полагается, дали заполнить анкету.

– Я переехала и еще не нашла квартиру, – сказала Дейзи насчет графы «местожительство».

– Напишите старый, потом сообщите новый, – ответили ей.

– Вам, наверное, интересно, откуда у меня такая сумма, – произнесла девушка. – Я страховку получила наличными. В аварию попала.

– Сочувствую. Начинаете новую жизнь?

– Да, у меня никого нет. Все мои друзья погибли.

Дейзи выдавила из себя слезу и всхлипнула весьма правдоподобно.

– Не вешайте нос. У Вас все еще впереди. Удачи Вам.

– Спасибо, – сказала Дейзи, взяла кредитную карточку и вышла из банка. Ее душил смех, но внезапно ей стало грустно. Ведь настоящая Энн Литтлвуд умерла. Какой она была? Кого любила? О чем мечтала? «Не буду об этом думать», – сказала себе Дейзи. Так с ума можно сойти. Энн мертва, но ей нужно жить дальше. И она выживет.

Вечером Дейзи переключала каналы в поисках местных новостей. На WorldTV она не надеялась, и правильно, – она еще не стала звездой мирового масштаба. Но на ABC сообщение о ее смерти все же передали.

«Сегодня днем в автомобильной катастрофе погибла известная певица и композитор Дейзи Миллан. Тело девушки сгорело заживо. Прах Дейзи будет захоронен послезавтра. О месте и времени похорон будет сообщено дополнительно».

После официальной части включили отрывок из клипа на «Песню тебе». В конце ведущая с грустью добавила от себя: «Дейзи была прелестной и очень талантливой. Каждый, кто слышал ее хоть раз, уже никогда не забудет ее прекрасного голоса. От имени всего нашего канала я выражаю глубокие соболезнования всем ее родным и близким и, прежде всего, ее мужу доктору Миллану. Дейзи навсегда останется для всех нас маленькой американской принцессой».

Последние слова были трогательными. Дейзи улыбнулась. После смерти ее, надо признать, оценили. Девушка чувствовала почти животное удовлетворение. Ее авантюра удалась! Она спустилась поужинать в ресторан мотеля и вскоре легла спать в прекрасном настроении.

Мать Дейзи узнала о смерти дочери только на следующий день. Ей позвонили из полиции Бостона и сказали, что экспертиза только что сделала окончательное заключение. Она не верила своим ушам. Она кричала в трубку, что ее дочь не может умереть, что это бред, что она никогда этому не поверит. Ее успокаивали, но настаивали на смерти Дейзи. Мать девушки сразу же заказала билет на ближайший рейс до Нью-Йорка, но тут пришло письмо, которое ее поразило. Сама Дейзи просила ее не приезжать на похороны! Мать девушки была в растерянности. Она позвонила Лайму и поняла, что он ничего не знает, кроме того, что его жена погибла. Он сообщил, когда будут похороны, и обещал перезвонить. Мать девушки была в недоумении. Она была уверена, что Дейзи жива, но где она? Что с ней? На штемпеле стояло «Олбани», а не «Бостон», следовательно, девушка уехала из дома. Что произошло между ней и Лаймом? Наверное, что-то ужасное. Они были такой идеальной парой. Мать Дейзи вспоминала, как радовалась их браку. Еще бы, такая великолепная партия – профессор из Гарварда, никогда не был женат, хорошо обеспечен, красивый, вдумчивый и, кажется, добрый. Он понравился матери Дейзи с первого взгляда. Неужели она ошиблась? Что же случилось? Он изменил ее девочке? Вряд ли. Скорее, он оказался связанным с мафией, или с какой-то сектой, или еще с чем-нибудь… Какой ужас! А Дейзи! Что она напридумывала! Подстроить собственную смерть! Дейзи всегда была немножко странной девочкой. Даже она, ее родная мать, ее лучшая подруга, не всегда знала, что у дочери на уме. Дейзи бывала очень упрямой и порой весьма эгоистичной. Она могла заниматься целыми днями, а когда у нее ничего не получалось, говорила: «Не расстраивайся, мама, зато я многому научилась». А когда она вбила себе в голову поехать в Америку, думала ли она о матери? Пыталась ли она себе представить, как беспокоятся о ней? Надо отдать должное Дейзи – она всегда звонила матери по телефону. Но сейчас девушка этого не сделала. Дейзи в опасности! Нужно срочно ехать искать ее. А вдруг от этого станет еще хуже? Мать Дейзи не знала, что и делать. Она не имеет права навредить родной дочери. Девушка запретила ей ехать в Америку. Что ж, тогда надо подождать, Дейзи должна скоро объявиться. Главное, что она жива.

