Читать книгу: «О времени и о себе», страница 4

Дома пошёл на завод увольняться, так как был в отпуске, а затем в отпуске без содержания. Шаповалов уговаривал оформить учёбу по направлению от завода. Это обязывало меня вернуться на завод по окончании учёбы, но давало возможность получать стипендию из бухгалтерии завода независимо от успеваемости в размере 40 рублей 25 коп. (вместо тридцати пяти рублей у тех, кто не от завода). Была стипендия повышенная (50 рублей) и Ленинская (90 рублей). Чтобы получить Ленинскую, надо было быть круглым отличником и заниматься научной работой. На нашем факультете был один такой. Научных лабораторий в институте было несколько. Были и секретные. База была очень богатой и обширной. Это по поводу стипендий. От предложения Шаповалова я сначала отказался, но по совету матери согласился и, как показало время, правильно сделал. В трудовой книжке мне сделали запись: направлен на учёбу в НПИ сроком на пять лет. Я остался в списке работников завода и ежемесячно получал переводы из бухгалтерии в сумме 40 руб. 25 коп.

Пошёл в военкомат сняться с учёта. Там меня ждали как уклониста. Я предъявил справку о поступлении в вуз с военной кафедрой. Молча сняли с учёта.

Во время экзаменов познакомился с земляками – Лобановым В., Щербаком В., Теслюком В. С Антониной Абакумовой мы учились в вечерней школе. Позже она стала женой Лобанова.

V

В Новочеркасск я приехал за два дня до начала занятий. По моим справкам, общежитие мне не светило. Квартиру нашёл на спуске Герцена. До института 25 минут пешком. Можно ехать на трамвае, но по времени получается то же самое. Плата за жильё 10 рублей, семья – дедушка, бабушка и внук 10 лет, комната для меня отдельная.

Институт производил на первокурсников сильное впечатление. Большие корпуса – главный корпус, корпуса электротехнического, химического, геологического факультетов, военной подготовки, гидравлики. Одновременно обучалось 12 тысяч человек. В главном корпусе помещался большой крытый двор, а в самом корпусе четыре факультета: механический, строительный, грузоподъёмных машин, автотранспорта. Внутри комплекса зданий – стадион стандартного размера с беговыми дорожками, спортзал, где работали десятки секций, богатейшая библиотека, десяток специализированных лабораторий. Всюду можно заниматься тем, что нравится. Невольно думаешь: НПИ – храм науки! В первых числах сентября в институт приезжал Вольф Мессинг, выступал в крытом дворе, бесплатно. Но это так, для справки.

Первый семестр был самым трудным в плане привыкания к новым условиям жизни, учёбы. Никто над тобой не стоял, не следил. Надо было ходить на занятия, тратить деньги, стирать, питаться и многое другое. С началом учёбы пришлось много чертить, и я почувствовал, что у меня стала болеть голова. Пошёл в студенческую поликлинику, к терапевту. Тут были все главные специалисты, имелись палаты для больных, где можно было подлечиться. После осмотра и опроса, когда и почему болит голова, он предположил: виной всему глаза. Окулист обнаружил у меня астигматизм. Выписал мне очки, и в них я стал чертить. Голова болеть перестала. В таких очках я хожу до настоящего времени.

Сама учёба на первом курсе для меня была трудной вследствие слабых знаний по школьной программе. Но было время и для других занятий. Я записался в секцию велоспорта. Велосипеды и запчасти, покрышки-велотрубки (это очень лёгкое нейлоновое колесо на натуральном каучуке) – всего этого было в достатке. Велотуфли, трико, майки, шерстяные зимние костюмы и шапочки давали бесплатно. Тренировки назначались два раза в неделю, в любую погоду, в дождь и снег. На каникулы велосипед давали домой в специальном чехле. Велозал просторный, можно тренироваться на станках одновременно двадцати велосипедистам. После тренировки можно помыться в душе. В секции было несколько мастеров спорта, кандидаты в мастера, разрядники.

