Читать книгу: «Предтечи будущих побед», страница 23
– Давай, жги, старик! К ногтю его, усатого Таракана!
Были, правда, и голоса против, кричавшие:
Голосов несогласных оказалось мало, и они были явно обескуражены поменявшимся настроением еще час назад на все готовых людей. На таких зашикали и заставили замолчать.
– Хорошо! – не поленился поклониться людям генерал. – Я, как сопредседатель руководства союзного государства принимаю от вас этот наказ и обещаю, что сделаю все возможное, чтобы он был исполнен.
Истовый поклон русского диктатора, вновь сыграл в копилку миролюбивых умонастроений народа. Лукашевич за все свои двадцать пять лет, так ни разу и не поклонился простым людям, держа себя перед ними в холодной высокомерности. Хитрый московлянин был абсолютной противоположностью надутого от спеси, как индюк Батьки. Афанасьев еще какое-то время постоял, греясь в скупых лучах нежданной поддержки, но спустя недолгое время, сделал жест рукой, означавший просьбу соблюсти тишину и когда гомон немного поутих, продолжил:
– По законам жанра политических игрищ, я сейчас должен со счастливым лицом распрощаться с вами и немедленно удалиться для исполнения обещанного. Немного погодя, я так и сделаю. Но перед этим, я вас хочу позлить.
Тысячи лиц с недоумением уставились на человека, захотевшего сменить благосклонное отношение к себе. Поистине, это был невероятный поступок от удивительного человека. Народ замер в немом ожидании нового поворота.
– Другой бы на моем месте помолчал, а я скажу. Вас здесь – сто тысяч, а нас в грузовике – пятеро, – начал он негромко, но с какой-то обреченной горестью. – Вы запросто можете сейчас накинуться на нас и затоптать, или без проблем расстрелять из окон домов, что стоят на той стороне площади. Для снайперской винтовки – расстояние некритичное. Что же вы за люди такие, а? Я к вам летел, думал, что лечу к братьям, чьи деды и прадеды сражались вместе с нами на полях гражданской, а потом и Великой Отечественной войны, к тем, у кого последняя война забрала каждого четвертого, к тем, у кого все еще горит в груди пламя Хатыни и защитников Брестской крепости, к потомкам партизан, уходивших в леса целыми селами, к тем, кто двадцать пять лет назад не дал ограбить свою страну и оплевать светлую память предков. И что я вижу?! Вы, вдруг позабывшие свою славную историю своей страны, встречаете меня с бело-червонными прапорами в руках. Мало того, что цвета этого флага не ваши, а польских панов из рода Пястов, так еще и всадник на гербе – тоже польский рыцарь, а не белорусский воин. Тьфу! – сплюнул в сердцах Афанасьев, не сдерживаясь. – Под этим флагом сто лет назад польские и литовские паны попытались утопить в крови молодую республику. Вам не стыдно?! Или вы совсем уже отринули свою память о том, как полицаи и коллаборационисты расхаживали по оккупированному немцами Минску с бело-красными повязками на рукавах?! Вы что же, совсем потеряли остатки совести, вычеркнув из памяти, как с этими флагами на площадях городов и поселков вешали заложников из числа родственников ушедших в леса партизан?! Вечный стыд вам и позор за это! Если вы считаете себя преемниками фашистских холуев, то будьте последовательны в своем падении: убейте сначала меня, а потом идите и убейте еще пока живых своих стариков, которые проливали свою кровь в борьбе с такими, как вы! Ну, кто тут самый смелый, который не испугается убить старого русского генерала?! Подходите! Я даже сопротивляться не стану! Ну?!
Толпу собравшихся, будто студеной водой окатило. Люди замерли от неожиданных слов, брошенных им в лицо, будто плевок. Они не знали, как реагировать на оскорбления человека, которого еще пять минут назад если и не поддерживали до конца, то, как минимум во многом соглашались. И вот теперь, все перевернулось с ног на голову. Они стали озираться, в поисках того, кто им объяснит, что же случилось. Наконец, нашелся один, молодой и задорный, выпаливший в полной тишине:
– Сам-то, тридцать лет служил не под флагом РОА68?!
