Читать книгу: «La Critica (первая книга казанской трилогии)», страница 28
Он уже не в первый раз так говорил.
– Ты десять минут назад говорил, что до отеля пару километров, – тоже плюясь, сказал я. – Мы не туда бежим. Надо звонить… Звонить…
– Кому, блядь, звонить?! Мы в чужом городе!
– Ладно, пошли шагом.
Дальше мы пошли шагом. Время от времени мимо проезжали автомобили, но мы даже не пытались их тормозить. В голову Глеба пришла идея скорректировать наш маршрут посредством GPS в своём телефоне.
– Да-да. Почти правильно идём, – сказал он. – Немного не в ту сторону…
– Мне надо поссать, – сообщил я, и мы сделали привал.
*****
Уже брезжил рассвет, когда мы увидели нашу гостиницу. Именно такое выражение в глазах бывает у потерпевших кораблекрушение людей, которые, проведя тринадцать дней на плоту – например, «Медузы» – видят землю или другой корабль. Последние пятнадцать минут мы шли и молчали. Но, когда до нашего временного пристанища оставалось всего ничего, открылся резервный запас энергии, и мы начали вразнобой высказывать суждения. Была вброшена идея немедля запрыгивать в Ягуар и догонять кефировский караван. Эта идея была отвергнута, потому что ни Стальский, ни я не были в состоянии рулить, а потом мы ещё вспомнили, что машина на штрафстоянке. Следующий предложенный план был таков: подняться в номер, снять обувь и завалиться спать, а проснувшись, привести себя в порядок, и далее два варианта действий: первый – (забрать Ягу и) опять же догонять «Кефир», второй – (забрать Ягу и) ехать прямиком домой и бабахать вечеринку в кругу друзей, чтобы забыть весь ужас прошедшей ночи.
– Да-да, так и поступим, – в отупении бормотал я.
– Как?
– Съебём из этого города, как только выспимся.
– Да, – сказал Стальский.
Справа от вожделенного здания гостиницы ударил луч восходящего солнца, и мы почувствовали себя героями фантастического фильма, которые, после жутких передряг наконец достигают цели своего путешествия, а восходящее солнце символизирует их триумф.
Возвращаясь на Землю, проходилось констатировать тот факт, что при дневном свете Глеб выглядел ещё антисоциальней, чем Ума Турман в пылу кромсания якудз в «Kill Bill». Глеб, не в силах более выносить восход, достал из внутреннего кармана свои Ray Ban, которые оказались сломаны. Тем не менее, он их кое-как пристроил на носу.
Ещё сто метров до стеклянных автоматических дверей. «Затем тридцать шагов по холлу, нажимаем лифт, лифт приходит, и мы едем на седьмой этаж. Из лифта направо. Номер семьсот двадцать один. Забегаю внутрь, по пути скидывая ботинки, и падаю на кровать. Моя кровать около окна», – мысленно строил я маршрут.
– Кхе… – кашлянул Стальский, обращая моё внимание на дежуривших около входа полицейских.
Два «бобра» едва ли не преграждали вход. «Начинка» «бобров» расхаживала тут же, куря и перекидываясь словами.
– Идём как ни в чём, понял? – шепнул Глеб и застегнул пальто на все пуговицы.
– «Мы всё ещё респектабельные люди», – подбодрил я себя цитатой из киноклассики.
Пятнадцать метров до дверей. Десять.
– Эй, ребята, поговорим? – с усмешкой, которая не сулила ничего хорошего, обратился к нам офицер.
– Мы… мы устали, – кинул я, не замедляя шага.
Глеб, спрятав глаза за тёмными стёклами, вообще ничего не ответил. Когда автоматические двери не пожелали раздвинуться, Глеб распахнул обычную дверь и пропустил вперёд меня. Полицейские последовали за нами. Мы ускоренным шагом прошли мимо рецепции, кивнув дежурному, и устремились в сторону лифта. Служителям закона не составило труда настигнуть нас у лифта, потому что лифт, сука, ехал слишком долго.
– Уверены, что не хотите с нами пообщаться, – как удав к кроликам обратился к нам офицер.