На первом курсе познакомился со своей будущей женой Глушко Натальей. После первого курса мне дали две бесплатные путёвки в спортивно-оздоровительный лагерь на две недели. Лагерь находился на острове реки Дон у станицы Вёшенской, где снимался фильм «Тихий Дон». Жили в каркасных палатках. Всего было человек 35. Кухня своя. Работали студентки кулинарного техникума, готовили отлично, уже имея хорошую практику.

Остров обширный. С одной стороны судоходное русло, с другой – тихая, широкая протока. Берег чистый, крупный песок. Было несколько лодок. Погода хорошая. Загорали, купались, ловили рыбу. Я был с Наташей.

В сентябре на втором курсе нас послали в Аксайский район на уборку арбузов. Крупные, полосатые, сладкие и вкусные. На поле грузили в машины, а потом сразу в вагоны. Бригадир предложил желающим работать на веялке, в три смены. Шла уборка подсолнечника, и нужна была помощь. Оплата сдельная. Нашлось шесть человек, в том числе и я. Веялка трёхэтажная, на самом верху большой бункер. Из большого бункера семечки проходили через спецмеханизмы и делились на семена, на отжим и на корма. Наша задача состояла в том, чтобы принимать и разгружать опрокидывателем машины, подвозящие семечку с полей, следить за наполнением верхнего бункера, за исправностью механизмов, загружать машины готовой продукцией. В случаях поломок мы должны были вызывать ремонтную бригаду. В конце каждый из нас получил 220 рублей. Все остальные потрудились на уборке арбузов бесплатно.

Второй курс для меня был критическим. Вопрос стоял быть или не быть. Общеобразовательные предметы давались очень трудно. Занятия состояли из пар учебных часов. Были практические работы, лабораторные работы, курсовые работы. Приходилось много читать. Особенно трудно было с теоретической механикой (теормех), с переводом иностранного языка (так называемые «тысячи» из иностранных газет¹³). Проблема для меня была в том, что в школе я «учил» немецкий, а в институте можно было записаться на английский, что я и сделал. Учёба начиналась с алфавита, думал, будет легче, но я не полиглот. Меня спасло то, что англичанка раньше знала меня и мою мать. Я понятия не имел, кто она такая, а она меня знала и поставила мне зачёт. Теормех пришлось пересдавать. Лекции читал профессор Ватульян. Дважды перед экзаменом он меня встретил с Наташей, и экзамен начался с вопроса «Хорошо погулял?» Практические занятия у нас вела женщина, и тут у меня была твёрдая государственная оценка.

После второго курса я поехал домой, взяв с собой велосипед. В Майкопе много гонял по окрестным дорогам. Надо сказать, что в Майкопе был большой аэроклуб, парашютистов и планеристов было много. В хорошую тихую погоду над городом и горой кружило больше двадцати планеров. Их поддерживали в этом месте сильные восходящие потоки.

Третий курс давался мне намного легче. Начались специальные предметы: станки, инструменты, технология металлов, сопромат (сопротивление материалов). Сопромат читал профессор, «дед Сигма». Ещё он читал лекции слушателям казачьего кадетского училища. Изучали научный коммунизм, историю КПСС, вычислительные машины (одна такая машина была на кафедре маркшейдеров¹⁴), основы гидравлики, писали три курсовых проекта.

Занятия на военной кафедре были один раз в неделю. Я попал на кафедру инженерных войск. Это сапёрное дело, разрушение мостов, зданий, железных дорог, устройство противотанковых и противопехотных заграждений, строительство мостов, наведение переправ. Преподаватели – бывшие фронтовики. Материальная база была очень богатой. Учились не только по наставлениям. Выезжали в воинские части, на полигоны. Тетради для конспектов пронумеровывались, прошнуровывались с печатью и сдавались в секретную часть. Кафедра, кроме сапёров, готовила штурманов военной авиации, связистов, специалистов химзащиты, – готовила грамотных специалистов. Мой земляк Лобанов В. летал вторым штурманом на бомбардировщике вдоль китайской границы, над островом Даманским на реке Амур.

