Читать книгу: «Pulgarcito – по мотивам сказки «Мальчик с пальчик»», страница 4

Вернувшись в свою комнату, Диего обнаружил небольшой накрытый стол, он постучал в комнату Марты и пригласил ее, потом – Хуана, который уже проснулся и занимался разбором своего реквизита.

Во время застолья Диего передал друзьям слова маркиза. Все вместе посетовали, что пять лет им придётся жить с подрезанными крыльями, но, одновременно, и воодушевились: Эрнан, с его домом увечных, теперь точно остались в прошлом, особенно их порадовало, что скоро прибудут Бенита и Хуанита – так звали бородатую женщину.

Часть 22

Эрнан вернулся домой в ужасном расположении духа.

Тот случай, когда чего–то жаждешь, а получив желаемое, испытываешь горечь разочарования.

Не давала покоя мысль о безвозвратной потери Марты. Он физически ощущал зияющую дыру в своей душе.

Пытался успокоить себя мыслью о немалой прибыли, но… тщетно– дыра в душе становилась все шире и глубже. Хотелось выть, выть, как воет раненный зверь.

«Пабло!» – позвал он, потом вспомнил, что того, по его же приказу, посадили в темницу, выругался, пошёл в подвал, – Пабло– вот виновник всех его бед, всех несчастий, свалившихся в одночасье.

Поскользнувшись на влажных ступенях, с трудом открыл тяжелую дверь, в темноте ничего не было видно, когда глаза привыкли, увидел в углу, на земляном полу, спящую фигуру Пабло: «Вот оно что, эта собака ещё и спит спокойно, а я, по милости этого шелудивого пса, должен страдать», – он со всей силы ударил ногой Пабло прямо в лицо, гнев поглотил все его сознание и он яростнее и яростнее стал избивать человека, который по его мнению, был виновником всех бед, придавивших своей тяжестью.

На крики прибежал Антонио, кое–как сумевший оттащить брата от Пабло.

– Что ты творишь? Ты же его убьешь, успокойся, пойдём выпьем лучше. – Эрнан плюнул в сторону Пабло и вышел, вслед за братом, из подвала.

Дождавшись ухода хозяев, Пабло приподнялся, выплюнул выбитые зубы, утёр грязным рукавом плевок хозяина и кровь с лица: «ничего, придёт час расплаты, ответишь за все, Пабло никому не прощает обид, даже хозяевам»,– он осмотрел подвал и принялся прямо руками рыть подкоп, земля была слежавшаяся, и сырая, обливаясь злыми слезами и пОтом, он с остервенением, с какими–то, непонятно откуда взявшимися, силой и упорством все рыл и рыл твёрдую почву.

Устав, прикрыл небольшое углубление ворохом соломы и обессиленный упал на пол – он отомстит, отомстит. «Ту–тук, ту–тук, ту–тук, ту–тук», – билось в груди его сердце, а Пабло слышалось: «месть, месть, месть, месть».

Братья поднялись в дом и сели за стол. Антонио налил вина себе и брату, выпили.

– Что ты бесишься из–за бабы–то, да ты только моргни и их сотни таких же набегут, да ничего в ней такого и нет– рожавшая уже даже,

– Точно, – ухватился за эту мысль Эрнан, – у нас же ее щенок наверху, узнает – прибежит, в ногах валяться будет ещё

– Эх, брат, – вздохнул Антонио, – ты неисправим, а деньги хорошие, хоть за них взял? – Эрнан назвал сумму, – сколько!? – вскрикнул Антонио, – да с такими деньгами…

Эрнан написал Марте письмо, забыв, что она безграмотная, когда вспомнил, подумал: «ничего, кто–нибудь прочтёт, найдутся доброхоты», – со злорадной радостью вложил в письмо кусок пеленки, в которую был завернут малыш, когда его отец передал пищавший свёрток Эрнану, получив за него деньги.

Марту же Эрнан выкупил у старосты деревни, с согласия ее мужа и отца, поделивших между собой кругленькую, по их мнению, сумму, а ей сказал, что спасает ее от гнева Святой Инквизиции за колдовство, хотя прекрасно знал, что не ворожбой лечила она людей, а знанием.

«Какая разница? Цель оправдывает средства.»

На следующий день, не мешкая, он, усадив в повозку Бениту и Хуаниту, отправился в замок Его Сиятельства дона Кальдерона.

