Читать книгу: «La Critica (первая книга казанской трилогии)», страница 33
Марта печально улыбнулась, осторожно наклонилась над Глебом и поцеловала его в щёку.
– Ага, мужик, а Михалков по твоей книге фильм снимет, – продолжил шутку я.
Марта слегка посмеялась. Глеб тоже было начал смеяться, но охнул, закряхтел и сказал:
– В 3D пускай снимает.
– Я название придумал, – сказал я. – Зацените афишу: «Экранизация культового автобиографического романа Глеба Стальского. Режиссёрский триумф… режиссёра. Смотрите на всех экранах страны: «Говно» и «Говно 2. Противостояние». Вид с глубины унитаза. Зрители в смешных очках замерли с попкорном у ртов; сейчас им предстоит инстинктивно уворачиваться от летящей на них какашки, – я закончил вещать и расплылся в улыбке.
– Какая чушь, – шёпотом – однако улыбаясь – укоризненно промолвила Марта.
Глеб беззвучно смеялся, держась за правый бок левой загипсованной рукой.
– Ладно, рыцарь дорог, коль скоро ты отдыхаешь на больничной койке, ничто не отвлечёт тебя от работы над новым номером, – констатировал я. – Завтра днём мы приедем. Сегодня останемся ночевать в городе. Завтра у нас ещё дела… мелкие.
– Я приготовлю тебе домашней еды, – гладя лоб брата, нежно сказала Марта.
Я, сдерживая улыбку, посмотрел на Стальского. Глеб, в отличие от меня, не щадил чувств сестры и сказал:
– Давай-давай. И тогда моему ослабленному организму придёт конец.
Про «домашнюю еду» Стальская конечно пошутила.
Потом Стальская отлучилась на пятнадцать минут, чтобы сходить в ближайший супермаркет за фруктами и соками для «Долборыцаря дорог», а когда вернулась, мы с ней одновременно решили, что пришло время рассказать о наших планах на завтра, в которых, ввиду случившегося, Глеб не сможет принять участие. Глеб с улыбкой выслушал наши слова и поздравил, не преминув сказать, что мы стоим друг друга.
– Обнимашки? – предложил я, простирая руки к партнёрам.
– Вот ещё! – запротестовал Глеб, но сразу же добавил: – Ладно, идите сюда, чёртовы идиоты. Поздравляю, типа. Полегче… Полегче.
*****
Когда мы ехали из больницы в сторону квартиры, Марта заговорила:
– Ему сделали УЗИ внутренних органов: желудок, поджелудочная, селезёнка, почки – всё в порядке.
– Почки правильной шестиугольной формы? – пошутил я.
– Мда… – грустно промолвила Марта.
– Он физически здоров – это факт, – уверенно сказал я. – Однако умственно отстал – это другой факт.
– Точно! Только идиот может сесть на мотоцикл, не умея толком кататься на велосипеде!
Марта негодующе покачала головой.
– Тётя Сара называет Глеба «человек воздуха», – сказала она.
– Ясно.
– Я дала врачу двадцать тысяч, – резко сменила тему Стальская.
– Правильно сделала, – одобрил я.
*****
Эпизод с игрой в теннис
(09.06)
Я играл в теннис на Sony Play Station, когда ворота раздвинулись и «трактор» Стальской въехал во двор. Я отложил пульт и принялся разогревать для неё ужин.
– Эй, – сказала Марта, заходя в зал.
– Эй, – ответил я.
– Что делаешь? – Марта кинула свою спортивную сумку около дивана. – Это в прачечную.
– Разогреваю ужин для своей чемпионки. Ты ведь голодна?
– Оу, милый, я поела в городе. Но от кофе не откажусь. Что это? – Марта взяла в руки манипулятор и случайно сняла с паузы; тут же компьютерный спарринг-партнёр послал мяч. – О, теннис. Я раньше играла. До волейбола.
– Правда?! А у тебя есть теннисная юбка?
Марта задумалась, потом сказала:
– Есть. Наверху. В шкафу.
– Может наденешь её, возьмёшь ракетку и… – я очень широко улыбнулся.
– «А!»? «А!»? Да?! Ха-ха!.. – Марта присела на ближайший ко мне барный стул и положила руку мне на шею; наигранно томно прошептала: – Если ты желаешь, я доставлю тебе такое удовольствие.
Марта упорхнула на второй этаж, а я быстренько нацедил себе в олдфэшн апельсинового сока. У меня выходной.