На военной кафедре я был отличником. Меня регулярно награждали ценными подарками, например шахматами с латунной табличкой и надписью: «Смирнов В. В. награждается за успехи в боевой и политической подготовке». У меня была возможность сравнить уровень подготовки на нашей кафедре с уровнем выпускников военного училища, когда служил в СА. Однажды, когда я уже прослужил около года, в батальон пришли два отличника военного училища, такой же специальности, как у меня. В одно из посещений ресторана в городе Советске (нас было человек семь) заспорили, кто лучше знает свой предмет. Отличник военного училища Коробов Виктор и я стали задавать друг другу вопросы: задал вопрос – получил ответ, и наоборот. И так до тех пор, пока кто-то не сможет ответить. Я выиграл.

Третий курс я закончил хорошо. По его окончании был сформирован студенческий строительный отряд. Нам выдали комсомольские путёвки и значки. С нами в одно место ехал отряд электротехнического факультета. В то время по всему СССР формировали студенческие стройотряды. Наш отряд направили в совхоз Верхнеяновский Семикаракорского района Ростовской области. Нам была поставлена задача: построить пять домов (каждый на две семьи), здание свинарника и коровник. Энергетики должны были протянуть линию электропередачи и связи. Это село, то есть совхоз, не имел дорог с покрытием. Энергоснабжения и радио не было. Электричество подавалось три часа в сутки от совхозного генератора. Домики маленькие, убогие, турлучные. Многие окна без рам – стёкла вмазаны в стену. И это 1967 год, в центре страны! После дождя гусеничный трактор двигался с трудом. С грузом зарывался в землю – такой там чернозём.

Под жильё нам выделили амбар. Земляной пол застелили соломой и поставили кровати. В отряде было 35 человек. Печку сложили сами, вырыли яму-холодильник. Туалет поставили в стороне за деревьями. Девушек у нас было трое. Их задача – трёхразовое питание. Завтрак в пять утра, обед с часу до двух, ужин в девять вечера. Работали практически весь световой день. Готовили еду Лобанова Антонина (Абакумова стала Лобановой), Глушко Наташа, третью не помню.

Отряд разбили на три группы: плотники, каменщики, бетонщики. Начальные работы делали вместе. Рыли и бетонировали фундаменты, переходя от объекта на объект. Позже работали по намеченной программе. От постоянной работы топором и молотком утром пальцы разгибали о спинку кровати. Совхоз снабжал продуктами отлично. Свежее мясо, картошка, капуста, молоко и сметана были всегда. Свинарник и коровник от бригады были далеко, обед привозили туда на телеге.

Работали три месяца, с конца мая до конца августа, после чего было три дня съездить домой. По окончании работ каждый получил по 400 рублей. Для студента в те годы это были большие деньги. Наташа, моя будущая жена, жила в общежитии, платила за общежитие 2 рубля 10 копеек в месяц, стипендия, как и у меня, от завода, 40 руб. 25 коп. Из дома – ни копейки. Мать растила младшего брата¹⁵, работала нормировщицей на заводе, отца нет. Студентов, живущих на стипендию 35-40 рублей, было много.

При студенческой поликлинике существовал ночной профилакторий. Сюда врачи направляли студентов после болезни или ослабленных, нуждавшихся в оздоровлении. Здесь было трёхразовое бесплатное питание и прописанные врачами процедуры. Минимальный срок пребывания в профилактории составлял один месяц.

Мои родители ежемесячно высылали мне тридцать рублей в добавление к моей сорокарублёвой стипендии. Кроме этого и одевали меня, и обували, и за это им огромная благодарность. В секции, где я занимался, давали бесплатно талоны на трёхразовое питание на две недели каждый месяц. Родина у нас одна и та же, была тогда и есть теперь. Но как велика разница между тем, что было тогда и что есть сейчас! Очевидно, Родина в этом не виновата. Виноваты люди. А Родине мы будем всегда благодарны за всё доброе, что она сделала для нас.