Мы молчали и смотрели на цифры над дверями лифта. Компанию говорящему офицеру составляли два обвешанных амуницией рядовых. Наконец блядский лифт открылся, но нам с Глебом не суждено было на нём уехать, потому что, когда мы уже собирались шагнуть внутрь, офицер деланно печальным голосом выдохнул: «Ладно, вяжите их».
*****
– Тоже мне, полиция Майами, отдел анального траха! – вертясь на скамейке с пристёгнутыми за спиной руками и трясясь от злобы, рычал Стальский. – Верните мобильный!..
Мы находились в отделении.
Десять минут назад, когда нас выволокли из здания гостиницы, полисмены, как положено – в присутствии понятых, «нашли» у меня наркотики. В тот миг Стальский обжёг меня взглядом, потому что решил, что у меня действительно были с собой вещества. Тогда я крикнул: «Нет, Глеб, это подстава!», и мой партнёр мне поверил.
– Дай телефон! – снова проорал Стальский.
– Не советую оказывать сопротивление, – с сильным акцентом проговорил правоохранитель.
– По-русски научись разговаривать! – в ответ заорал Глеб. – Телефон давай! Мы хотим поговорить с нашим адвокатом!
Я решил тоже вставить слово:
– Да, господа уважаемые, у нас есть право на телефонный звонок и на присутствие адвоката. А в чём, собственно, нас обвиняют?.. – умиротворяющим тоном проговорил я.
Менты натужно засмеялись, а один из них сказал:
– Насмотрятся иностранных фильмов, а потом им адвоката подавай, звонок другу, кофе, сигарету с ванной! Ха!..
– Учтите: я знаю свои права. По крайней мере, догадываюсь о них, – строго проговорил я.
Коллеги юмориста дружно засмеялись, чем вызвали у Стальского новый приступ ярости. Глеб забился в истерике, и наручники на его запястьях, которые были к тому же обвиты вокруг спинки скамьи, защёлкнулись ещё туже. Он завыл от боли и безнадёжности. Сердце моё разрывалось. Мне хотелось разделить с партнёром его физические страдания, но как назло, мои наручники едва не болтались на запястьях. Я вновь заговорил:
– Послушайте, мы – известные журналисты из третьей (или четвёртой) столицы, у нас имеются влиятельные покровители, которые осложнят вашу и без того нелёгкую провинциальную жизнь. Мы находились в составе группы тележурналистов с канала «Кефир», но вынуждены были задержаться в вашем славном городе по причине поломки, а потом и эвакуации нашего авто.
– Помело у тебя работает, мелкий засранец, – похвалил мои риторические навыки мент-юморист.
Я, приободрённый признанием заслуг, вновь открыл рот:
– Подумайте хорошенько, прежде чем…
Я не смог договорить мысль, потому что второй из присутствующих сотрудников стремительным шагом приблизился ко мне и стукнул ребром ладони по голове. Признаться: впервые за долгое время я, что называется, охренел от удивления. Мне было не столько больно, сколько неловко. Я посмотрел на Стальского, которого в этот момент как прорвало: он материл последними словами весь мир и старался дотянуться ногами до чего-либо с целью сокрушить; потом его начало тошнить.
*****
Мы уже три или более часа находились в отделении полиции. За нами присматривали два рядовых (или сержанта). Офицер, проводивший задержание, не спешил появляться.
Когда мы с Глебом ехали в клетке «бобра», успели немного пошептаться. Было очевидно, что ночное нападение и внезапный арест – звенья одной цепи. На мой вопрос «Мог ли кто-либо из нападавших отдать концы?», Глеб уверенно ответил: «Однозначно – нет!» «Скорее всего подстава или заказуха, как там это называется?» – предположил я. «Тогда мы влипли по уши», – констатировал Стальский. «Я как бы обвиняюсь в как бы хранении, а тебя им придётся отпустить», – шептал я. «Да-да, так и сделаем. А потом я свяжусь с нашими, и мы тебя вытащим», – шептал в ответ Глеб.
По приезде в отделение у нас отобрали всё кроме одежды.
Итак, прошло не менее четырёх часов, когда в помещение вошёл офицер. Вид у него был ушлый и холёный, – явно коррумпированная мразь. Мы к тому времени совсем приутихли и только и думали о том, чтобы поудобнее сесть, дабы восстановить кровоток в затёкших членах. Ещё очень хотелось пить. Те рядовые, которые за нами присматривали вначале, час назад ушли, а им на смену пришёл один другой.
