Читать книгу: «Фрилансер», страница 2
– Не докричишься.
– Идёшь обедать.
– Да.
– И бухгалтерия на обеде.
– Да.
– Я с тобой.
***
Что уж врать, иногда Кэрол не хватает редакционной суеты, необязательной дружбы и шепотка на ухо, летучек по утрам и водки до рассвета, обедов в перерыв, сигарет на крыше. Но, гораздо чаще она счастлива, ведь её мечта сбылась. По утрам Кэрол не спешит на работу, она хозяйка своего времени, она хозяйка своей жизни, в которой надо что-то менять.
В редакционном кафе можно встретить всех, оптом. Влад и Кэрол обсуждают тему «опта».
– Профи на заправке, – говорит Кэрол.
– Парад неликвида, – кривит лицо Влад, – Журналисты бездарные, редакторы безграмотные, фотографы криворукие.
– А Джонни?
– Джонни не в штате, как и ты. Хорошо устроились. Завидую.
Кэрол разведала: «Мегаполис» планирует выставить репортаж Джонни на фотоконкурс World Press Photo. А если Джонни победит, «Мегаполис» предложит ему персональную фотовыставку. Вот так новости!
Разведала – это условно, Влад сам всё выложил.
– Только, Джонни ни слова. Сюрприз.
– Честное пионерское!
Где же Джонни, скорее найти и обрадовать! Содержимое с подноса летит в рот вне очередности. Да, и бухгалтер уже чай допивает. Дав ему уйти, Кэрол мчится вслед на девятнадцатый этаж. Выскакивает из лифта и всей массой своей ударяется в чью-то грудь! Поднимает голову. И обжигает её взгляд чистых, холодных глаз…
– Я за тобой. Мне сказали, ты в столовой.
– Джонни, у меня сумасшедшие новости.
– Мои лучше! Кэрол, ты не представляешь, какую девчонку я встретил!
– Что???
– Кэрол, не поверишь, я её снял!
– Девчонку?
– Душу! Я снял её Душу. У меня ПЛУЧИЛОСЬ! Кэрол!!! Я поймал её!!!
Джонни стиснул Кэрол в объятьях. И тут же ожил его мобильник.
– Она! Сейчас отвечу, быстро. Привет Черепашка! Конечно, увидимся. Сегодня. Чуть позже. Я перезвоню.
Кэрол резанула его улыбка.
– Представь, ей всего шестнадцать, но какой взгляд, какие глазищи, какое лицо! Я и собаку её снял. Собаки тоже жители мегаполиса. А у собаки какой взгляд, такие глазищи! Осталось найти собачью Душу. Тоже неплохая идея Души животных. Поехали ко мне, покажу фотки. Поехали, поехали!
Счастливый, красивый, свободный. Джонни рассказывает Кэрол о фотосессии шестнадцатилетней пираньи по имени Лиза. Случайное знакомство. Джонни добился своей цели. Он поймал Душу! Он увидел её, Душу Лизы и успел зафиксировать. И никто теперь не собьет Джонни с пути. Кэрол должна срочно оценить драгоценный снимок.
– А мои фото. Мою Душу ты не разглядел?
– Над твоими снимками надо работать.
– Да, ладно уж. Говори как есть.
– Я и говорю как есть.
Они идут рядом, только Джонни быстрее, Кэрол догоняет. Мешают взгляды прохожих. Тех, кто проходит мимо, не обращая на Джонни внимания, Кэрол презирает. Тех, кто фиксирует на Джонни взгляд, она ненавидит.
– Продолжаешь охоту?
– Да, конечно.
– Кто следующий?
– Дэн. Ты не представляешь, как я вчера был счастлив.
– Не отвечал на мои звонки, потому что был счастлив?
– Интересная постановка вопроса.
– Из-за этой девчонки?
– Да.
– А со мной ты не счастлив?
– Я же сказал, над твоими фото надо работать.
***
По чесноку, снимки удались. Особенно тот, на котором Джонни увидел Душу. И Кэрол увидела Душу. И поняла, что ищет Джонни. А ещё она поняла, что такое Душа.
Душа – это линия жизни, которая считывается одним взглядом. Всего-навсего. Простой поворот головы. Похоже, Джонни окликнул её. Она обернулась. И он её снял. Или она его.
– У вас что-то было?
– Выражайся яснее.
– Куда уж яснее…
Душа Лизы глядит на Кэрол вызывающе.