Хочу отметить, что годы учёбы были обильными в отношении питания и промтоваров. Промтовары нас интересовали мало, а с продуктами было хорошо. В овощных магазинах было много овощей, свежих и солёных. Картошка стоила 15 коп., капуста 12 коп., солёные арбузы 10 коп., а также капуста квашеная, солёные огурцы и т. д. В магазине крупная, жирная селёдка стоила 1 руб. 15 коп., самая дешёвая – 80 коп., колбаса докторская – 2 руб. 10 коп. Ходить на базар было незачем.

Брат, закончив университет в 1962 году, стал жить с женой у её родителей в Ростове-на-Дону и работать на радио.

Учёба на четвёртом курсе для меня была несложной. Всё это, в основном, я изучал на практике. Было несколько курсовых работ, в том числе на военной кафедре. В январе 1968 года мы с Наташей решили пожениться. Двадцать третьего января в Новочеркасске состоялась регистрация. Свидетелем был Щербак В. и его подруга Валентина. Студенческие свадьбы устраивались просто. Желающие сбрасывались, например, по три рубля, всё остальное в студенческой столовой готовили сами. Мы решили ничего не устраивать. В студенческой жизни такое бывало часто. Мы сообщили своим родителям. Они к этому отнеслись сдержанно. Ребёнка мы ещё не ждали. Учебный год закончили хорошо.

В 1968 году 9 мая (тогда это был рабочий день) группа студентов, в том числе Наташа и я, улетали в Новосибирск на технологическую практику. Студенты могли сами выбирать место практики, города и предприятия. Половина выбирала практику по месту жительства. Мы выбрали «Тяжстанкогидропресс» имени Ефремова, г. Новосибирск. Нам выдали командировочные, проездные. Билет на самолёт был со скидкой 50% по студенческому билету.

В Новосибирск прилетели поздно вечером. Было холодно. Всё, что было в сумках и чемоданах, одели на себя. До утра были в аэропорту, а утром поехали в общежитие гидромелиоративного института, по договорённости. Устроились без проблем, бесплатно, жили два с половиной месяца. Их студенты поехали в Новочеркасск, жили в общежитии НПИ. Что бросилось в глаза в первую очередь, – обилие картошки. Большое ведро стоило три рубля. Как потом узнали, около жилых домов были сплошные люки подвалов для её хранения. В магазинах (что, конечно, показалось нам не совсем хорошо) – обилие спиртных напитков, в том числе питьевой спирт. Наценка на привозные продукты – вѝна, консервы овощей и фруктов – составляла смешную сумму – 3 копейки. Много товаров из КНР (фирма «Пять колец») – полотенца, простыни, рубашки, платья, плащи – всё из хлопка, качество очень хорошее, цены не помню. Часто покупали китайскую тушёнку, очень вкусная. Плащ «Пять колец» я носил после брата, пока не вырос из него, а он так и не потерял вид.

Из общежития мы в течение получаса добирались до завода или до центра на трамвае. Проезжали мимо стадиона мотофутбола¹⁶. В выходные дни над ним стояла пыль столбом и далеко разносился сильный грохот мотоциклов. Теперь этого спорта нет.

