Читать книгу: «La Critica (первая книга казанской трилогии)», страница 32
– Господи!.. Зачем?..
– Я должна была проверить.
– Проверить меня?.. – мой речевой аппарат меня не слушался.
– Да, милый, проверить тебя.
– Марта… – прошептал я.
– Послушай, милый…
Ярость, нахлынувшая на меня, вернула мне способность нормально говорить и двигаться.
– Да что вы за люди?.. – тихо проговорил я; почувствовал головокружение и тошноту.
– Я был против этой затеи, – ввернул реплику Глеб; Марта устремила на брата свои блестящие глаза; видимо рассчитывала на поддержку с его стороны, а он пытается отмежеваться от ситуации.
– Что вы за… Один трахается с кучей народа одновременно, другая посылает меня на это смотреть, – я обнаружил себя стоящим в дверном проёме гостиной, орущим и размахивающим руками.
Появилось ощущение, что меня немножко предали. Марта снова смотрела на меня. Она встала из-за стола, сделала два шага мне на встречу и заговорила:
– Я знала, что ты не будешь делать глупостей, но я должна была… – она попыталась улыбнуться и сказала: – Может, испечём торт?
– Мы же должны…
– Да! – указала на меня ладонью Марта. – Но я должна была…
– Теперь понятно, – не дал договорить я Марте, – зачем понадобился этот вчерашний «из последних сил» трах!
– При чём тут это… – Стальская сделала вид, что собирается рыдать, но, видимо, вспомнив, что это не её стиль, передумала и громким и твёрдым голосом заявила: – Да! Потому что я знала, что Глеб в любом случае будет тебя покрывать!
Глеб пожал плечами и изобразил глупость.
– Теперь выпьем по чуть-чуть, нам никуда не надо, – Стальский встал из-за стола, дошёл до стеллажа и снял с него гитару.
– Когда ты написал Марте о результате? Или позвонил? – спросил я Глеба.
– Написал. Только утром, – ответил Глеб.
– Всё хорошо, – деланно беззаботно сказала Марта и подошла к дивану. – Посмотрим один из твоих любимых фильмов, – она взяла в руки пульт. – Что будем смотреть? «Манхэттен», «Энни Холл»?
– Там люди срали друг на друга. Как насчёт такого фильма? – тихо, но чётко проговорил я.
Марта в гневе и ужасе посмотрела на Глеба. Стальский сделал жест плечами, мол «дикари, что поделать; но я-то ни при чём. Кто-кто, а я в таких дисциплинах не участвую». Я не верил происходящему. Мне было тошно.
– Just forget, – сказала Джессика; она всё ещё сидела перед своей тарелкой. Все на секунду повернули головы в сторону Нормы. Мне захотелось сделать Марте больно:
– А, знаешь, Стальская, была там одна высокая блондинка, типа тебя. Да. Глеб не даст соврать. У меня, глядя на неё, даже шевельнулось под простынёй. Я представил, что можно с ней сделать. Я подумал: «Какого чёрта, где одна, там и вторая…» Глеб, когда у вас следующих слёт? Я, пожалуй, займусь ею в первую очередь. Хм…
Марта стояла, не шевелясь, и выслушивала оскорбления. Глеб замер в дурацкой позе: с гитарой в руке, как будто собрался петь серенаду под балконом возлюбленной.
Я обвёл взглядом команду и справедливо решил, что этим людям меня не понять.
– Дай-ка сюда гитару, – протянул я руки к Стальскому. – Я тебе наиграю мотивчик – как раз по теме, – а ты попробуй угадать.
Стальский отдал инструмент и скрестил руки на груди, явно готовясь к подвоху. Я провёл по струнам указательным пальцем правой руки, затем быстро взял гитару за гриф, размахнулся – Стальские инстинктивно пригнулись – и отправил гитару в зазеркалье телевизора. Прощальный аккорд прокатился по этажам, а потом разбитый телевизор оторвался от кронштейна и рухнул на пол.
– Наслаждайтесь своей находчивостью, – кинул гриф от гитары себе под ноги и убежал наверх.
Наверху я лихорадочно расфасовал по карманам свой стафф, сбежал вниз, схватил ноль семь Black Label (все оставались примерно на тех же местах), вышел во двор, сел в машину и пулей вылетел из едва успевших раствориться ворот, задев по касательной задний бампер Яги.
