Читать книгу: «Предтечи будущих побед», страница 17
– Неа, – как-то по-детски замотал головой Афанасьев.
– Нам удалось нагреть НИЧТО. Понимаешь? А ведь вакуум это и есть – НИЧТО. По крайней мере, современная наука утверждает именно это. Но как я тебе уже говорила, кроме вакуума там еще были и орбиты движения электронов. Следовательно, вместе с вакуумом мы нагрели еще и их. А дальше вступают элементарные физические процессы. Орбиты нагрелись, а значит, расширились и удлинились. Итогом этого удлинения стало увеличение времени движения электрона по орбите. Материя на атомарном уровне изменилась внутри себя самой. Время, выраженное через скорость изменения материи, стало эластичным и удлиненным. Объективно, время внутри атома стало гораздо медленнее, чем с его внешней стороны. Мы продолжали нагревать внутриатомный вакуум до тех пор, пока не произошел микровзрыв, сопровождавшийся выбросом белесого свечения, за которым просматривались какие-то мутные тени. Мы прекратили нагрев. Эксперимент проходил в стенах лаборатории накануне Нового года. Свечение, приобретя овальную стало через некоторое время тускнеть и опадать. Тогда мы вновь начали нагрев. Свечение опять появилось. Мы продолжили нагрев, не увеличивая его температуру, пока форма и свечение не стабилизировались. Спустя некоторое время, свечение не только стабилизировалось, но и приобрело прозрачность. И знаешь, что мы там увидели? – хитренько поглядела Валентина Игнатьевна в совиные и немигающие глазки Афанасьева?
– Что? – с придыханием переспросил он как маленький мальчик, слушающий страшную, но очень интересную сказку, которую ему рассказывает бабушка на ночь.
– Мы увидели летний луг, усыпанный полевыми цветами.
– Не может быть?! – ахнул Валерий Васильевич.
– Стара я, батюшка, для неумных шуток, – строго поджала свои тонкие и бескровные губы Николаева. И с этими словами она опять полезла в свою сумочку. Афанасьев подумал было, что она вновь собирается закурить, но к своему удивлению он увидел, что та достала небольшого размера фотографию.
– Что это? – спросил он.
– А ты сам погляди, – протянула она ему фото.
Афанасьев с жадностью ухватился за фото. На снимке были хорошо видны слегка размытые контуры овального образования на фоне какой-то малопонятной аппаратуры лаборатории. Внутри же этого образования четко просматривался летний пейзаж среднерусской равнины – большой кусок луга, а немного вдалеке от него ряд небольших холмов, также заросших буйной растительностью. На переднем плане были запечатлены голубые и незамысловатые васильки. Картина, увиденная Афанасьевым, была абсолютно сюрреалистической.
– У вас зима, а там – лето. Как это понимать? – тихо спросил он у гостьи, не выпуская из рук фотографию.
– Нас это тоже интересовало с Римилием Федоровичем. Поначалу было даже две гипотезы. Одна гипотеза утверждала, что это перенос во времени – по крайней мере, на полгода назад, ибо предположить, что перед нами будущее, означало слом психики, так как время, в соответствие с общепринятыми постулатами линейно и поступательно. Одним словом, оно не имеет предопределенного будущего, все время, находясь в одной и той же точке – настоящее, которая сама находится в постоянном движении. Вторая гипотеза выступала за то, что это параллельный мир, во всяком случае, судя по растительности мало отличающийся от нашего.
– И какая точка зрения оказалась верной? – машинально спросил Валерий Василевич, по-прежнему уцепившись за фото и не сводя с него глаз.
– Первая. У нас в лаборатории была электромеханическая рука-манипулятор, что-то вроде из тех, которые используют на опасных производствах.
– А вы проверили, какая там атмосфера? Годится ли она для дыхания? – перебил он рассказчицу.
– В первую же секунду. Из-за разности атмосферного давления нас овевал довольно ощутимый ветерок, наполненный очаровательным запахом полевых цветов. Ой, не сбивай меня, пожалуйста!
– Молчу-молчу, – примирительно пробормотал генерал.
– Так вот, у нас появилась отличная идея, как установить время по ту сторону портала. Соваться внутрь мы все-таки побоялись. Да, так вот, так как местность перед нами была открытая, то мы решили вложить в руку-манипулятор и сделать при помощи широкоформатного специального фотоаппарата снимок ночного неба. С нетерпением дождались ночи и, установив на фотоаппарате большую выдержку, смогли запечатлеть тамошний небосвод.
– Ну и!? – вырвалось в нетерпении у Афанасьева.
– Вот, пожалуйста, – протянула Николаева ему следующий снимок, опять порывшись в своей сумочке.
