Читать книгу: «Рассказы для друзей», страница 4
Как это начиналось
Начальник отдела кадров в Алма-Ате, куда я прибыл по распределению, был откровенен.
–Для нас приезд специалиста со знанием китайского языка –большая неожиданность. Ну, ладно, поедете в Маканчинский погранотряд, там китайцы скот по нашей территории перегоняют, вот и поговорите.
–Со скотом?
–Да, –рассеяно ответил начальник. Потом опомнился: – Лейтенант, что вы себе позволяете?!
Самолёт прилетел в село Урджар, дальше автомобилем. Ещё из окна самолёта Як-40 наблюдали эту природу: степь, без деревьев. Мы –это я, молодой спортивный лейтенант, и стройная красавица жена Лена, с которой мы поженились два месяца назад.
Нас встретили и привезли в Маканчинский погранотряд. Поселили в «генеральский» номер в военной гостинице, назывался «люкс», но без туалета, зато с холодильником и ковриком на полу. Повели в столовую. На стене казармы болтался оторванный жестяной плакат с сохранившимися словами «настоящим образом», а под ним лежало несколько мёртвых голубей: «Был сильный ветер»,–объяснил сопровождающий нас дежурный. Да, там были ветра… Но мы ко всему были готовы –молодые и, главное, любили друг друга.
На следующий день приехал полковник, и нас попросили переселиться в другой номер, в проходную комнату, через которую ходили ещё один молодой офицер и его жена. А через два дня приехала группа проверяющих, и нас опять переселили: Лену в женскую общую комнату, а меня в мужскую. Но это было ненадолго, нам предложили пожить в чьей-то чужой квартире, а потом дали «нашу», двухкомнатную. Было впечатление, что до нас в этой квартире жила огромная белка, которая вместо орехов стаскивала в дом всё ненужное, а потом охотники её внезапно прогнали. Мы целый выходной вытаскивали всякий хлам на помойку. Из достопримечательностей той квартиры запомнилась кровать. С так называемой «панцирной сеткой», которая не регулировалась и проваливалась под тяжестью наших молодых и стройных тел почти до пола, а ночью пыталась в таком пружинном гамаке набросить нас друг на друга. Это такая кровать-разлучница: ни спать, ни любить. Мы плюнули на панцирную гадость и надули по резиновому матрасу, которые предусмотрительно привезли с собой. Хотя почтовый груз со швейной машинкой, электрообогревателями и посудой ещё не прибыл, и вся наша собственность переносилась нами в чемоданах.
Запомнились вечера в Маканчах, когда мы с Леной выходили в степь и смотрели на звёзды. После захода солнца воздух становился прозрачным и прохладным, а звёзды начинались прямо перед глазами над горизонтом, –не надо было и голову задирать, –образовывали большую расписную чашу и заканчивались за другим горизонтом. Казалось, что некоторые звёзды звенели в тишине.
Село было недалеко от отряда, мы ходили туда в магазин. Вот как покупали капусту у казаха в сельском магазине.
–Дайте мне один кочан капусты.
–Капуста понимаю, а что же тебе ещё дать кроме капусты, какой кочан?
–Дайте один капуста,– пояснила Лена.
–Ну, так бы сразу и сказали.
Зашли в парк. Районный центр– значит, положено иметь парк. Из домика в центре парка доносилась музыка времён войны, про синий платочек. И это был тир, где сидели два русских деда, ветерана войны. Тогда все, кому больше сорока, казались дедушками и бабушками. Для них время войны было как вчера, они этим жили. Да ведь и прошло тогда после войны чуть больше 30 лет. А сейчас после моего Афгана–31 год, а всё как вчера.
–Ну, лейтенант, покажи боевую выучку! –предложил один из дедов. Я стрелял хорошо, показал боевую выучку, а Лена стрельнула лучше меня, деды оживились, помолодели, стали подшучивать над молодым офицером.
Недолго мы жили в Маканчах, пришёл приказ о переводе меня в комендатуру, в село Бахты.