Линия жизни пронзает девушку, рассекая лицо наискось. Серые глаза умоляют о заклании. Розовая кожа, это пространство перламутра – бонус. Чуть впалые щеки обещают долгую молодость. И выброс желания! Такие сносят города и строят их заново. Такие добиваются цели вопреки. Лизу нельзя остановить, ее можно убить, если нельзя отпустить. Лиза победит в каждом бою. Её пехота – юность, её конница – гормональный раж. Всё остальное – Душа. И, Джонни сражён.
Но, если без неприязни, Джонни отличный фотограф. Просто великолепный. И чем навороченнее будет его студия, тем круче окажутся его работы. Не надо быть экспертом, чтобы видеть, каким талантом его одарил Бог!
– Она тебе понравилось?
– Она, фотография, понравилась.
– Спасибо.
– Пожалуйста, Джонни, найди Душу и у меня. Поищи, а?
А эта Лиза опытная самка, делает вывод Кэрол. Пометила территорию с запасом. Кэрол оглядывается и с каждым поворотом головы ненавидит Лизу всё больше. Лиза разглядывает Кэрол с экрана монитора. Лиза распечатана в формате А4 и разложена на столах, в комнате и на кухне. Она везде. Она третья. Она лишняя. Или Кэрол лишняя. Настроения осталось лишь на цыганочку с выходом:
– Ну, всё. Я пошла.
***
Фотосессия с Кэрол разочаровала. Нет, для «Лиц мегаполиса» сойдет, но для «Души мегаполиса» слабо. Эмоций у Кэрол много, но Душа выражается не эмоцией, не воспоминанием о переживании, а лицом!
Теперь Джонни знает это наверняка. Ну, что могла пережить в шестнадцать лет Лиза с собачкой, девочка из обычной семьи. Она и не влюблялась ещё по-настоящему. Крышу не сносило, родных не хоронила, собак не теряла. Тряпочка. Джонни снимал Лизу слева, справа и задавал вопросы. Рассказать-то ей нечего. Зашёл сзади, спросил, как она поступит, если болонка потеряется…
А дальше произошло вот что: Лиза стала оборачиваться.
Она оборачивается, словно в замедленно съёмке.
Его палец давит на спусковую кнопку.
Лиза оборачивается… Палец давит.
Джонни смотрит в её лицо, но…
… лица у Лизы нет. Есть другое.
И Джонни понимает, это другое – Душа: решительная и невинная, рациональная и беззащитная. Всего-то меньше мгновенья, отблеск. Палец сработал прежде, чем вернулось лицо. Джонни очнулся от щелчка.
– Обойду весь город, весь земной шар и найду Капу. Она без меня пропадет. Все просто.
Скорее закончить съемку и скачать снимки!
А если Душа померещилась.
Несколько фотосессий впустую. Есть удачные снимки, много удачных. Лица, лица, фото, фото, улыбки, ухмылки, не то. И вдруг – Лиза. Джонни ухватил свет-тень, мелькнувшие в подъезде. Волнение, которое не охватывало Джонни ранее. Комок в горле. Он ждал её у лифта, боясь потревожить темноту. Что бы Джонни ждал, да ещё мурашки по спине, да ещё ноги ватные. Такого с ним не случалось никогда. Такое впервые. А если она не вернется, приезжала в гости, уехала.
Но, она вернулась.
***
Фотографии тяжелые, скачиваются не мгновенно. Он давно ничего не боится. Страх Джонни потерял однажды и навсегда. Джонни просто стоит перед компьютером и ждёт. Если фиксация Души бред его воображения, то «Лица мегаполиса» Джонни больше не интересны, он откажется от репортажа.
Скачались. Джонни открывает ту самую. И ему становится не по себе.
С экрана монитора на Джонни смотрит Душа!
И Джонни понимает: отныне ему подвластно всё!
Гордыня? Отнюдь. Констатация!
Он круче, сильнее, гениальнее всех ныне живущих. Он снес границы жанра. Он вышел за флажки и полетел. Когда вырываешься за флажки– взлетаешь всегда.
***
Джонни водит пальцами по лицу Лизы, обводит контуры губ, овал подбородка. Ему вновь шестнадцать. Он снова верит в чудеса. Сейчас откроется дверь, в комнату войдёт мама, молодая, волшебная, войдёт и скажет:
– Ты у меня самый красивый парень на свете! И самый-самый талантливый.
