Читать книгу: «Рассказы для друзей», страница 5
На Памире
Его фамилия Соколов. Он лейтенант из старшин, закончивших офицерские курсы. Мы встретились с ним на заставе «Маил Толгазы», что в переводе с казахского означает «мыльная земля». Да, весной и во время дождя она становилась мыльной. Но был конец лета, и в окно канцелярии видна была белая поверхность солончака с выступившей на поверхность солью. Ни намылить, ни смыть. Деревья на заставе пытались сажать даже в больших полиэтиленовых мешках, но соль проникала, и деревья засыхали.
Соколова перевели на эту забытую богом заставу с высокогорья по состоянию здоровья.
Он простудил почки. (Такой вот курорт подобрали для выздоровления.)
Я попросил подробно рассказать, как это произошло, для моей коллекции пограничных рассказов. И вот что я услышал.
–Больше я не надеваю синтетических носков. Это из-за них я простудился. Четверо бойцов не простудились, они были в теплой обуви, а я в офицерских сапожках и синтетических носках. Так ведь и выехал с заставы только поменять постоянный пост в горах.
Ехали на автомобиле ГАЗ-69. Был такой легковой автомобильчик с тентом, если кто не знает. Горы красивые, все в снегу. Дорога была вырублена в скале, на склоне глубокого ущелья.
Ехали молча, я думал о чём-то хорошем, о семье. Вдруг впереди упала белая пелена, как туман. Я давно в горах, сразу понял, что сейчас пойдёт снежная лавина. Крикнул шофёру: «Назад!» Но было поздно, лавина была огромная, сзади уже полетел снег. Нашу машину подхватило с дороги, как щепку, и понесло вниз.
Запомнилось, что летели мотором вперёд, кто-то при ударе лавины лбом включил щётки дворников (они включались тумблером над передним стеклом), а водитель отчаянно вращал руль то в одну, то в другую сторону. Наконец автомобиль упёрся в какую-то скалу и развернулся боком к лавине. Снег стал вытеснять нас из машины. Я увидел, как мелькнули мимо моего лица сапоги водителя, потом и меня выбросило неизвестно куда. Через секунду с удивлением заметил, что темно, но руки и голова в свободном пространстве. Пощупал вокруг и понял, что лежу под машиной. Рядом чьи-то ноги. Я начал раскапывать, оказался сержант, командир отделения. Вместе мы стали копать вокруг, нашли двоих бойцов. Четвёртого не могли найти. Достали из автомобиля две лопаты, продукты, которые везли на пост, паяльную лампу. Пытались топить снег этой лампой, но кислород сразу выжигался, и нечем было дышать, так что работали только лопатами. Долго решали, в каком направлении копать, чтобы не упереться в скалу. И начали прокладывать тоннель под небольшим углом вверх. С направлением работ нам очень повезло: через несколько минут наткнулись на четвёртого солдата, который был жив и здоров, только замерз и сильно упал духом, ждал смерти. И запах от него шёл не самый лучший. Привели его в чувство и поставили в общий график работ: каждый копает два часа, потом отдыхает. Знали, что нас ищут, стреляли, но понимали, что слой снега сверху очень большой, нас не слышат. Сначала отдыхающая смена возвращалась к машине, но на вторые сутки начались обвалы в нашей норе, и мы приняли решение держаться всем вместе. Очень понравилось, что бойцы в трудную минуту сплотились, никто не сачковал, поддерживали друг друга. Руки у всех были стерты до крови, но никто не жаловался. На третьи сутки уже работали по мере сил, непрерывно копать не могли. Я сел и пытался пробивать ногами снег. И вдруг увидел свет! Все сразу оживились и быстро выкопались на поверхность. Метрах в двухстах от нас большая группа солдат во главе с подполковником, начальником тыла погранотряда, пыталась нас найти. Увидели, обрадовались, подошли к нам. Подполковник осмотрел нас и спросил, где ещё два автомата. Я ему ответил: «Там» – и показал вниз. Он дал команду двум солдатам спуститься по ходу и искать оружие. Я ему сказал: «Не советую, там всё обваливается». Но он поступил по-своему. Хорошо, что ход обвалился в самом начале, и полезших туда солдат откопали всего за час.