Уехал на городскую квартиру с целью упиться и упороться.
*****
«Ну-ка, что за чудо-ромашка…» – я высыпал на смятую банку из-под колы содержимое пакетика, который мне дал Окунь. Подвигал челюстью. «Может в туалет сначала сходить? – подумал я. – А то откину коньки и обосрусь; моветон, однако». «А это мысль». Я аккуратно поставил банку на журнальный столик и пошёл в туалет. Вернулся. Покружил вокруг стола. Включил телек. Так как за антенну я давным-давно не платил, поэтому показывался только первый канал и «Кефир». «Нет, не катит», – решил я и выключил телек. Сел в кресло, закрыл глаза. «О, Вадимчик, у тебя же есть виски! И не какой-то, а двенадцатилетней выдержки, как Лолита у Набокова». Я сбегал вниз и взял из машины Black Label. Помыл стакан. Вернулся в кресло. «Было бы неплохо перекусить, но нечего». Налил на два пальца. Выпил. Прочувствовал как алкоголь спускается по пищеводу и растекается по пустому желудку. Эффект не заставил себя ждать. «А мне и одному хорошо». «Проживу без Стальских; один день…» Еще немного виски. Ам! «А! Как по маслу». Ждать ещё чего-то не было смысла. Часы показывали без десяти минут девять вечера. Я снова включил телевизор. Первый канал. «Ага, а вот и вы – старые знакомые – Хрюша, Степашка, Каркуша». «А где Филя? Наверное, в отпуске или в наркологии». Я сходил на кухню за длинной зажигалкой, уверенно взял баночку от колы, поджёг стафф («ну-с, Филипп Сеймур, в твою честь! Пусть всё на Том Свете будет по-твоему». У нас – русских – такая традиция, перед тем как начать делать что-либо, поминать тех, кто в этом самом начинании добился успеха), вдохнул… Ещё поджог – вдохнул. Стряхнул в пепельницу пепел. Выдохнул. «Обыкновенный вкус. Горло не дерёт». «Быстренько ещё насыплю и втяну, пока руки слушаются». Сказано – сделано.
Сижу. Слушаю тишину. Ничего не происходит. «Ничего не происходит», – думаю. Ведь ничего не происходит! «Неа, ничегошеньки». Не происходит.
– Виски? – спрашивает меня мой картавый двойник с коптящими, как горящие автомобильные покрышки, крыльями.
– Можно, – говорю.
– Держи, – протягивает стакан.
– Спасибо, – беру стакан; пью потихоньку.
– Надо бы в магазин сходить, есть совегшенно нечего, – верно подмечает двойник.
– Раньше надо было думать, сейчас-то я уже курнул; в любой момент может начаться приход, – объясняю я.
– Твоя пгавда, – соглашается он.
– И всё-таки групповой секс и приём наркотиков никогда ещё не выглядели так наивно, – делюсь я впечатлением теперь уже на холодную голову.
That day, it's coming soo-o-o-o-o-on,
Alone with the moon, Alone with the mo-o-o-o-on…
Решаю приоткрыть окно, потому как душ-ш-ш-ш-ш-ш-ш-но…
*****
Частички моей души только что успели осесть на поверхность Земли после фейерверка ими, когда в двери повернулся ключ. Части моего тела хаотично начали ползти навстречу друг другу из разных концов квартиры и собираться в целого меня в прихожей. Как раз руки успели поднять с пола голову и пристроить её на шее, когда Стальская, повернувшись ко (ещё не совсем целому) мне спиной, закрывала внешнюю дверь на ключ. Развернулась.
– Ох! Как ты меня напугал! Стоишь тут в темноте. Я уж думала, что ты пешком куда-то ушёл; машина-то припаркована у подъезда, – быстрым шёпотом проговорила Марта и включила свет в прихожей.
Резкий свет полоснул меня по глазам. Я инстинктивно прикрыл лицо тыльной стороной правой руки и с удивлением обнаружил, что это левая рука. Марта снова повернулась спиной, чтобы закрыть внутреннюю дверь. Я, воспользовавшись тем, что она на меня не смотрит, быстро поменял ладони местами. «Надеюсь, она ничего не заметила». Марта повесила сумку на вешалку и расстегнула её.