Она всегда говорила:
– Ровняйся только на себя, Джонни. Не сомневайся в себе. Никогда. Знай, ты – лучший.
И ещё:
– Чтобы не случилось, не отчаивайся. И, никогда не раскаивайся в своих поступках. Все что ты делаешь – правильно! Главное, найти свой путь. А верить – только в себя. Я очень, очень тебя люблю.
– Посмотри мне в глаза.
– Смотрю, мама.
– Какая же я счастливая.
***
Джонни отошел от компьютера. Привычный вид из окна. Непривычно смотреть за окно и ничего не видеть. Собрался, сконцентрировал взгляд. Джонни видит здания. А крыш нет! Открытые коробки напоминают растревоженный муравейник. Джонни с интересом рассматривает жизнь, ещё вчера от него скрытую.
Но, вот и стены становятся прозрачными, исчезают.
– Когда увидимся, когда фотосессия.
– Приходи сейчас, можешь.
– Ок. Чем занят?
– Представь, смотрю в окно, а с домов исчезли крыши. И стены стали прозрачными. Не поверишь, рабочий день, но внутри полно людей.
– А говорил, травку не куришь. Приду, покурим вместе.
– Да, шучу я, Дэн, шучу. Все на месте, крыши, стены.
***
Мысль материальна. Но, не у всех. У Дэна, например, она материальна. Чем он заслужил такую благодать – смерть тётки. Никто не верил, но лентяй схоронил. Теперь Дэн живет среди красивых вещей. Долго ли проживет, красота не его конек. Вещи и украшения продаст.
– Уволюсь. Буду приезжать, – сообщает Дэн.
Джонни занят, он выставляет свет и настраивает камеру.
– Сиди спокойно.
– Поехали ко мне. Посмотришь, как богатые люди живут. Останешься.
– Сиди же спокойно!
Ну, можно начинать. Всё готово. Дэн задумался. Он должен говорить. Потребности выговориться нет, и никогда не было. Но, не отказывать же Джонни. Дэн соврал, что хочет выговориться. Смотрит в пол, лихорадочно ищет тему. Изображает переживание. Молчит. Джонни ждет. Дэн думает. От дум голова Дэна превращается в полый горшок. А говорить надо. О чём… О тётке.
– Накормит, а денег не даст. Тётка замуж за богатого вышла, давно ещё. Связь с родными оборвала, только меня принимала. Своих детей не завела. Специалист по культурологии языка. У меня всё.
– Ты чего-нибудь боишься?
– Ну… боялся тётка не умрёт.
– Я серьёзно.
– И я серьёзно.
– О чём мечтаешь.
– О сексе.
– Ты обещал рассказать страшную историю из своей жизни.
– Обманул. Ты же вечно занят. Мы редко видимся, а хочется.
– Вообще ничего не расскажешь?
– Нет, – виновато выдохнул Денис.
Ну, как тут обижаться. Джонни выключил аппарат и погасил лампы…
***
… Джонни вновь включил осветительные приборы, потянулся к камере.
– Ну, в чем дело…, – ноет Дэн
– Закинь руки за голову. Вопрос-ответ. Ты одинок?
– А ты. Можно опустить руки?
– Нет.
Джонни спрашивает и снимает, снимает и спрашивает. С руками за головой Дэн напоминает забитую мышь. Мышь жалкая-жалкая. Но, похоже, съемка в тему. Души бывают большие как океаны и маленькие, как плевочки.
– Всё, – Джонни отложил аппарат и вновь погасил свет.
А потом рассматривал фото и чесал затылок. Черт побери, он и Душу Дэна поймал!!! Если так дальше пойдет…
– Кэрол, приезжай!
***
Они сидят рядом, он показывает фото. Пока Души всего две. Кэрол среди них нет. Ну, нет и нет. Но, есть Лиза.
Кэрол знает, Лиза теперь частая гостья у Джонни. Уже и журналы не вразброс, а стопочкой и в мойке пусто, грязная посуда чистая и на местах. И запах, гадкий запах дорогих духов в ванной. Он подарил? Джонни пошел на кухню ставить чайник. Кэрол подскочила к дивану, схватила подушку и уткнулась в неё носом. В одну, в другую. А чайник в комнате и Джонни вернулся.
– Ты что делаешь?
– Твои Души меня душат.
– А как будто сморкаешься.
Кэрол делает вид, что ничего не замечает.
А Джонни ничего не рассказывает.
***
Не пишется. Вообще. Джонни ускользает.