Соколов закончил рассказ и посмотрел через окно на белеющий солончак, про который здесь говорили: «Зимой и летом одним цветом».
– Тебя хотя бы наградили за мужество и спасение своих солдат?
– Нет, сказали, что за утрату двух автоматов не будут наказывать, раз уж все спаслись.
За окном начался ветер, который погнал по соленой степи ажурные шары сухого растения – перекати-поле.
– Завтра опять систему на границе надо будет чистить от «перекатиполиков», – вздохнул Соколов.
2015 г.
Для Андрея Семенова, то, что рассказывал ему 35 лет назад
Чтобы увидеть самую красивую звезду, надо поехать в казахскую степь зимой. Там, со стороны Китая, она взойдет над горизонтом. Переливается розовым и зелёным светом, а называется – Сириус.
– Давай поедем поохотимся на лису,– предложил начальник заставы.
– Не езди с ним, – посоветовал зам по боевой подготовке.
– Почему?
– А ты представь, мороз 20 градусов, ветер, на шее автомат, в одной руке у тебя включённая фара, другой цепляешься за борт подпрыгивающего по полю ГАЗ-66, будут течь, извини, сопли, а вытереть их не сможешь даже рукавом, так как руки заняты. Испытаешь истинное наслаждение от охоты.
Всё так и было. А лисы оказались грамотные, убегали в тонаправление, куда стрелять нельзя – или в сторону Китая, или в район нашего тыла. Зато какой красивый был Сириус! И тишина, когда машина застряла в глубоком снегу и мотор заглушили. И днём красиво.
Вот едем по степи на УАЗике одного такого вредного подполковника. Начальник разведки Шумаков и я, молодой лейтенант, с командировочными вещами, с пистолетом на боку и со знанием китайского языка. Китайцы по старым договоренностям перегоняли по нашей территории свой скот в обход гор. Вон там впереди китайские пастухи сидят вокруг костра, что-то варят. На привале.
– Как поздороваться по-китайски? – спрашивает подполковник у начальника разведки.
Тот подмигивает мне.
– Цюй гэ ципа.
– Цюй гэ ципа, цюй гэ ципа, – повторяет подполковник, чтобы не забыть. (На самом деле, это китайское ругательство, эквивалентное нашему «пошёл ты на хрен».)
–Водитель, остановись возле них, – командует подполковник. Открывает дверь, маленький, толстенький, с красным лицом, как синьор Помидор из сказки, приветливо, как ему казалось, улыбается.
– Цюй гэ ципа!
Пастухи схватили свои палки и начали ими угрожать.Улыбка слетела с лица подполковника. Колобком метнулся в машину.
– Поехали!
Повернулся к Шумакову.
– Вы мне что-то не то сказали!
Спрашивает у меня, что значит «цюй гэ ципа».
– Это вежливая форма приветствия, с пожеланием легкого пути.
– А почему они так отреагировали?– спрашивает у Шумакова.
– Я предполагаю, что это выходцы из недружественных племен Синцзян– Уйгурского автономного округа Китая (тоном ведущего из передачи «Вокруг света»).
А вот мы с офицером разведывательного отдела приглашены в семью знатных казахских животноводов. Нам приготовят традиционное казахское блюдо – бешбармак. Пришли, разулись, сели на ковёр к большому круглому столу с очень короткими ножками. Хозяева принесли огромное блюдо с мясом и лапшой и устроились вокруг стола. Есть надо без вилок и ложек, руками. Казахи, конечно, мусульмане, но водку употребляют. Им лично на этот счёт пророк ничего не говорил. Понять его можно – разве докричишься в степи до каждого?