Эта фотография была чуть большего формата, чем предыдущая и не вызвала такого сильного впечатления. На черной поверхности снимка белыми точками сияла россыпь звезд, в которой он с большим трудом узнал созвездие Ковша или как его принято было называть – Большая Медведица.
– Я не сильно-то разбираюсь в астрономии, – признался Афанасьев, возвращая владелице эту фотографию.
– Я тоже, – со смехом подтвердила она. – Но у Римилия Федоровича был друг – большой ученый астроном. Может вы слышали, Семен Абрамович Штерн? Когда Римилий Федорович показал ему это фото, так тот аж подпрыгнул на месте! Эта сцена происходила на моих глазах. Он тряс Авраменко за лацканы пиджака и, брызгая слюной ему прямо в лицо, кричал, что это дурной розыгрыш, потому что такое фото нельзя сделать никоим образом. Римилий Федорович, как я уже говорила, был умным и очень осторожным человеком, поэтому не бросился доказывать астроному обратное. Однако все же спросил у того, какому, примерно временному периоду могло бы это фото соответствовать, если бы было подлинным? Когда астроном немного успокоился, то сделал предположение, что звезды в созвездии Ковша могли бы иметь подобный вид где-то во втором, либо третьем столетии нашей эры.
– Тысячу восемьсот лет назад, – помертвевшими губами произнес Афанасьев.
– До великого переселения народов осталось, примерно двести лет, – дополнила она.
– Охренеть! – единственное, что мог сказать на это Афанасьев. Он, как и до этого, залпом опрокинул в себя чай в пересохшее горло.
– Это выходит так, что вы попутно изобрели машину времени?!
– Портал, – поправила Николаева. – Машина времени – рукотворный механизм по перемещению во времени и возможность его создания еще никем не доказана. А вот портал – сугубо природное явление. Мы, всего лишь приоткрыли дверцу в иномир.
– Сколько раз вы открывали его?
– Четыре раза. Вплоть до момента уничтожения установки. Установка потребляла слишком много энергии. Мы опасались неприятностей. И так были изгоями, а тут еще бешеные счета за перерасход электроэнергии. Поэтому ограничились только этими четырьмя выходами.
– И все четыре раза портал был устойчив?
– Да, – коротко ответила Николаева.
– Вы при открытии порталов попадали в одну и ту же точку иномирного пространства? – начал сыпать вопросами Афанасьев.
– Да. Эксперименты проходили в стенах лаборатории в ночное время, когда в здании института уже никого кроме вахтеров не было.
– А если бы эксперименты проводились в ином месте, то открывшееся пространство тоже изменило бы свои координаты?
– Не могу сказать ничего определенного по данному поводу, – развела она в сторону руки, как бы извиняясь за провалы в знаниях иномирья. – Надо пробовать, экспериментировать.
– Время по ту сторону тоже было одним и тем же?
– Да. Каждый раз, когда позволяли погодные условия, мы делали фотосъемку местного небосвода. Никаких изменений не происходило.
– Вы сравнивали течение времени там и тут? – продолжал свой допрос Валерий Васильевич.
– Разумеется. Мы вставляли в руку-манипулятор хронометр и фиксировали его показания на отрезках времени. Время и там и тут текло с одинаковой скоростью.
– Как вы считаете, это единственный мир, куда можно попасть?
– Право не знаю, Валерий Васильевич, – смутилась пожилая женщина. – А разве того, что я вам предъявила, уже стало мало?
– И все-таки, как вы полагаете?
– Затрудняюсь ответить. Тут надо экспериментировать и экспериментировать. Поле-то еще не паханное. Можно попробовать поменять конфигурацию портала, форму, напряжение и температуру нагрева. Не исключено, что этот мир не единственный, который сопряжен с нашим. Если взять в расчет теорию фрактальности мироздания, то этих миров может быть бесконечное множество.
– Бесконечное множество, – эхом отозвался Афанасьев.
– Бесконечное множество, которое с каждым мгновением еще больше увеличивается на миллиарды порядков, – предположила она.
– Обалдеть! – вырвалось у него.
И тут же, словно спохватившись, что позабыл спросить о главном, он задал очередной вопрос, который любой другой человек на его месте задал бы первым делом:
– А животные? Вы экспериментировали с животными?
– И это было, – кивнула в знак согласия Валентина Игнатьевна. – За день до того, как Римилий Федорович принял решение об уничтожении установки, он принес откуда-то белых лабораторных мышей.
– И? – нетерпеливо заерзал в креслице напротив Афанасьев.
– Когда мы их выпустили на ту сторону, проклятые бестии задали стрекача. Только мы их и видели, – засмеялась женщина, подливая себе из кофейника. – Так, что ничего определенного об их судьбе сказать не могу, а озаботится тем, чтобы привязать к их лапкам веревочки, мы, честно говоря, не подумали заранее. Во всяком случае, первые мгновения, когда они еще находились в поле нашего зрения, чувствовали мыши себя просто замечательно.