Завод был огромный. Тридцать пять тысяч человек, десять проходных. Мы с женой попали в цех тяжёлых корпусных деталей. На наших пропусках стоял номер проходной и номер цеха. Попасть в другое место было невозможно, охрана всюду вооружённая. Обедали в столовой цеха. Обед стоил тридцать копеек, порции большие. Часто брали только второе, вполне хватало. Наташа пошла в бухгалтерию на стажировку, я попросился в цех. Взяли сразу, когда узнали, что у меня 4-й разряд наладчика. Направили меня подручным на координатно-расточный станок, изготовленный на этом заводе. То, что я увидел в цеху, меня просто поразило. Такого никогда не видел, ни до, ни после. Описать это коротко, чтобы было понятно для нетехнического человека, трудно. Высота от пола до мостового крана грузоподъёмностью 250 тонн – 14 метров. Ширина пролёта – 18 метров. Длина цеха – 150 метров. Имелись спецплощадки с торцовым полом¹⁷ для кантовки деталей. Станок, на котором я был подручным, уникальный. Высота рабочей колонны 6 метров, диаметр поворотного стола 6 метров, вылет телескопической борштанги¹⁸ 6 метров. Многие рабочие движения управлялись по программе, записанной на перфолентах. Имелось несколько шкафов, то есть центров программного управления, где эти ленты работали. Чтобы получить допуск на самостоятельную работу на таком станке, надо учиться семь лет. Таких специалистов немного.

Мастер участка привёл меня к станку, познакомил с рабочим (фамилию забыл). Ему было больше пятидесяти лет. На столе станка лежала заготовка колонны точно такого станка. Пришёл контрольный мастер (ему на вид за шестьдесят), принёс формуляр – технологию на деталь. Поговорили и ушли в техотдел. Я начал читать технологию. Она начиналась с изготовления закладных деревянных деталей для изготовления формы для литья. Вес заготовки 70 тонн. Деталь прошла двадцать операций. На все операции подробные записи, подписи, штампы. Стоимость этой детали – многие тысячи. Эта деталь, заготовка на столе станка, имела обработанные направляющие для расточнóго суппорта¹⁹. Предстояла чистовая обработка торца детали перпендикулярно направляющим с высокой точностью. Была задача выставить и закрепить деталь в двух плоскостях. На выдвижную борштангу закрепили специальный индикатор, чтобы по его показаниям выставлять деталь на длине 6 метров. Моя задача, руководствуясь указаниями расточника, шевелить эту тяжесть. Всё продумано и опробовано. В моём распоряжении пятикилограммовая кувалда, зажимы и прихваты с болтами М36, специальные клиновые микроподъёмники с винтами. Их надо подбивать кувалдой и фиксировать винтом. Весил каждый подъёмник около 30 кг. Места установки крепления и подъёмников указаны на схеме в технологическом процессе. Каждый раз, когда надо было сдвигать заготовку, необходимо было освобождать штук пятнадцать прихватов, затянутых метровым ключом. Установка заняла шесть рабочих дней. Мне пришлось здорово попотеть. Затем пришёл мастер ОТК, и они ещё два дня вместе с рабочим проверяли точность установки детали и делали записи в формуляре. В общем, семь раз отмерь – один раз отрежь. Потом меня послали в кладовую за фрезой, у которой был собственный номер. Вес фрезы оказался 300 кг. В кладовой своя кран-балка. Подсобник подвёз к станку. На станке своя кран-балка со специальным захватом.

Случилось так, что расточник запил, четыре рабочих дня его не было. Очевидно, это как-то связано с изобилием алкогольной продукции в магазинах Новосибирска. Меня привлекли на другие работы, в основном, в качестве помощника кантовщика деталей. Это отдельная профессия, и она в почёте. Перевернуть заготовку весом в 70 тонн – это не просто!

Рядом с нашим станком такой же. На нём обрабатывали цилиндр гидропресса диаметром больше двух метров. Мне удалось наблюдать, как налаживали гидропресс. Подштамповая плита (для сменных штампов) у этого пресса – три на четыре метра. Он занимал три этажа. Мощность не знаю. В соседнем пролёте работали два лоботокарных станка. Диаметр планшайбы²⁰ 3 метра, длина направляющих суппорта – 20 метров. Станки были сделаны на этом же заводе. На них делали валы для подводных лодок, длиной 14 метров. Один вал был почти готов. Внутри у него отверстие диаметром около 30 см. Целая комиссия просвечивала вал изнутри, запуская внутрь прибор, который мог обнаружить дефекты металла. Наблюдая со стороны, решил, что дефектов не нашли.

