Читать книгу: «Женщины виноваты!», страница 4

XI

Даша сдержала слово: она стала лучшей подругой. Они не только на работе были вместе постоянно, но часто встречались и вечерами. Действительно, благодаря заботам Даши Лена почти забыла о существовании Влада, отца будущего ее ребенка. Мать, немного поворчав, также включилась в подготовку к встрече внука или внучки. Она даже позволила Даше бывать у них дома.

Но бывали дни, когда Лена все же вспоминала Влада, их встречи, его слова, его ласки. Ей не верилось, что он больше не придет; казалось, что вот откроется дверь, и он войдет – большой, сильный, красивый, обнимет ее, прижмет к своей груди – и весь этот кошмар забудется. Она даже чувствовала его запах, ощущала движение его рук по своему телу, прикосновение губ. Но он не входил, и она снова была одна. Разыскав его домашний телефон, она однажды вечером решилась позвонить. В трубке послышался женский голос:

– Алло. Я вас слушаю… Опять молчание. Как же вы мне надоели, молчаливые знакомые Владислава Петровича. Хотя бы одна из вас набралась смелости и назвалась.

У Лены не хватило смелости, и она положила трубку, но слова про молчаливых знакомых запомнила.

«Если это так, то нужно прекращать даже думать о нем», – решила она.

Вскоре о беременности узнали ее подруги из «малого общества», которые уже не надеялись, что она вновь вернется к ним. Но она вернулась, хотя ей это и не хотелось. Снова чисто женское общество, театры, концерты, – все, как прежде, – но Лена уже не была той Леной, которую они знали раньше. Находясь в компании подруг, она была где-то далеко в своих мыслях: как ни старалась она забыть Влада, это ей не удавалось. Даша не была принята в это общество, да она и не стремилась туда: слишком большая разница во взглядах на жизнь.

Гуляя одна или с кем-то из подруг, Лена вольно или невольно всегда шла на набережную и проходила мимо «их кафе», смотрела на «их столик», за которым она часто сидела с Владом. Так было и в эту прогулку с Дашей: прохаживаясь по тихим улочкам, они подошли к кафе на набережной. Там за столиком, который так любила Лена, сидел Влад с другой женщиной. Он держал ее руки в своих и что-то негромко говорил; она, глядя на него восторженно-влюбленным взглядом, смеялась.

– Ты что остановилась? – спросила ушедшая вперед Даша. Посмотрев в ту сторону, куда был направлен взгляд Лены, она все поняла. – Только не вздумай подходить к нему. Пойдем отсюда, – взяла Лену под руку и потащила за собой.

– Нет, как он мог? Как он мог? Ведь он знал, что это мое любимое место. Ведь он здесь объяснялся мне в любви, целовал руки, говорил, что я единственная у него, а теперь он с ней. Как он мог?

– Ну что ты, успокойся. Мужчинам нравятся штампы. Они любят повторяться, и им это доставляет удовольствие: вчера с той, а сегодня с этой – сравнение их вдохновляет. Наверное, и до тебя он уже водил сюда кого-нибудь. Скорее, это его место, а не твое.

– Нет, как он мог? – не могла успокоиться Лена. Остановилась, обернулась туда, к кафе. – Ты обратила внимание, какая она старая и некрасивая. Мымра крашеная.

– Конечно, – поддержала Даша, удивляясь, как Лена сумела разглядеть ту женщину с такого расстояния.

– Дура восторженная, – продолжала Лена. – Ты видела, как она на него пялилась – глаза из орбит вваливались.

– Она здесь не причем, – вступилась за незнакомку Даша. – Он ей лапшу на уши вешает, вот она и восторгается им. Нам, женщинам, это нравится, и тебе это хорошо известно. Это его ругать надо, а не ее.

– Я понимаю, – шмыгнула носом Лена, – но я его люблю и ничего с собой не могу поделать. – Слезы вновь навернулись на ее глазах. – Дура я, да?

– Успокойся. Он не стоит и твоего мизинца. Забудь о нем – думай о ребенке. – Даша силой увела ее с набережной.

Наступила зима с частой сменой погоды: то снег с дождем, то морозы, то вьюга. Все чаще Лена проводила вечера дома или у бабушки. Мама просила пока бабушке ничего не говорить о будущем ребенке, потому что та была совсем плохая. Но время шло, и когда обозначился живот, и больше скрывать уже нельзя было, бабушке рассказали все. Воспитанная в строгой морали, она не смогла понять такого поведения внучки и потребовала, чтобы та к ней больше не приходила. Это было виной, или же неустойчивая зима с постоянными оттепелями, но через две недели после того как она узнала, что станет прабабушкой, она умерла от очередного сердечного приступа. В последний день жизни бабушки Лена не отходила от нее, и та, придя в сознание и узнав внучку, слабо улыбнулась ей – простила. Но все же в ее смерти Лена винила себя. Оставшись вдвоем, мать, конечно же, все простила дочери и даже попросила прощения за свое нетактичное поведение. Поплакав еще немного о бабушке, они перешли к насущным проблемам: нужно было готовиться к встрече нового человека.