– Я принесла кое-что поесть. Заморозка. У тебя ведь пустой холодильник. Что молчишь. Рад, что я приехала? – Марта застыла с пакетом замороженных овощей в руке.
Я ещё не знал: могу ли разговаривать.
– Ладно, молчи, если тебе так хочется, – Марта разулась и прошла на кухню; я услышал, как открывается, а потом закрывается дверь холодильника.
Потом Марта снова появилась в моём поле зрения. Собралась пройти в ванную.
– Что встал поперёк дороги; я руки хочу помыть, – сказала Марта и прошла мимо, оттеснив плечом моё туловище; я ещё не знал: могу ли двигаться.
– Я рад, что ты приехала, – сказал я вслед Стальской.
Марта развернулась на полпути, приблизилась ко мне, обняла. Я уткнулся носом в её грудь. Руки зашевелились в направлении объятий тела Марты.
– Прости, милый, что оскорбила тебя недоверием, – нежно произнесла Стальская, уткнувшись носом мне в макушку.
– Ничего, Крошка, можешь всю жизнь меня проверять, – ещё крепче обнимая свою девочку, сказал я.
Через пять минут мы вышли на прогулку. Молча прошлись сквозь толпы туристов вокруг Кремля, потом направились на набережную, потом сели на скамейку напротив Министерства Колхозного Образа Жизни (МКОЖ).
– Ты хоть раз купался с этой набережной? – тихо спросила Стальская, дыша носом мне в ухо.
– А как же?! Как нажрусь – сразу иду купаться под стенами дома правительства, – бодро отрапортовал я.
– Я тебя люблю, – резко сменила тему Стальская.
– И я тебя… А я теперь знаю, как устроена Вселенная. Люблю… – я посмотрел на Марту и утвердительно покивал.
– Ты моя умница, – похвалила меня Марта.
Больше – до конца прогулки – мы ни о чём не говорили, просто прохаживались, взявшись за руки. Спустя какое-то время мы вернулись домой. Приготовили привезённую Мартой паэлью, выпили по глотку Blaсk’а; потом забрались в ванну, хотя это было не так-то просто, учитывая рост Стальской и стандартность ванны; но мы справились; даже откуда-то нашлись две ароматные свечи, – одна с запахом тыквы, а другая с ванилью. «Жизнь прекрасна, и рвите связи с теми, кто пытается уверить вас в обратном».
Последнее лето
Я люблю папу и маму, несмотря на то,
что они ещё живы
М. Стальская
Глава на фоне четырнадцатого выпуска
La
Critic
’и
01.06
Когда я подошёл к столику, Егор, брызжа слюной, яростно говорил:
– Ему, бездарю необразованному, государство даёт профессию, оказывает доверие!.. А этот очкастый мудила… Извини, Аронов.
– Завёз Марту на «Кефир»? – между делом спросил Глеб.
– Ага. «Об чём» речь? – спросил я, усаживаясь.
– О Сноудене, – пояснил Глеб.
– Не знал, что ты интересуешься политикой, – сказал я Шубе.
– Я тут не про политику говорю! – всё ещё на эмоциях проговорил Егор.
Кстати сказать, со времени нашего знакомства с Шубой, лично для меня этот человек всё больше открывался как личность многогранная. Очевидно он стал нам доверять, поэтому перестал постоянно прятаться за маской крутого неприступного мэна. Егор и Глеб плавно-плавно превратились в почти неразлучных друзей. Если на заре моего с Шубой общения, меня напрягало его общество, то сейчас – по истечении года с лишним – мне было комфортно с ним.
– Он никакой не правдоруб, не правдолюб… или как там его?!.. Правдоёб! Просто человек, который считает, что жизнь – грёбанная компьютерная игра, которую можно «рестартнуть» в любое время, – заключил Шуба.
– Да, согласен, – умиротворяюще проговорил Глеб.
Мы немного помолчали. У меня в голове прошелестела мысль о том, что сегодня прекрасный день. Таким и должен быть первый день лета. Как говорится: как лето встретишь, так его и проведёшь. Я встречаю лето в компании этих людей и совсем не буду против провести его так же. В широком смысле слова.
– Вот держи, Егор, – я положил перед Шубой одну из миллионов обычных июньских La Critic.
«Золотых сотен»-то больше не было.
Шуба аккуратно развернул газету и сразу свернул обратно, тихо сказал:
– Потом прочитаю. Спасибо.