Ничего не подозревающие Глеб и Джессика, нагруженные пакетами с продуктами, вошли в гостиную. Звук игры был довольно громким, чтобы ни я, ни Стальская не заметили их прихода. Надо ли говорить о том, как вытянулись лица Глеба и Нормы, когда, войдя, они застали следующую зарисовку: Марта Стальская в короткой парящей юбке и поло, с заплетёнными в косу волосами, манерно размахивает джойстиком и, явно переигрывая, через короткие промежутки времени, вскрикивает как в остром приступе секса. Это ещё даже не половина. Сразу сзади ультракороткой юбки теннисистки, со стаканов в руке сидит некто В. Аронов, в исподнем в СГИБ (состояние готовности [к] интимной близости).
– Разрази меня гром!.. – громко шепчет Глеб, роняет пакеты на пол и добавляет: – Мы зайдём через три минуты, – разворачивается, уходит.
Мы с Мартой смотрим друг на друга со смешанными чувствами; она жестом спрашивает: «Может, пойдём наверх?..» «Хорошая мысль. Как только я смогу нормально идти, сразу пойдём», – так же жестом отвечаю я.
– You have sex, gays? – совершенно естественно спрашивает Джессика, явно не собираясь идти за второй партией пакетов.
Мы с Мартой молчим и не шевелимся; Стальская с «ракеткой» в руке, я со стаканом. «You lost!!!» – кричит комментатор из игры, заставляя меня вздрогнуть и пролить содержимое стакана на ноги.
Мы любим друг друга.
На улице тепло и солнце светит в глаз
Чего еще желать?
Сегодня выходной – мы будем отдыхать
Тараканы!
Глава о Законе Мёрфи
Двадцать восьмое июня. Уже с утра началась жара. Когда – в девять тридцать – я проснулся, Марты рядом уже не было. Насколько я помнил, у неё сегодня должен быть внеплановый выходной. Спустившись вниз, я обнаружил пустую гостиную. С улицы доносились голоса. Я вышел во двор. Глеб, всё ещё страдающий от последствий падения с мотоцикла, в дальнем конце сада-парковки поливал свой Ягуар из садового шланга, а Джессика тёрла машину губкой. Марта в купальнике загорала, лёжа на раскладушке посередине сада. Глеб на мгновение направил струю на сестру.
– А-а-ах! – глубоко вздохнула Стальская и растёрла брызги по ногам и животу.
Я обозначил своё присутствие в дверном проёме бодрым возгласом: «Доброе утро, господа».
– Проснулся, милый, – констатировала Марта.
Глеб, продолжая поливать машину, громко сказал:
– Если мы собираемся поехать на озеро, то лучше сделать это прямо сейчас.
– А Шуба приедет? – спросил я.
– Да. Когда я ему звонил полчаса назад, он сказал, что выезжает из дома, – ответил Глеб. – Кстати, ты закончил с последней главой?
По моему пищеводу пробежала неприятная волна, – я вспомнил, что у меня ничего ещё не готово. «Это очень важный материал. Возможно, самый важный», – прозвучали в голове слова Владимировны, которые она мне сказала неделю назад, вручая конверт.
– Я работаю над этим, – прокричал я в ответ. – Я обдумываю… Обдумываю.
Последнее «обдумываю» я сказал уже в прихожей, потому что поспешил скрыться от расспросов.
Через полчаса мы все уже слегка перекусили и собрались на весь день уехать на лесное озеро в соседнюю республику. Я выскочил из дома раньше всех и слонялся по двору с корзиной для пикника наперевес, ожидая остальных. Справа от ворот под брезентом стоял мотоцикл Стальского, вернее то, что от него осталось. Я поставил сумку на крыльцо и скинул «покрывало». Переднее колесо напоминало знак «бесконечность», на баке глубокие царапины от бордюра или асфальта, подножка сломана, поэтому мотоцикл был уравновешен с помощью трёх газобетонных блоков и – для верности – верёвкой привязан к газовой трубе. Я уселся в седло и нажал то ли на сцепление, то ли на тормоз. «Р-р-р!» – прорычал я, изображая мотор. В этот момент из дома вышла Марта, подхватила стоящую на крыльце сумку и отнесла её в Танк. Вернулась к крыльцу и, заметим меня верхом на байке, улыбаясь, подошла. Писклявым голосом спросила:
– Whose motorcycle is this?