– Выспались? – давясь смехом, спросил вошедший офицер.
Охранявший нас рядовой, оценив иронию старшего коллеги, сдержанно посмеялся.
– В чём нас обвиняют? – еле шевеля языком от усталости и обезвоживания, проговорил я. – В чём…
– В чём вас обвиняют? – бодро переспросил офицер. – Ха! А в чём хотите, чтобы вас обвиняли? Тебе «хранение и распространение» мало?
Разговор принимал абсурдный характер.
– Капитан, дай нам воды, – заговорил Глеб.
– В своё время, – ответил капитан.
Затем офицер встал и вышел. Через пятнадцать минут в комнату вошли два рядовых (или сержанта, я их не различаю), а вслед за ними три каких-то босяка со следами дешёвых пороков на лицах.
– Ты – сюда, ты – сюда, ты – давай здесь садись, – указал один из сержантов места босякам.
Так мы с Глебом оказались в шеренге подозрительных лиц. Через минуту вошёл капитан и сказал кому-то в коридоре:
– Проходите, пожалуйста.
В дверном проёме появился пожилой алкаш.
– Вот сюда, на середину комнаты, – указал ему офицер.
Когда робкий алканавт оказался на середине комнаты, офицер ласковым голосом проговорил:
– Ничего не бойтесь, не опасайтесь, всё позади, всё хорошо. Укажите на тех, кто на вас напал и ограбил. Прямо подойдите к каждому из них и покажите пальцем.
Естественно, «потерпевший» указал на Стальского и меня. Офицер, кинув взгляд на сержанта, сказал: «Уху», а потом прибавил:
– Остальные могут быть свободны. Сержант, проводите.
План с освобождением Стальского растаял. Теперь мы оба были на крючке. Мы остались в комнате втроём. Капитан смотрел на нас своим ясным и озорным взглядом. Казалось, он внушает нам мысль о том, что наша судьба решена, и мы поступим умно, если не будем кочевряжиться. После трёхминутной театральной паузы, офицер тоном рассказчика изложил нам синопсис преступления, которое мы якобы совершили. Я хотел заткнуть уши ладонями, чтобы не слушать бредовую историю о том, как два молодых состоятельных парня на Ягуаре за четыре миллиона рублей, депозитами на карточках в несколько сотен тысяч и имуществом на миллион долларов, приехали в провинцию и ограбили бича, отняв у него двести тридцать восемь тысяч пятьсот пятьдесят рублей. Доказательством преступления, кроме показаний потерпевшего, служили изъятые у нас наличные в размере… двести тридцать восемь тысяч пятьсот пятьдесят рублей. История эта была абсурдна вдвойне, поскольку потерпевший ни в одной из версий мультиверса не имел бы на кармане столько кэшек. Взывать к разуму не имело смысла, поскольку, рассказывая подробности нашего злодеяния, в наиболее нелепых местах сам капитан не мог сдержать улыбки.
– Сниму браслеты, и вы всё запишете. Запомнили, как всё было? – спросил офицер и, обращаясь персонально ко мне, добавил: – Ты, не забудь написать о хранении и распространении.
Стальский спокойным тоном витиевато оскорбил капитана и его матушку.
– Ладно, посидите ещё немного. Часов эдак пять.
Сказав это, он встал и шагнул к двери.
– Плюха, капитан, – сказал Глеб.
Капитан остановился. Стальский продолжил:
– Напиши на бумажке номер счёта, – я переведу. Двести пятьдесят авансом. Остальное, когда буду дома лежать в ванне. Подумай. Отдохнуть съездишь с семьёй. Десять раз съездишь.
На лице капитана читалась борьба. Потом борьба закончилась, и он выдал ответ:
– Тебе, рядовой, не понять, что значит офицерская честь.
«Ох, бля! Как язык поворачивается?!» – подумал я, закрывая глаза. Неподкупный вышел, а на смену ему тут же явился рядовой мент и сел с каменным лицом напротив нас.
*****
Время потекло каким-то особым образом. Не скажу, что медленнее или быстрее, как-то «по-другому». Хотелось пить.