Была зима с сильными ветрами и морозами. А в Бахтах нам дали огромную квартиру с дырками на улицу в стенах и стёклах. В этой квартире много лет никто не жил. Лена долго плакала, может, целую минуту, потом пошла в магазин и купила много оконной замазки, которой замазали дыры. Утеплили только одну комнату, где спали и где нас согревали два масляных радиатора. Стало хорошо и уютно. А когда пришло лето –купили два велосипеда, посадили огород возле арыка, который надо было открывать и закрывать.
И ещё, весной, я ехал верхом на лошади по горному участку хребта Тарбогатай, а вокруг цвели большие розовые цветы, похожие на пионы, назывались «Марьины коренья». Я их насобирал большой букет и привез Лене. А то привез степного ёжика, маленького с огромными ушами, который оказался ежихой. Она нам принесла нескольких ежат. Выходили, вырастили и отпустили в степь. На велосипедах ездили на речушку Эмель, шашлык жарили, рыбу ловили. Дружили с местной жительницей, переселенкой с Украины, звали её «тётя Катя». Она была «знатной трактористкой» в период покорения целины. Мы ей отдавали все лишние крупы, которые получали на офицерский паек, а она нам яйца, курятину. Иногда Лена ездила на базар, всего 60 км, в село Урджар. Там жили немцы, и на базаре у них были и фрукты, и молочные продукты.
Климат в Казахстане степной, резкоконтинентальный– жарко днём, прохладно ночью. В сентябре выходим мы с Леной из солдатского клуба, где смотрели кино (офицеры и их семьи всегда садились на последние ряды), и чувствуем – холодает, будет мороз, помёрзнут наши помидоры. Пришли домой, взяли фонарики, а вместо ящиков два многострадальных чемодана. Нашли в темноте свой огород и собрали помидоры. У всех помёрзли, а наши постепенно зрели на подоконнике до самого Нового года!
Оказалось, что без телевизора (там не было вышки-ретранслятора) можно жить и больше общаться, больше петь песен, а ещё мы там читали книги вслух, по очереди. И смотрели на звёзды. И мечтали.
Конечно, большую часть месяца я проводил в командировках, на границе, а дома – это всегда праздник. Помню, приехал после длинной поездки по границе. Лена наготовила еды, натопила дровами титан – это чтобы мыться горячей водой. (Она прочитала этот рассказ и вспомнила: «Я ещё специально хорошо одевалась к твоему приезду. Сшила себе красное платье с вязаным верхом». А я замечал тогда, во что она одета? Думаю, замечал. Да, одежду замечал. И то платье помню. И мясо со специями в горшочке помню. Печенье хрустящее,«конвертиками», с грецкими орешками и корицей. А вот маникюр – чисто женская фишка. Можно заметить после фразы:«А я была сегодня на маникюре». Или конкретно: «Посмотри, какой у меня маникюр!» Ну да, маникюр. Это неправильна реакция. Правильная: «Как красиво!» Про маникюр – это уже из более позднего периода. Там этого не было.)
Покушали, я помылся, и тут зазвонил телефон: «Товарищ лейтенант, на заставе «Кара-Бас» получен пакет. Машина за вами вышла». Это значит, задержали китайца при переходе границы, надо ехать опросить, перевести, что расскажет. Вернулся домой через неделю.
Праздник продолжился. Мы дома, мы вместе – и это праздник.
2015 г.
Юность имени Дзержинского
Они все были стройные, спортивные, весёлые, взрослые, с умными лицами.
Они выходили из этого учебного заведения возле Белорусского вокзала, а я, девятиклассник, смотрел на них с завистью.
Прошло три года, и вот я, рядовой погранвойск, еду в Балашиху, как мне объяснили, «двадцать пятый километр, остановка ДОРНИИ». Там будет подготовка и сдача экзаменов. А потом учёба на иностранном факультете Высшей Краснознаменной школы КГБ при Совете Министров СССР имени Ф. Э. Дзержинского. Такая именитая школа, что Дзержинского пришлось вставить в конец названия, и уже весь СССР получался имени Феликса. Но школа действительно того стоила!