Разлили по стаканам. Самый старый аксакал произнёс тост за пограничников, которые глаза и уши народа. И в знак уважения мне дали круглый глаз, по-видимому, коровий, а товарищу досталось ухо. Я ему позавидовал: грызть вареное ухо вполне можно, если чуть напрячь свою волю, ну и настроиться философски. Не противно же нам куснуть за ухо любимую женщину. А глаз – нет. Глаз, казалось, смотрел на меня и знал, что я его не съем, потому что я боялся даже на него смотреть. Мы так и не встретились взглядами. Варианты поведения в голове не возникали. Скинуть незаметно под стол? Так скатерть свисает со стола до самого пола. Что же разведчик будет делать с ухом? Вот он, как ребёнок в игре, поднес ко рту и понарошку покушал это ухо. А во время очередного тоста потянулся рукой за бешбармаком. Я следил за руками «фокусника». Он быстрым движением выкопал в лапше ямку, похоронил нежеланное ухо. Ловко подменил его на кусок мяса. В следующий тост такой же фокус проделал и я с глазом. Но тут мне дали очередной деликатес: какую-то голубоватую жилу. Я её добросовестно пытался укусить, но она оказалась упругой, как резина.
– Её не кусать, а сосать надо за щекой,–улыбнулся хозяин.
– Я такого не встречал, какая это часть туши коровы?
– Это под гривой у лошади.
Да, вкусы у людей бывают разные, а восток – действительно дело тонкое.
Лучше бы дед сказал, что пограничники – это наша ягодица с приключениями или наша грудинка и вырезка.
Приехали на заставу, сидим в канцелярии. Вдруг в спальном помещении шум, крики.
– Лови его, заходи от двери, чтобы не сбежал!
– Ты посмотри, как прыгает, гад!
Животное какое-то забежало, а может, заползло? Гадов полно на участке заставы! Спешим туда.
Маленький худенький повар ловко, как белка, скачет по кроватям, уворачиваясь от сослуживцев. При нашем появлении охота прекратилась.
– Он нам компот с половой тряпкой сварил! Мы уже половину выпили, а потом её нашли. Спрашивали же, почему странный вкус, а он говорит: «Фрукты прошлогодние».
Стали разбираться. Рабочий по кухне поставил на плиту бак с водой и тряпкой, чтобы помыть полы тёплой водой. Куда-то ушёл, а повар обрадовался, что такой заботливый сослуживец: знал, что ему компот готовить, засыпал туда сахар и сухофрукты. Пришёл рабочий, стал искать свой бак с водой, не нашёл и поставил другой на плиту.
Чем кончилось? Разобрали на комсомольском собрании. А потом нашли более старательного повара.
Вот это всё я и рассказывал, когда мы шли с Андреем по улице Горького, а потом сидели в кафе, много лет назад.
2016 г.
Камчатка
С чего начать рассказ про Камчатку? Как смешать в одно блюдо снег, грибы, красную икру и запах океана? Получится cалат по-камчатски.
До Афганистана был молодым офицером, перспективным, а потом – глядь (не путать первую букву) – уже опытный, майор-переросток, как один товарищ шутил, «майор Cоветского Cоюза».
В Афганистане выдавали сигареты «Памир». Там на коробке человек с котомкой за плечами и палкой в руке изображён. Кто-то предложил расшифровку: «после Афганистана майор ищет работу». ПАМИР. Но сначала была Камчатка. Хочется вспомнить что-нибудь основательное, о службе, важное такое, почти героическое, а вспоминается совсем другое. Интересные разговоры с Володей Асеевым, с которым делили один кабинет. Или как я жёг протоколы партийных собраний, когда всё рассыпалось, а я оказался последним секретарём парторганизации отдела. Критиковали, ставили на вид, голосовали – и в печку.
Надо что-то красивое, о воинской дружбе, о службе Родине вспомнить. А возникают весёлые картинки.
Вот мичман Клыженко, серьёзный мужчина. Печальным голосом рассказывает, что опоздал в театр.
– Я так красиво оделся, и надо было уже выходить.
– И что помешало? Снег пошёл?
– Нет, гораздо хуже и печальней.
– Что может быть на Камчатке печальней снега, когда он не кончается? Мой сосед бегает всю ночь с лопатой, откапывает крышу у своих «Жигулей». А владелец жёлтого «Запорожца» не откапывал, так утром бульдозер чистил снег и раздавил в лепёшку автомобиль.
– Одетый как на свадьбу, я решил ещё раз почистить туфли. Нажал на тюбик с кремом – он не выдавливается. Нажал сильнее – не выдавливается. Нажал со всей силы и повернул посмотреть, что там мешает. И вдруг большой чёрный червяк крема выпрыгнул из тюбика и лёг точно на голову, рубашку и костюм. Пришлось мыть голову и менять одежду.