Часть 23

– Приехали, – грубо сказал Эрнан Бените и Хуаните, – вылезайте, да поживей, – прикрикнул он, остановив повозку перед глубоким рвом, ожидая, когда опустится тяжелый мост, ведущий к воротам замка, –

дальше пешком пойдёте, не герцогини, и так всю дорогу нежились.

Женщины сошли с повозки. Выглядели они уставшими, страдали от голода и жажды, все время пути хозяин кормил их только хлебом с водой, ночуя на постоялых дворах, оставлял их спать в повозке, связывая, чтобы не сбежали.

– Что морды кислые сделали? Разорить хотите? Я пока ещё ваш хозяин, сейчас хлыстом отхожу, быстро повеселеете!

Мост опустился, повозка тронулась с места, а бедные женщины пошли пешком, с трудом поспевая за ней.

– Господин Гомес, – сказал дворецкий, – не пригласив Эрнана в замок,– вот документ, по которому вы передаёте Его Светлости пятерых комедиантов: двух мужского и трёх женского пола, подпишите здесь и тогда получите деньги,– Эрнан подписал, а дворецкий вручил ему увесистый бархатный кошель с деньгами,– желаю хорошей дороги,– сказал дворецкий, давая понять, что разговор завершён, Эрнану ничего не оставалось, кроме как отправиться восвояси.

«Мягко стелет, да твёрдо спать», – произнёс вполголоса хозяин дома увечных, вспоминая встречу с доном Кальдероном.

Женщин поселили в соседних с друзьями комнатах. Услышав их голоса, Диего, Хуан и Марта поспешили к ним. Те очень обрадовались, увидев близких людей.

– Не волнуйтесь, сказала Марта, – здесь не дом увечных, радуйтесь, что вырвались оттуда, теперь все будет хорошо.

– Марта, – сказала Бенита, – хозяин приказал передать тебе письмо,

– Не называй его так больше, теперь он нам никто, – Марта взяла в руки запечатанное послание и с недоумением смотрела на него.

– Хочешь, я прочту? – спросил Диего, она в растерянности, предчувствуя беду, отдала ему запечатанный листок бумаги.

– Марта,– читал Диего,– твой сын Луис у нас уже девять лет, гниет в горшке на втором этаже, его продал нам его отец,– твой муж, а тебя – ваш староста, опять же твой муж и твой отец. Чтобы у тебя не было сомнений в том, что Луис здесь, посылаю клочок тряпки, в которую он был завернут. Хочешь увидеть его живым– приезжай, ждать буду ровно год, потом– не обессудь, – Диего вернул Марте послание, она молча взяла листок, который долго рассматривала, а потом увидела выпавший клочок ткани, бедная женщина сразу узнала пеленку сына, силы покинули ее и она тихо осела на руки Хуана, успевшего подхватить ее бесчувственное тело.

Часть 24

Эрнан ликовал: “Вот сейчас откроется дверь…” – хотя и понимал, что от герцога просто не уйдёшь, поэтому он и дал Марте целый год.

«Кстати, кто там ухаживает за горшками–то? Анна! Анна!– позвал он,– на его зов пришла тихая забитая женщина с изможденным лицом и сгорбленной, от непосильной работы и безрадостной жизни, спиной– жена Эрнана, на которую он уже очень давно не обращал внимания,– ну что уставилась? Пойди, посмотри: что там на втором этаже, и похлебку возьми, да не эту с мясом, а ту луковую, покорми их.

Глаза женщины загорелись радостью, и она отвела взгляд, чтобы муж не заметил. Перелив суп в небольшой железный бочонок, в который незаметно добавила несколько кусков мяса, она направилась к выходу.

«Эх, – посмотрел ей в след Эрнан, – во что превратилась? В серое существо, Марта вернётся – прогоню Анну, хотя–нет, пусть смотрит за горшками, хоть какая– то польза от этого чучела будет.

Анна происходила из небогатой крестьянской семьи, некогда слыла первой красавицей. Когда посватался Эрнан , тогда – житель этой же деревни, плакала и умоляла отца не отдавать ее за него, но тот был непреклонен, ведь жених, по мнению ее родителей, происходил из зажиточной семьи, хотя ходили слухи, что какими–то темными делами нажито это богатство.

Спустя четыре месяца со дня их свадьбы Эрнан жестоко избил жену, которая была уже беременна, произошёл выкидыш и Анна больше уже не беременела.