– Полагаю, задавать вопрос о том, видели ли вы кого-нибудь из представителей рода Homo Sapiens, не имеет смысла? Иначе бы вы сами об этом рассказали в первую очередь.
– Верно. Присутствие людей мы не фиксировали, ну да оно и не удивительно. Плотность населения в те времена была на порядки ниже нынешней.
– Теперь я задам тебе вопрос сугубо практический. При наличии всего, что потребуется в плане материалов, финансирования и специалистов, сколько времени понадобится для воссоздания рабочего экземпляра установки?
Николаева почесала нос, что-то прикидывая в уме, а после подсчетов, проведенных в уме, заявила с твердой убежденностью в голосе:
– Если работы начать незамедлительно, а некоторые узлы установки можно заказать у производителя прямо сейчас – через систему госзакупок, то месяца в два можно будет попытаться уложиться. Железо – не проблема. Главная фишка заключается в вычислительных алгоритмах управления траекториями и адаптации новых технологий к старым условиям. Ведь то оборудование, которым мы пользовались двадцать восемь лет назад уже порядком устарело. А как себя поведут новые энергоемкие конденсаторные батареи, я и сама пока не знаю. Так что, месяца два, а то и все три – вынь, да положь.
– Тогда давай сделаем так, – предложил Афанасьев. – Ты, наряду с докладной запиской, составь еще отдельный списочек всех необходимых в первую очередь материалов. Чтобы нам лишний раз не мешкать. Я своим закрытым Указом отдам распоряжение РФПИ осуществить через свои структуры необходимые закупки. К черту Себейкина. Сборку опытного образца, я так понимаю, можно будет осуществить прямо в административном здании ЗиЛа. Завтра же я пошлю туда комиссию, чтобы она оценила техническое состояние административного корпуса и если что не так, то в срочном порядке привести его в надлежащий вид.
– Дьявол меня побери! – не удержалась от крепкого восклицания Валентина Игнатьевна. – До чего же я люблю военных за их расторопность! Все бы были таковы, так и не было бы такого раздрая на Руси! Пожалуй, хорошо, что я выждала время и пришла именно к тебе, Валера, – подмигнула она ему по-приятельски.
V.
– Да-а, – протянул в задумчивости Афанасьев, – вот уж никогда не узнаешь чем может обернуться визит простой с виду дамы для судьбы целого государства.
– Точно подмечено, Валерий Василич, – опять хитренько заулыбалась пожилая женщина. – Я тоже никогда не думала выступать в роли доброй феи, преподносящей на блюдечке с голубой каемочкой не только абсолютно новый вид вооружения, но и целый мир в придачу к нему.
– Ты, Валя, – впервые за все время беседы назвал он ее по имени, – хоть отдаленно представляешь себе, что ты сделала для всех нас и для России в целом?
– Отчего же не представлять? – жеманно повела она своим старушечьим плечиком. – Отлично представляю. Я подарила России Запасной Мир, обеспечивающий ее, как минимум неисчерпаемыми ресурсами, если предположить существование множества миров идентичных нашему.
– Памятник из чистого золота в натуральную величину – самое малое, что Россия тебе может предложить уже сейчас! – с пафосом воскликнул он.
– Я хоть и старая развалина, но с памятником для меня ты пока не торопись, Василич, – со смехом возразила она ему. – Пожить хочу еще немного. Да и дела, начатые с моим учителем надо претворить в действительность. А потомки сами уж разберутся, кому и какой памятник ставить.
– Это ты правильно сказала, согласился с ней генерал. – Но все-таки, давай теперь поговорим непосредственно о тебе самой.
– А что обо мне говорить? – искренне удивилась Николаева. – Мне надо готовиться к докладу и начинать подбор персонала для нового НПО «Мечта».
– Ишь ты, – усмехнулся он, – уже и название придумать успела.
– Кстати, следует ли мне в докладе упоминать о портале?
– Безусловно. Люди там свои и проверенные. Можешь не сомневаться в них.
– Мне-то что? Лишь бы ты сам в них не сомневался, – хмыкнула она многозначительно. – Прежний-то наш правитель тоже вон не сомневался в своих соратничках.
– Не буду спорить. В любом случае, других-то нет под рукой. А от этих, по крайней мере, знаю чего можно ожидать, – уклончиво ответил он ехидной бабке. – Ты сама-то понимаешь, каков отныне твой статус?
– Статус у меня прежний – пенсионный. С нового года получаю двадцать семь тысяч рубличков.
– Я не о том тебе говорю, и ты хвостом своим лисьим у меня перед носом не води, всё-то ты понимаешь, только прикидываешься Незнайкой. Отныне ты являешься носителем государственной тайны высшей категории, а потому охранять тебя следует пуще, чем всех нас вместе взятых.