«Стальский, прости. Это я тебя втянул в это дерьмо. Всё я. Мне пришла в голову идея этой поганой газеты, а ты мне говорил, что это глупая затея. А я тебе не верил. Всё это должно было плохо закончиться. Перепутал шланги на заправке… И вот это плохо заканчивается. А ты говорил, что не надо. А я тебя уговорил…»
– Заткнись, – сказал надсмотрщик.
Оказывается, я говорил вслух, а думал, что про себя.
– Не гони пургу, Аронов, – как можно более бодрым голосом сказал Глеб. – Нас вытащат отсюда. Нас уже вытаскивают. Поверь мне.
– Заткнись ты тоже, – сказал надзиратель Стальскому.
Я замолк и пригляделся к прикованному на другом конце скамейки Глебу. На его лице отчётливо проявились следы ночных побоев. Он всё-таки пропустил несколько ударов. Мне было обидно за Стальского. Он как всегда принял на себя весь удар. Мне было стыдно перед ним. Стыдно перед своим другом. Даже если бы я в это мгновение умер только за то, чтобы облегчить его страдания, я всё равно бы остался у него в долгу. Всё равно остался в долгу.
Время текло как-то по-другому, и всё это время хотелось пить.
*****
Не знаю, сколько продолжалось тупое оцепенение, но, когда я осознал окружающий мир в следующий раз, знакомых ментовских рож не было, а были две женщины-полицейские и две женщины в белых халатах, которые осматривали запястья Глеба, а потом и мою голову, светили фонариком в глаза; нам дали по бутылке минеральной воды, которые мы машинально выпили залпом. Потом нам мерили давление и дали какие-то таблетки, и сделали укол, после чего я вновь впал в состояние прострации, но уже в умиротворённом расположении духа. Краем глаза я видел, как Глеба положили на кушетку с колёсиками и куда-то покатили; я протянул к нему руку, и добрый женский голос заверил меня, что мой друг никуда не денется, и что я покачусь на такой же чудесной тележке вслед за ним, что там, куда мы прикатимся, мы сможем хорошенько отдохнуть, набраться сил и посвежеть лицами. Потом я заплакал, а ещё мгновение спустя заснул.
*****
Шумела вода. Я открыл глаза и увидел какую-то текстурную поверхность. Прислушался к звукам. «Что это?» «Пение птиц?» Я умер и попал в Рай? Чёрта с два! В Раю у людей не бывает ощущение, что кошки насрали в рот. Я жив и могу шевелиться. Это наш гостиничный номер. Повернул голову в ту сторону, где, по моему разумению должна быть кровать Глеба. Слава Нептуну, Стальский там. Он сидит, прижавшись спиной к спинке кровати и положив подбородок на согнутые колени. Он рассеянно смотрит прямо перед собой и покачивается взад-вперёд.
– Стальский, – говорю я. – Это тебя отпускает наркотик, который нам дали.
– Знаю, – все так же глядя перед собой, ответил Глеб.
– Наши вещи здесь? – спросил я.
– Нет. Наших вещей нет.
– А ты смотрел?
– Я смотрел.
Глеб пребывал в отчаянии, к которому он не привык, потому что не употреблял того, что употреблял я. Пока моего партнёра не отпустило, я должен взять инициативу в свои руки. Я медленно встал с кровати и обнаружил себя в той же одежде, что и в ту ночь, когда мы отправились в клуб. «Сколько же времени прошло? Телевизор». Включил ТВ. «Сегодня – десятого апреля ожидается переменная облачность…» – сообщила ведущая новостей местного канала. В уголке экрана тикали часы. «13:14». «01:14 p.m.»
– Где наши вещи? – спросил я и тут же вспомнил, что уже спрашивал.
Глеб всё сидел и сидел, прижав ноги к груди.
– Что это за лампочка горит на телефоне? – спросил я, подошёл к аппарату и снял трубку.
Я молчал и слушал. На другом конце аппарата тоже молчали, а через несколько секунд женский голос сказал: «Алло?»
– Слушаю вас, – сказал я.
«Алло, это рецепция. Для вас оставлено сообщение. Точнее даже несколько сообщений».
– Говорите.