Прошло немного времени, Лена с помощью подруг и Даши постепенно успокоилась, и жизнь вошла в свою колею. На работе, среди подруг она выглядела беззаботной и веселой, но дома, оставаясь одна, она часто впадала в меланхолию.

– Ты перестань киснуть, – говорила ей в такие минуты мать, – твое психическое состояние может плохо сказаться на ребеночке.

Нет, Бог миловал, не сказалось. Девочка родилась крепенькой, в меру капризной, хорошо ела, много спала и часто писала.

– Не переживай, – говорили по поводу последнего подруги, – это первый признак талантливости ребенка.

– Вот, мама, как ты и хотела, родила я доченьку, – говорила Лена, любуясь своим чадом. – Опыт по воспитанию девочек у нас есть – будем воспитывать и ее без мужчин.

О Владе она теперь почти не вспоминала, она даже ненавидела его. «В один миг бросил и даже не поинтересовался – как я? Возможно, он интересовался, но Даша ничего мне не сказала? Все равно ненавижу», – думала она.

После рождения ребенка Даша часто заходила проведать молодую маму, помочь ей справиться с новыми и непривычными обязанностями. Уложив девочку спать, они подолгу сидели на кухне за чашкой чая: общих тем для разговора было много.

– Я так и не отведала «кофе в постели», поданного мужчиной, – грустно сказала как-то Лена, зашедшей в гости Даше.

– Ты опять про него думаешь, – возмутилась Даша. – Сколько времени прошло, а ты все вспоминаешь его. Пора забыть.

– Знаешь, я о нем почти забыла. Я не вспоминаю его, но иногда, как вспышкой света на мгновение освещается в памяти какой-нибудь эпизод из той жизни. Я даже не могу понять, почему вдруг вспоминается этот или другой эпизод. Это совершенно не связано с тем, что я сейчас делаю, о чем думаю. Вдруг всплеск – и он передо мной. Может, я сошла с ума, и мне надо лечиться? – Лена грустно улыбнулась.

– Не дури, подруга: все у тебя в норме. Больше думай о своей дочке – вон сколько пеленок надо стирать да гладить, а ты вся в воспоминаниях. Пошли, помогу. – И они отправились в ванную.

Однажды вечером, когда дочь уже спала, а Лена занималась пеленками да распашонками, раздался телефонный звонок. Лена подошла к телефону, подняла трубку и еще до того, как ответили на том конце провода, она узнала его, узнала по дыханию – это был он, Влад.

– Алло, – голос в трубке был его голос.

В голове затуманилось. Мыслей никаких.

– Алло, – его голос вернул ее к действительности.

«Что делать? Бросить трубку? Ответить? После его предательства отвечать нельзя. Бросаю трубку», – путаные мысли в голове.

– Лена, это я, – снова его голос.

Воспоминания нахлынули на нее. Перед глазами промелькнули их встречи, в том числе и последняя на набережной, когда он был с другой женщиной, вспомнились его руки, державшие руки той, другой.

– Да, – неожиданно для себя самой ответила она, – я узнала тебя. Здравствуй. Как долго ты не звонил.

1999 г.

Графиня

Вероника, решительно отмеряя шаги тонкими высокими каблуками, шла по весенней улице, гордо неся красивую голову с темно-каштановыми волосами, блестящими струями стекающими на плечи. Оглядывались ей вслед многие, потому что не восхищаться ею было нельзя: стройная, с длинными ногами, она была хороша в строгом, черном, свободного покроя брючном костюме, с жемчужным ожерельем на шее и с сережками в ушах с капельками такого же жемчуга. На удлиненном лице серые глаза, длинные ресницы, тонкие брови вразлет, полноватые, накрашенные светло-розовой помадой губы, небольшой прямой нос. Знакомые звали ее «графиней»: и в самом деле, этот титул очень подходил к ее строгой красоте. Но она хотела быть королевой. «Графини часто становятся королевами», – вполне серьезно говорила Вероника. Она шла, демонстрируя себя, словно на конкурсе красоты, твердо зная себе цену.