– Не за что, – ответил я.
Егор лукаво улыбнулся и своим громовым голосом возвестил:
– Вы, сраные аферисты, всё равно должны мне десять косарей!
Время, отпускаемое нам каждый день, эластично:
чувства, которые мы сами испытываем, растягивают его,
чувства, которые мы внушаем другим,
сжимают его, привычка его заполняет
М. Пруст
Глава о беге на месте (в буквальном смысле)
02.06.
Днём, после того как Стальская закончила утреннюю съёмку, мы с ней поехали в фитнес-клуб, который она посещали едва ли не каждый день. Я, ввиду наличия огромного количества свободного времени, решил приобщиться к спорту. Сегодня меня пустили на пробное посещение бесплатно. Именно этот клуб был местом спорт-тусовки верхушки мидл-класса и знаменитостей нашего города. Тех знаменитостей, кого знали люди, которые смотрят региональные каналы. Я само собой к ним не относился, поэтому не блестел глазами на очередного вспотевшего «Кена Брокмана». Но, оказывается, я был региональной знаменитостью, чья звезда, справедливости ради говоря, порядком потускнела.
Марта сразу занялась своей программой тренировок, а я, постояв немного напротив панорамного окна и понаблюдав за академическими гребцами на Нижнем Озере, направился к беговым дорожкам.
Контингент этого заведения на девяносто девять процентов состоял из позёров и бестолочей обоих полов. Самая большая очередь была у зеркал, чтобы полюбоваться своими бицепсами, триперцами и сисяпцами (у кого они были, конечно). Я встал на тренажёр, который напоминает управления каким-то огромным боевым роботом, – ну там где держишь руками два рычага, а твои ноги тоже двигаются. Потихоньку начал движение, не забывая украдкой рассматривать обтянутые спортивной формой формы поддерживающих форму фиф (привет Сергею Донатовичу).
В конце этого пробного посещения я уже определил для себя будущую программу тренировок. Она была следующая: беговая дорожка – десять километров, подтягивания, отжимания, махание рукой Марте, которая упражняется с гантелями в другом конце зала, пресс, затем душ, бассейн, в котором я жду, когда Стальская закончит с залом и придёт плавать. Плаваю немного с ней за компанию, затем ухожу в сауну и провожу там сорок-пятьдесят минут, пока Марта плавает свои пятьдесят бассейнов в ту и другую сторону. Затем моюсь, сушусь и выхожу в фойе, где читаю книжку, пока не подкрадётся Стальская и не ущипнёт меня исподтишка за какую-нибудь часть тела и не просипит: «Пойдём, милый».
*****
Как всегда – после нескольких недель после премьеры – кинотеатр «Peace» позвал нас на просмотр фильма. На этот раз это была сказка для детей. Глеб собирался написать несколько слов о самом кинотеатре и фильме в своём Твиттере.
Как-то Даша, от нечего делать подвела статистику фолловеров аккаунта Стальского. Оказалось, что девяносто девять и девять-девять-девять-девять… процента – поклонницы разных возрастов. Имелись и бабушки, надо сказать. Почти все – из нашего города. Естественно, потенциальные рекламодатели не упускали шанса использовать глебовскую популярность для продвижения своих товаров и услуг. Стальский не брезговал таким заработком, однако подходил к выбору очень щепетильно и, прежде чем вбросить очередную «джинсу», проверял рекламодателя на соответствие только ему известных параметров.
Мы и раньше были приглашаемы Peac’ом на бесплатные сеансы ради упоминания в Твиттере Стальского, но сегодня – во вторник второго июня – Глеб сделал то, чего ещё не делал, а именно: оставил запись в своём Твиттере заранее, указав время, когда он там будет присутствовать. В итоге сеанс превратился в импровизированную фото-селфи-виз-стальский-сессию, а про фильм все забыли. Само собой, Глеб зарёкся так делать, потому что, во-первых: второй раз всё равно уже не будет как в первый, во-вторых: кто-то из наиболее рьяных поклонниц испортил ему дорогой пиджак, оторвав все пуговицы с левого рукава. А статейка у Глеба получилась забавная, он её назвал «Чем дальше в лес, тем толще Джонни Деппы». Фильм-сказка меж тем оказался редкостной какашкой, даром что мюзикл.