Мать Дейзи сожгла письмо дочери, как та и просила. Когда позвонил Лайм, она сказала, что не сможет приехать на похороны, что у нее был сердечный приступ и врач не выпускает ее из дома. Ее зять пожелал ей здоровья и повесил трубку. Не надо этому темному человеку знать, что ее девочка жива. Так просто Дейзи бы от него не ушла, тем более, таким диким способом. Скорее бы она объявилась! Неужели она не доверяет родной матери? Что у нее за шутки! Все-таки Дейзи эгоистка, никогда не думает от других.

Дейзи думала, но ничего не могла изменить. Ей нельзя было никому звонить, тем более, матери. Девушка переживала, но держалась стоически.

В день своих «похорон» Дейзи снова ждала новостей на ABC. Как она узнала из какой-то музыкальной передачи, ее должны были хоронить на том же кладбище, где покоились мать и отец Лайма. Репортаж о Дейзи поставили в самый конец программы. Похороны производили гнетущее впечатление. Было пасмурно, царило молчание. Камера переходила с одних лиц на другие. Питер с женой, мистер Браун с матерью, Боб, Кейт, еще какие-то люди, кажется, имевшие отношение к съемкам и, наконец, Лайм. Матери Дейзи не было. Значит, она получила письмо. Слава Богу! Что-то она сейчас думает о дочери! Нет, это неважно, главное, она знает, что Дейзи жива.

Кейт плакала. Дейзи даже стало ее жалко. «Ну что ты плачешь, – так и хотелось ей сказать, – со мной же все в порядке. Это только игра». Кейт тоже была эггнисткой, как и остальные, но человек она неплохой.

Лайм был весь в черном, правда, без темных очков в отличие от других мужчин. Он не плакал, но на его лице застыло такое выражение скорби, что Дейзи стало страшно. Камера задержалась на нем, хотя он, казалось, не обращал на нее никакого внимания. В гробовой тишине неожиданно зазвучал его бередящий душу голос. Лайм читал стихотворение Кристины Россетти «Помни меня».

 
Помни меня, когда я уйду навек,
Уйду в далекий и безмолвный край,
Когда моя рука не будет более в твоей,
И я, остановившись, не вернусь к тебе…
 
 
Remember me when I am gone away,
Gone far away into the silent land;
When you can no more hold me by the hand,
Nor I half turn to go yet turning stay.
 
 
Remember me when no more day by day
You tell me of our future that you planned:
Only remember me; you understand
It will be late to counsel then or pray.
 
 
Yet if you should forget me for a while
And afterwards remember, do not grieve:
For if the darkness and corruption leave
A vestige of the thoughts that once I had,
Better by far you should forget and smile
Than that you should remember and be sad.¹
 

– Прощай, Дейзи, – произнес Лайм. – Ты любила это стихотворение…

На ее могилу дождем посыпались алые розы…

Дейзи нервным движением выключила телевизор и бросилась на кровать лицом вниз. Она захлебывалась рыданиями, и ей чуть не стало плохо. Девушка старалась не кричать, чтобы не будить соседей. Лишь усилием воли она заставила себя немного успокоиться. Дейзи изо всех сил обхватила подушку руками и уткнулась в нее лицом. Она чувствовала себя маленькой девочкой, заблудившейся в большом и очень страшном мире.

Дейзи села и, продолжая всхлипывать, взяла в руки телефонную трубку. Лайм не будет больше страдать. Она сейчас позвонит ему, будет просить прощения, говорить, что такое никогда больше не повторится… Нет, так нельзя! Нельзя сейчас проявить малодушие! Что же будет дальше, это же только начало! А Дейзи уже в истерике. Может, миссия оказалась ей не по плечу? Тогда надо было сгореть вместе с машиной или вернуться к маме и устроиться в школу учительницей музыки! Такая перспектива сразу отрезвила Дейзи. Она любит Лайма, и теперь она точно знает, что и он ее любит. Что ж, это неудивительно. Но он не должен знать, что Дейзи жива, во всяком случае, пока… Она вытащит его из эггнистской клоаки, она его спасет, разумеется, если он сам этого захочет.