Начальник курса – Александр Афанасьевич Говоров. Со временем начинаешь понимать, что он не только легендарный контрразведчик, участник Сталинградской битвы и один из организаторов контрразведки в партизанских отрядах, но и отличный воспитатель. Со своеобразным тонким юмором.
– Я не спрашиваю, почему Вы опоздали, товарищ слушатель, я спрашиваю, почему вы ОПОЗДАЛИ? Остановилось метро, так летайте самолётом, но опаздывать вы не должны!
– Вы преступно нестрижены! Но Вы же серьёзный человек!
До сих пор ношу документы только в кармане с клапаном и застёжкой. Не терял. И ни разу не опоздал.
Взаимное уважение учащихся и преподавателей. Обращение к преподавателям по имени и отчеству, а не по званию.
Вот полковник Пономарев. Работал в разведке в разных странах, подходит к группе слушателей, стоящих перед дверью, где идёт сдача экзамена.
– Что вы волнуетесь, не бережёте свои нервы? Они вам ещё в будущей жизни очень пригодятся.
Думаем, сейчас расскажет про тяжёлую нервную работу. А он продолжает:
– Для жены, для детей ваших…
Гражданское право, Герой Советского Союза Ларкин. С одной рукой и одной ногой. Для нас, молодых и здоровых, тогда казалось естественным, что Герой – значит не сдаётся, не спивается, а продолжает работать. Даже глупые загадки придумывали: что такое: семь рук, семь ног, одна звезда и одна женщина – это кафедра гражданского права. А Ларкин –один из лучших снайперов Великой Отечественной.
Криминалистика, полковник Ландышев. Рассказывал, как в конце сороковых ему, молодому следователю, объявляли выговоры «За либеральное отношение к подследственным». Когда только пришёл на службу, следователь сказал ему: «Я пойду пообедаю, а ты его коли». На столе лежало шило, Ландышев смотрел на него и решал, как будет увольняться. Когда вернулся следователь, он ему заявил, что живого человека шилом никогда не сможет колоть.
– «Коли» – это вопросы задавай. А не шилом.
Его наука – криминалистика– не пропала даром. Недавно встречался с бойцами, которые служили со мной в Афгане. Они стали вспоминать.
– А помните, как Вы душманский ДШК, что не давал нам жизни, обнаружили?
А я уже и не помню.
– Да как же, нашли в глубоком снегу след от пули, воткнули туда длинную палочку и сказали, куда смотреть через бинокль. Мы сразу и обнаружили грот под арчой.
Так и учил Ландышев.
А преподаватели по иностранным языкам? Они стали для нас просто родными. Мне достался китайский язык. Ещё в Балашихе при поступлении в высшую школу приехали преподаватели отбирать на какой-то козырный иностранный язык. Проверяли слух. Я так старательно спел им песню «Берёзовый сок», что меня объявили годным к изучению китайского. За мной на комиссию шёл мой друг Слава Пугачёв, я его успел предупредить, что проверяют слух для учебы китайского. Слава вышел расстроенный, говорит, что у них могло сложиться впечатление о его неадекватности.
– Спойте песню, любую.
– Извините, мне медведь на ухо наступил, слуха нет. (А учился в музыкальной школе, и со слухом всё в порядке.)
– Ну спойте как сможете.
– Давайте я вам лучше станцую.
– Спасибо, танцевать не надо.
Слава получил английский язык, что и хотел.
Мы использовали жизнь в Москве для культурного развития. Ходили в театры. Один раз Слава умудрился купить билеты в театр Сатиры на все спектакли сразу, мы ходили туда целый месяц, получали удовольствие от игры Андрея Миронова, Анатолия Папанова и других талантливых актеров.
Слава проходил срочную службу в Чехословакии, говорит, на старинной инженерной машине. На руле было нацарапано «На Берлин». Он умел подшутить над товарищами. Едем в метро. Он делает страшное лицо.
– Контролёр идёт, где наши билеты?!
Все лихорадочно начали искать билеты в карманах, потом сообразили, что в метро нет билетов. Или вышел после занятий в фойе школы и подпёр плечом закрытую половинку стеклянной двери. Образовавшаяся толпа начала кричать и толкать эту закрытую дверь, пока он, улыбаясь, не отошёл в сторону.