– Так ты что же, – враз насторожилась старуха, – никак задумал меня в тюрьму упрятать?
– В тюрьму не в тюрьму, но извини меня, отсюда я тебя не выпущу, по крайней мере, пока специальные службы не организуют тебе охрану, – несколько извиняющимся тоном поведал он ей.
– Как же так? Как же так? – закудахтала она, приподнимаясь с креслица. – Мы так не договаривались!
– А ну сядь на место! – строго указал он ей на кресло. – Мы с тобой вообще ни о чем кроме твоего доклада не договаривались, если ты помнишь.
Николаева вялой тряпичной куклой опустилась на место, жалко выглядывая исподлобья. А Валерий Васильевич, меж тем, продолжал наседать на беспомощно поникшую старуху:
– Как я понял из твоего рассказа, – окончательно перешел он с ней на «ты», – ты проживаешь в Питере, а сюда приехала, чтобы встретиться со мной?
Та, лишь молча покивала в ответ головой.
– А остановилась, как я полагаю, у той самой племянницы, что бухгалтер-экономист?
Николаева вновь покачала головой в знак согласия, уже смирившись со своей, как она подумала, незавидной участью.
– Телефон сотовый или домашний у нее есть?
– Есть, а зачем он вам? Она тут ни при чем! Хоть ее пощадите! – вскинулась Валентина Игнатьевна.
– Тьфу, ты, пропасть! – в сердцах сплюнул Афанасьев на пол. – Да никому твоя племянница не нужна! На вот мой телефон, – достал он из брючного кармана свой коммуникатор, – позвони ей, пусть соберет все твои пожитки. Я пошлю людей за ними, и они все привезут сюда. Говори адрес – я записываю.
– Может, я сама их заберу? – сделала она последнюю попытку к сопротивлению.
– Ты, что, мать, сдурела окончательно?! – уже прикрикнул он на нее. – Или не понимаешь, что живешь в 21-м веке!?
– А что такого-то? – сделала Валентина Игнатьева непонимающее лицо.
– Да то, что все входы и выходы из нашего здания круглые сутки мониторят оптические средства наблюдения вражеских спутников. У них такое разрешение, что с орбиты можно различить все черты лица входящих и выходящих. Твое фото у них в каталоге с девяностых годов. И это твое фото они уже сличают с полученным только что оригиналом. Так что, будь, уверена – твоя личность уже опознана. Они тебя уже однажды списали в 90-х, а ты вон опять выплыла. А учитывая их животный страх перед вашим плазмоидом, который может обрести свою вторую жизнь, то я не исключаю, что приказ на твою ликвидацию местное посольство получит в ближайшее время, – вбивал слова, как свои в мягкий грунт Афанасьев.
– Ты думаешь…, – начала она понимать всю сложность своего положения.
– Я не думаю, я знаю. Или тебе перечислить наших видных ученых, которых они уже успели ликвидировать?
– Я верю, – поспешно ответила она, – но…
Он опять не дал ей закончить свою мысль:
– Как только они проследят тебя до дома, то установить квартиру, в которой ты остановилась, для них не составит труда. И тогда возникнет угроза для жизни и твоей племяннице.
– О, Господи! – мелко закрестилась старуха. – Неужели, все так серьезно?!
– Серьезней некуда, – подтвердил диктатор. – Говори адрес.
– Новоданиловская набережная 4, корпус 3,квартира 6. Там еще парикмахерская на первом этаже, – добавила она подробность. – А можно тогда и племянницу мою тоже привезти сюда. Она тоже женщина одинокая, как и я. Заодно поможет мне в экономических расчетах, а? Да и вдвоем нам будет веселей.
– Ну, если она сама согласится пожить некоторое время в нашем бункере, то я не возражаю. А теперь звони ей и пусть не мешкает со сбором твоих и своих вещей.
Пока Николаева трясущимися руками набирала номер на сенсорном экране, Афанасьев сел за свой рабочий стол и стал быстро царапать на бумажке продиктованный ею адрес. Ее разговор с племянницей не занял много времени. Та, видимо быстро прониклась всей серьезностью ситуации, поэтому, судя по бодрому голосу Николаевой, согласилась разделить одинокое затворничество своей тетки. Быстро уладив имущественные дела, Валентина Игнатьевна вернула коммуникатор владельцу со словами:
– Она согласилась переехать ко мне. Сейчас соберет все необходимые мои и свои вещи. Через полчаса обещала быть готовой.
– Хорошо,– уже уставшим голосом ответил Афанасьев и нажал на кнопку селектора. – Борисыч, срочно ко мне директора ФСО!
– Что случилось, товарищ Верховный?! – с неподдельным испугом проговорил Михайлов.