Я посмеялся над шуткой Марты и, подыгрывая ей, нарочито низким голосом ответил:
– It's a chopper, baby.
– Whose chopper is this? – писклявым голосом спросила Стальская.
– Zed's.
– Who's Zed?
– Zed's dead, baby, Zed's dead.
*****
Через пятнадцать минут около наших ворот засигналила машина. Одновременно у Стальского зазвонил телефон. Оба сигнала исходили от прибывшего Егора. Глеб сказал «Алло». Из его трубки раздался весёлый мат Шубы, который просил открыть ворота. Я, будучи ближе всех к кнопке видеодомофона, нажал её. Ворота отъехали, а Bentley въехал. Шуба был со спутницей, – прекрасной и вероятно несовершеннолетней девушкой, которая зайдя в дом следом за Егором, вежливо поздоровалась со всеми, добавив, что знакома с нашей работой на «Кефире». Шуба держал в руках большую коробку, упакованную по-праздничному.
– Ты нормально машину поставил? – спросил я его. – Танк сможет выехать?
– Да, ёпта, проверь, – ответил Шуба, ища место, куда бы поставить коробку.
Я выглянул во двор, убедившись, что Танк протиснется.
– Эй, Марта, – завопил Егор и, обращаясь ко мне, сказал: – Позови Марту. У меня для вас свадебный подарок.
Я поднялся на один лестничный пролёт и окрикнул Стальскую. «Спускаюсь», – крикнула она в ответ.
– Ну-ка, ну-ка… – проговорил Егор, беря меня за запястье. – Орижиналь?
– Конечно, ё! Я что, по-твоему, fake буду напяливать, – нарочито деловитым тоном проговорил я.
– В Красной площади покупал? – спросил Егор, всё ещё рассматривая часы.
– Стальская подарила, – сказал я.
– Хорошо иметь богатую жену. А-ха-ха!.. – оглядываясь на Глеба, посмеялся Шуба.
Через две минуты, когда мы все стояли вокруг стойки, на которой стояла привезённая коробка, Егор торжественно заговорил:
– Дорогие Марта и Вадим Стальские, – тут он засмеялся от собственной остроты.
Все тоже немного похихикали. Он продолжил:
– Несмотря на то, что вы никого не пригласили на своё бракосочетание…
Все снова похихикали. Шуба был в остроумном ударе.
– …Я, как приличный человек, намерен сделать вам подарок. Разворачивайте.
Мы с Мартой начали нетерпеливо дербанить упаковку, а Шуба сказал: «Полегче! Там хрупкие предметы». Я кинул мимолётный взгляд на Глеба и понял, что ему известно содержимое. Мы осторожно продолжили разворачивать подарок. Через несколько минут чайный сервиз был извлечён и поставлен на стойку-стол на всеобщее любование. Каждый из присутствующих вертел в руках по какому-нибудь предмету. Я сказал слова благодарности первым:
– Егор, большое спасибо. Это великолепная вещь…
– Пожалуйста-пожалуйста, – улыбаясь, говорил Шуба.
Егор принадлежал к тем людям, которым больше нравится одаривать, нежели получать подарки самому. И теперь, видя приятное изумление на наших с Мартой лицах, он чувствовал себя счастливым. Я решил быть откровенным, поэтому сказал:
– Я знаю, что это Глеб тебе посоветовал.
– Да, он, – ничуть не смущаясь, ответил Егор. – Я спросил у этого бородатого: «Что точно понравится этому гному с его эльфийской принцессой?» И он сразу рассказал про то, как вы – бородатый и гном – бродили по торговому центру, и гном истекал слюной около витрин бутика Петербургского Императорского Фарфорового Завода. Женщины тоже вроде любят посуду? А так как у Марты есть крыса, то выбор сервиза оказался очевидным! Ха!
Стальская со счастливой улыбкой слушала громогласные разъяснения Шубы по поводу выбора подарка.
– Видите, – взял один из предметов сервиза Егор. – Здесь повсюду крысы! Сервиз так и называется «Крысята-воришки».
Мы были в неподдельном восторге. Пообнимавшись в порядке живой очереди с дарителем, мы не забыли поблагодарить внимательного и тонкого человека по имени Глеб.