И так он всё печально и трагически рассказал, что трудно было удержаться от смеха и выразить сочувствие.
Или ещё, захожу в секретную часть в штабе и вижу любопытную картину. Мичман решил спустить воздух из батареи, для чего принёс чёрный резиновый шланг, надел одним концом на трубу батареи, а другой высунул в форточку на улицу. И включил кран на батарее. Давление оказалось слишком большое. Шланг чихнул паром, от реактивной силы влетел назад в помещение, и стал извиваться и прыгать, обдавая всё вокруг паром и брызгами. Мичман ловил этот шланг и упорно толкал в форточку, откуда шланг вырывался назад, погреться в тепле кабинета. Потом я выключил кран. Борьба прекратилась. Шланг поник, побеждённый. Или затаился до следующего раза…
– Да ты просто Лаокоон!
– Не надо меня оскорблять, у меня и так все документы залиты водой.
– Это комплимент. Был такой мужик бородатый в Древней Греции, со змеем боролся, статуя из мрамора стоит в Одессе. Только он был голый, помогали ему два сына, а змея не такая шустрая. А у нас– горячая, темпераментная змея. И сыновей нет.
Так долго на Камчатке ждёшь прихода весны и короткого лета! Вот конец апреля и перила у лестницы появились над сугробами, протаяли. Значит скоро лето!
А вот и тепло. Первый раз надел летнюю форму, иду в часть, весь чистый и красивый. А на пути лежит круглая такая картофелина. Свеженькая на вид. Кто же знал, что она уже была замороженная и размороженная несколько раз и внутри совсем сгнила! Чистая и круглая, как маленький мячик, лежит на моём пути. И никого вокруг, перед кем вести себя степенно. Подобрал ногу и красиво пробил, как пенальти. Разлетелась она по всей моей одежде. И пошёл я, как мичман Клыженко, домой, переодеваться и чиститься.
Володя Асеев успокоил меня, когда я добрался на службу. С кем не бывает! Вот он в детстве хотел бросить через открытое окно испорченным помидором в знакомых ребят, что играли в футбол во дворе. Но почему-то попал в верхнюю часть своей оконной рамы. И брызги на потолке и повсюду. Он тоже много забавных вещей рассказывал про себя и про своих сослуживцев. Например.
– Жена уехала «на материк», а я решил сварить сгущёнку.
– Так это очень просто, пару часов варить банку в кастрюле с водой– и готово.
– Да, только я забыл про неё и пошёл в кино. Прихожу домой, а у меня на кухне пожарники сидят. Сгущёнка дала очень много дыма, после того как выкипела вода, и банка взорвалась…
Соседи побеспокоились. Выпили мы с пожарниками, закусили и разошлись.
Или ещё. Рассказ про офицера. Назовём его «Валера О.». Приходит этот Валера на службу.
– Хотите, расскажу совершенно новый анекдот?
– А как же без анекдота в начале рабочего дня?
– Так слушайте. Муж ушёл на суточное дежурство в порт. А его жена встретилась с любовником. Так все анекдоты начинаются. И тут мужу что-то срочно понадобилось забрать дома. Заходит он в комнату и видит: на стуле висит пояс от чужого пальто. Открывает он шкаф – а там я сижу…
– А не надо было встречаться на её территории.
– А мы и не встречались на её территории. Утром я её провожал до дома, а она предложила зайти попить кофе. И когда раздался звонок – мы пили кофе. Я ей посоветовал сказать, что одноклассника встретила, но она испугалась и затолкала меня в шкаф.
– А чем закончился анекдот?
– Он меня убил, и весь отдел веселился на поминках. Да ничем не закончился.
А ещё запомнилось, как мы с Володей Асеевым попали одновременно в госпиталь, «на горку» – здание на пригорке. На Пасху нам в столовой давали яйца. Не крашеные, – время не пришло, но уже яйца. Конец «перестройки». Володя посмотрел на меня из противоположного конца столовой, мы встретились взглядом. Он встал и бросил мне яйцо через зал. Все затихли и стали следить за полётом яйца. Так вся страна следила за полётом первого спутника Земли. Яйцо летело в тишине по правильной траектории к моему столику, где я его успешно поймал. Зал, ещё не привыкший к летающим яйцам, изумился.