– Ничего не случилось, – буркнул Афанасьев и добавил совсем уж грубовато. – Шевели булками шустрей.
– Так точно! – слегка обиженным голосом отрапортовал полковник, не привыкший к такому хамоватому обращению со стороны начальства.
– И что же дальше со мною будет? Не вечно же мне сидеть в подвале? – уже не так испуганно, но с явной опаской спросила Валентина Игнатьевна.
– Надо для тебя приготовить специально охраняемую резиденцию, где-нибудь в районе Рублевки, там сейчас полно брошенных дворцов сбежавших за границу нуворишей. Шикарные апартаменты, лес, река, свежий воздух. Что еще надо для плодотворной деятельности? – криво усмехнулся он. – А пока поживешь, как я уже сказал, здесь, в бункере Генерального Штаба. Не пятизвездочный отель, конечно, а скорее, общежитие семейного типа. Однако все, что нужно для работы и полноценного отдыха имеется – отдельные комнаты, спальня, кабинет, ванна с санузлом, телевизор, компьютер и интернет. Даже бассейн с тренажерным залом имеются. В общем, все как полагается. Обслуживающий персонал к твоим услугам – круглосуточно. Все, что требуется для доклада – справочные материалы или еще там чего, по первому требованию будет предоставлено. Не серчай, Валя, так надо. Мне ли объяснять тебе, что к чему? Сама ведь уже не маленькая девочка, – добавил он тоном с задушевными нотками.
– Да, поняла уже, поняла, – вздохнула она тяжко в свою очередь.
Они посидели еще где-то минут пятнадцать-двадцать, вспоминая молодость и сетуя на свои ошибки совершенные в том возрасте. Он расспрашивал ее о жизни на поселении, а она, в свою очередь интересовалось о планах новых властей по переустройству общества, его связей и сознания. Ей очень хотелось верить, что проект «СССР 2.0» может обрести свое реальное воплощение на данном историческом витке. Здание, где обосновалась ФСО, находилось в двух шагах от Национального Центра обороны, поэтому его директора ожидали с минуты на минуту. Вскоре явился и новый директор ФСО – Коченев Виктор Михайлович, ветеран «Альфы», назначенный на эту должность по рекомендации Тучкова. В целом, эта служба, занимающаяся охраной особо важных государственных и военных объектов по всей стране, была достаточно эффективна и после интенсивных проверок, вызванных печальными событиями на Красной площади, не вызывала особых нареканий. Правда, столичное отделение, вкупе с центральным аппаратом пришлось основательно перешерстить из-за опасений проникновения в его тело гнилостных элементов. Именно поэтому нового директора нашли не среди своих сотрудников, а из пришлых «варягов» смежного ведомства. Афанасьев не возражал против того, что новый директор является протеже «Комитета Глубокого Бурения» и нисколько не опасался усиления данного ведомства, подчинившего себе доселе независимую спецслужбу. Николаю Павловичу Афанасьев доверял даже не потому, что тот входил в «братство», как и он сам, но еще и потому, что верил в аристократическое благородство нынешнего главного жандарма.
– Проходи, Виктор Михайлович, – сделал приглашающий жест Афанасьев, замешкавшемуся в дверях Коченеву. – Присаживайся, – указал он ему на кресло, в котором только что сидел сам, распивая чаи с пожилой дамой.
Убеленный сединами, но все еще молодцевато выглядевший экс-альфовец, плотно пристроил свое седалище в кресле, попутно с большим интересом разглядывая не слишком привлекательно выглядевшую особу женского пола, о которой до сих пор не имел ни малейшего представления. Профессиональным взглядом, мазнув по фигуре посетительницы на предмет обнаружения скрыто носимого оружия он удовлетворенно крякнул, не заметив оного и тут же неодобрительно уставился на ее сумочку, нахально стоящую прямо на столешнице. Казалось, что дай ему волю, и он моментально кинется обшаривать ее в поисках чего-нибудь запрещенного. Бабка, в свою очередь оценивающе разглядывала главного сторожевого пса при теле главаря хунты, ничуть не смущаясь его «раздевающих» до исподнего белья глаз. Валерий Васильевич не стал затягивать взаимную перестрелку глазами между своими посетителями, поэтому сразу перешел к деловой части разговора:
– Вот, Виктор Михалыч, позволь представить тебе видного ученого нашей современности, и мою давнишнюю приятельницу – Валентину Игнатьевну Николаеву. Сфера научных изысканий Валентины Игнатьевны настолько секретна, что даже тебе я не имею право об этом рассказывать. Не то, что рассказывать, но даже намекать, – со значением добавил он последнюю фразу. Могу сказать лишь одно: если лет эдак через сто-двести люди будут о нас вспоминать, то только в связи с тем, что мы жили в одно и то же время с ней.