Он всё чаще занят. Они всё реже вместе.
Кэрол кажется, будто она в аэропорту и её сдают в багаж, крутят, обматывают плёнкой. Обмотало ноги, поднялось выше, сковало руки, изолирует голову. Уже ничего не слышно. Глухо. И не видно. Слепо. И дико. Дико одиноко! Кэрол не понимает, как вести себя с Джонни. Он же не обещал, что никогда не влюбится. А он влюбился, Кэрол не обманешь. Чутьё женщины не обманешь ни за что. Даже такой, как Кэрол. Так всегда: чуть что, друзей в сторону. Кэрол не хочет в сторону. Рядом с Джонни тепло, рядом с Джонни жизнь наполняет смысл. Кэрол не может потерять его, сказку своих снов. Сейчас они вместе перед компьютером, ей передается его волнение.
Таким красивым она не видела его даже во сне.
Худеть, худеть… С это мыслью она каждый вечер засыпала, а утром просыпалась, садилась за стол. За компьютерный стол. Ставила кофе, бутерброды и, давай наяривать, деньги зарабатывать. Самая любимая рубрика в журнале «Невыдуманные истории».
Раз в месяц Кэрол сдает невыдуманную человеческую историю. Невыдуманные истории Кэрол выдумывает. Выглядят они правдоподобнее, чем истории читателей, те, что засоряют слив её электронной почты. Рассказы читателей о приключениях в лабиринте жизни выглядят бледнее историй Кэрол.
Но, ситуация перевернулась.
Она напишет бестселлер!
По бестселлеру снимут блокбастер.
Кэрол разбогатеет как Донцова. Или Стивен Кинг. И купит для Джонни студию. Но, с одним условием: Лизу на мыло! Или мечта, или Лиза.
Выбирай, Джонни.
Кэрол отломила горбушку, колбаса сверху, зубы вглубь, мотнула головой, сглотнула и – по клавишам. Она впервые напишет настоящую невыдуманную историю. С продолжением, которое последует. Начали!
«Решив сократить путь, Люся шагнула на территорию заброшенной стройки. В детстве она часто играла здесь с подружками в салки, скалки и смекалки – интеллектуальную игру девочек-подростков на куче битого кирпича. Люся шла быстро. Солнце садилось за спиной, тень двигалась впереди, указывая путь, обгоняя тело. Во время детских игр тень отставала. Игры по утрам, а не поздним вечером, как сейчас.
Люся посмотрела в небо, а там разворачивается необъявленная война. Луна беспардонно сталкивает солнце за горизонт, отвоевывая роль единовластной хозяйки небосклона. Пожилое солнце аж побагровело от потуги, но, оно бессильно перед молодой и полной сил воинствующей луной. Тень от Люси удлинялась на глазах. Стройная тень танцовщицы. Да, сегодня она сильно задержалась в балетном классе. Мама наверняка сходит с ума. Люся ускорила шаг, как вдруг заметила: ее тень начала раздваиваться. Не надо быть и трех пядей во лбу, чтобы понять, отчего иногда раздваиваются тени. Липкий пот брызнул из всех потовых желез юной танцовщицы разом. Дьявольщина! Люся обернулась резко, испугано, богобоязненно.
И в этот самый момент солнце свалилось в преисподнюю.
И ужас округлил ее глаза».
Кэрол доглотила бутерброд и, отхлебнув, продолжила:
«Его силуэт заслонил полнолуние. Люсю пронзили холодные глаза-лазеры человека-волка. Молодой, голодный взгляд гипнотизировал Люсю, пробирая до кончиков оснований. Она отскочила, прижавшись дрожащей спиной к шершавой кирпичной кладке. Он вдвинулся вплотную. Его пальцы приподняли её подбородок, подтянули. Подчиняясь чужой воле, Люся подалась вперед.
Его убойная красота лишает её дара предвидения, очевидного в такой ситуации, и она перестает понимать: что будет дальше и кто её мать».
Нет, рассказать правдиво у Кэрол не получается. Хотела написать, как это было на самом деле во сне, а получается художественно. Джонни-то она рассказала правду, но – и так у неё всегда, даже для журнала «За рулем» – стоит сесть за компьютер, пальцы сами начинают лгать.