…В школе она была смазливой девочкой, потом красивой девушкой, училась хорошо, любила шумные игры, вечеринки. Как большинство ее подруг, была, как ей казалось тогда, влюблена в одноклассника Павла, Павлушу. Среди сверстников он выделялся ростом, силой, добротой и общительностью.

После выпускного вечера Вера – тогда ее звали так, – как самая решительная девушка первой захватила Павлушу и увела его с собой. В ту ночь он стал ее первым мужчиной, она – его первой женщиной. Они встречались около года. Когда родители и Павел стали говорить о свадьбе, она неожиданно отказала. Вера еще раньше решила, что она не сможет жить той жизнью, которую предлагает ей Павел: сидеть дома с детьми и вертеться на кухне. Нет, такая жизнь не для нее, и, чтобы не совершить ошибки, она под каким-то предлогом порвала с Павлом, чем довела его до нервного срыва. Но через два года, сразу после армии, он уже и не вспоминал о ней, женился на бывшей однокласснице со скромным именем Маша – у нее не только имя, но и вид ее, и характер были скромными. Паша и Маша нашли свое счастье в тишине и покое.

Разорвав отношения с Павлом, Вера начала осуществлять свои планы вхождения в «высшее общество» – общество появившихся богатых и очень богатых людей. В одном из старых советских романов она прочитала, что «девушки милы, полны пленительного очарования, но истинно прекрасными могут быть только женщины». Хотя там был другой случай, но она решила, что это сказано и для нее. К тому же многие женатые мужчины, а именно на них она рассчитывала, мечтают встретить не столько красивую и молодую, сколько умную и понимающую их женщину.

Прежде всего необходимо было из милой, красивой девушки превратиться в привлекательную молодую женщину. С лицом это сделать было несложно: искусный макияж делал ее старше на столько, на сколько она хотела. С одеждой сложнее, так как родители не могли предоставить и малой части того, что ей было необходимо. Этим она решила заняться сама: бросила технический вуз, окончила курсы секретарей и устроилась на работу в небольшую фирму секретарем-референтом. Директор фирмы, мужчина средних лет, сразу же обратил на нее внимание, и вскоре она, теперь уже Вероника, стала носить модную одежду, постепенно вырабатывая имидж зрелой, скучающей женщины.

Фирма была небогатой, и всего ее годового дохода не хватило бы и на малую долю желаний Вероники. Поэтому она решила покинуть ее и найти для себя более богатого спонсора, способного удовлетворить не такие уж и большие, по мнению Вероники, потребности, необходимые для нормального существования такой, как она, девушки. Процветающая фирма вскоре отыскалась, и она устроилась сюда на работу на такую же должность. Но, к большому разочарованию Вероники, директор с работниками фирмы ни в какие отношения, кроме деловых, не вступал. Немного поразмыслив, Вероника решила, что может так и лучше: среди сослуживцев будет меньше завистников. Здесь платят хорошо, работа знакомая, непыльная, а удачу она будет искать в другом месте. К этому времени она ушла от родителей и снимала однокомнатную квартиру: маленькую, уютную, но дорогую для нее. Денег, как всегда, не хватало. Для выхода из затруднительного положения нужно было действовать более решительно, и безошибочно.

Выйти замуж даже за богатого человека – это означало стать домохозяйкой и быть на вторых ролях, потому что на первом месте, несомненно, будет любовница. К тому же в ее возрасте замуж еще рано. Нужно пожить, как говорится, мир посмотреть, а уж потом… Стать любовницей состоятельного мужчины – вот ее цель.

* * *

…Вероника шла в небольшое, тихое элитное кафе на свою «презентацию», немного опаздывая, чтобы не показаться нетерпеливой. Ее должны были представить директору солидной фирмы, которого она сама выбрала из нескольких бизнесменов, чьи имена мелькали в бумагах и в разговорах в их офисе. Дмитрий Николаевич Ильин, тридцать четыре года, женат, сыну десять лет, жена врач, недавно расстался с любовницей; директором фирмы работает уже пять лет, и сейчас фирма на подъеме. Вероника однажды видела его издали, и это определило ее выбор.

В кафе ее уже ждали: подруга Лиза, которая по просьбе Вероники устроила эту встречу, ее друг Антон и Дмитрий – цель прихода Вероники в кафе.

– Позвольте вам представить Веронику, – сказала Лиза, поднявшимся мужчинам, – это Антон – я говорила тебе о нем – и Дима. Более подробно познакомитесь сами, а то шампанское греется.

– Ну что ж, выпьем за встречу, – Дмитрий и Антон подняли рюмки с водкой, женщины – бокалы с янтарным шампанским.