*****
07.06
В это воскресенье мы собрались уехать с ночёвкой на базу отдыха к лесному озеру в соседнюю республику. Утром, закинув Стальскую на работу, мы с Глебом и Джессикой прогуливались по торговому центру, чтобы скоротать время. Заглянули в книжный магазин.
– Значит, говоришь, завязываешь? – задумчиво спросил Глеб, листая очередную книжку со стенда «Путеводители по всему Свету».
– Ага, – ответил я беззаботным тоном. – Мне это ничего не стоит. Пускай алкоголь не обижается, ведь то что было между нами у нас никто не отнимет.
Глеб посмеялся и глубокомысленно промолвил:
– Намерениями завязать дорога в наркологию вымощена.
– Остроумно, – похвалил я.
Речь шла о том, что мне надоело бухать и я собираюсь завязать.
Мы уже около пятнадцати минут прогуливались между полок книжного магазина. Вдруг ко мне обратилась женщина средних лет:
– Где я могу найти «Аудиокретинов»?
Стальский смотрел на меня и улыбался. Я повертел головой и, махнув в сторону выхода, ответил:
– А это в разделе «Претенциозное дерьмо», – на центральном стенде прямо напротив входа. Около «The Шмар».
– Спасибо, – сказала тётя и удалилась.
– И почему тебя всё время принимают за консультантов? – спросил Стальский, когда благодарная покупательница устремилась в заданном направлении.
– Всего лишь второй раз. Потому, наверное, что у меня вид начитанного человека, – предположил я.
– А я думаю, что дело в очках и заламинированной карточке с твоим именем и фото.
– Где?! – я посмотрел вниз, а Глеб попытался меня схватить за нос, но у него ничего не получилось, «ха-ха!»
Мы продолжили прогулку.
– А может, я подарю Джессике мозаику на тысячу пазлов? – предложил я, когда Джессика отошла в сторонку.
– Нееет, не тот склад ума, – отмахнулся Глеб.
– Тебе виднее.
Завтра у нашей экономки день рождения, и мы соображали, чем бы её порадовать. Собственно в связи с этим у нас возникла идея отправиться на лесное озеро. Стальский со своей стороны собирался сводить Норму по магазинам и накупить одежды.
– Пойдём ещё пройдёмся по нижним уровням, – Глеб направился к выходу; мы за ним.
В итоге я купил Джессике Swatch и тут же подарил. Ну ещё бы, – она же сама их выбрала.
*****
Сегодня до отъезда за город у нас было ещё одно дело, – мы смотрели фильм в кинотеатре «Peace». Забрав Стальскую с «Кефира», мы перекусили в «Вёслах» и отправились в кино. Фильм был интересный, но Глеб не забывал вносить записи в свой Твиттер. Вот эти записи:
28.05… 18:28:01/G.S.: Марк Уолбергшнейн снялся в новом фильме. Его герой является неисправимым лудоманом. Ездит на красной BMдаблЮ первой модели за 30 тыс. дол., а ставит на рулетке и блэкджеке сотни и сотни, что указывает на то, что он ни разу не выносил деньги из казино.
28.05… 18:34:12/G.S.: За первые пятнадцать минут фильма он влезает в такие долги перед загорелыми (а также прищуренными) гангстерами, что долг некоторых стран за газ по сравнению с ними выглядит как пенни за просрочку квартплаты.
28.05… 18:37:09/G.S.: Шестнадцатая минута: он проигрывает опять и снова берёт в долг у бандитов. Те любезно соглашаются одолжить средства под 20% в минуту. В общем, фильм должен понравиться многим зрителям мужского пола, считающими себя крутыми игроками в покер, дартс, слова, города, Супер Марио.
28.05… 18:50:45/G.S.: Ещё он препод в универе. Пиздит юным девам про Уильяма, вызывая секрецию, заставляя тем самым часто менять ежедневки.
28.05… 18:51:59/G.S.: И носит очки.
28.05… 18:52:23/V.S.: И ботинки.
28.05… 19:14:14/G.S.: Так-так… Он вешает лапшу одной мышке из своей аудитории, уверяя её, что она-де великая писательница. Пока как бы не с целью трепыхнуться, ведь следующие сцены намекают зрителю на его традиционную для региона залива Сан-Франциско сексуальную ориентацию. Посмотрим, что будет дальше.