***
Душа есть суть. Суть человека, животного, растения, предмета, явления… Джонни не до лифта, он сбегает по лестнице. Он уже на улице. Солнце сбоку и не бьет в глаза. Всё замерло. И ветер замер. Даже дорогу перекрыло, чтобы без машин. Джонни сконцентрирован, собран, быстр. Его ничто не отвлекает. Его сейчас ничего не должно отвлекать. Его и не может ничего отвлечь. Он почти летит. Джонни сейчас везде. Как воздух, который тоже везде. И всё принадлежит ему: крыши, и дома под ними, земля и деревья сверху, всё вокруг, он слышит их условные голоса, они хотят выговориться, они ждали союза с Джонни.
И союз открыт.
Джонни получил допуск.
Он выбран знать, фиксировать, предъявлять.
На улице ни души. Как непривычно и как хорошо.
Накрывает знакомая дрожь, как тогда на крыше.
Джонни знает, если он разбежится и поднимет руки, он взлетит.
Здания и даже бордюрный камень меняют очертания, деревья теряют привычные пропорции, обретая формы совершенства.
Джонни видит: мир вокруг превращается в абсолют, каким и должен быть. Джонни смотрит по сторонам, ему не насмотреться, он вращает головой, напоминая обалдевший флюгер.
И пятым чувством знает – здесь все принадлежит Ему!
Но, Как Ему Здесь Хорошо! Он В Своем Мире! Его Мечта Сбылась!
Джонни часто здесь ходит. Здание и здание. Если судить по типовой двери матового стекла – офис. Его втягивает внутрь. Он толкает дверь и попадает в просторный холл, и дальше – в зал круглой формы. Людей нет.
Он в Пространстве истины.
Он смотрит вверх. И ему открываются смыслы.
Джонни ловит себя на понимании: он знает всё обо всем. Он удивлен открывшемуся знанию: как же просто устроен мир! Решения самых сложных проблем – на ладони. Жизнь логична как таблица умножения. Загадки прошлого, настоящего, будущего. Какие загадки, люди, очнитесь! Рак, СПИД, левитация, телепортация, в чем проблема?
Джонни сейчас как ребёнок в цирке, который разгадал все фокусы.
Ну, почему он не понимал таких очевидностей раньше!
Боже, как ему комфортно в пространстве конечной гармонии.
Джонни вновь на улице. Он уже другой, а здесь все как раньше: тротуары в прохожих, двери туда-сюда. Пронеслась машина, да по луже, окатила водой, Джонни отпрыгнул, налетел на женщину. Толкнул не сильно, но мата получил, будто пытался её зарезать, она чудом выжила и теперь злая на него. Она матом, а он улыбается. А матом потому, что она однолюб, а её предали.
Теперь уж Джонни раскроет людям глаза. Ведь он знает про них все.
Мир совершенен, а мы – подобие мира, только не задумываемся об этом.
***
Удачливые – те, кто в выигрыше всегда. Люди, в массе своей неудачливы. Они проигрывают даже в беспроигрышные лотереи. Удачники и неудачники ходят по одним улицам, пьют на брудершафт, но их сущности на разных орбитах.
Здороваясь за руку, они не соприкасаются никогда.
Переход с одной орбиты на другую не в их власти.
Джонни думал о себе так: он не неудачник и не везунчик. Твердая середина.
Скорее всего он выбран потому, что не отягощён притяжением, его ничего не связывает с прошлым и ничто не утягивает назад.
***
Прошлого для Джонни нет.
Все, что вчера – было не с ним. Вчерашний день стоит одного: забвения. Джонни живет настоящим и будущим. Он дал слово, что вчерашнего дня в его жизни не будет никогда!
И её, свою маму, он не будет вспоминать никогда.
Она требовала клятвы: «Я никогда не буду вспоминать тебя, мама».
Джонни отказывался.
Она закричала на него, первый раз в жизни.
И Джонни разревелся, впервые в жизни.
– Джонник, любимый мой! Запомни, позади нет ничего. И никого. Позади лишь наше воображение. Забудь то, что было вчера. Не вспоминай вчерашний день никогда. Ты – владелец одной единственной жизни. Жизнь эта здесь, сейчас, в данный момент и завтра. Но, только не вчера. Джонни! Я кому сказала!! Утри же свои сопли!!!
Слезы затекают в рот. Ему стыдно перед мамой, но слезы текут сами, будто назло, и не останавливаются.
– Прекрати!!! Смотри на меня! Успокойся… Ну… Слушай, а тебе идет, когда глаза мокрые. Каменное сердце растопишь, хитрюша.
Джонни хмыкнул, принялся слезы вытирать, но лишь размазал.