Полутемный зал, на потолке приглушенные блики красного света, на столе мерцающие свечи, прохладное шампанское приятно щекочет горло, рядом сидят молодые, красивые мужчины – Веронике это нравилось. Она стремилась к такой жизни.

Дмитрий, старший по возрасту и по положению, снова поднял рюмку:

– Я хочу выпить за прекрасную, пока еще незнакомую мне Веронику с надеждой познакомиться с ней поближе.

Лиза и Антон шумно согласились и пожелали ему успехов, Вероника улыбалась, смело глядя ему в глаза.

– За обворожительные серые глаза, которые меня уже сводят с ума, – это было сказано только Веронике.

Вероника томно улыбнулась и опустила глаза, давая возможность Дмитрию оценить ее длинные, загнутые вверх ресницы и умело нанесенный, почти незаметный макияж. «Завлечь просто, вот как удержать подольше?» – подумала она и посмотрела на Дмитрия долгим задумчивым взглядом.

Тот немного смутился и начал предлагать ей закуски, но она, положив свою ладонь с длинными пальцами и розовыми ногтями на его руку, тихим, мягким голосом, сказала:

– Спасибо, я ем. Вы закусывайте.

– Я полагаю, что мы встретимся еще не раз, так что давай перейдем на «ты», – Дмитрий невольно поддался таинственности ее голоса и тоже говорил полушепотом. – Твое здоровье, – он отпил глоток.

– Твое здоровье.

Шампанское кружило голову, музыка ласкала слух, глаза блестели от пламени свечей. «Будем приходить ужинать сюда», – решительно сказала себе Вероника.

Дмитрий пригласил ее на танец, и они, держась за руки, направились на пятачок, где стояли в обнимку, изображая танец, несколько пар.

Проходя между столов, он пропустил Веронику вперед, любуясь ее стройной фигурой, достоинство которой подчеркивал прекрасно сшитый костюм. Она знала, что не только Дима смотрит на нее, – в зале было достаточно посетителей, – поэтому она шла свободно, чуть покачивая еще девичьими бедрами, поправляя на ходу прямые, слегка завитые на концах волосы.

Музыка и полумрак сблизили их, и они, как, впрочем, и все танцующие, прижавшись друг к другу, плавно покачивались, медленно перемещаясь по площадке. Вероника слегка откинула голову назад, чуть-чуть раскрыв розовые губы. Они смотрели друг другу в глаза, и в какой-то момент Дмитрий не выдержал и потянулся губами к ее губам, таким близким и, как ему показалось, доступным, но она быстро подняла руку и положила тонкий, прохладный палец на его губы.

– Мы еще ничего не знаем друг о друге, и вдруг такие решительные действия… Давай не будем торопиться.

– Да, конечно. Прости. Я сейчас ничего не соображаю. Я обалдел от тебя. Мне не верится, что я танцую с такой женщиной, как ты, – тихо шептал он ей на ухо.

Они снова молча прижались друг к другу. Теперь она положила ему голову на плечо, он уткнулся в ее дивные волосы и жадно вдыхал их аромат. Музыка кончилась, но они еще некоторое время стояли, прижавшись друг к другу, не желая оттолкнуться, разъединить тела. Наконец они вернулись за столик, где весело болтали Лиза и Антон.

– Вы смотритесь хорошо. По росту подходите. Вероника тоненькая, а ты вон какой здоровый. Когда вы рядом – очень красиво, – оценила их первый совместный выход Елизавета.

– Я тоже восхищался вами, – добавил Антон.

– Где ты работаешь? – спросил Дмитрий Веронику, когда общий разговор угас.

Она сказала.

– А, у Коли? Знаю его. Порядочный мужик.

– Ты знаешь Колю? – в огромных ее глазах еще ярче заблестели трепещущие огоньки свечей.

– Как у вас отношения складываются? – он улыбнулся.

– Нормально. Он руководитель – я исполнитель, – его улыбку она постаралась не заметить.

Были еще тосты, танцы, блеск глаз, пожатие рук.

– Смешно, но мне кажется, что я влюбился, – говорил Дима, целуя руки Вероники.

Вечер удался. Антон увез Лизу. Дима и Вероника подошли к машине, стоящей у тротуара.

– Ты не боишься вести машину после выпитого? – Вероника, удобно уселась на переднее сидение “Ауди”.

– Разве это выпили? Даже бутылку не докончили. Но я пьян, пьян тобою, и мне очень понравился вечер. Куда тебя доставить? Да это совсем близко, – и он плавно тронул автомобиль с места.