Ну и, конечно, летом не только рыба, но и грибы, ягоды, шишки с кедрового стланика. Каждый выходной в июле-августе мы с женой Леной и дочкой Тоней шли в лес за грибами или ягодами. Жимолость, княженика, голубика, шикша. Иногда из военной части выделяли целый грузовик для поездки семей офицеров на природу. Вот, помню, в Налычево ездили. Когда подъезжали к берегу океана, увидели медведя. Он тоже посмотрел на нас, не очень заинтересовался нами в качестве пищи и быстро убежал в лес. После этого мы собирали грибы, шишки. Лезу я по кедровому стланику, слышу, кто-то впереди меня замер, ветки перестали трещать под ногами, потом дрожащим женским голосом говорит: «Скажите, пожалуйста, Вы не медведь?». Правильно, к медведю надо обращаться на «Вы». «Нет, в паспорте у меня такого не написано, думаю, что не медведь». «Спасибо!» – обрадовался голос.
Поверила. Никакой бдительности. А вдруг я обманул?
Когда прилетаешь в Петропавловск-Камчатский или улетаешь «на материк», видно, что город отвоевал у природы самую каёмку, краешек вдоль берега залива. А господствуют – горы, сопки, леса. Да и пусть себе господствуют. Не надо вмешиваться в эту красоту и гармонию.
2017 г.
Папин рассказ
Он так мало рассказывал про войну. Мы с ним разговаривали очень давно. Он ушёл из жизни, когда я ещё не был в Афганистане, и подробно его не расспросил. Только эпизодами.
Что на его шапке осколком снаряда оторвало ухо. А его товарищу, такому широкоплечему сибиряку, который мог поднять и нести в атаку пулемёт Максима, мина попала в спину, и хоронить было нечего.
Что было самым страшным? Это голод и холод в окопах на Сахалине, когда ждали нападения японцев.
О чём они тогда говорили в окопах? О мирной жизни. О еде старались не говорить. Развлекали друг друга анекдотами и историями. Вот одна из них.
Был у них большой начальник, полковник Босый. После войны стал командующим погранвойсками. Приезжает с проверкой на границу. Решил переночевать, а свободных кроватей нет. Ему постелили постель на место сержанта, ушедшего в наряд. И забыли предупредить бойца. Ночью он приходит после службы и видит, что на его месте кто-то спит. Сержант растолкал наглеца.
– Давай освобождай моё место.
– Я Босый! – отвечает полковник.
– А мне похрен, босый ты или обутый, вставай и уматывай!
– Да я полковник Босый!
Или ещё рассказывали страшную историю, что их заставу бандиты вырезали в тридцатых годах. Сняли часового и всех спящих убили шомполом в ухо. А повар спасся. Залез в котёл с крышкой. Только ноги обжёг.
Через сорок лет мне такую же историю рассказывали на каждой заставе китайской границы. И удивлялись, что мне это известно. Легенды живучи.
Все писали рапорты о переводе на запад, на фронт. И те, кто рвался в бой, и те, кто мечтал поесть по фронтовым нормам.
Я запомнил из папиных рассказов, что в мороз лучше не прыгать и не
бегать для согревания. Если чуть вспотеешь – ещё сильнее замёрзнешь. Лучше сжаться в клубок вместе с товарищами, пригреться и терпеть холод. Если нельзя разжечь костёр.
И ещё «сивучий жир». Очень противный, но другой пищи зимой не было. Кого не рвало – тот сохранял работоспособность. Папу не рвало.
Посылали команды охотников в лес, но животные как почувствовали, ушли из района границы. От цинги пили хвойный отвар. Японцы провоцировали столкновения, нарушали границу, стреляли, а нашим была команда не поддаваться на провокации. Опять не поддаваться на провокации, как с немцами в 41-м. Он всё это видел, в армии с 1939 года.
До призыва в армию он успел окончить курсы учителей и поработать в школе. Красноярский край, село на берегу реки Кемчуг. У его отца была пасека. И каждый год охота на пушного зверя. С детства моему папе надо было экономить патроны, метко стрелять. Поэтому всегда он был лучшим снайпером в военной части. И знак носил «Ворошиловский стрелок»
Вызывают его к командиру. Там уже находятся двое друзей отца. Лучшие спортсмены части. Они принимали участие в соревнованиях по боксу, и по поднятию тяжестей, и по всем другим видам спорта. Так было тогда принято.