– Успокоился? Ну, и славно. А теперь повторяй за мной: Я никогда не буду вспоминать тебя, мама.
– Я никогда…
– Короче паузу, Джонни! Сначала. Начал.
– Я никогда… не буду… вспоминать тебя … мама…
– Смог же. Это надо отметить. Наливай.
И новая волна. Лицо в ладони, локти в стол. Слезы стекают по запястьям, оставляя блестящие полоски. Глотая слезы, он выдыхает:
– Что ты со мной… делаешь, мама! Зачем тебе это.
– Не выбешивай меня! Утрись же!!! Ну, ты и плакса, Джонник.
Она подошла сзади, погладила вздрагивающие плечи сына, поцеловала их.
***
Джонни даже дернулся, услышав за спиной, ну, от неожиданности:
– Пятьсот по сто не разменяете?
О, воротничок! Наваждение, опять она. Хотя… У воротничка наверняка есть Душа, а Джонни теперь специалист по выковыриванию Душ из тел. Даже из такого сморщенного можно попробовать.
– Не против, если я вас сниму.
– В каком смысле.
– Для журнала. Я фотограф. Приходите на съемки.
– Куда.
– Ко мне домой.
– А удобно.
– Приходите, заодно пятьсот по сто разменяю.
Старуха застигнута врасплох. Но, как материальна её мысль! Стоило отметить парня, мысль взяла быка за рога и материализовалась, познакомила. Мало того. Мысль вошла во вкус и стала материализовывать желания невысказанные: парень пригласил её в свой дом. Пригласил поучаствовать в фотосессии, покорившись её лицом, не иначе. Он ведь первую встречную не пригласил. А первых встречных первой молодости навстречу пруд пруди. Она же молодости не первой. Какова интрига! Та ещё интрига, с сюрпризиком.
Воротничок, естественно, согласилась. Для экстренного выхода у неё припасены чистые кружева. И серебряная заколка в голову. Та, в которой её прабабка щеголяла на балах в Наркомпросе.
Элегантным движением пригладила идеально уложенные волосы, пожала протянутую руку.
– Джонни? – Какое учтивое рукопожатие, сильное, но щадящее. А каковы нездешние глаза! Оно и понятно, Джонни, иностранные корни. – А я Татьяна. Просто и по-русски. Но, все зовут меня по отчеству.
– Как называть вас мне.
– По отчеству.
– И как?
– Ярославна.
***
Джонни собирает Души как Чичиков. Но, Джонни не Чичиков, его Души живы. Даже слишком. То одна позвонит, то другая, ждут журнальный разворот. Лиза приходит без звонка телефонного. Джонни узнает её по звонку дверному. Лиза с порога бросается Джонни за шею, прикусывает его губу своими, поднимает ноги и висит. Она легкая, такая пушинка отчаянная. Лиза опускает ноги и утягивает Джонни в комнату. Она говорит о своих желаниях, она ведь уже взрослая.
– Ты ещё маленькая.
– Но, у меня есть паспорт!
– Когда исполнится восемнадцать…
– И ты будешь спать со старухой?
– С такой, как ты – буду.
– Ну, Джонни!
Лиза поглощает чипсы с паприкой. Капа обожает чипсы с уткой. Джонни поясняет: если Черепашка не откажется от чипсов, к сорока годам превратиться в Бегемотика. От цифры сорок, Лиза заливается хохотом, а Капа лает. Черепашка упряма как слоненок, хочет, чтоб Джонни и её научил ловить Души.
***
Вода везде найдет дырочку. Слухи тоже.
Главный редактор «Мегаполиса» лысеющий Влад Перепёлкин стал улавливать слухи. Кто-то пронюхал, что Джонни готовит для «Мегаполиса» репортаж нереальной силищи. И что Джонни пророчат победу в фотоконкурсе.
Влад успешный рекламный агент в прошлом. Работает языком, как Д`Артаньян шпагой. Рвется в бой с противником. Разведёт самого противного. Распотрошит любой бюджет. Таранище невиданной силы, вот кто такой Влад.
Талант рекламного агента – дар редкий. Как и любой дар.
В настоящем рекламщике должны присутствовать нравственность и её отсутствие. Совет Станиславского про жизнь в предлагаемых обстоятельствах более важен человеку, продающему рекламу, чем актёру. Хорошему актёру помощь не нужна, плохого актёра Станиславский не вытянет.
Продавец же рекламы без Станиславского, что конь стреноженный.