На второй станок устанавливали поковку такого вала. Потом в течение недели делали пробные проходы. Ещё через две недели вал заблестел на всю длину. Установили три люнета²¹ и к концу моей практики начали сверлить отверстие.

На продольно-строгáльном станке (ход стола 25 метров) выполняли заказ Англии – стендовые плиты для испытания электромашин, генераторов большой мощности. Много интересного ещё я там увидел.

Практика была трёхмесячная. Было время погулять по городу и окрестностям. Мимо общежития ходил трамвай в зону отдыха – Бугринскую рощу на берегу Оби. Там был городской пляж, лодочная станция. Вода всё лето холоднющая. В роще росли огромные берёзы и лиственницы. Купались, вернее окунались, всего два раза. Вода настолько холодная, что ломило всё тело. Раза два катались на лодке. В выходные дни людей было много. Работали выездные буфеты, магазины, тир, пункты проката.

Решили поехать в хорошую погоду на рейсовом автобусе в Академгородок. Ехать минут сорок. Вдоль дороги мощные леса: сосна, ель, пѝхта, лиственница. Проезжали плотину Братской ГЭС, каскад шлюзов. Грандиозное зрелище! В Академгородок въезд транспорта запрещён. Одна дорога, короткая и узкая, вела к торговому центру. Всё остальное – пешеходные дорожки. У всех строений не больше двух этажей. Всё вписано в ландшафт сосновой рощи. Перепады грунта, деревья – всё сохранено в естественном виде. Недалеко от центра берег водохранилища. Противоположного берега не видно. На берег вели тропинки через дикий лес. Впечатление от Академгородка было сильным.

За месяц до окончания практики я остался с Наташей. Остальные, оформив документы, разъехались по домам. Бросить работу я не мог, хотел доработать до двух месяцев. Мне начисляли зарплату. К концу июля оформил документы, получил 350 рублей, хорошие деньги для студентов. Например, обручальное кольцо стоило 20 рублей, но мы золота не покупали и не имеем его сейчас. Купили Наташе японскую тёплую кофту (она жива до сих пор), тёплые, красивые зимние сапожки. В первых числах августа купили билеты на самолёт до Ростова. В аэропорт поехали с водителем на государственной машине, на которой он не имел права ехать без путёвки (таких называли «левакѝ»). На дороге остановил сержант ГАИ. Путёвки нет. Отобрал права и документ на машину. Ну, думаю, опоздали на самолёт. Водитель стал отчаянно врать: он везёт главного инженера с женой, они летят на юг по путёвке, спешат на самолёт. Одеты мы были по-южному: у меня красивый небольшой чемодан, из модной сумки торчат ракетки. Я показал билеты. Проверять гаишник не стал, поругал водителя за грязную машину, вернул документы. На самолёт мы успели.

Из Ростова полетели в Ейск, к матери Наташи. В узком кругу её родственников произошло знакомство. Ходили на море купаться. Через две недели поехали в Майкоп, к моим родителям. Они получили двухкомнатную квартиру в новом доме на третьем этаже. Сестра Катерина работала на кондитерской фабрике. Вдвоём ходили в лес за грибами, ездили на поезде в посёлок Каменномостский, гуляли по окрестным горам, смотрели каньон реки Белой. Сейчас (печальная примета нашего времени) доступ туда платный.

К первому сентября поехали в Новочеркасск на учёбу, пятый курс. Квартиру решили не снимать. Наташа была беременна, и скоро надо было идти в академический отпуск. Она жила в общежитии рядом с институтом, и мне как пятикурснику тоже дали общежитие. Оно было далеко, за собором, рядом с парком и рекой Тузловкой. Собор стоит на самом высоком месте города, на площади Ермака. Он всегда был действующим.