– Щенок! – взъярился Афанасьев, живо обернувшись на крик. – Я, как принимал присягу Красному Знамени в 73-м, так своей присяге и не изменял! Андрей, разворачивай, – тихо проговорил, полуобернувшись к своему шоферу.
Андрей кивнул и тут же сдернул чехол со свертка, который все это время не выпускал из рук. Алое знамя развернулось, сияя позолотой серпа и молота в лучах полуденного солнца.
– Сколько буду жить, столько и буду верен Красному Знамени! Нашему Красному Знамени! И пока еще вашему!
С этими словами он припал на одно колено и поцеловал край знамени. Затем, не вставая с преклоненных колен, бросил последние слова в толпу:
– Я ухожу, чтобы исполнить данное мною слово, а вы думайте. Крепко думайте. Трогай, – негромко приказал он, и машина тихо проурчав мотором, неторопливо двинулась в обратный путь.
Так и поехали: коленопреклоненный у Красного Знамени генерал и сгрудившиеся возле него сопровождающие. Препятствий им не чинили, и они спокойно покинули площадь независимости, оставив протестующих в состоянии полного недоумения и паралича. Когда уже покинули площадь, все еще согнувшийся в три погибели Афанасьев, проворчал недовольным голосом:
– Тут кто-нибудь догадается помочь мне встать?!
К нему ринулись с обеих сторон, торопливо и бестолково поднимая на ноги. Слепо пошарив перед собой рукой, Афанасьев со стоном присел на огромный динамик, стоявший у борта.
– У кого-нибудь есть водички попить? А то все горло пересохло и язык, как наждак.
Голос его был хриплым и жалобным одновременно. У запасливого, как и все люди его профессии, Андрея Аверьяныча отыскалась в кармане фляжка с клюквенным морсом. Отвинтив крышку, он протянул ее Афанасьеву, и тот в пару глотков опорожнил ее, даже не скривившись.
II.
17 августа 2020 г., г. Минск, проспект Победителей, Дворец Независимости.
Через пять минут они уже выгружались возле центрального крыльца Дворца Независимости. Афанасьева, как драгоценный груз передали с рук на руки встречающим. Среди них был и руководитель аппарата Президента. Убедившись, что с Верховным все благополучно, он облегченно вздохнул и сразу заторопился к своему шефу доложить об окончании миссии. Сам же Афанасьев пристально и многозначительно взглянул на своего начальника охраны. Тот незаметно кивнул и мигом растворился в толпе придворных обоих дворов. На мраморных ступенях Дворца его поджидал злой, как сто тысяч чертей Лукашевич. Еле сдерживая себя от того, чтобы не наброситься на гостя с кулаками, он, нисколько не стесняясь большого количества присутствующих, начал орать, еще издалека, не дожидаясь, когда Афанасьев подойдет ближе:
– Ты что себе позволяешь?! Ты кто, вообще, такой?! Я тебя спрашиваю, ты кто такой, чтобы устанавливать здесь свои порядки и решать за меня, как и что мне делать?! Я вот сейчас велю выставить тебя, вон отсюда! Убирайся к себе и твори там, что хочешь! А здесь я хозяин!
По реакции своего коллеги, Афанасьев понял, что Григорич наблюдал за его выступлением на площади в прямом эфире.
– Не кричи, Александр Григорич, – почти миролюбиво произнес в ответ русский диктатор, подходя к Батьке вплотную. – Чего шумишь, как старая истеричка? Не позорься. Видишь, люди кругом стоят?
– Ты мне еще здесь указывать будешь?! Я тут хозяин, а ты нет никто! Убирайся сам и забирай с собой своих псов! Чтобы через пять минут и духу твоего здесь не было! Тоже мне, союзничек нашелся! Я его, как друга встретил, а он, как тать в ночи забрался в чужой дом, чтобы уволочь последнее!
Глаза Афанасьева неприятно сузились и побелели, кровь от негодования прихлынула к голове, делая его лицо даже не красным, а черным.