Ему, как никакому актеру нужна вера в то, чего нет.
Плохому актёру много систем в помощь: Брехт, Брук, Стрелер. У рекламного же агента один Станиславский в кукише. Если бы рекламным агентам, как артистам, давали звания, Перепелкин бы получил звание народного рекламщика России.
Разумеется, Влада руководство отмечало. И поднимало. Всё выше и выше и выше стремило полёт его, птицы. Путь от уличного раздолбая до руководителя рекламного отдела оказался самым долгим – восемь лет. Дальше понеслось. Отсидев чуть на табурете руководителя рекламного отдела, пересел на стул заместителя главного редактора по маркетингу, откуда и перебрался в кресло главного редактора «Мегаполиса». «Это начало, для взлета», – бросил мимолетом хозяин издательского Дома, подписывая назначение. Уже лечу, подумал Влад.
Перепелкин с ходу принялся укреплять позиции, подтягивать лучших.
И сделал Джонни предложение, от которого тот не смог отказаться: фоторепортаж «Лица мегаполиса». Нашел для Джонни внебюджетное финансирование. Джонни засиял от удивления, когда Влад озвучил гонорар.
Надо выяснить, кто проболтался про фоторепортаж. Ну, если сам Джонни! Или его лучшая подруга Кэрол. Позвонил, но Джонни оборвал Влада, сказал «занят» и положил трубку.
Воспользовавшись звонком, Лиза попыталась расстегнуть ремень на джинсах Джонни. Она смотрела на Джонни в упор и хитренько улыбалась.
Джонни сбросил звонок и перехватил её руку.
– Хочешь, чтобы меня посадили за совращение малолетней?
– Если тебя посадят, я повешусь.
– Спасибо.
– Только никто не узнает. Мы же никому не скажем.
Джонни оттянул руку Лизы от ремня, поднес к своему лицу и поцеловал.
– Всему своё время, Черепашка. Не обижайся.
Лиза вздохнула, свернулась кошкой у Джонни на коленях, просунула руки под его майку, обвила спину, прижалась головой к его груди.
– Хорошо. Буду ждать.
– Лиза, я старше тебя.
– Комплексуешь?
– У меня вообще нет комплексов. Или я о них не знаю.
Лиза отразила выпад нападением:
– Запомни: это ты ещё маленький. Видите ли, он со мной не спит, потому что его посадят. Это меня посадят за совращение тебя, малолетки! Понял?
Руки Лизы выскользнули из-под майки, поползли вверх и сплелись вокруг его шеи морским узлом практически.
***
Влюбленная Лиза отличается от невлюбленной особой прилежностью.
– Хочешь получить две золотые медали?
Родители считают, дочь и без медалей хороша. Но, не настаивают. Лиза мечтает стать грумером. Беспроблемная девочка. Одиннадцатый год взрослеет за учебниками. Математика – 5. Физика – 5. Литература – 5. Английский – 5. Зачем грумеру столько раз по 5. С таким аттестатом могла бы на авиаконструктора пойти или на архитектора.
– Лишь бы в девах не засиделась, – вздыхает мама вслух, но тихо, что бы слышал только папа.
Лиза что ни час за учебниками. Даже летом. Готовится к сентябрю. Или с Капой, во дворе гуляет. Дочь влюбилась, а родители не замечают. У других бы ещё один глаз открылся, родительское чутье возобладало, а эти не секут.
– Мам, пап, я в кино, буду поздно, не волнуйтесь.
– А как же основы экономики, правоведение…
Родители напоминают Лизе, что помнят про свой долг: родил – выучи, но, Лиза себе на уме, убежала. На этот раз и правда, в кино с подружками.
***
Ярославна не поинтересовалась, в какую фотосессию приглашена. Вдруг, Джонни предложит раздеться. Не поинтересовалась, испугавшись, что вдруг не предложит. Если тема геронтофилическая, Ярославна откажется сразу.
Если «ню», она «за».
Бледность кожи освежила румянами.
На случай, если он будет освежевать её одежду, надраила кремами тело.
Самая элегантная ее сумочка от Луи Виттона. Очень вместительная. Ярославна давно не выходила в свет. Свет коварен. Ярославна по своему лицу знает, в возрасте свет не друг, враг. От света можно ожидать любой подлости. А потому: губная помада, румяна, антистатик, салфетки… Ярославна ходит по дому, набирает женские необходимости и нервничает как институтка.