Егор и его спутница изъявили желание немного перекусить. Глеб взял на себя труд приготовления бутербродов и выжимания сока. Все мы находились тут же – в гостиной – и занимались кто чем. Джессика, Шуба и его девочка сидели на диване перед телевизором, я и Стальская сидели на высоких стульях и изучали «Крысят-воришек», а Глеб, как я уже сказал, готовил лёгкий перекус для гостей. Вдруг девочка Шубы, обернувшись с дивана в нашу сторону, сказала:
– Вадим, ты помнишь, где мы встречались?
Я побледнел, глядя на Марту и, как будто обращаясь к Стальской, ответил:
– Мы нигде не встречались. Нет-нет.
– Да нет же! Встречались, – настаивала девочка. – На дне рождении Мадины.
– Кого? – спросил Стальский.
Шуба сидел и смотрел вперёд.
– Ну, Мадины – племянницы Карины. – И ты, Глеб, там тоже был, на гитаре пел.
Кажется Егор в этот момент начал отвлекать свою подружку от этого разговора поглаживанием по ноге, но она была настроена на прояснение ситуации о нашем, имевшем место в прошлом, знакомстве. Егор, как будто только что вспомнил, сказал своей спутнице:
– А! Да-да!.. Мы же с тобой, солнышко, там и познакомились.
А потом, обращаясь ко мне и Стальскому:
– Помните те два дня, когда мы были на Щурячьем острове?
– Те два дня, которые ты не помнишь? – со смехом спросил Глеб. – Идите к столу. Всё готово.
– А-ха-ха! Точно, брат. Те два дня, – как бы припоминая, сказал Шуба. – А потом я в своём телефоне обнаружил номер Солнышка и позвонил. Да, Солнышко?
– Да, дорогой, – улыбаясь, ответило Солнышко.
Последние две минуты я делал вид, что внимательно изучаю на нижней стороне одной из чашек герб Петербургского Императорского Фарфорового завода. Подняв глаза на Стальскую, которая смотрела на меня прищуренным злым взором, я тихо проговорил:
– Великолепный подарок.
Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, я прогундел мелодию из баллады графа де ла Фер:
– Ту-ту-ту-ту-тутуту-тууу, пум-пум-пум…
Стальский оценил мою шутку, – посмотрел на меня, затем на юную спутницу Егора и улыбнулся. Я решил, что больше никто не понял моей иронии, но Шуба с набитым ртом сказал:
– Нечего иронизировать. Солнышко совершеннолетняя. Правда, Солнышко?
– Да, дорогой, – подтвердила Солнышко.
Через пять минут наши гости закончили перекус. Мы с Мартой к тому времени аккуратно перетаскали «Крысят-воришек» в стенной шкаф. Пересчитавшись по порядку, мы решили не тесниться вшестером в Танке, а поехать на двух машинах. Глеб с Джессикой и четой Шубских забрались в Танк, а Стальская и я – в «копейку». Убедившись, что ворота закрылись, мы отбыли на озеро.
Алкоголь всё запутывает и набрасывает на шею узду самой жалкой субъективности и сентиментальности. Потом не помнишь ничего, а если помнишь, тем хуже. Всё о чём думаешь пьяным, кажется гениальным, и как потом стыдишься этого. Пьянство уравнивает, делает единообразным и обезличивает. Только существа заурядные могут чувствовать себя выше благодаря алкоголю, злой и гениальный человек несёт алкоголь в себе, алкоголь своего ветшания
С. Дали
Глава об алкоголе
29.06
Вчера вечером, когда мы были на озере, Сицилия Владимировна позвонила мне и спросила: «Если я сейчас зайду на свою почту, я найду там черновик статьи?» Я сказал: «Нет», и уже собрался удариться в пространные объяснения, но она повесила трубку и с тех пор больше не перезванивала.
Сегодня – двадцать девятого июня – отсутствие подвижек во вверенной мне работе стало нашей общей проблемой. Всё свои обязанности Стальские выполнили. Глеб на пару с Эмилем уже три дня назад закончили работу над номером, а Стальская сверстала макет, за исключением последней страницы.
В мою сторону старались даже не дышать, чтобы не вспугнуть вдохновение. Я не менее сотни раз прочитал материал из жёлтого конверта, несколько раз запрашивал у Сицилии дополнительную информацию. Но… факты не складывались в цельную картину. Сюжет не вырисовывался. Во весь рост вставал вопрос: «Что не так?»
