Читать книгу: «Рассказы для друзей», страница 2

Смелым быть просто

После этого боя в горах замполита Г-ва перевели из Афганистана в Союз, подальше от своих сослуживцев. Знали, что его не простят. Ещё утром его предупредил по радиостанции разведчик Долгов, что басмачи в эту ночь готовили свою засаду на тропе, ниже нашей заставы. А он это скрыл от других офицеров. Поставил жизни подчинённых под угрозу. Хотел сам стать «великим полководцем» и победителем, внезапно зайдя в тыл к противнику на помощь головному дозору. Тут и почёт, и награды. Да вот заблудился в темноте среди крутых скал и, когда начался бой, не смог спуститься к реке.

Был тихий вечер, какие бывают на Памире ранней весной, когда пахнет талым снегом, мокрым брезентом и оружейным маслом. Маслом всегда пахнет – автомат всегда при тебе.

Капитан Гена Цеханович вместе с прапорщиком Костей Ямщиковым готовились к выходу в ущелье, где возле речки планировали организовать засаду на басмачей. Они вместе с двумя тройками бойцов будут идти первыми – в «головном дозоре». Все надели белые маскировочные халаты. Волнение, сборы, побольше боеприпасов, гранат.

Вот они уже идут по тропе вниз, вдоль ручья. Впереди три солдата, затем Гена с Костей. Гена высокий, худой, когда улыбается– лицо становится задорным, как у мальчишки. Костя – с очень короткой прической. Отчаянный воин, всегда готов побеждать. В Союзе очень часто дрался и попадал в милицию. Его в Афганистане несколько раз представляли к боевым наградам, но как съездит в отпуск, так за ним приходит сообщение из милиции, и награду отменяют. Он это объяснял своей отзывчивостью. Вот опять приехал из отпуска с синяком на спине, по форме – чёткий отпечаток обуви с рифлёной подошвой.

– Да, – говорит, – вижу, бьют втроём одного, я сразу и вмешался.

Простой парень из Поволжья. Жалко, что его потом серьёзно контузило бандитской гранатой. Я видел в санчасти деревянный подоконник возле его кровати, весь погрызенный, как бобром. Это у него так болела голова, что он хотел отвлечь боль на свои зубы.

Он учил, как просто быть смелым на войне.

– Смерть и ты – это несовместимые понятия. Пока есть ты, нет смерти, а когда есть смерть – тебя уже нет.

– А если у меня ещё жена и дочка?

– Да, конечно, им ты можешь капитально подгадить своей смертью. Как и я родителям.

А Гена из Белоруссии. Кто-то его спросил, чтобы он делал, если бы басмачи были у него на родине.

– Я бы не сидел сейчас здесь, в землянке, а гонял бы их по лесам и болотам.

Вот они спустились ниже, к ущелью, где снег уже растаял. Гена дал команду снять маскхалаты. Ещё несколько минут ходьбы, и показался из темноты дувал одиноко стоящего дома. И тут началось. Два пулемета, десятки автоматов и винтовок «бур» открыли огонь по головному дозору. Первые три бойца успели ответить автоматным огнем, бросить гранаты в противника и залечь среди камней. Но прятаться возле ручья было негде. Басмачи стреляли, кидали гранаты, скатывали сверху огромные камни и орали: «Шурави сарбоз, сдавайсь»! (Откуда только слово такое узнали, лингвисты хреновы!)

Цеханович упал среди камней, стал лихорадочно соображать, какое найти правильное решение. В это время пуля попала в камень возле лица. Прятаться было негде, и он инстинктивно повернул лицо в другую сторону. Но и там пуля высекла искры из камня.

– Костя, надо отходить, нас здесь перестреляют.

–Теперь нельзя уходить, в первой тройке бойцов есть раненые.

–Но на месте оставаться нельзя – слишком большая плотность огня.

–Свяжемся с базой, попросим помощи.

–Пуля попала в радиостанцию.

–А где наш пулеметчик? – спросил Гена у связиста.

–По закону подлости у него заклинило пулемёт, камушек попал или осколок.

В наступавшие паузы в стрельбе было слышно, как кричал рядовой Головченко из первой тройки. Лучше бы он матом ругался. Ему гранатой или очередью из пулемёта оторвало руку, и над ущельем слышался его жуткий крик: «Мама, мамочка! Неужели я умираю?»

И опять: «Мама, мамочка!» И очереди из пулемёта на звук его голоса.

–Ну раз нельзя оставаться на месте и отступать нельзя, один выход – пойдем наступать, прикроем раненых, – предложил Константин.

–Да, только уничтожим вот этого, что высовывается из-за камня, в пятнадцати метрах от нас, стреляет и прячется.

Дождались, когда он высунется, и уничтожили его из двух автоматов. Потом пошли в атаку: один прикрывает огнём, другой делает перебежку. Константин чуть выше, а Гена на нижней тропе. К Косте под ноги скатилась граната, и он прыгнул вниз, попал на спину капитана. Гена закричал и начал с ним бороться, думал, что пытаются живьём взять. Рядом взорвалась очередная граната, но осколками не задело.