«Первое сообщение от Сицилии: «Срочно перезвоните». Конец сообщения. Второе сообщение от Марты: «Позвоните при первой возможности». Конец сообщения. Третье сообщение снова от Сицилии: «Жду звонка». Конец сообщения. Четвёртое сообщение от…»
– От Марты? – не выдержал я.
«Нет. От неизвестного».
– Что там?!
«Адрес. И пояснение: “Там ваша машина”».
Девушка с рецепции несколько раз повторила мне адрес места, где предположительно находится Ягуар. Потом я спросил, знает ли она где это. Она сказала, что знает, – это автосервис и он недалеко от гостиницы.
– Вызовите для нас такси через полчаса, – велел я и повесил трубку.
Хорошая новость заключалась в том, что наши паспорта были при нас, поскольку мы не взяли их вчера с собой. Взяли только водительские права, чтобы были хоть какие-то удостоверения личности. Также наши другие депозитные карточки и кое-какие наличные были при нас. Словом, всё, что мы не взяли вчера с собой в ночной клуб, осталось в сохранности в номере гостиницы. В крайнем случае – в исключительном случае – у нас была возможность уехать домой.
Я вытащил из сумки чистый комплект одежды и разложил на своей кровати. Подошёл к Стальскому и, легонько тряся его за плечо, сказал:
– Эй, малыш, приходи в себя. Через полчаса поедем по адресу. Предположительно там Яга. Кажется автосервис какой-то.
Я пошёл принимать душ, оставив Глеба смотреть в стену мимо телевизора.
*****
Такси нас довезло до гаражного комплекса, где должен был находиться автосервис, адрес которого нам продиктовали по телефону. К счастью у Глеба в дорожной сумке завалялось немного наличности, и мы смогли расплатиться с таксистом. Следуя указателям, через два поворота мы добрели до бокса, около которого стоял чистенький и блестящий глебовский автомобиль. Из двери сарая вышел человек.
– А, это вы за Ягуаром пришли? – весело спросил чумазый парень в бейсболке.
– Да, – мрачно ответил Глеб и кинул окурок на землю.
– Всё готово. Промывка бака, промывка топливной системы, замена фильтров, мойка-полировка… – перечислял парень, глядя в бумагу на стальном планшете.
– Стоп, – остановил его Стальский. – Так машина на ходу?
– Разумеется. Но больше не заливайте в бак бензин, – весело проговорил парень.
Глеб вознёс очи к небу, потом опустил и подтолкнул меня в плечо. Я обрёл дар речи и, обращаясь к работнику автосервиса и доставая из-за пазухи деньги Стальского, спросил:
– Сколько мы вам должны?
– Ничего, – ответил молодой человек. – За ремонт уже уплачено.
Мы удивлённо переглянулись.
– Так что, мы можем забрать машину? – с сомнением в голосе спросил я.
– Конечно. Ключ около КПП, – пояснил парень.
Тот самый ключ-карта, который в числе прочих вещей отняли у нас вчера в отделении полиции! Стальский сделал жест головой, который означал: «Валим из этого города! Немедленно». Через мгновение мы запрыгнули в машину и на переднем пассажирском сиденье обнаружили прозрачный целлофановый пакет, в котором лежали все наши вещички, – наличные, карточки, водительские права, телефоны с севшими аккумуляторами, мои наручные часы, прищепка из белого золота для денег Стальского и его же носовой платок, моя канцелярская резинка для денег.
Я сел за руль и запустил мотор. Через десять минут мы припарковались около нашей гостиницы, заглушили мотор, взмыли в наш номер, побросали вещи в сумки, выписались на рецепции и, вновь запустив мотор, убрались из города, решив пообедать где-нибудь поближе к дому, желательно на территории нашей республики, и скорее всего национальной кухней.
У нас не осталось никакого желания следовать за «кефировским» благотворительным караваном, так что мы, стараясь не превышать скорость, устремились в сторону дома, до которого было чуть меньше четырёхсот километров.
Когда мы вырулили на трассу, то почувствовали себя в относительной безопасности. Мобильный Стальского набрал заряд и включился.
– Дай, дай сюда, – вырывая из рук Глеба телефон, проговорил я. – Чёрт! Нажми, нажми…
Глеб приложил палец к датчику отпечатка и экран разблокировался.
– Как там, где там?.. – лихорадочно водил я по экрану, отвлекаясь от дороги.