Отвлекаясь от хронологии, хочу рассказать то, что мне известно, о событии 1962 года в Новочеркасске. Мои сведения не из официальных источников. В нашей группе пятеро было из числа местных, но все наши попытки узнать от них, что произошло, оканчивались ничем. Только после получения диплома и распределения местный по фамилии Грушевский кое-что рассказал. Дело было на электровозостроительном заводе, сокращённо НЭВЗ. Он расположен за городом, в соцгородке. Это рабочий посёлок завода, там был техникум и институт, где завод готовил для себя кадры. Там проживало несколько десятков тысяч человек. Из города туда ходил трамвай, расстояние до посёлка было около пяти километров. В конце лета 1962 года было повышение цен на мясные и молочные продукты. Насколько, не помню, но точно знаю, что пирожок с ливером стоил 3 коп., а стал стоить 5 коп. В это время на заводе уменьшили сдельные расценки, то есть фактически сократили зарплату. Делегация рабочих пришла к директору, а директор был, видимо, самодур, обругал и оскорбил рабочих и их семьи, пытался их выгнать и за это жестоко пострадал. Стихийная колонна с красными знамёнами и транспарантами направилась по трамвайным путям в центр города, где горком партии, исполком, КГБ, милиция практически были в одном месте. Дальнейшие события трактовались по-разному. Милиция пыталась остановить толпу. По-разному говорят о том, кто начал стрелять первым. В итоге толпа разоружила милицию и КГБ. На вертолёте прилетал Косыгин, но переговоров не получилось. Люди сидели на деревьях и на крышах. Установлено, что в толпе были провокаторы, призывавшие к грабежам и прочим незаконным действиям. Всё происходило на перекрёстке улиц Красная и Подтёлкова. В квартале стояла танковая часть, так как по приказу танки вывели на улицу Красная при поддержке солдат с оружием. Толпе дали время разойтись, но она продолжала бушевать. По приказу танки двинулись по всей ширине улицы. Солдаты стреляли в воздух, видимо, боевыми. Пострадали те, кто был на деревьях и крышах. Жертвы были с двух сторон. Сколько было пострадавших, я не знаю, но думаю, что в случившемся виноваты обе стороны. Надо сказать, что советская власть умела «убеждать» своих граждан не распускать слухи, но врут те, кто говорит о сотнях погибших, что солдаты стреляли в толпу. Движение танков имело очень сильный психологический эффект. Сколько пострадало, скольких судили, выяснить не удалось. Никто из местных на эту тему не хотел ничего рассказывать.

В первом семестре пятого курса было много зачётов и экзаменов по специальным предметам, в том числе и на военной кафедре. Зимняя сессия закончилась хорошо. Предстояла преддипломная практика. Хочу отметить, что в нашей группе в начале первого курса было 35 человек, а перед дипломом осталось 14 человек. Часть перевелась на заочный или вечерний факультет, некоторых отчислили из-за неуспеваемости, трое побывали в медвытрезвителе – это автоматическое отчисление, один погиб на охоте, второй погиб в аварии, некоторые перевелись в другие вузы, где легче учиться. И было пять человек, которые в течение всего периода обучения попали в нашу группу по разным причинам. Получили дипломы 19 человек.

На преддипломную практику мы старались получить направление по месту жительства. Необходимо было проходить практику на станкозаводе министерства станкостроительной промышленности. Мы с женой решили ехать в Ейск на станкозавод. Там изготавливали гидрокопировальные полуавтоматы. Там работала Наташина мама, а ещё в начале весны предстояли роды. Получить подтверждение на практику было несложно. Наташа, как и я, имела направление на учёбу от завода. Получили командировочные, проездные и поехали в Ейск. Был конец января 1969 года. В этом году на юге были сильные пыльные бури. Дорога от Новочеркасска до Ростова была как траншея. Снег с землёй с полей был выше автобуса. От лесополос и столбов торчали верхушки. Через один-два километра были расчищены площадки для разъезда встречного транспорта. Дорога заняла времени в пять раз больше – вместо сорока минут три с половиной часа. Из Ростова ехали на паровозе. За окном та же картина – верхушки лесополос и столбов. Ветер дул с одной силой днём и ночью, не меняя направления. Пыль, мелкая как мука, проникала всюду: в дома, в одежду. Воздух был жёлтым от пыли. Сельскому хозяйству страны был нанесён серьёзный ущерб. Когда растаял снег, из лесополос, низин и оврагов вывозили землю на поля, так как с многих сотен гектаров ветер сдул верхний слой земли. Для этих работ привлекали школьников, студентов и местное население.