– Последнее уволочь, говоришь?! – свистящим шепотом и не разжимая челюстей, прошипел он в лицо президенту. – А где оно, твое последнее? Вот этот пятачок, забаррикадированный твоими охранниками, трясущимися от страха за свое завтрашнее будущее? Да у тебя ничего нет! Ты банкрот! Про…ал страну, а теперь мечешься в запертой клетке, грызя прутья! Я то уйду, а вот ты-то, что будешь делать?!
– И без тебя найдутся помощники!
– Натовцев, что ли позовешь? – с издевкой в голосе спросил Валерий Васильевич?!
– Да хоть кого угодно, лишь бы не тебя! Только свистну, как желающих много найдется! И тогда уже «Абрамсы» будут стоять возле Смоленска! – решил отыграть подачу Лукашевич.
– Вот как ты заговорил, соловушка?! Может и будут стоять, а только ты этого уже не увидишь. Или уже забыл про судьбу Чаушеску, Хуссейна, Каддафи и многих иных? Или ты думаешь, что тебя оставят в покое и отпустят греть пузо на пляжах в Дубае? Нет уж, тебя повесят вниз башкой, как Муссолини и Коленьку твоего рядом с тобой. Амеры никогда и никому не прощают своеволия, и ты послужишь очередным наглядным примером того, как поступает демократия со своими противниками.
– А ты, значит, лучше поступаешь? – слегка сдал назад Батька, услышав прогноз о незавидной судьбе своего наследника. Где-то в глубине души он чувствовал горькую правоту своего гостя, но гордость, выпестованная годами власти, не давала ему сознаться в этом вслух.
– Конечно! – хмыкнул плотоядно его коллега по диктаторскому цеху и, подмигнув, почти шепотом пообещал. – Я тебя, по крайней мере, сделаю управляющим Белорусским Федеральным Округом.
– Ты с ума сошел!? – опять чуть ли не в крик сорвался Лукашевич. – А как же союзное государство?! Ты же обещал, что все по-честному, на паритетной основе и с учетом мнений?!
– Ну, это еще когда будет, – заулыбался в ответ генерал, взяв президента под руку и настойчиво увлекая за собой внутрь Дворца, попутно негромким баском проясняя свою мысль. – Пока соберем комиссию экспертов, пока выработаем совместную дорожную карту, пока выберем представителей в союзный парламент – пройдет не один год. А уж потом решим, как и куда тебя трудоустроить, чтобы не было обидно.
Сопровождающие с той и с другой стороны ринулись вслед за своими лидерами, едва поспевая.
– Зачем же ты тогда вел такие речи на площади? Зачем обманывал людей? – на ходу спрашивал Лукашевич, немного успокаиваясь.
– Никого я не обманывал. И всё, что я говорил – я действительно намереваюсь претворить в жизнь. Но ты сам прекрасно понимаешь, что такие дела одномоментно не решаются. И переходный период будет длиться не один год. А для тебя сейчас главная задача – успокоить разбушевавшиеся страсти. Или ты собирался лить кровь на улицах своей столицы?
– Да ты что?! – попробовал в очередной раз возмутиться Батька. – И в мыслях не было. Просто хотел разогнать их, а потом поодиночке отловить зачинщиков.
– Настоящие зачинщики сидят в Варшаве и Вильнюсе. И добраться до них будет проблематично. Пока проблематично – с нажимом повторил Афанасьев.
– У тебя есть план? – встрепенулся Лукашевич, не сбавляя шага.
– Если и нет пока, то выработать его можно в кратчайшие сроки. Было бы желание и воля. Борис Борисыч! – обернулся он, окликая шедшего позади Михайлова, и одновременно притормаживая скорость.
– Я здесь, товарищ Верховный! – подскочил тот к ним.
– Документы по делу, что я передал тебе утром, с собой?
– Все здесь, в кейсе, – отрапортовал адъютант, приподнимая руку с чемоданчиком.
– Добро, – кивнул он, и уже обращаясь к президенту поинтересовался. – Где тут у вас зал для переговоров в расширенном составе?