Время было за полдень. Я сидел на барном стуле и смотрел в экран, – на пустом вордовском листе появлялась и исчезала чёрточка. В какой-то момент Марта приблизилась ко мне стремительным шагом, закрыла компьютер и намотала вокруг него шнур питания. Затем, то же самое проделала с Маком, на котором делался макет, и сказала:
– Поехали в город. Переночуем в квартире.
Не говоря ни слова, я начал собираться.
*****
В городе в кафешке мы съели поздний обед и, не торопясь, ехали по центру города в сторону Красного Октября 3.
Завихрился над осиною
Жгучий дым истлевшим стягом;
Я тоску свою звериную
Заливаю пенной брагой.
Из-под стрехи в окна крысится
Недозрелая луна;
Все-то чудится мне, слышится:
Выпей, милый, пей до дна!..
На средней громкости играл излюбленный плэйлист Марты. Я смотрел в окно и молчал.
Выпей – может, выйдет толк,
Обретешь свое добро,
Был волчонок, станет волк,
Ветер, кровь и серебро…
Я тихонько посмеялся.
– Что? – кинув на меня взгляд, спросила Марта.
– Не может быть, – скорее самому себе, чем отвечая на её вопрос, сказал я.
– Что, милый, не может быть? – спросила Марта, убавляя музыку.
Я с нежностью посмотрел на неё и невольно покачал головой.
– Ну что?!.. – обеспокоенно спросила Марта.
– Извини, Стальская, но нам надо прямо сейчас заехать в магазин – пока не стукнуло десять вечера – и купить алкоголя, чем крепче – тем лучше.
– О, милый!..
– Знаю. Я вроде как завязал, но…
– Ты мне говорил: «Марточка, я перестаю быть маленьким засранцем и становлюсь большим молодцом. Алкозапои и прочее бесповоротно позади». Твои слова?! – Марточка была во гневе.
– Да, Крошка, я говорил такое; но загвоздка в том, что большой молодец не умеет писать так, как маленький засранец, – я отвёл глаза и снова смотрел в своё окно.
– Ты просто ищёшь повод нажраться, – с досадой тихо проговорила Марта.
– Мне это не нужно. Я по опьянениям совершенно не скучаю, – твёрдо сказал я. – Но, сама посуди: сегодня двадцать девятое, а я не написал ни строчки.
Марта перестала со мной разговаривать. Она была раздосадована и, казалось, не верила ни единому моему доводу. Через минуту она остановила машину около самой занюханной рюмочной Центрального района, в десяти минутах ходьбы от моей квартиры.
– Развлекайся, я заеду за тобой через час.
Взяв с заднего сиденья Air, я вышел из машины.
*****
Не успела первая порция пролиться в желудок, как на ум пришла цитата из киноклассики: «Думать, что ты выпьешь один глоток и остановишься – это так же наивно, как надеяться, что упав с крыши, пролетишь всего один этаж».
– Мне всегда помогали цитаты из синематографа, – сообщил я буфетчице. – Не время отвлекаться. Налейте мне ещё сто в одну посуду и пакетик жареного арахиса. Я сяду около стены.
*****
– При строительстве «здания» текста, я никогда не использую железобетонные плиты коими являются устоявшиеся избитые выражения, но кладу кирпичик слова к кирпичику слова; итог: уникальное здание единственного в своём роде оригинального текста, мысли, концепции и прочая ерунда… Непременно выкладываю цокольный этаж натуральным камнем цитат известных людей. Крыльцо кованное – необычная аллюзия в названии. Подземный гараж – завуалированное оскорбление общественных устоев. Балкон-эркер – оправданный минимализм в пояснениях; пусть читатель сам думает. Ох, блядство… – вздохнул я.
Мне надоело нести пургу про то, какой я талантливый.
– В общем, скоро выйдешь в тираж, – подытожил собеседник; он явно рубил фишку, может даже не одну.
– Мда… Завязывать с этим надо, – я налил себе и ему полные рюмки.
– А где познакомился со своим коллегой? – спросил собеседник, имея в виду Стальского.
– Универ вместе топтали. Я «двушечку» оттрубил, а его после третьего курса выгнали.
– Будем, – сказал дядя Игорь и поднял свой пластмассовый кубок.
– Будем, – сказал я и поднял свой.
Немного ранее.
После двухсот пятидесяти миллилитров внутрижелудочно, я похрустел пальцами и открыл лэптоп. Через какое-то время к моему столику подошёл человек и спросил: «Не возражаете?»
– Извольте, – не отрываясь от работы, ответил я.