28.05… 19:29:00/G.S.: Появляется представитель голубой мафии по кличке Большой Пенис, у которого такие красавчики как Марк всегда могут перехватить пару сотен тысяч до зарплаты. Проценты по займу ниже, чем у других мафиозь, но это палка о двух концах. Второй конец прикреплён к толстому и старому Джону Гудману. Не путать с Гусманом.
28.05… 20:01:50/G.S.: Постойте-ка, постойте-ка… Кажется это фантастический фильм.
28.05… 20:15:29/G.S.: Нет, не фантастический; просто очень хороший.
28.05… 20:16:13/G.S.: Ребята и девчонки, не будьте как все, – приходите в кинотеатр «Peace».
Клянусь своей жизнью и любовью к ней, что никогда
не буду жить ради другого человека
и никогда не попрошу и не заставлю
другого человека жить ради меня
Алиса Розембаум
Дорогая Марта, обещаю никогда не вести себя как ребёнок, обещаю никогда не лениться и не впадать в уныние, обещаю защищать тебя, обещаю радовать и смешить тебя, обещаю быть только твоим. Обещаю убить или умереть за тебя; обещаю умереть вместо тебя. Дорогая Марта, клянусь любить тебя вечно
А.В.А.
Ты в ладоши хлопнешь, вскрикнешь: «Ах!»
И. Л.
Глава об Аврааме-Луи, – пусть ему будет приятно
12.06.
Ещё до завтрака, Марта окрикнула меня из своей комнаты.
– Что тебе, Крошка. Десерт до завтрака? – улыбаясь и закрывая за собой дверь, спросил я.
– Не-хе-хет, – просипела Крошка. – Иди сюда, садись рядышком.
Она похлопала ладонью по кровати рядом с собой. Я сел вполоборота к ней и засмеялся, ожидая какую-то забавную выходку. Марта засунула руку под подушку и достала оттуда коробку с надписью «Breguet». Пока мой рот открывался от удивления, а глаза становились влажными и красными, она открыла перед моим носом коробку и проговорила:
– Прими эти часы в знак моей любви.
Не знаю сколько времени я не мог вымолвить ни слова. Моей благодарности и признательности и много чему ещё не было предела. Наконец я сказал:
– Ох, Стальская, не знаю что и… Дороже этой вещи в моей жизни есть только волос на твоей голове.
– Оу!.. – издала она такой звук умилённой интонацией и поцеловала меня в щёку.
– Сколько они стоят? Я думаю мне надо знать.
Марта показала средний и указательный палец и подвигала ими как ножницами, а потом прибавила к ним безымянный палец и мизинец.
Я был растроган до глубины души. Я действительно хотел такую вещь, но подозревал, что надо кем-то быть, чтобы позволить себе её, а Стальская взяла и купила. Оказывается, нужно быть мужем Марты Стальской. Что тут скажешь?!.. Обручальные часы.
Я решил, что сейчас самое время если не вручить, то хотя бы продемонстрировать Стальской кольцо, которое мне презентовала тётя Сара. Я сказал:
– Кстати, Марта. У меня тоже есть кое-что для тебя. Сейчас принесу.
Я сбегал в свою спальню и вернулся с кольцом, для которого я заблаговременно купил коробочку. Марта сидела на своей кровати и с нетерпеливой улыбкой ждала.
– Лови, – сделал я вид, что бросаю коробочку ей в руки, но не бросил.
Стальская засмеялась и топнула ногой.
– На-на, держи, – самостоятельно вынул я кольцо из коробки и положил Марте на протянутую ладонь.
Стальская секунд двадцать просто смотрела на предмет, потом резко надела на безымянный палец правой руки, тут же снова сняла.
Я по ходу дела объяснял:
– Тётя Сара настояла, чтобы я взял его. Ну, знаешь: когда я завозил ей рассказ о детях войны…
– Ты добыл его для меня, – прошептала Стальская.
– А?
– Ты добыл его для меня! Добыл! – закричала Марта.
Я удивился такой реакции.
– Ты не представляешь, что это значит! – глядя мне в глаза, с чувством проговорила она.
– Да? А что это значит?
– Это значит очень многое, – глядя на кольцо, снова надетое на палец, рассеянно произнесла Стальская.
Я посмеялся, любуясь тем, как она любуется украшением.
– Что ж, Марточка, я рад, что наши личные планы перекликаются с целями всемогущего масонства.