В Ейске мы жили в квартире матери Наташи. Дом через дорогу от завода, а завод примыкал к парку имени Поддубного. Практику и сбор материалов проходили в техотделе. Выпускали тогда гидрокопировальные токарные станки модели 1713, в том числе на экспорт (на Ближний Восток, в Арабскую Республику Египет). Зима была холодной и ветреной. В магазинах было много местной рыбы: судак, тарань, лещ, – на рынке полно мяса, сала, птицы, утка стоила 3 руб.

В начале марта написали свои отчёты по практике. Приближалось время рóдов. Вдруг в ейском роддоме обнаружили стафилококк, роддом закрыли и предложили рожать дома. Мы срочно переехали в Майкоп. Наташа осталась у моих родителей, а я уехал в Новочеркасск, защитил практику за двоих, а ей оформил академический отпуск. Мне утвердили дипломный проект: цех по изготовлению коробки скоростей гидрокопировального полуавтомата, с подробной разработкой технологии, приспособлений, специального режущего инструмента – всего 11 чертёжных листов ватмана (требовалось не менее десяти) и пояснительная записка примерно на двухстах двадцати листах (требовалось не менее двухсот). На диплом давали два месяца, защита в июне.

Двадцать пятого марта получил телеграмму: родился сын Роман. Работа над дипломом шла с опережением. Договорился с куратором моего проекта и поехал в Майкоп. Приехал поздно ночью 28 марта. Утром встал – кругом лежал снег. К средине дня он растаял. Наташа была в роддоме, всё прошло нормально. Два дня пообщались через окно, и я уехал в Новочеркасск.

Жил в общежитии № 6, в комнате нас было двое. Товарищ делал диплом по грузоподъёмным машинам, мы друг другу не мешали. К концу мая диплом был готов, и я отвёз его на рецензию на электровозостроительный завод (НЭВЗ) в технологический отдел ведущему технологу, фамилию не помню. Через неделю получил рецензию с положительным отзывом, без замечаний. В институте защита дипломов ещё не начиналась. У меня неделя была свободной, и я поехал в Майкоп. Здесь было жарко. Побыл с женой и сыном. Жили в квартире с родителями. В первых числах июня вернулся в институт. Защита дипломов на нашем факультете началась через неделю. Много разговоров было о распределении выпускников. Уже были списки городов и предприятий, куда направлялись выпускники. Отказаться от направления можно было только по веским причинам. Но мне не нужно было отказываться. Я возвращался на завод «Станконормаль».

VI

И вдруг как гром среди ясного неба – призыв в армию всего факультета. Освободили только тех, кому за тридцать лет. Диплом защитил досрочно, но домой не отпустили. От военной кафедры нам предстояли двухмесячные военные сборы перед призывом в СА. До этого присваивали звание лейтенанта запаса, давали военный билет запасника. В конце июня местный военкомат всем нам заменил паспорт на воинское предписание – прибыть в воинскую часть города Рыбница Молдавской ССР.

В воинскую часть ехали организованно, все вместе. Сначала Одесса, потом Рыбница. От вокзала до расположения части пять километров. Ждали автотранспорт. На перроне стояло несколько бочек, в которых обычно продают квас, пиво или молоко. А тут вино разных марок. Пивная кружка вина стоила 30 копеек. Многие ходили по кругу и выпили по три-четыре кружки. Через полчаса такие сильно опьянели и не могли самостоятельно двигаться. В машину их грузили как дрова, разгружали так же.