Муж постоянно попрекал ее бесплодием, избивал, изменял и всячески унижал, нагружал непосильной работой. Она просилась назад к родителям, но те отправили ее обратно к мужу.

Потом переехали в город Лерма и в Анне выгорело все: чувства, эмоции… Она просто двигалась, что–то делала, дни проходили похожие друг на друга и Анна перестала замечать жестокость мужа, непосильный труд… молясь, она не просила у Бога ничего, просто существовала, постепенно превращаясь в какую– то ненужную деталь чей–то ненужной машины.

Но как–то Эрнан привез совсем молоденькую и очень красивую женщину. Анну совсем не задевало, что он оказывает этой, почти ещё девочке, знаки внимания, но… вместе с этой юной красавицей, хотя и в тайне от неё, муж привёз младенца с глазами цвета спелой сливы – точно такими же, как у его Матери. О том, что Марта – его Мать Анна догадалась, именно, по глазам. Глаза Матери манили Эрнана, глазёнки ее сына вызывали чувство необыкновенной радости и Материнской любви у Анны.

Она стала, втайне от Эрнана, стирать богатым господам, благо, муж давно не интересовался ее жизнью. Деньги отдавала Пабло, а тот за это поместил мальчика в большой горшок, чтобы дитя могло в нем нормально расти. Каждый год Пабло менял горшок, увеличивая его.

Более того, когда Эрнан уезжал, а делал он это часто, Пабло через чёрный ход, чтобы никто не замечал, приносил мальчика в дом к Анне и она с нежностью ласкала его, кормила и ухаживала.

Она сперва думала рассказать его Матери об этом, но потом решила, что этот ребёнок только ее и больше ничей, а эта распутница – его Мать, недостойна, даже, знать о том, что ее дитя рядом.

Называя в душе Марту распутницей, она прекрасно знала, что та не уступает Эрнану, в его домоганиях, и никогда не уступит, но Анна сама придумала себе такую легенду, чтобы заглушить щемящий голос совести.

«Сыночек любимый, – шептала она, целуя шелковые волосики ребёнка,– я принесла тебе кушать,– на, милый, поешь»,– она кормила его супом, выбирая, спрятанные в нем, куски мяса, потом давала сочное яблоко или сладкий виноград, которые втихомолку покупала на рынке.

Анна, помимо стирки, шила, штопала, вышивала, чинила одежду:

Пабло требовал все больше и больше денег, грозясь все рассказать Эрнану.

Ночью, сидя в своей маленькой коморке, когда храп мужа сотрясал их дом, она, при свете лучины, трудилась, дабы ее дитя, ее малыш, пусть и не ею рождённый, был жив и здоров.

Часть 25

С момента прибытия друзей в замок дона Кальдерона минуло четыре месяца. Герцог Лерма давно выздоровел и отбыл в Мадрид.

Диего и его спутники оставались в замке. Господ комедиантов называли гостями, но чувствовали они себя, все–таки, пленниками. Их не выпускали за ворота замка и не разрешали переписку

Тем не менее, в пребывании здесь были и положительные моменты: безграмотных женщин стали учить читать и писать, всех обучали грамматике, счету, друзья познавали историю, географию, искусство,

много читали литературных произведений, их знакомили с правилами католического и светского этикета, манерами поведения, принятыми при дворе, основами риторики и моды, умением вести беседу и ещё много с чем, ведь, герцог Лерма предполагал, в самое ближайшее время, представить королю, да и всему двору, ещё одну забаву и к этому надо было подойти ответственно, а дон Кальдерон – большой любитель и покровитель искусства, любезно предложил для достижения этих целей свои услуги.

Завтра у Диего – важный день – он будет играть перед великим Томáсом Луисом де Викторией – испанским композитором и органистом, крупнейшим музыкантом, признанным Испанией и королем, учеником величайшего Палестрины¹⁰, человеком с большой историей, но, во время описываемых событий, немолодым господином, служащим органистом Обители босоногих ¹¹ в Мадриде.

Марта не находила места, переживая за сына.

Как–то маркиз пригласил ее к себе, сказав, что герцог остался чрезвычайно доволен лечением и готов исполнить любое пожелание травницы, если, конечно, это не противоречит канонам церкви, интересам испанского престола и его исполнение будет в силах Его Светлости.