– Давай я сам, – сказал Глеб, забирая аппарат.
Спустя минуту, он сказал:
– Нет. У Марты автоответчик.
– Дай оставлю сообщение.
Глеб набрал номер сестры и передал мне трубку. Включился автоответчик, и я, предательки дрожащим голосом оставил следующее сообщение: «Марта-Крошка, мы с Глебом решили не приезжать в последний город, потому что… потому что машина сломалась… и… и… Мы её починили, но она может подвести в любой момент, так что… так что мы приняли решение ехать кратчайшим путём в сторону дома. Позвони как сможешь. Пока».
– Думаешь, она поймёт, что мы влипли? – спросил я.
– А ты не знаешь: с какой такой стати нас бесплатно подлечили, накормили транквилизаторами, уложили спать в наши гостиничные кроватки, да ещё и починили машину?! Да ещё и помыли машину?! – вместо ответа проговорил Глеб.
Признаться, я для себя оставил на потом решение этой головоломки. Стальский вновь заговорил:
– Думаешь, они испугались твоих речей о влиятельных друзьях из столицы? А?
– Твоя версия.
– Скорее всего, Марта не смогла дозвониться ни до одного из нас и поняла, что нас сцапали. Потом она, естественно, напрягла Марка, который нас (особенно тебя) тысячу раз проклял. После того, как Марк тебя обматерил, он сел на телефон и начал звонить…
– Думаешь, так всё и было?.. – с сомнением проговорил я.
– А ты как думаешь? – с сарказмом спросил Глеб, глядя то на дорогу, то на меня.
Я немного помолчал. Потом мне в голову стрельнула мысль:
– А давай позвоним Марку! У него-то номер, наверное, доступен.
– Вот и звони сам, – парировал Глеб.
– Ну, неееет, – протянул я. – Позвони уж сам, что я-то!..
Глеб зло посмотрел на меня и начал копаться в своём телефоне. Приложил аппарат к уху. После нескольких гудков, на том конце раздался голос.
– Привет, – только и успел произнести Глеб.
Я не слышал того, что говорит Марк, поэтому я с нетерпением ждал, когда Стальский закончит слушать, повесит трубку и расскажет всё мне.
Минуты через три, Глеб сказал «спасибо» и попрощался с абонентом.
– Ну что?! – с нетерпением воскликнул я.
– Подожди. Сейчас Владимировне позвоню. Она же оставляла сообщения на рецепции гостиницы.
– А, точно.
Глеб набрал номер нашего куратора.
– Добрый день, Сиц… – только успел сказать он.
Далее, в течение десяти минут до меня доносились прорывающиеся из динамика речи Владимировны. Потом Стальский вежливо попрощался, аккуратно положил телефон около КПП и сказал:
– Ты охренеешь, когда я тебе расскажу.
– Блин!..
– Давай-ка остановимся – поедим. За завтраком расскажу.
Согласно дорожному указателю, до ближайшего посёлка городского типа было два километра.
Мы въехали в муниципальное образование и у здания местной администрации обнаружили столовую, в которую собственно и зашли. Было время обеденного перерыва, поэтому в заведении было много работников местного производства, – то ли силикатный завод, то ли (судя по запаху) животноводческая ферма.
Скорее всего, нас всё ещё подпирало от принудительно принятых накануне наркотиков, потому что когда мы вышли из машины, и застоявшаяся от сидения кровь вновь резво побежала по руслам, мы одновременно почувствовали прилив хорошего настроения и даже лёгкой эйфории. Поведение наше стало стопроцентно врезанным. Это сказалось на общении с окружающими.
– «Ограничим круг своих желаний областью достижимого»? – предложил я Стальскому, когда подошла девушка-официант.
– Согласен. Как насчёт Луны с неба с грехом пополам? – Стальский придавил выжидающим взглядом несчастную работницу блокнота и шариковой ручки.
– Отлично! Я тоже возьму себе такое, – усугубил я неприязнь к нашим персонам.
– Записали? Значит, два таких, а пока ждём…
– Я зову охрану, – выбрала девушка единственно верный алгоритм поведения, принятый в этом заведении в отношении неадекватных.
– Не надо, – первым сдался я. – Просто принесите зелёный чай в большом чайнике и два шоколадных чизкейка.