– В частях укрепрайона оказался предатель, – хмуро начал говорить командир.–Он бежал к японцам. Принимал участие в строительстве укреплений, знает систему нашей обороны и может выдать японцам ценные сведения. Сейчас он находится на японском сторожевом посту. Но в ближайшее время его поведут или повезут в штаб, который находится от поста на расстоянии двух километров. Ваша задача –перехватить его живым или уничтожить. Для чего незаметно перейти границу и сделать засаду на японской стороне. Вы двое попытаетесь сделать это без шума. Если не получится – старшина Яковлев будет стрелять. Первая пуля в предателя, потом в конвоирующих японцев.
Взяли сухой паёк и вышли в ту же ночь. Начало лета, но листва уже густая и высокая сахалинская трава. Это помогло перейти границу и устроить засаду на дороге.
Двое бойцов расположились в кустах возле насыпи. А отец залез на старое дерево, откуда был хороший обзор и сектор обстрела.
Вот и рассвет. Долго ли ждать? Попробуйте залезть на дерево и посидеть там пятнадцать минут. Даже на самых широких ветках. Отнимаются и ноги, и спина. А они ждали три дня. Без достаточных запасов воды и со скромным сухим пайком. По дороге проходили японские военнослужащие, проезжали автомобили, но перебежчика в них не было. Напряжение предельное, каждую машину надо было брать на прицел и принимать решение. На третий день они увидели на дороге двух японцев, которые вели перебежчика. У него были завязаны глаза, связаны руки. Его подталкивали конвоиры, чтобы знал, куда идти.
Вот поравнялись с засадой. Бойцы бесшумно выскочили из кустов и ударом по голове оглушили японцев. Их пленник услышал шум и начал вращать головой. Но его молча стали подталкивать к нашей границе, и он продолжал идти. Только успели пересечь границу, как японцы объявили тревогу на посту и побежали вдоль своего рубежа. Глаза развязали предателю уже на территории нашей части. Он оказался чеченцем, из числа тех, которые против советской власти.
Прогнали японцев с Сахалина и Курил. Идёт 1946 год, а в запас всё ещё не увольняют. Семь лет срочной службы. Во время войны папе предлагали несколько раз аттестоваться на офицерскую должность, но он отказывался,
хотел вернуться к учительству в далеком сибирском селе, куда и дорога была только по реке. Вернуться к мирной жизни, пасеке, охоте, рыбалке. А офицеры должны будут продолжать военную службу. Так и проходил всю войну старшиной.
Он не умел ни хитрить, ни обманывать. И тут подходит к нему хитрый друг.
–Семён, мы можем уволиться из армии раньше всех.
–Это как?
–Надо написать рапорт на поступление в военное училище в западной части страны. Затем не поступить в него. Говорят, что в таком случае не отправляют назад в часть, а увольняют!
Так они и сделали. Приехали в Харьковское пограничное училище. Всех участников войны собрали в один взвод. А выпускников десятых классов – отдельно. Построили всех. Начальник училища вышел перед строем и задал вопрос: «Кто из вас передумал сдавать экзамены в наше училище, шаг вперёд!» Весь взвод участников войны сделал шаг вперёд.
–Вы шагайте назад. Те, кто воевал, принимаются в училище без экзаменов.
Ну вот, схитрили. Что теперь делать?
Подошёл к отцу один умный командир. Объяснил, что уже семь лет стажа за плечами, есть смысл продолжить службу. А если демонстративно не учиться, то можно получить и уголовную ответственность. Время такое суровое.
Вот так папа стал офицером. И мечтал всю жизнь поохотиться в Сибири, завести свою пасеку, собирать кедровые орехи.
В детстве перед сном мне рассказывал про удачную охоту, про ночевки в тайге, про повадки пчёл, какие они умные и организованные, про речку Кемчуг. А про войну –совсем мало. Нельзя детям страшные истории рассказывать перед сном. Чтобы хорошие сны снились.
2017 г.