Марта упала в ноги дону Кальдерону и рассказала ему всю свою историю, моля о помощи.

Вельможа пообещал передать ее просьбу герцогу, а тот, в свою очередь, проникся сочувствием к ней, сказав, что особым распоряжением, отпустит ее съездить в город Лерма, выделив карету и стражу.

Жизнь Хуана, Бениты и Хуаниты шла своим чередом, без потрясений. Только друзья стали подмечать, что Хуан и Бенита очень сблизились, везде ходили вдвоём, радостно и нежно смотрели друг на друга.

У Диего, последнее время, не было времени на задушевные разговоры с другом, он готовился к ответственному выступлению перед знаменитым маэстро, да и сам Хуан тоже пока не спешил делиться внутренними переживаниями ни с кем.

Часть 26

–Сынок, ты ещё совсем молод, и ты очень талантлив, но тебе не хватает хорошей школы, лютня– волшебный инструмент, инструмент, в силах которого вызывать слёзы на глазах слушателей, но ты можешь больше…

Орган– вот инструмент, достойный Храма, достойный воспеть Бога и Его ПреСвятые Деяния, если ты готов учиться, учиться много и вдохновенно, то я возьмусь обучить тебя игре на этом королевском инструменте, разумеется, без всякой оплаты,

– великий маэстро де Виктория говорил взволнованно, его слова обжигали душу юного музыканта приятным жаром, который обжигал, но не испепелял, грел, но не душил, ох, как же был благодарен Диего этому благородному человеку, чьё безграничное милосердие, так же, как и фантастический талант заставляли трепетать бедного юношу, у которого по щекам давно бежали слёзы, а он и не замечал этого–

никто не говорил с ним настолько по – отечески тепло и ласково.

Де Виктория погладил его по голове,

– Не волнуйся, Его Светлость и Его Сиятельство не против твоей учебы, но будь старателен, если хочешь стать настоящим органистом.

Диего упал в ноги маркизу, благодаря того за такую Милость, потом обнял руку маэстро и горячо принялся ее целовать.

«Матушка, милая матушка,– повторял Диего, сидя потом в своей комнате,– как же не хватает тебя, как же я хочу, чтобы ты порадовалась за своего сына, когда-нибудь я обязательно приеду к тебе, к отцу и ко всем вам, дорогие и самые любимые, но пока я буду много трудиться, чтобы оправдать надежды этого необыкновенного сеньора, который на столько же добр, на сколько и велик»

– Плачешь? – в дверь комнаты просунулась русая голова Хуана, – твоя игра не понравилась маэстро? Не верится,

– Проходи, друг, сеньор де Виктория предложил обучаться у него игре на органе, это большая честь.

– Огого, – а герцог против не будет?

– Нет, они с маркизом согласны.

Хуан обнял Диего:

– Когда– нибудь мы все обретём мир в душе, перестанем быть скитальцами и зависеть от чужой воли, ты станешь великим музыкантом, я всегда это чувствовал, а я… я заберу Бениту и уеду домой в Россию, там мы поженимся, – смущаясь, закончил Хуан– Ваня,

– Душевно рад за вас, брат, но, что ж расстанемся и больше никогда не увидимся?

– Не говори ерунды,– возмутился Хуан, – уж что– что, а дорогу в Испанию я знаю и тебе покажу,– оба засмеялись, а Диего, вдруг, стал жонглировать яблоками, взяв их из вазы.

–Ах ты, плут, – улыбнулся Хуан, – жонглировать научился, а играть на лютне брата не обучил.

– Ну что ж? Видимо: время пришло, садись, бери инструмент, приступим, ученик.

– Да, маэстро, – подмигнул Хуан.

Часть 27

Пабло копал проход на волю, не покладая рук, идея мести стала манией, он ни о чем другом уже давно не думал, только месть, месть беспощадная и жестокая, постепенно эта мысль захватила всю его сущность, вытеснив из неё все остальные чувства, эмоции, потребности, он даже перестал ощущать голод, жажду, сырость, холод, только одно поддерживало в нем жизнь– мысль о мести.

Пабло часами, выгребая комья земли из лаза, продумывал план мести, в его фантазии он видел себя королем, наказывающим злодея Эрнана, он упивался этим чувством, порой громко смеялся, благо, в его темницу давно никто не входил, только слуга просовывал сквозь прутья решетки кусок хлеба, кувшин с водой и чашку с жидким супом, потом запирал внешнюю металлическую дверь и темнота опять окутывала все кругом. Но Пабло только радовало подобное положение дел, он отчаянно трудился, копая подкоп, и никто ему не мешал.