Дейзи вытерла слезы, смешно размазав тушь по всему лицу. Нельзя так себя растравлять. Ей очень хотелось пожалеть себя, но язык не поворачивался назвать себя «бедной-несчастной». Ведь Дейзи сама начала эту игру. И она должна победить.

Когда произошла авария, Лайм был на экзаменах. Какой-то человек вошел прямо в аудиторию и произнес:

– Ваша жена, доктор Миллан…

В первый момент Лайм подумал, что Дейзи прислала документы на развод…

То, что последовало дальше, было похоже на кошмар. Его попросили опознать полностью выгоревшую машину. Лайм подтвердил, что это автомобиль Дейзи. Ему стали говорить, что на дороге долгое время никого не было, первая машина проехала минут через сорок после аварии, к месту происшествия было не подойти. Лайм ничего не понимал. Происходящее не укладывалось у него в голове.

– Дейзи, где она, что с ней? – повторял он, как безумный.

– Она погибла, она сгорела заживо, она не смогла выбраться из машины, удар был слишком сильным, а в салоне находился газовый баллон.

Лайм не верил, не желал верить. Он не бился в истерике, но он спорил, возражал, а когда случившееся дошло до него, он как будто окаменел. Весь день в его доме была полиция, его все время о чем-то спрашивали, Лайм отвечал, что ничего не знает, что он уехал на работу рано утром, а Дейзи собиралась на студию. Последнее подтвердил и Питер. Лайм ни словом не обмолвился о своем последнем разговоре с женой. Это было не их дело. Насчет аварии он тоже не мог сказать ничего определенного:

– Она всегда водила машину очень хорошо. Не представляю, как такое могло случиться. Может, она задумалась за рулем. Она выглядела усталой, у нее недавно закончились съемки. Это какая-то нелепая случайность.

Но сам Лайм подозревал, что авария не была случайностью. Скорее всего, Дейзи специально пустила машину под откос. Это было самоубийство. Как он мог оставить ее одну в таком состоянии, в каком она была вечером? Лайм решил, что Дейзи успокоится и сама примет решение, или о разводе, или о примирении. Она приняла решение, но другое… Если бы он только мог себе такое представить, он бы не поехал ни на какие экзамены, он бы сам отвез ее на студию! Лайм этого не сделал, и теперь чувствовал себя так, как будто это он убил Дейзи.

В первый день телефон трещал от звонков. Все были в шоке. На следующий день позвонила мать Дейзи.

– Я не знал, как Вам сказать такое… – начал было Лайм. Теща перебивала его, они пытались друг друга успокоить, и он побыстрее закончил разговор.

По электронной почте поступило несколько писем от фанатов Дейзи. Лайм и не знал, что таковые уже появились. Письма были трогательными, и все предназначались ему.

«Я видел Дейзи на концерте в Колумбийском. Это было так здорово! Не могу поверить, что ее больше нет…»

«Я была на Пасхальном концерте в Ратуше. Там выступала миссис Миллан. Я была потрясена! А сегодня в новостях я узнала, что она погибла. Этого не может быть…»

Были письма от людей, которые и не слышали Дейзи на сцене.

«Совсем недавно я видела на MTV клип. Он назывался „Песня тебе“. Я записала его на видео и показала своей маленькой дочери. Она долго расспрашивала меня о принцессе. Я узнала, что ее играет Дейзи Миллан. Я не была на концерте Дейзи, но должна сказать, что у нее незабываемый голос. Она любимая певица моей дочери. Не могу говорить о Дейзи в прошедшем времени. Невероятно, что она умерла…»

Все хором умоляли Лайма не падать духом. «Держитесь, доктор Миллан», – неслось отовсюду. В университете ему предложили отпуск. Он отказался. Он исправно ходил на работу.

Лайм жил как в тумане. Его удивил отказ матери Дейзи приехать на похороны, но он поверил ее объяснениям. В первые дня два Лайм еще надеялся, что девушка вернется, что она каким-то образом выбралась из машины, но она не появлялась, и надежда улетучилась. Он старался не находиться дома, рано уезжал в Гарвард и возвращался поздно вечером. Выходные его пугали.

Лайм все больше и больше осознавал бессмысленность своего существования. Он все глубже погружался во тьму. Мысль, что Дейзи умерла по его вине, не выходила у него из головы. Она его так и не простила. Только в эти дни Лайм понял, что должен был сам сказать ей правду. Дейзи была максималисткой, она не смогла пережить его лжи.