– Мне вишнёвый… – поправил Стальский.
Официантка молчала.
– Что такое? – спросил я.
– Нет вишнёвого? – спросил Глеб.
– Нет никакого, – ответила девушка.
– А что есть? – спросил я.
– Есть щи, – ответила она.
– А половину порции можно взять? – спросил я.
– Можно, – ответила девушка.
– Тогда я возьму целую, – сказал я.
– Мне то же самое, – сказал Глеб.
– Ещё четыре куска хлеба, два капустных салата и два компота, – добавил я.
Официантка удалилась.
– Чёрт бы побрал! Я не могу совладать с самим собой! – наклонившись к партнёру, прошептал я.
– Я весь на кураже, – охарактеризовал своё состояние Глеб. – Если сейчас заиграет музыка, хоть с двухголосного мобильного, я пущусь в пляс.
– Ха-ха-ха, – приглушённо посмеялся я, боясь раззадориться пуще прежнего. – Эффект, как от экстази.
Чтобы переключить внимание, Стальский решил начать рассказывать о том, что ему сказали Бимерзкий и Сицилия. Рассказ всё время прерывался из-за того, что Глебу казалось, что это очень всё забавно, и он беззвучно как-то нездорово смеялся.
Когда Марта не смогла до нас дозвониться в одиннадцать часов дня на следующий день, она несильно удивилась, потому что была уверена, что мы накануне ушли в отрыв и теперь не может оторвать уши от подушек. Когда Марта не смогла дозвониться до нас в два часа дня, – она заволновалась. К тому же на второй звонок наши аппараты были отключены. Тогда Стальская набрала номер гостиницы и попросила проверить, в номере ли её брат и коллега. Отзывчивая девушка-администратор сказала Стальской, что сегодня рано утром её брата и коллегу повязали около лифта и увезли, предположительно, в отделение полиции. Марта дрогнувшим голосом просипела: «Спасибо», положила трубку и тут же набрала номер Дважды Мерзкого. Марк ей сказал, что не имеет связей в республике Удмуртия и посоветовал немедля сообщить обо всём Сицилии. Стальская и сама после разговора с Бимерзким собиралась позвонить Владимировне. «Я буду действовать с позиции адвоката», – напоследок сказал Марк и сразу после разговора с Крошкой-Мартой сел на телефон и начал названивать во все отделения ижевской полиции, начиная с ближайшего к отелю, в котором мы остановились. Владимировна, выслушав от Марты горстку фактов и гору домыслов, выдохнула: «Я так и знала…» и, после того как закончила разговор с ней, села на телефон…
– И дальше?.. Дальше-то что было? – не терпелось узнать мне.
– Богомерзкому удалось узнать, в каком отделении нас держат, но в чём обвиняют, ему не сказали. Он уже побросал самое необходимое в кожаную дорожную Prada, собираясь выезжать в Удмуртию, когда перезвонила Марта и сказала, что вопрос улажен.
– И кто его уладил? – я сгорал от любопытства.
– Пока Марк «действовал, как адвокат», Сицилия перезвонила сестрёнке и продиктовала номер сотового телефона…
«Чей это номер?» – спросила Стальская Владимировну. «Её имя Лариса Николаевна. Скажешь ей, что твой брат Глеб Стальский на пару с Ароновым попал в беду. Расскажешь ей всё что знаешь. Поняла?» «Да, Сицилия Владимировна». «Потом перезвонишь мне. Пока. А нет, стой! Запиши координаты». «Что?» «Джи Пи Эс координаты того места, где сейчас находятся Глеб и Вадим. Введи их в поисковую строку и посмотри на карте точный адрес. Продиктуешь этот адрес Ларисе Николаевне». «Сицилия Владимировна, я правильно поняла: у вас есть координаты, но нет адреса?» «Да, моя… мой источник располагает только такой информацией. Записываешь?» «Да!» «Широта: пятьдесят шесть, точка, восемьдесят семь, пятьдесят семь, тринадцать. Долгота: пятьдесят три, точка, двадцать два, пятьдесят, шестьдесят четыре. Записала? Давай проверим».