Вечерело. Эрнан и Антонио опять выпивали, это давно вошло в привычку, донна Анна собралась в лавку, сказав об этом мужу, тот только отмахнулся: «Иди куда хочешь».

– Скажи, Эрнан, когда ты отдашь своему младшему брату, причитающуюся ему, долю денег от продажи комедиантов? – спросил Антонио старшего брата, говоря о себе в третьем лице. Ему казалось, что так эффект от сказанного будет сильнее.

– Какая доля? – взревел Эрнан, – и не надейся, кто ты такой? Даже и не думай.

– Деньги, – закричал Антонио, срываясь на фальцет, – где они!?– Где ты их прячешь!? Вор!!!! Обокрал родного брата!!!! Где деньги!? Отвечай, ублюдок, – Антонио кинулся искать деньги, он выворачивал карманы в одежде брата, швырял на пол шкатулки и посуду.

Эрнан же только громко смеялся над ним, но, вдруг Антонио схватил со стола нож и приставил его к горлу брата,– говори, где деньги,– Эрнан попытался подняться, но обильные возлияния не позволили ему это сделать, он рыча, оттолкнул руку Антонио с ножом, повалился на пол и громко захрапел.

– Где же деньги? Спрятал, – Антонио стал обыскивать спящего брата, в это время комната наполнилась едким дымом, увидев пляшущие языки пламени, он кинулся к двери, но та оказалась чем–то подпертой снаружи, тогда метнулся к окошкам, но обнаружил, что ставни закрыты, а с улицы был слышен чей–то сумасшедший хохот, – Пабло,– успел подумать Антонио, в этот момент рухнула, объятая пламенем , кровля….

Ветер перекинул огонь на, стоящий недалеко от хозяйского, дом увечных, его обитатели, толкаясь и падая, стали выбегать из двери, выпрыгивать из окошек, и никто, в это время, не вспомнил о том, что на втором этаже лежат горшки, в которых заточены живые люди.

– Сыночек, сыночек! – раздался нечеловеческий крик, и донна Анна кинулась прямо в двери, объятого пламенем, дома, ее никто не останавливал, всем было все равно.

Через несколько минут она появилась в дверях, держа на руках мальчика, вышла из дома, положила ребёнка на траву и потеряла сознание, и над всем этим, сотрясая пространство, гремел громкий хохот Пабло.

Часть 28

После того пожара прошло много дней, которые сложились в недели, а недели – в месяцы

В небольшой город Лерма въехала карета, запряженная парой лошадей, карету сопровождали всадники – стража маркиза Кальдерона, на них были лёгкие латы до пояса, на головах– металлические шлемы, в руках они держали длинные острые пики.

В окошко кареты выглядывала молодая женщина, лицо которой было прикрыто кружевной мантильей¹².

«Дорогу! Дорогу! Убийцу везут!»– со стороны городской тюрьмы ехала повозка, запряженная четверкой лошадей, на повозке стояла деревянная клетка, сбоку которой было большое окошко, закрытое металлической решеткой, впереди процессии бежали глашатаи, расчищая дорогу громкими криками.

Повозка направлялась на центральную площадь, где будет зачитан и сразу же приведён в исполнение приговор преступнику, сидящему в клетке. За повозкой бежало множество зевак, желающих не пропустить «интересное» зрелище.

Повозка с заключённым поравнялась с каретой и остановилась. Сидящей в карете женщине, хватило беглого взгляда, чтобы узнать несчастного, сидевшего в клетке

– Пабло, – вырвался у неё глубокий вздох, – ты?–

Сиделец моментально повернул к ней голову,

– О, сеньора прачка, собственной персоной, – глумливо прокричал Пабло, кривляясь, – надолго в наши края? О, да я смотрю донна разбогатела, душевно рад, – продолжал кривляться он, – состоятельного кабальеро удалось подцепить? Хотя я побогаче буду, вон, тебя пара лошадей везёт, а я на четверке разъезжаю, да и стражи побольше, чем у тебя будет,– Пабло принял важный вид,– да, я теперь важный господин, а на вас всех плюю,– он смачно плюнул в сторону кареты и громко засмеялся, обнажая гнилые зубы.