– Ой, Валерий Василич, ну разве можно так смущать девушку?! – заулыбалась старая карга, во весь рот, повергая в ужас видавшего виды Коченева.
– Не перебивай меня, Валя, я знаю, что говорю! – уверенно произнес Афанасьев, как припечатал. Жизнь сотни, таких как я, не стоят одной ее жизни! Для чего я тебе все это говорю, Виктор Михайлович? – задал риторический вопрос Валерий Васильевич и сразу же дал на него ответ. – Для того говорю, чтобы ты проникся моментом и прочувствовал всю ответственность, которую я собираюсь на тебя сейчас возложить.
– Догадываюсь, – сухо ответил тот. – Мне будет поручено организовать охрану товарища Николаевой по высшему разряду.
– Наивысшему! – поднял кверху указательный палец Афанасьев. – Нет в мире таких сокровищ, которых бы пожалели иностранные спецслужбы, чтобы заполучить себе Валентину Игнатьевну. И нет таких средств, которые они бы пожалели, чтобы уничтожить ее, если первое не удастся. Я не исключаю даже того, что они могут решиться на превентивный ядерный удар по Москве.
– Настолько все серьезно?! – вскинул недоуменно свои седые брови пожилой генерал-лейтенант.
– Более чем! Я прощу тебе непредотвращенное покушение на мою особу, но никогда не прощу, если хоть один волосок упадет с ее головы. Опасение за ее жизнь настолько велики, что я не могу себе позволить выпустить ее сейчас из этого здания. Поэтому, вот тебе координаты, – привстал Афанасьев со своего места и передал из рук в руки бумажку с адресом племянницы, – пошли туда наряд и пусть они доставят сюда, как саму племянницу, так и вещи Валентины Игнатьевны. Да смотрите, не напугайте там женщину, а то вломитесь. Вежливо сопроводите ее сюда, а если в чем помочь, поднести там или еще чего, то опять же – вежливо и бережно. Задача понятна?
– Вполне, – утвердительно кивнул глав-охранник.
– Как племянницу-то величать? – обернулся он к Николаевой.
– Аня. Анна Сергеевна Голубкина, – поправилась она тут же.
– Сейчас, когда будешь спускаться вниз, то отдай указание начальнику караула выписать временный пропуск на имя Голубкиной Анны Сергеевны, а я, тем временем, распоряжусь, чтобы мой адъютант проводил нашу гостью в бункер, где она выберет для себя и племянницы помещения для временного жилья и работы. А ты, Виктор Михайлович выдели немедленно штат охраны, который будет находиться неотлучно при ней, да не забудь с них взять дополнительную расписку о неразглашении. С завтрашнего дня начни поиск подходящей виллы вблизи города и так, чтобы она была недалеко от территории бывшего ЗиЛа.
– Завод имени Лихачева? – почесал за ухом генерал, как бы припоминая что-то важное. – Это на улице Автозаводской, по-моему, дом 23А, если не ошибаюсь.
– Да-да, он самый, – радостно закивала старушка-веселушка.
– Ага. Припоминаю-припоминаю. На другом берегу Москвы-реки, как раз напротив цехов бывшего завода и рядом с Академией Водного Транспорта есть симпатичная рощица, а в ней бывшее административное здание той же самой Академии. И насколько я в курсе, оно не используется, – продолжал припоминать, Коченев.
– Вот и реквизируй его для обустройства там личной резиденции Валентины Игнатьевны, – тоном не терпящим возражений заявил Афанасьев. – Если речники будут возражать, то просто сунь им пистолет под нос. Даю тебе неделю для оборудования помещений и прилегающей территории.
– Ой, как хорошо-то, – едва не захлопала в ладоши Николаева. – Это же совсем недалеко от моей племянницы.
– А сейчас, Виктор Михайлович распорядись о немедленном выделении наиболее опытных и проверенных сотрудников для круглосуточной охраны твоей главной подопечной, – вновь повторил он уже данные прежде указания директору ФСО.
– Сейчас распоряжусь, – не стал тянуть резину Коченев и достал из внутреннего кармана свой коммуникатор (ему как и еще нескольким высшим военным разрешалось проносить в здание Национального Центра обороны служебный мобильный телефон).
Пока он бубнил в мобильник распоряжения, между Афанасьевым и Николаевой вновь завязался диалог.
– Ну, что Валентина Игнатьевна, будут у тебя еще какие-нибудь просьбы и пожелания?
– Какие у старухи могут быть еще просьбы, Василич? – махнула она рукой, привставая со своего места. И тут же спохватившись, спросила. – Телефон-то мой вернут, который на проходной отобрали, или как?
– Или как, – сожалеюще развел руками Афанасьев. – Прости, Валентина Игнатьевна, но телефон тебе не вернут. Сигнал с телефона может быть перехвачен со спутника, поэтому лучше не рисковать, – пояснил он. – Телефон-то дорогой?