Ну, всё!
Она готова к поединку с молодостью.
Пошла побеждать.
Душа Ярославны трепещет. Тело дрожит. Пальцы рук наигрывают «Хорошо темперированный клавир» в неведомом Баху темпе и без клавесина. На исполнение двенадцати прелюдий и одной фуги уходит минуты три. Только бы не Паркинсон, молится Ярославна, ведь жизнь её только начинается. У Ярославны ни подружек настоящих, ни родственников стоящих. Джонни она заслужила, решила Ярославна. Они станут друзьями. Она станет его частой гостьей, живут-то в одном дворе. И Джонни начнёт к ней захаживать. Ярославна помнит толк в любви и знает толк в крепленых винах.
– Ла-ла-лай-ла, – успокаивала себя Ярославна, набирая код его подъезда и напевая. Ей сейчас двадцать пять, если не смотреться в зеркало.
А вдруг Джонни женат. Эту мысль Ярославна не рассматривает, ведь тогда раздеваться наверняка не предложат. Но, мысль атакует, и Ярославна вынуждена держать оборону. Такой красавчик не может быть женат, есть же справедливость на свете, у кнопки лифта думает она все-таки. Двери разъезжаются от нервного касания старческого пальца. Лифт приглашает Ярославну в себя.
На пути Ярославны ещё одно препятствие – кнопка дверного звонка.
Страшно. Трепетно. Страшно трепетно.
Если Джонни женат, то на уродице. Закон жизни. Муж красавец, жена урод. Или наоборот. Ну, я-то не красавица, вспоминает Ярославна в кассу, всё сходится. И она давит на кнопку.
А!!!!! Палец отскакивает как ужаленный. Или ошпаренный.
Платье прилипло к дряблым ягодицам, выставив напоказ все её непрелести. Скорее. Скорей! Пока не слышно шагов за дверью, Ярославна срывает навесной луивиттоновский замок, выхватывает из сумочной пасти антистатик, прыжком расставляет ноги, задирает юбку и распыляет там из баллончика.
Запах ранней весны вырывается из-под юбки на лестничную клетку.
А именно – запах первых ландышей, нежных и ароматных колоколец.
Дверь распахивается неожиданно. На пороге Джонни.
Перед порогом Ярославна в раскоряку. Смущена лишь мгновенье. Неспешно высвобождает руку из-под низа и представляет аэрозоль:
– Настоящую женщину, Джонни вы всегда определите по этому пузырьку. Помните, как в рекламе: «Носи антистатик, если ты романтик». Вот я и ношу. Я же романтик!
Ярославна придумала эту глупость в момент. Острый ум помог. Как она выкрутилась про рекламу, а? Вот у кого надо учиться – у Ярославны.
– Ландыш, – Джонни крутит баллончик, читает вслух. – Освежитель воздуха для туалета. Нейтрализует неприятные запахи.
Черт!!! Сослепу флаконы перепутала!
Но, и Джонни хорош. Нет, перевести тему, а он будто смеётся над старой:
– Запахи нейтрализованы. Вы готовы?
– Да, – красная рак-Ярославна смотрит в пол, упуская время для смотрения в лицо Джонни и любования им.
– Тогда, проходите.
Ярославна заходит в квартиру, осматривается. Запах ландыша следует за ней ручным пингвином. Квартира проникается туалетным ветерком. Ландышем теперь дует из каждого угла, будто в каждом углу напукали и задрапировали ароматом весны.
Вот диван, единственное место в квартире, которое может быть спальным.
– Вы спите здесь, Джонни?
– Да.
– Ну-ну…
А это шкаф. Наверное, тут вся его одежда. Не густо, в такой шкаф много не напихаешь, решает Ярославна, но не уточняет. А Джонни будто считывает её мысли и отвечает сам:
– У меня мало одежды. Ношу сезон, выкидываю, покупаю новую.
Чай готов. Дома Ярославна пьёт чай с кусковым сахаром, вприкуску. Но у Джонни пользует сахар-песок. Чтобы не напоминало пьесу Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын», а то Джонни высчитает, сколько ей лет на самом деле.
Чем вы можете быть полезна? Откровенностью. Я буду подбрасывать темы, а вы развивайте их, размышляйте, сама с собой. Меня здесь нет. Расскажите, что вас мучает, не дает покоя, преследует ночными кошмарами.
Ярославна садится куда велят:
– Начать с бомбежки Киева или сразу с послевоенного голода.