Военная подготовка – в Балашихе, в лесном лагере. Асфальтированные дорожки, соснами пахнет, а в глубине леса – покореженная взрывами железная дорога. Там во время войны тренировались специальные группы перед заброской в тыл врага. Это нам казалось, что прошло очень много времени с тех пор. 38 лет. А вот для Александра Афанасьевича, начальника курса, это было буквально вчера.
Ночное ориентирование в лесу. Нас разбили по группам, азимуты, пары шагов. Мы попали в одну группу со Славой. Взяли с собой фонарик, карандаши, лист чистой бумаги, транспортир и даже фанерку, чтобы подложить. Добежали до первого ориентира, а дальше стали прокладывать маршрут на бумаге. Нашли конечную точку, определили направление на неё и пошли к намеченной цели. Военная хитрость. По пути пришлось обойти озеро, но конечная точка оказалась на дороге, где уже ждал группы полковник. Мы же не бессовестные, поэтому решили выйти на конечную точку третьими или четвёртыми. А пока замаскировались и стали долго ждать. Вот идёт треск по лесу, выходит первая группа. В лесу вечером был дождь, выходившие из леса были мокрые насквозь. Пришлось нам углубиться в лес и потрясти друг на друга деревья. Потом и мы вышли на ориентир. И долго ждали заблудившуюся группу, пускали сигнальные ракеты.
Или после «штурма штаба противника» и изъятия «секретных документов» бежим за старым полковником, участником Отечественной войны, к «вертолёту», в роли которого автомобиль ГАЗ-66. За спиной тяжёлая рация, полная боевая выкладка. Поворачиваюсь к Саше Филимонову:
– Давай увеличим темп, загоним «старого лося» и дальше все пойдем пешком!
Взвинтили темп, полковник тоже. Мы выдохлись, пошли трусцой. А полковник говорит: «Как хорошо бежать по лесу! Каждый день пять километров бегаю». Мы переглянулись.
Нас приучали самостоятельно мыслить, делать выводы, много читать. Вот преподаватель Попов, «история государства и права СССР»:
– Кто из вас читал «Бесы» Достоевского?
Поднялась парочка рук.
– Как я вам могу рассказывать об истории государства в 19 веке, если вы не читали «Бесов»? Это разговор со стеной!
Прочитали.
Курс был очень дружный. Были ребята с Кавказа, из Прибалтики и Средней Азии. Со всей страны. Однажды на лекции по теме «Торжество советской национальной политики» преподаватель привёл пример:
– Вот посмотрите на наш зал, здесь есть представители всех национальностей нашей страны.
– А евреи? – раздался вкрадчивый голос из зала.
Преподаватель сразу не нашёлся, что ответить.
– Ну кто виноват, что среди нас нет евреев?
Весь зал хором:
– Евреи! – и стали хихикать, как над цитатой из анекдота.
В нашей группе все были очень светлые, приветливые ребята. Вот Андрей Якушев, спортсмен, занимался плаванием, носил короткую прическу и делал по утрам массаж головы щёткой.
– Зачем? – спрашиваю.
– Чтобы не полысеть к 40 годам, как отец.
Не полысел. В свои четверть века получил пулю в голову на центральной лестнице при штурме дворца Амина в Афганистане. Вечером перед штурмом он меньше думал о себе, чем о других. Такой вот был у них диалог с нашим однокурсником Алексеем Гуменным:
– Алексей, там же есть женщины и дети, как мы будем стрелять, чтобы их не зацепить? Я лично постараюсь их оставить живыми.
– Я тоже не собираюсь в них стрелять, спи уже, завтра на месте разберёмся.
Так он и не разобрался.