Через двадцать минут и ещё сотку, которую любезная хозяйка принесла прямо мне под нос, я захлопнул ноут и посмотрел на соседа по столику. Синопсис истории был готов, а значит можно было начать душевное общение.
*****
– «Думаю, я на грани величия», – сообщил я Марте, вставая со стула и качаясь.
– Да, я вижу, – сказала Стальская. – Идти можешь?
– Канэшна, – ответил я, и, следуя ритуалу и традиции, долго тряс руку своего собутыльника, прощаясь навеки. – Это моя жена Марта.
– Красавица, – одобрил дядя Игорь.
– Он расплатился? – спросила Стальская у хозяйки.
*****
Через полчаса я вышел из душа и прошёл в некогда мою комнату. На моём школьном письменном столе стоял ноут, были разложены бумаги из жёлтого конверта и стояла сильно охлаждённая бутылка Absolut 100. Крошка-Марта всё подготовила, пока я отмывался от кислого запаха рюмочной.
– Ты не составишь мне компанию? – громко спросил я у Стальской, которая находилась в гостиной.
– Не хочу мешать, – последовал ответ.
Пресловутое вдохновение было в наличие, и я не боялся его внезапно утратить. Твёрдой рукой плеснул в стакан водки и с (да что уж там) удовольствием выпил.
Комната наполнилась буквами кириллического алфавита; они повисли в воздухе как взвесь. Я сделал медленный глубокий вдох, потом ещё один, и ещё. Буквы попадали в мои дыхательные пути, в лёгкие, в бронхи; самые мелкие буковки добирались до альвеол. Настало время выдыхать; резко, судорожно; толчками я начал выталкивать из лёгких ранее втянутые буквы. Падая на бумагу, буквы складывались в слова.
Если человек загоняет машину в гараж задом
– он думает о завтрашнем дне
Г. Стальский
Глава на фоне пятнадцатого номера
La
Critic
’и
Маленький флэшбэк о материале на последней странице.
Марта сидела на диване и ждала своей очереди, чтобы ознакомиться с текстом. Наконец, Стальский закончил читать и прикрыл крышку компьютера.
– Как? – как бы равнодушным тоном спросил я.
Стальский о чём-то поразмыслил мгновение, а потом сказал:
– Хорошо. Даже отлично. Правда здорово.
Я обрадовался, однако деланно наивным тоном сказал:
– Ты так говоришь, потому что ты мой друг. А на самом деле тебе не понравилось, – я, конечно, малость рисовался.
Стальский вернулся к своей тарелке и, продолжая трапезу, заверил меня:
– Вовсе я тебе не друг. Так что можешь мне поверить: этот текст и вправду хорош.
– Да?..
– Да. Доверься моему мнению. Моему непредвзятому мнению.
– Ой, спасибо!.. Растрогал прям до слёз, – я изобразил слезливый восторг.
Марта, не выдержав нашего домашнего спектакля, раздражённым голосом поинтересовалась:
– Закончили любоваться друг другом?
Затем встала с дивана, взяла компьютер, вернулась с ним на диван и углубилась в чтение.
*****
01.07
– Вы, конечно, скурили много умных книжек, но в бизнесе ничего не понимаете, – покачивая головой, проговорил Егор.
– Ой, а ты понимаешь! – парировал я. – Ходишь по своей конторе, всем только мешаешь работать. Слепому понятно, что в этом твоём автокомплексе работает только мойка… по отмыванию бабла. Скажешь, нет?
– Нет! – уверенно ответил Шуба. – Нет и нет. Бабло моется, но это не значит, что автокомплекс не приносит прибыли. И вообще, – чтобы отмыть, надо сначала заработать. К тому же: тебе крышу на машине отмыли? Отмыли. Как новая теперь. Так хуле?..
– И здание ваше… – вставил я.
– И здание наше, – согласился Егор. – А свадебный салон арендует часть здания.
– Чем же твой брат занимается? – вступил в разговор до этого молчавший Глеб.
– Много чем, – уклончиво ответил Шуба.
– А доходов с твоего автокомплекса хватает на налог на Bentley? – не унимался я.
– Хватает, – передразнивая мой голос, ответил Егор. – И вот ещё: я там не просто слоняюсь и всем мешаю. Если бы я там не присутствовал, то всё бы вылетело в трубу. Вот, кстати, вам урок бизнеса: присутствие даже некомпетентного начальства улучшает качество работы коллектива. Имейте в виду.