– Да куда там?! Дешевенькая Нокия. Просто там у меня записаны некоторые телефоны нужных мне для работы людей.
– Новый телефон отечественного производства мы тебе дадим прямо завтра. А твой телефон проверим на предмет тайных закладок, и всю информацию из оперативной памяти, после извлечения, передадим тебе в распечатанном виде.
– Конспирация и еще раз конспирация, как говорил великий вождь и учитель, – со вздохом произнесла она, безропотно принимая новые правила жизни.
– Товарищ Верховный, – обратился Коченев к Валерию Васильевичу, – ребята через десять минут прибудут для взятия объекта под охрану.
При слове «объект», Валентина Игнатьевна неприязненно поморщилась, но промолчала.
– Я сразу направил их в бункер, – продолжил фэсэошник. – А те, которых я послал по указанному адресу, должны будут прибыть через час. Разрешите и мне идти?
– Спасибо, Виктор Михайлович. Ступай. Да кликни ко мне Михайлова.
Едва за Коченевым закрылась дверь, как на пороге возник адъютант:
– Вызывали, товарищ Верховный? – понурым голосом спросил он.
– Не дуйся Борисыч, за грубые слова, сказанные мною невзначай…
– Да, как можно?! – вскинулся он, моментально просияв лицом, но Афанасьев не дал ему договорить.
– Время уже позднее и твой рабочий день уже давно закончился, поэтому у меня к тебе будет последнее на сегодня задание.
– Слушаю, товарищ Верховный! – вытянулся Михайлов, выпячивая грудь.
– Проводи Валентину Игнатьевну в бункер, познакомь ее с внутренней охраной и пусть она на правах хозяйки выберет для себя помещения. Да, смотри мне, – построжевшим голосом предупредил он адъютанта, – никаких вопросов по дороге туда ей не моги задавать.
– Есть, не задавать никаких вопросов! – отчеканил Михайлов.
– Ну, что, Валентина Игнатьевна, я с тобой не прощаюсь. Давай, до среды. Твой доклад намечен на 16.00. Управишься?
– Управлюсь, не сомневайся. Давай, до среды, – в свою очередь попрощалась она, и бойко подхватив под локоть немного опешившего Михайлова, буквально поволокла его к выходу под тихий смешок Афанасьева.
Глава 38
I.
С момента триумфального, а иначе его и не назовешь, доклада Николаевой Президиуму Высшего Военного Совета, о проведенных, двадцать восемь лет назад, экспериментах с управляемым плазмоидом, прошло пять дней. Внешне, как будто бы ничего и не изменилось. Санкционная война, развязанная Западом против России, продолжала наращивать свои обороты вовлекая в свою орбиту все новые и новые отрасли хозяйства международно-правовые институты. Забор, начавший выстраиваться против Русского мира еще при покойном президенте, приобретал свойства монолита уже подпиравшего собой небосвод в прямом и переносном смысле слова. Странами коллективного Запада, включая Северную Америку, Австралию и Японию, были запрещены как полеты в Россию, так и из нее. То же самое касалось и морского судоходства. Отныне порты стран присоединившихся к санкционному режиму были закрыты для судов под флагом РФ. Мало того, прекратилось железнодорожное и автомобильное сообщения между двумя враждующими сторонами. Бойкоту подверглись почти все товары экспортируемые ранее Россией в страны «цивилизованной демократии». Исключение пока составляла только сырьевая, энергетическая и продукция критически важная для функционирования западной экономики. Большинство иностранных корпораций с поспешностью никогда не свойственной им прежде, покидали местный рынок, продавая свои доли в совместных проектах с огромным дисконтом. Русские на этот раз не стали хлопать ушами, а просто за бесценок сами, через государственные структуры скупили за копейки иностранные активы, опередив тем самым даже ушлых китайцев. К слову сказать, крупные держатели инвестиционных портфелей пока еще держались, но т они уже начинали с опаской оглядываться по сторонам, не зная от кого прилетит быстрее – от своих властей, закусивших удила или от подлых русских, решивших воспользоваться удобным моментом. Раздосадованные таким поворотом событий, Евросоюз и США решили попросту в отместку ограбить русских в очередной раз, заморозив на своих счетах золотовалютные резервы российского Центробанка, но и на этом фронте они не добились существенных успехов. Во главе русского Центробанка стояла не на все готовая ради похвалы МВФ Эльвира Наибулина, а прожженный и циничный до предела Сергей Глазырев. Буквально за несколько дней до принятия Западом судьбоносного решения о заморозке почти трехсот миллиардов долларов из золотовалютных средств, депонированных на их счетах в виде долговых расписок, были срочным образом переведены в юрисдикцию юго-восточных офшоров, пока находящихся в стороне от боевых действий в сфере финансов. Глазырев прекрасно понимал, что это всего лишь временная отсрочка и она не гарантирует от преследований организованных противником. В