Машина остановилась у самого подъезда. Они немного молча посидели, глядя друг на друга, затем Дима вышел из машины и помог Веронике. Взяв за руку, поцеловал ее длинные пальцы, запястье и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Нет, нет. Не сегодня, – отказала она его немой просьбе. – Спасибо за прекрасный вечер. Сегодня я хочу побыть одна. Мне так хорошо.

Дмитрий не настаивал.

– Я тебе позвоню. Очень счастлив, что познакомился с тобой. Спасибо за чудный вечер. До скорого свидания.

Он подождал, пока она вошла в лифт и нажала кнопку своего этажа.

*

* *

…Следующий вечер они провели в том же кафе, но вдвоем. На этот раз она надела белый брючный костюм, плотно облегающий бедра, и короткий жилет; на шее блестела тоненькая золотая цепочка, в ушах – незатейливые золотые сережки, зато перстень с большим фиолетово-красным александритом притягивал взгляд.

Рассказывали о себе, говорили о фильмах, книгах – оказалось, что он тоже любит читать. Она слушала его, широко раскрыв глаза и слегка приоткрыв рот, обнажив край верхнего ряда белоснежных зубов, показывая всем видом, что ей интересны его рассказы, что она готова поддержать разговор, что ей с ним не скучно. Хотя в прошлый раз он и говорил, что влюбился в нее, она все же боялась, что это не так, и прилагала все силы, чтобы не показаться ординарной, скучной, и, судя по его блестящему взгляду, это ей вполне удавалось.

В самый разгар вечера к ним подошел молодой, красивый мужчина, поздоровался, окинув Веронику оценивающим взглядом, отозвал Диму к окну. Спустя несколько минут Дмитрий вернулся подавленный и злой.

– Что случилось? Кто это? – Веронике передалась его тревога.

– Да так. Дела… А это тоже бизнесмен. Александр Столяров, “Столяр”, так мы его зовем, – немного помолчал. – Гробовщик он, а не столяр, – вдруг резко сказал он и замолчал.

Вероника вложила свою маленькую ладонь в его большую и теплую. Дмитрий сжал ее руку до боли, но она не выдернула, стерпела.

– Прости. Больно? – он погладил ее ладошку.

– Ничего. Я терпеливая, – взгляд серых глаз продолжал выражать тревогу.

– Вера, – можно я буду тебя так называть? – она кивнула в ответ, – поехали к тебе. Я не хочу оставаться здесь.

Вечер с шампанским продолжили у нее на квартире. Тихая, спокойная обстановка, доброжелательность и нежность, которой Вероника окружила гостя, – она все еще боялась, что ее избранник может уйти от нее, – успокоили Дмитрия, и он был даже весел. Увидев хозяйку, вышедшую после душа из ванной, он очень удивился: перед ним была совсем юная девушка.

– Сколько же тебе лет? – не удержался он от вопроса.

– Женщинам такие вопросы не задают.

– Я считал, что тебе лет тридцать, не меньше.

– Это комплимент такой? – она нарочно надула губки, но не выдержала и рассмеялась – в таком возрасте можно смеяться, когда тебе дают больше лет, чем на самом деле. – Я специально себя старю, чтобы не выглядеть девочкой. Что, это плохо?

– Нет, что ты. Ты и такая мне нравишься.

      Он критически осмотрел обстановку и пообещал помочь сменить ее. Это ее обрадовало, и в постели она почти любила Диму – ей это было не трудно: она уже привыкла к смене любовников, хоть и не частой. К тому же, Дима был очень ласковый и милый.

Их встречи продолжались почти год, и все это время Дима не переставал радовать ее: выкупил квартиру, купил новую мебель, всегда был внимательный и предупредительный.

Хотя он ее и любил, и Вероника об этом знала, но на большее она не рассчитывала, и никогда не заводила разговора об изменении сложившихся отношений. Он ценил это. Она не хотела в него влюбляться по-настоящему, но юность и романтика взяли свое. Оставаясь одна, она в мечтах представляла его – смешно, но это было так – принцем, а себя принцессой, которую он освобождал из старого, роскошно убранного замка, в котором все двери были закрыты, а на высоких окнах весели тяжелые бордовые портьеры, не пропускающие ни лучика света. Он увозил ее ранним утром на просторный, залитый солнечным светом луг, через который протекала река с прохладной синей водой, белыми кувшинками в заводях и плакучей ивой над невысоким обрывом, роняющей струи своих зеленых слез в воду. И здесь, под ивой, под ее серебряными от росы ветвями, они подолгу сидели, любуясь друг другом. Глупая детская сказка. Но она ничего не могла с собой поделать – сказка приходила постоянно.