Мы с Глебом прониклись глубиной мысли и утвердительно закивали.
– Так значит, ты признаешь, что твоя работа – фасад для настоящей работы кое-кого другого? – на всякий случай спросил я.
– Ты, это самое, не наводи тень на плетень. Всё не так, как рисуется в твоей голове, понял? – Егор явно утомился от нашего разговора. – И не вздумаете что-то подобное обо мне написать в вашей жёлтой газетёнке!
– Мы не пишем об очевидных вещах, – ответил я, посмеиваясь.
– Ой-ой!.. – закатывая глаза, проойкал Егор.
Мы немного посидели молча. Потом Егор спросил:
– Ты, Аронов, тоже намерен бизнес замутить?
– Неа, – допив из трубочки сок, ответил я. – Я не бизнесмен, «я артист, это всё что я умею и ради чего живу».
*****
07.07
Через неделю мы имели сомнительное счастье ознакомиться с новой статьёй Павлика Баранова в журнале «First Chair» о La Critic’е. На этот раз Павлик прохаживался по нашим с Глебом кинорецензиям, которые мы время от времени писали в Твиттере Стальского. Статья называлась «Большие любители вермишели и фильмов про ковбоев», и в ней – в весьма убедительной форме – говорилось о нашей неспособности понимать глубокие мысли ввиду отсутствия фундаментальных знаний в области киноискусства. Кое с какими утверждениями трудно было спорить. Например, с этим: «Всякий живой организм нет-нет да и примется за написание кинорецензий…»
– Сто процентов, – кто-то из постоянных журналистов «First Chair» поливает нас грязью под псевдонимом «Баранов»!.. – негодуя, сказала Стальская.
Мы с Глебом склонны были согласиться.
– Что вы улыбаетесь?! – спросила Марта.
*****
08.07
Кинотеатр «Peace» позвал нас на относительно новый фильм с любимым нами актёром в главной роли. Даже Стальская знала этого актёра, а уж она-то никого не знает, ведь всю жизнь от фильмов её отвлекала карьера.
Стальский принялся за написание заметок в режиме реального времени.
05.07…, 13:05:01: G.S.: Бенисио дель Быков снялся в роди Павлика Эскобара. Мы начинаем просмотр данной картины в уютном зале кинотеатра «Peace».
05.07…, 13:10:52: G.S.: Кто хотел бы быть эксклюзивным торговым представителем Пабло в РТ?
05.07…, 13:11:11: G.S.: Как Джим Джамп в своё время в США.
05.07…, 13:12:53: G.S.: Я много чего хотел бы…
05.07…, 13:13:13: G.S.: Много…
05.07…, 13:13:31: G.S.: И по-много!
05.07…, 13:21:04: G.S.: Торговал бы только тоннами. Через пару лет стал бы президентом Республики. Переименовал бы его Кокаинлэнд. Ну и так, по-мелочи…
05.07…, 13:24:59: G.S.: …соединил бы сушей все океаны, построил бы канатную дорогу на Луну, победил бы коррупцию путём удаление этого слова из всех словарей в Мире.
05.07…, 13:39:57: G.S.: Там, короче, сюжет такой: канадский юноша-сёрфер приехал в Колумбию с целью sex-and-drug туризма, и, не успел он расчехлить свой приборчик перед первой попавшейся "Марией", как её дядя (Эскобар) поздравил его с помолвкой.
05.07…, 13:42:12: G.S.: Вот это называется "предложение от которого невозможно отказаться".
05.07…, 13:53:29: G.S.: Все члены семьи берегут тонкие нервы юноши от зрелища трудовых будней, но один хрен… Потом, конечно, начнётся: "Эй, Ник, будешь в городе, – купи сметаны, два батона, творог 22% жирности… А да, и выстрели в затылок Диего, он сам тебя найдёт. Вроде всё. Запомни, салага, – 22% жирности!.."
05.07…, 14:09:14: G.S.: Запомните, мои дорогие: кинотеатр «Peace», – тот, где крутят артхаус и всякий ретроспект. La Critica рекомендует. «Peace-Peace///»
Наверное, я уснул.
В какой-то момент я увидел нас троих – сидящий в середине кинозала – со спины. Умереть от ужаса мне не позволила разлившаяся по телу эйфория. Эйфория похожая на ту, что бывает от «мадам Стайн».