Стальская с нежностью посмотрела на меня, а в следующее мгновение наградила долгим нежным поцелуем. Затем вскочила с постели и, выбегая из комнаты, сообщила:
– Маме позвоню.
Я остался в её комнате один… на один с «недремлющим Брегет», достал их из коробки, снял свои старые – доставшиеся от папы – Orient, надел новые и принялся рассматривать их под разными углами. «Подумать только, как угадала. Без всяких украшательств. Корпус из белого золота. Чёрный ремешок. Всё».
– Ну-ка дай заценю, – надевая клоунские очки с накладным носом сказал Картавый.
Я приблизил левое запястье к его прозрачному лицу.
На сегодня у нас была запись в место, где из Марты будут делать ещё более ухоженную девушку, а из меня просто приличного на вид человека. Потом мы поужинаем в каком-нибудь тихом месте и останемся ночевать в моей городской квартире, чтобы завтра днём расписаться в гражданском порядке.
*****
Ранний вечер этого же дня.
Марта находилась на процедуре, а я уже сидел в фойе на массажном кресле и трясся. Руки сами тянулись к телефону, чтобы набрать номер Глеба и всё рассказать. Мы, конечно, договорились, что никому-никому не будем рассказывать о завтрашнем дне раньше, чем этот день настанет. Но это же Глеб. Мы подозревали друг друга в том, что другой тайком всё расскажет Стальскому. Глеб уехал ещё вчера утром «по делам», а когда я ему вчера днём просто так звонил, то он обмолвился, что, скорее всего, останется ночевать в своей городской квартире. «Какого дьявола!..» – подумал я и набрал партнёра. На пятый гудок, когда я уже собирался сбросить вызов, трубку взяли. Молодой женский голос проговорил: «Алло».
– Алло?.. – отрывая телефон от уха и глядя на экран, чтобы убедится, что звоню по верному номеру, сказал я.
«Ал-л-л-ло», – повторила девушка.
– Э… А Стальский там далеко? Он занят что-ли? – недоумевая, спросил я.
«Он сейчас не может подойти. Он спит», – сказала девушка.
– О, надеюсь, я вас не разбудил? – извиняющейся интонацией проговорил я.
«Нет, я на работе», – сказала девушка.
– А! Понятно, – наконец до меня дошло.
«Я – медсестра», – пояснила девушка.
– Хороший выбор, – похвалил я. – Что ж, я перезвоню.
«Постойте…»
– Я перезвоню, – повторил я и скинул вызов.
«Ха, медсестра…» – улыбнулся я. – «Стальский фантазёр, конечно…»
Откинувшись на кресле и прикрыв глаза, я всё посмеивался над тем, какой Стальский всё-таки интересный человек. Вдруг дверь, за которой проводили косметические процедуры, резко открылась, и оттуда выбежала Стальская, на ходу стирая с лица остатки маски.
– Что?! – воскликнул я, подскакивая.
– Глеб разбился на мотоцикле! – страшным голосом проговорила Марта.
*****
Через полчаса.
– О, Глебушка!.. – чуть не плача пропищал я, когда увидел на больничной койке перемотанного бинтами Стальского.
Я вдруг вспомнил, что многое в моей жизни держится на этом человеке; и когда я успел к этому привыкнуть?..
– Братец, дорогой! – одновременно со мной запричитала Марта.
Глебушка – он же братец дорогой – зашмыгал заложенным носом. Медсестра, которая нас сопроводила, интимно погладила здоровую руку Глеба и сказала: «Он сильный. Скоро поправится. Два-три дня в больнице, потом недельку полежит дома, а потом ещё два месяцочка в гипсе и снова будет как новый». Обращалась она как будто не к нам с Мартой, а только к Глебу. «Вот и та самая медсестра», – подумал я. Потом она вышла, в самом дверном проёме сделав Стальскому ручкой. Этот кобель и в морге успеет кого-нибудь шмякнуть.
– Мудило сраный! – тут же разозлился я, как только стало очевидно, что Глеб не при смерти.
– Ненавижу тебя! Когда ты успел купить мотоцикл?! – просипела Стальская.
– Вчера утром, – грустно сказал Глеб.
– Рыцарь дорог х..в! – Марта засучила кулаком перед печальным взором своего брата.