Эти подробности про точки координат мы узнаем только сорок минут спустя, когда вернёмся в машину, и Марта нам перезвонит. Сейчас же, сидя в столовой райцентра, мы знали только то, что к нашему вызволению приложили руку все, а в особенности благодетельница Глеба – Лариса (дай ей Бог крепкого здоровья) Николаевна.
– А потом я очнулся в номере гостиницы, а ты спал на соседней кровати, – закончил пересказ Глеб.
– Получается, что… – я не знал, что дальше сказать.
Я заволновался. Тяжело задышал и выпалил:
– Приедем домой, – сразу лети к своей крёстной фее, – благодари её изо всех сил!
Стальский сосредоточенно кивал.
– Если она пожелает, чтобы мы её оба отблагодарили – с двух сторон, – то звони, – добавил в качестве шутки – для усиления эффекта – я.
– Не говори подобные вещи о Ларисе Николаевне, – торжественно и мрачно произнёс Глеб.
– Извини, – извинился я.
Вечером-вечером делать было нечего, взяли мы
сбросились и пошли в кабак
Ю. Клинских
Глава о том, как бежавшие из Загаррамурди развлекаются с девушками типа курсисток
Поздний вечер 10 апреля.
От столовой и на протяжении двухсот километров Стальская по телефону клевала мозги сначала брату, а потом мне.
На подлёте к нашему городу, а точнее к нашему пригороду, мы с Глебом посредством телефонов уже снаряжали вечеринку. Он договаривался со своими поклонницами и их подругами, а также звонил Шубе. Я звонил Эмилю:
– Да, можете захватить своих совершеннолетних друзей. Подруг конечно желательно.
– …………
– Мы хотим, чтобы всё ходило ходуном. Пусть каждый захватить что-нибудь алкогольное, это не благотворительная вечеринка.
– …………
– Закуску поставим.
– …………
– Главное, чтобы эти люди нас любили. Мы отчаянно нуждаемся в любви. У нас был перекос в другую сторону.
– …………
Я прикрыл рукой телефон и сказал Глебу: «Эмиль говорит, что однополая любовь – это дорога в одну сторону». Стальский кивнул в знак того, что отдаёт себе отчёт в этом.
– Мы почти дома, так что приезжайте скорее. Шестьдесят девять на ходу?
– …………
– Вот и хорошо.
Я повесил трубку.
– Чем будем угощать гостей? – задал резонный вопрос Глеб, указывая на последний универмаг на нашем пути.
– Может канапе из пельменей? – пошутил я. – Выдавим майонез и кетчуп на разные тарелки, чтобы макали.
– Оставим этот вариант на крайний случай, – одобрил Глеб. – Закажем пиццу из Чудино.
Спустя восемь минут мы ворвались в прихожую, попрыгали в домашние тапки и вздохнули с облегчением. В гостиную вошла Джессика, и мы одновременно плаксивыми голосами воскликнули: «Ты не поверишь, что с нами произошло!..»
Я бы рассказал о вечеринке, но это дурной тон – рассказывать о чём-то, чего почти не помнишь.
Сначала умрёт последний человек на Земле,
и только спустя какое-то время умрёт
человеческая глупость
Г. Стальский
Глава о том, что хороших понемножку
12 апреля.
Утром Стальская вернулась из командировки и на наши расспросы отвечала нехотя и односложно. «Да в чём мы виноваты?!» – не выдержал я. «В том, что вы – это вы», – ответила она. Днём Глеб уехал по своим амурным делам.
Была где-то половина десятого вечера. Я находился у себя в комнате. Читал и прислушивался к звукам на третьем этаже. Мы знали, что наверху Марсельчик, потому что его машина стоит с клубной стороны дома. Но с кем он? С вероятностью девяносто девять с Ренатом. До меня доносились звуки ругани. Потом я услышал звон разбитого стекла и удар чего-то тяжёлого об пол. «Семейные ссоры…» – проворчал я и перевернулся на другой бок.
Наверное, на какое-то время я задремал, а проснулся от того, что мне показалось, что я падаю с высоты. Попытался снова уснуть, но сон ушёл. Внизу – в гостиной – Стальская и Джессика о чём-то беседовали и смеялись. Около окна, загораживая лунный свет, спиной ко мне стоял мой картавый с коптящими, как горящие автомобильные покрышки, крыльями двойник.