– Уже почти пришли, – указал Александр Григорьевич головой в сторону больших двухстворчатых дверей, украшенных затейливым орнаментом с позолотой.
– Ждут? – вопросительно выгнул бровь Афанасьев, одергивая на себе китель.
– В полном составе, – коротко подтвердил Лукашевич.
Президент дал знак, и церемониймейстер гостеприимно распахнул двери в зал заседаний. Рассаживались недолго. Российская делегация была немногочисленной. Кроме самого Афанасьева в ее состав входили: министр по делам СНГ – Арефьев, председатель Центробанка, он же министр финансов – Глазырев, заместитель начальника Генерального Штаба – генерал-полковник Салтанов, Командующий Западным военным округом – генерал-полковник Кречетов, первый заместитель министра иностранных дел – Всеволодов и руководитель Главного Следственного Управления при КГБ – Гришаев. Михайлову места за столом предусмотрено не было, и он примостился на стуле, возле окна – рядом с «ядерным» носильщиком. Белорусская делегация была представлена в более широком составе. Кроме руководителей силовых структур на ней присутствовали некоторые отраслевые министры во главе с самим премьером – Головаченко. Взаимных представлений не требовалось, так как стороны хорошо знали друг друга. На пять минут в зал были допущены местные телерепортеры, чтобы запечатлеть «историческое событие». Хозяева и гости поулыбались на камеры, после чего распорядитель без лишних слов выпроводил медийщиков, даже не дав им задать пару «дежурных» вопросов. Чтобы не создавать неловкой паузы в общении, Афанасьев, откашлявшись, сразу перешел к делу:
– Господин президент, позвольте мне еще раз поздравить вас избранием на этот ответственнейший пост и выразить благодарность за приглашение посетить столицу братской ля нас Белоруссии. Но прежде чем перейти к основной теме нашей беседы, я попросил бы вас ознакомиться с некоторыми материалами важного свойства, которые попали к нам в руки благодаря кропотливой работе наших спецслужб. Мне бы хотелось, чтобы вы немедленно ознакомились с ними, прежде чем мы приступим к деловой части наших переговоров.
– Вот как?! Это интересно. Давайте, я ознакомлюсь с ними, – несколько удивился незапланированному отступлению от протокола президент.
– Борис Борисыч, будьте любезны передать папку с материалами Александру Григорьевичу, – обратился Афанасьев к Михайлову, не оборачиваясь.
Адъютант быстро раскрыл кейс и живо достал из его набитого бумагами чрева нужную папку. Из-за спины Афанасьева он, перегнувшись через весь стол, протянул ее Лукашевичу. Всегда осторожный с посторонними предметами, Александр Григорьевич опасливо раскрыл папку и углубился в изучение ее содержания. Судя по тому, как быстро менялся цвет его лица в палитре от бледного до лилово-красного, материалы изложенные в ней ему были весьма и весьма неприятны. В зале царила абсолютная тишина. Никто не решался нарушить последние мгновения всеобщего спокойствия, но все присутствовавшие здесь чувствовали, что гроза разразится вот-вот. После пятиминутного изучения документов Александр Григорич с трудом поднял голову и уперев взгляд в собеседника, сидящего напротив спросил с плохо скрываемым раздражением:
– У вас имеется что-нибудь еще в подтверждение данного факта?
– Конечно, имеется, – кивнул в ответ Валерий Васильевич. – Борис Борисыч, достань флэшку с видео.
Михайлов опять порылся в портфеле и достал на свет флэшку, не зная, что с ней делать и кому передавать.
– Давай сюда, – проскрежетал президент и требовательно протянул руку.
Афанасьев кивнул и гаджет тотчас перекочевал в подставленную ладонь Батьки, который другой рукой уже нажимал кнопку внизу стола. Как джинн из кувшина, тут же материализовался распорядитель.
– Подключите и выведите на общий экран, – потребовал президент, протягивая администратору накопитель.