Андрей Семёнов, он же Сэм, умел рисовать карикатуры, оформлял стенгазеты, которые были произведениями искусства. Левон Абрамян – культурный, приветливый, судьба ему приготовила 10 лет тюрьмы в Армении как результат борьбы кланов за власть; улыбчивый казах Марат Жалмагамбетов– без вести пропал в бандитские 90-е в Алма-Ате. Лучший китаист Коля Амуров, который легко переводит стихи древнекитайских поэтов. Командир нашей группы Саша Филимонов, дослужившийся до больших звезд на Северном флоте, трудолюбивый Володя Жуков. Да все ребята на нашем курсе были талантливые и неповторимые.
Часто нас спрашивают: «Как же вы не сохранили государство? Конечно, общественный строй мог меняться, но государство в его границах, за которое стояли наши предки?»
Мы не были бандитами или нелегальными деятелями. Всё подчинялось командам сверху. Так и должно быть – иначе хаос.
Володя Жуков служил в Москве, я ему адресую этот же вопрос через много лет на вечере встреч выпускников. Что я мог видеть с Камчатки, где служил в это время?
– Да, в Москве состоялось совещание руководства. Там доложили аналитическую справку, что для спасения СССР необходимо арестовать около 1200 активных деятелей, выступающих за развал государства. Тут председатель КГБ Бакатин покраснел и начал кричать:
– Вы что, крови хотите? Не будет этого!
И этого не было. Только кровь ещё и сейчас льётся. Человеческий фактор? Свинский.
Вспомнил, что был у Володи на свадьбе. Его отец вместе с другими бывшими партизанами брянских лесов рассказывал про их боевые дни.
А в средней школе, в центре Москвы, в Бауманском районе, был организован музей партизанской славы, куда партизаны отдали свои письма и реликвии. Спросил у Володи, прошло ведь много лет, работает ли этот музей в школе.
– Ты знаешь, в 90-е годы школа преобразовалась в козырную гимназию. Им нужен был кабинет для чего-то, они закрыли музей.
– А экспонаты раздали родственникам партизан?
– Нет, собрали в мешок и выбросили на помойку. Вот теперь и получили козырное поколение из таких гимназий. «Индиго».
– Ты хоть шум поднял по этому поводу?
– Нет, узнал поздно, и школа своя, где учился, как-то неудобно.
На выпускном вечере наш первый начальник курса Говоров пожелал нам, чтобы у нас были начальники не «добренькие», а строгие, но добрые. Такая и высшая школа была. Добрая. А с начальниками – кому как повезло. Кому –«добрые», а кому – «добренькие».
2016 г.
Зимой на границе
Мы бежали по дороге вдоль контрольно-следовой полосы. Ночь, а светло как днём. Так бывает зимой в степи, в Семипалатинской области.
Там впереди, где заканчивается степь и начинаются горы, на заставе Май-Булак, офицеры даже сани приобрели, чтобы лошадей запрягать и кататься со своими молодыми жёнами именно в такие снежные ночи, когда снег отражает луну, а тишина звенит в ушах. А сейчас он скрипит у нас под ногами, нам ещё скрипеть снегом осталось 15 километров. Мы – это я, молодой лейтенант, и водитель, рядовой пограничник Саша. Если бы не было ветра, то мороз в30 градусов был бы даже приятен. Но ветер, собака. Поддувает под куртку и холодит колени.
Поздно мы выехали. Начальник соседней заставы Решетников предложил дождаться ужина: в этот день забили заставскую свинью и намечались блюда из свеженины. Дождались, пока совсем похолодало. Вода была слита из радиатора ГАЗ-69 и стояла в ведре у повара на плите. Залили перед отъездом, но было слишком холодно, в автомобильной печке сразу подмёрзло.
– Сейчас поедем – оттает, – сказал розовощёкий водитель Саша. Поехали.
Не оттаяло. Он вёл машину, прижавшись лбом к переднему стеклу, где мы процарапывали в изморози маленькую щёлочку, которая сразу замерзала.
Была надежда, что доедем. Но машина начала чихать и заглохла. В баке замерз конденсат.
Немного повозились, пытаясь завести мотор, позвонили на заставу от ближайшего столба с телефонным разъёмом. На заставе один автомобиль оказался на выезде, другой неисправен, предложили пригнать для нас коней. Но мы отказались: лучше сами побежим, как кони, чтобы не замёрзнуть. И вот скачем рысью к заставе «Первомайка».