– Утром купил мотоцикл, а днём тебя привезли сюда, – не в силах скрыть улыбку, проговорил я. – ДолбоВудиВудпекер.
– Всё, заткнитесь, – уставшим голосом проговорил Глеб.
– Зачем ты выехал на встречку? – с искренним изумлением спросил я.
Взгляд Стальской тоже вопрошал об этом.
– Я ехал-ехал, – начал объяснять Глеб, – и вдруг увидел двух парней в юбках. Решил, что это Шотландия и стал ехать по левой стороне дороги.
Мы немного посмеялись над шуткой Глеба, а затем на некоторое время замолчали. Я прервал молчание, сказав:
– Понятно.
– Я умею ездить!.. – шевельнувшись, попытался воскликнуть Глеб, но напряжение отозвалось болью, и он заойкал: – Ой-ой…
Лицо Стальского не сильно пострадало, наверное, он успел его закрыть левой рукой, в запястье которой теперь была трещина. Сломанная лодыжка, в которую врачи вставили какие-то пластины. Два ребра справа сломаны, одно – тоже справа – треснуло. Таковы итоги становления Глеба байкером.
А когда вообще Стальский успел стать байкером? Теперь, когда он лежал на больничной койке, я начал что-то такое припоминать. Его туманные фразы о каком-то начавшемся сезоне, духе свободы и полёте воображения теперь обрели для меня ясность.
Несколькими днями позже, когда к нам на двор привезут повреждённый мотоцикл, я, сорвав с него брезент, прочитаю на поцарапанном бензобаке надпись: «Harley-Davidson Dyna». «Всего за полплюхи купил!..» – ещё через пару дней скажет Стальский.
Мы взяли стоявшие у окна стулья.
– Вчера днём мне ввели спинальный наркоз и сделали операцию на ноге. Потом меня отпустило, и началась боль, от которой я всю ночь не мог сомкнуть глаз; зато весь день проспал, как убитый, потому что ночью не мог уснуть от боли, – Стальский кряхтел и сопел.
– Что тебе принести? – спросила Марта.
– Мой сосед с переломом ноги – футболист, – показал Глеб в сторону угловой койки.
– Здрасьте, – поздоровались мы с молодым мужчиной с привязанной за веревочку ногой.
Мужчина печально кивнул нам.
– Понятно. Так что тебе принести? – снова спросила Марта.
– А где мой курительный набор? Он был при мне во время аварии, значит он до сих пор в сумке, – Стальский мученически закрыл глаза и замолчал.
– Я спрошу у медсестры, – привстал со стула я.
– Нет! – неожиданно бодро запротестовал Глеб, а потом снова умирающим голосом: – Нет. Лучше пусть Марта сходит. Вадим, ты слишком раздражаешь людей, чтобы они шли тебе навстречу.
– Верно подмечено, – согласилась Марта.
Признаться, так оно и есть.
Пока Стальская ходила узнавать насчёт табака, я рассказал Глебу, а заодно и футболисту историю про то, как телефон взяла некая медсестра, которую я принял за другую «медсестру», которая из той же серии, что и «горничная», и «женщина-полицейский» и «учительница» и…
– «Монашка», – подсказал футболист.
– Да, «монашка», – согласился я.
– «Теннисистка», – продолжил ассоциативный ряд Глеб, прозрачно намекая на эпизод с игрой в теннис.
Я смущённо посмеялся.
Стальская вернулась в палату.
– Говорят, что тебе всё равно вставать нельзя, – отрапортовала она.
– И что? Не дадут мой табак?
– Нет. Через пять-шесть дней выйдешь – покуришь, – сообщила Марта.
– Понятно всё с вами, – прогнусавил Глеб. – Только что говорили два-три дня.
Стальский в очередной раз втянул сопли.
– Братец, ты что такой сопливый? – спросила Марта.
– Точно, на-ка салфетку, – протянул я Глебу бумажный платок.
– Ничего не выйдет, – печально сказал Глеб. – Я не могу сморкаться, смеяться, поднимать тяжести, пугаться, даже поссать толком не могу; сразу всё отдаётся в рёбрах.
Мы с Мартой сочувственно сморщили лица.
– Сегодня утром меня докатили на кресле до унитаза, чтобы я посрал, так это была словно казнь на электрическом стуле! Момент истины! Фейерверк эмоций. Может, я даже когда-нибудь напишу об этом книгу.