Администратор некоторое время возился с телевизором, установленным в торце зала, пока экран того не вспыхнул и не началась трансляция позорища, затеянного в невадском отеле «Беркли». Вакульчук, который и до этого не находил себе места, предчувствуя что-то недоброе, вдруг вскочил со своего места и потрясая кулаками в воздухе, неистово завопил:
– Я не позволю! Это провокация и подстава! Вы все у меня за это поплатитесь! Охрана! Сюда! Живее! Всех арестовать!
На его истошные вопли в распахнувшихся дверях показались вооруженные люди, экипированные по-штурмовому – в брониках и сферических касках, с опущенными забралами. На фоне обалдевших от увиденного членов обеих делегаций, они выглядели настоящими инопланетянами. Впрочем, не все из присутствовавших удивились происходящему. Руководитель русской делегации и его верный адъютант сохраняли эпикурейское спокойствие, будто присутствуя в качестве консультантов на съемках какого-нибудь боевика. Не до конца осознавая, что произошло на самом деле, Вакульчук указал рукой в сторону президента и повторил команду:
– Арестовать его!
Красный, как буряк от распирающей его ярости, но растерявшийся в последнее мгновенье президент сидел с распяленным ртом не в силах произнести ни одного членораздельного слова. Однако «инопланетяне» повели себя как-то странно. Вместо того, чтобы скрутить руки президенту, они скопом навалились на самого Председателя КГБ. И только тут снизошло до всех озарение: спецназовцы были экипированы в российскую форму. С большим опозданием эта мысль дошла и до самого Валерия Павловича Вакульчука и он опять завопил, но уже с визгливыми интонациями:
– Это ошибка! Александр Григорич, я все объясню!
– Объяснишь, – произнес Лукашевич, быстро оправившийся от первоначального шока. – Все объяснишь, кому надо.
– Уведите задержанного, – негромко отдал приказ спецназовцам Афанасьев.
Согнутого пополам и с заведенными за спину руками бывшего Председателя КГБ Беларуси вывели из зала.
– Куда вы его? – поинтересовался Александр Григорьевич и своего коллеги. – Да тут недалеко, поучим его петь дискантом в Сикстинской капелле69, в отместку за избиение наших людей при задержании в санатории, а потом передадим вам.
– Т-а-а-к, – протянул президент, туго ворочая мыслями, – а где же тогда моя охрана?
– Мы ее, скажем так, временно нейтрализовали до выяснения ее причастности к антигосударственному заговору, – попробовал удовлетворить любопытство президента Валерий Васильевич.
– Это что же выходит? Кругом ваши люди, а я вроде как заложник у вас? – продолжал недоумевать Александр Григорьевич, вновь наливаясь краской.
– Ни в коем случае, – безмятежно ответил ему Афанасьев. – Считайте это простым актом гуманитарной помощи, оказавшемуся в беде соседу.
Их диалог нарушило появление в зале начальника личной охраны московского диктатора. Он подошел к Афанасьеву и что-то быстро-быстро стал шептать ему на ухо. Судя по тому, как светлело лицо москвича, можно было догадаться, что новости принесенные Сан Санычем были из разряда приятных.
– Когда больше двух, то говорят вслух, – пробурчал недовольно хозяин Дворца Независимости.
– Прошу меня извинить, – слегка засмущался Валерий Васильевич, – но у меня не было мысли что-то от вас скрывать. А новость действительно очень хорошая. Сан Саныч докладывает, что по имеющейся у него информации, митингующие на площади Независимости, начали расходиться. Кое-кто из них, не все конечно, но уже побросали на землю бело-красно-белые флаги оппозиции.
– Правда?! – не веря своим ушам, воскликнул Александр Григорьевич.
– Истинно, – подтвердил все еще стоящий за спиной у Афанасьева начальник охраны.
– С ума сойти! – только и смог вымолвить Лукашевич.
– Ну, что ж, товарищи, – повеселевшим голосом резюмировал московский гость, – я думаю, что теперь самое время для того, чтобы перейти к обсуждению насущных вопросов, связанных с углублением интеграционных процессов между нашими странами и преодолению последствий наложенных на нас с вами санкций со стороны враждебных режимов.
Продолжение следует
24.05.2022г.