Там Юра Морданов.
Спокойный, хозяйственный начальник заставы. Только очень невезучий. Говорят, жить будет долго. А может, везучий. На охоте продирался сквозь кусты, а его зам стрельнул из дробовика, подумал, что заяц. И попал. Обоим – выговоры. Потом устроили гонку, кто быстрей по камням: конь с Юрой или УАЗик. Конь споткнулся, Морданова после падения еле откачали. Опять выговор. Потом идёт по селу. Пьяный казах подошёл и закричал: «Это ты был с моей женой!» – и палкой по носу. Вылечили, без выговора. Потом пьяный тракторист на тракторе К-700 въехал в автомобиль ГАЗ-66, там, конечно, Юре прижало ногу, еле вытащили. Я ему сапог разрезал и штанину. Оказалось сильное растяжение и ушиб. Ему потом сапог было жалко. Но это потом, а тогда его невозможно было снять.
Ещё молнией ударило на постоянном посту в горах: стоял возле решётки на окне, смотрел на летний снег. Молния попала в решётку, он потерял сознание. Выжил. Ещё отравился икрой рыбы маринки.
А последнее: пошли мы рыбу бить острогой на речку, куда она заходила на нерест. Огромные рыбины из озера Ала-коль. Рыбу надо было осветить фонарём, потом быстро отвести луч фонаря, чтобы она не проснулась и не убежала, и бить острогой. С нами был подполковник, начальник штаба погранотряда. Вода была не очень прозрачная, и когда мелькнула нога начальника штаба в резиновом сапоге, Юра, конечно, поспешил ударить, пока не сбежала. Посадили мы подполковника на коня вместе с острогой в ноге и поскакали в санчасть вытаскивать. Всё обошлось.
Встретились два начальника соседних застав на рекогносцировке. Молодые, по 25-27 лет, но уже очень взрослые люди. Они ежедневно самостоятельно принимали решения. Надо было организовать всю службу на участке границы и жизнь пятидесяти человек. И питание, и учебу, и быт, и спорт, и развлечения, и праздники. «Сработки» сигнализации, тревоги, задержания нарушителей, красные от вечного недосыпания глаза. Сколько их было, таких молодых офицеров, отдававших все свои силы границе? Тысячи.
А с ними настоящих солдат-пограничников десятки тысяч.
Китайская граница. Тогда было очередное напряжение в отношениях с Китаем, начался китайско-вьетнамский конфликт. И Решетников предлагает Морданову:
– Юра, хочешь, про нас напишут во всех учебниках истории?
– Это ещё как?
– А вот принесём по гранатомету и обстреляем китайский пост. Обстановка сейчас сам знаешь какая. И в учебниках будет написано: «Третью мировую войну начали Морданов с Решетниковым»! Такой пограничный юмор.
Или вот, возвращается с границы тревожная группа, и старший докладывает Решетникову:
– «Сработка» произошла из-за замыкания верхних нитей козырька рыбой!
– Рыбой? Да там и реки нет, вы что, с коня упали?
– Рыбу принёс большой орёл, положил на провода и стал расклёвывать!
Пока вспоминал и смотрел на сверкающий снег и лунный свет, прибежали на заставу. Водитель побежал греться в баню – суббота, баня с парной натоплена. Оказалось, подморозил пятку. А меня совсем от холода развезло: вырвало, заболела голова. Померили температуру – 35 градусов. Позвонили в погранотряд доктору. Дали мне трубку.
–За тобой присылать вертолёт, или ещё выдержишь?
–Да должен выдержать.
–Пусть тебе дадут грамм 150 коньяка и укроют тулупами.
–Коньяка нет, есть спирт.
–Ну разведите водой спирт.
От спирта температура выросла до 36 градусов, и стало совсем хорошо.
А приятно было, что за тобой стоит огромная страна, много хороших людей, готовых полететь тебя спасать. Бесконечная граница с заставами, где собрались добрые, мужественные парни, которые очень рано взрослели.
2015 г.