Слева от меня сидела девушка в вычурном киберпанковском облачении Мальвины. Её рот открывался, но я не слышал звука. Вообще никакие звуки не проникали в моё сознание. Я боялся каким-то особым страхом. Полнейшая тишина невыносима для человека, потому что у человека никогда не было возможности привыкнуть к полной тишине. В следующее мгновение я почувствовал сильное давление на вестибулярный аппарат, как будто находился на большой глубине. Ещё через секунду кровь отхлынула от моего лица, я стал задыхаться. Незнакомка покачала головой и снисходительно улыбнулась. Она поправила часы на левом запястье, а потом сделала жест рукой, как бы отмахиваясь от меня.
Я открыл глаза, на экране шли титры.
– Всю развязку проспал, – сказал Глеб.
– Что я пропустил? – осматривая своё тело, а затем оборачиваясь назад, спросил я.
Глеб с усмешкой ответил:
– Революцию, убийство Кеннеди, развал СССР…
– Не беда. Мой дедушка Харви лично наблюдал убийство Джона. В прицел. Он мне рассказывал, – пытался отшутиться я.
Если все люди на Земле одновременно моргнут,
мир исчезнет
Мастер
Глава о Мастере
Была середина месяца. Стальский уехал куда-то на несколько дней отдыхать со своей взрослой гёрлфрендой. Марта с Джессикой предположительно были дома. Я ехал из города, где встречался с Владимировной.
Проезжая Чудино в районе памятника Чудину, дома культуры и супермаркета, на остановке автобуса я заметил знакомого человека. Это был тот самый пожилой высокий мужчина, которого я однажды наблюдал в бинокль с крыши нашего дома. Ну, тот самый, который махал мне с балкона причудливой формы особняка что стоит дальше по нашей улице. Мы ещё думали, что там живёт коммуна то ли кришнаитов, то ли буддистов, а может приверженцев Заратустры.
Я ехал с открытой крышей и не смог проигнорировать тот факт, что мой знакомец улыбнулся мне и поприветствовал лёгким взмахом руки. Короче, я остановился, чтобы подвезти соседа.
– Садитесь – подвезу, – сказал я, когда мужчина подошёл к правой двери.
– Спасибо, – ответил он и сел на пассажирское сиденье.
Когда я тронулся в путь, мужчина – видимо вежливости ради – проговорил:
– Автобус от Чудино до Нового Чудино едет целых десять минут и к тому же ходит с интервалом в час. Вот.
– Ммм… – ответил я.
– Вы работаете на телевидении. Я вас видел, – сказал он.
– Я… Мы с партнёром работали на телевидении, но теперь уже не работаем, – ответил я.
– Слышали, что наш посёлок будут застраивать многоэтажными домами?
– Что-то такое слышал, – сказал я.
Мы уже приехали.
Деньги – не проблема, деньги – бумага.
Даже хлопок
Г. Стальский
Глава о шестнадцатом выпуске
La
Critic
’и
– Что этот идиот такой счастливый? – смеясь и тряся меня за плечо, спросил Егор у Стальского. – Улыбается всё время, как даунёнок.
Глеб посмотрел на меня долгим ироничным взглядом и ответил:
– Молодожён. Смотрит на мир через розовые сопли.
– Да уж несколько недель прошло, – заметил Шуба, уже обращаясь непосредственно ко мне. – Пора бы снова начать хмуриться и ворчать.
Я посмотрел на Шубу добрым взглядом и сказал:
– Не могу Шуба-друг, мне так хорошо, что даже ты меня не бесишь.
Егор и Егорыч посмотрели друг на друга и покачали головами в преувеличенном недоумении. Глеб сказал:
– Теперь в присутствии Аронова нахожусь как в фильме Теренса Малика. Я почти слышу романтический комментарий к происходящим событиям. Спрашивается: куда подевался тот Аронов, который поливал всех и вся мощным напором дерьма?
– Где ты как будто находишься? – прищурившись, спросил Шуба.
– Долго объяснять тебе невежде, – отмахнулся Глеб и продолжил прикалываться: – В спортзал записался, плавает там теперь, как какашка в проруби, бежит десять километров по дорожке; на задницы и сиськи других тёлок почти не смотрит. Жрёт грейпфруты, пиз..т про какой-то гликемический индекс. Помолодел, – теперь в свои преклонные года выглядит на двенадцать лет. Скоро отрастит крылья, как малыш Рикки, и улетит в тёплые края. А-ха-ха!