ближайшее время он постарается теми или иными методами заставить Юго-Восток прогнуться под его натиском и присоединиться к организованному беззаконию. Поэтому, не откладывая дел в долгий ящик, Глазырев распорядился о продаже иностранных долговых расписок. Естественно, что продажа на рынке такого большого пакета долгов наделало немало шума на биржах Гонконга и Сингапура, обвалив стоимость бумаг (последнюю партию трежерис54 пришлось продавать ниже номинала почти на 20%). Но иного выхода не было. Уж лучше потерять часть, чем все. Новому председателю российского Центробанка, волей неволей пришлось расплачиваться за преступные ошибки своей предшественницы. Однако неожиданно эта ситуация сыграла на руку России. Напуганный обвалом стоимости казначейских обязательств США и Евросоюза Китай тоже начал скидывать свой портфель долговых расписок, коих у него было не в пример больше, чем у русских, а именно, почти целый триллион. Глядя на своего западного соседа запаниковала и Япония, у которой их было ничуть не меньше, если не больше. Она тоже кинулась выбрасывать на рынок стремительно дешевеющие ценные бумаги. В данном случае слово «ценные» нужно брать в кавычки, ибо это уже звучало как насмешка. На международном финансовом рынке начинался коллапс, но это ещё был не «идеальный шторм», а всего лишь его предтеча. Долговые казначейские обязательства главного эмитента планеты одномоментно превращались в мусор. Продажные рейтинговые агентства отреагировали на это робким снижением котировок с индекса ААА до ААВ, что явно не соответствовало действительности и вносило еще большую сумятицу в среду и без того донельзя издерганных биржевых маклеров. Дело дошло до того, что пакетные инвесторы стали просто отказываться от приобретения крайне ненадежных активов. Как известно, любая финансовая пирамида устойчива только тогда, когда имеется постоянная подпитка ее деньгами со стороны. В условиях, когда эта подпитка иссякает, вместе с ней улетучивается и вся устойчивость финансовой системы, основанная на бесконтрольной эмиссии разноцветных фантиков. Соединенные Штаты, сами того не ожидая погрузились в глубочайшую рецессию, которая должна была затмить собой и катастрофу 2008-го и биржевой крах 1929-го годов вместе взятых. А так как экономики Соединенных Штатов и Европы очень тесно взаимосвязаны, то обвал американских долгов на Юго-Востоке, тотчас же сказался и на штатовских европодпевалах. Европейские заправилы – Ротшильды, у которых с финансовым чутьем всегда было все в порядке, стали спешным образом скупать на имеющиеся в их распоряжении доллары материальные активы по всему миру, за исключением самих США. Это было началом конца Штатов не просто как мирового гегемона, но и крахом всей посткапиталистической и постиндустриальной модели хозяйствования. Европейские политики первой величины, как бабочки, живущие только одним днем, взахлеб продолжали верещать о евроатлантическом единстве, всесокрушающей мощи объединенной экономики, о светлом будущем, в котором злой Мордор в лице России будет наконец-то повержен и предан забвению. Нужно то всего лишь еще чуть-чуть потерпеть некоторые неудобства, связанные с отказом от сотрудничества с ненавистными русскими и слегка подзатянуть пояса на, не в меру располневших от прежней сытой жизни бюргерах. А вот люди, которые имели кругозор чуть дальше собственного носа, вдруг призадумались. Они понимали, что США вкупе со своими союзниками ни за что не допустят дефолта своих стран, а значит и снижения уровня жизни среди своих граждан. Экономических рычагов для возврата ситуации в статус-кво без политических пертурбаций и потери лица не было. И двигаться в направлении еще большей экономической конфронтации с Россией уже было дальше некуда. Оставалось только окончательно разорвать дипломатические связи с русскими и ждать неизбежного заключительного акта этого дурного спектакля – наступления Третьей Мировой войны. Ситуация была точь в точь схожей с той, что случилась в августе 1914 года. Тогда тоже случился мировой кризис из-за передела сфер влияний между германским и англосаксонским миром. И тогда тоже никто не верил, что следствием его будет Мировая война. Однако она упорно надвигалась, невзирая на заверения политиков, что все ограничится только большой финансовой склокой. А вот случился выстрел в Сараево и мир покатился под откос. Так и теперь, наиболее дальновидные люди ждали нечто подобного. Не знали только когда этот «выстрел» произойдет, и кто его первым сделает. Самые дальновидные из западных мыслителей, не без основания ждали пресловутого «выстрела в Сараево» именно от русского диктатора, не подозревая, что это сделает один из его соратников – тихий и в общем-то ничем не приметный человек, одетый в гражданский костюм.