Подполз фельдшер Трохимчук.

–Товарищ капитан, я поползу к Головченко, окажу помощь.

–Подожди, пробьёмся, там двумя пулемётами с флангов басмачи не дадут тебе прохода.

–Он ждёт помощи, я фельдшер, я обязан, – и пополз вперёд. Его все начали прикрывать огнём, он даже дополз до раненого, но когда развернул в темноте белые бинты, их стало хорошо видно, и пуля вошла ему в грудь.

В это время граната попала рядовому Перцову в капюшон зимней куртки. Он слышал, как там шипит горящий запал. Его рука изогнулась невероятным образом, схватила гранату и выбросила в камни, где и произошёл взрыв.

Басмачи начали уходить, услышали, как с соседнего объекта бежала большая группа бойцов выручать своих. Они пускали ракеты и стреляли перед собой, чтобы не попасть в засаду.

К этому времени Головченко умер, а Трохимчук был ещё жив и спокойно сказал, что рана у него слишком серьезная, можно не тратить на него бинт.

Через год один из басмачей перешёл на сторону власти и рассказал нам, что их было тогда восемьдесят человек, и удивился, что в такого высокого капитана не попали. Гена улыбнулся:

– Неудобно было стрелять: я, когда лежал, сгибался буквой «Г». А в букву «Г» не знаешь, как целиться, вдоль или поперёк.

Потом Гена был в отпуске. Вернулся в Афганистан, рассказал, как первый раз в жизни потерял над собой контроль. Заехал в Москву, где на улице Парковой был «чековый магазин» – там продавали иностранные товары за чеки «внешторга», и там можно было купить подарки друзьям и родным. Походил по магазину, посмотрел, как упитанные и бледнолицые сотрудники посольств тратят огромные деньги, а худые и загорелые воины-интернационалисты пытаются что-то купить на свои небольшие сбережения. Выходит он на улицу, и к нему подкатывается модный парень: «Командир, продай чеки».

–И тут,– говорит Гена, – так стыдно, я его схватил, повалил на землю, начал трясти. «Там люди воюют, а ты здесь чеки сшибаешь, гад!» Потом опомнился, отпустил его, извинился, тот ему в ответ: «Ну не хочешь продавать, так не продавай». И убежал.

–Гена, так у тебя послевоенный синдром! –говорю я ему.

–Какой послевоенный, война ещё не кончилась.

–А больше ты ничего странного за собой не заметил? Ну, может, сны повторяющиеся?

–Нет. Но знаешь, смотрел фильм про Отечественную войну, там люди гибли, а у меня слеза навернулась, как у старушки.

–Ну вот видишь, приедет доктор, на следующий отпуск пропишет валерьянку.

–Лучше сто грамм коньяка.

–Можно и двести, чтобы вернуться в мирную жизнь.

2015 г.

Где-то в ущелье Дарваз

Вечером подул ветерок, и москиты перестали кусаться. Хуже москитов только земляные блохи, которые залезают под одеяло и не дают спать. Можно поспорить, конечно, кто из кусающихся в Афганистане был хуже всех. Но москиты – маленькие, светлые, в отличие от комара, подлетают без звука, кусают – не чувствуешь, но потом чешешься до крови.

Но и блохи – тоже сволочи кусачие и бесшумные. Один лейтенант-«двухгодичник» (были такие, призванные в армию после института), на постоянном посту, прикрывающем заграничную заставу с господствующей высоты, изобрел эгоистичный способ защиты от блох. Он вечером раздевался, залезал на стол и давал команду «отбой» солдатам. Бойцы ложились в спальники. Он ждал на столе, когда блохи разойдутся по вкусным отдыхающим солдатам, затем сам, как блоха, прыгал в свой спальник и быстро застёгивался. Говорил, что помогало.

Был вечер, мы сидели в такой вот беседке: вокруг снарядные ящики с землёй – защита от пуль и осколков, скамейки – из снарядных ящиков, стол – из снарядных ящиков, игра на столе «шиш-беш» – из снарядного ящика, сверху натянута маскировочная сеть – из снарядных ящиков? Нет, обычная сеть.

Офицеры были собраны с разных районов Афганистана для усиления на период проведения крупной боевой операции. Это называлось «сводная десантно-штурмовая группа», или «сбродная», как иногда сами её называли.

Разговор начался, как в детских стихах: «А у меня в кармане гвоздь, а у вас»? Откуда гвоздь в кармане у офицера в Афганистане? Не было гвоздя.

Кто-то позавидовал, что у нас на высокогорном участке много вкусной воды. А у них в пустыне – красноватая вода, из-за которой в первую неделю службы все страдают от поноса, потом организм привыкает. К чему он только не привыкает! Зато никакие проверяющие начальники никогда не приезжают. Кому хочется обдристаться?

– А к нам сюда в горы тоже никто не приезжает. Стреляют, и дуканов нет, чтоб что-то купить, – сказал майор

– Обдристаться – это совсем не страшно, – поддержал «культурный светский» разговор капитан и рассказал о том, как у них офицер от страха потерял дар речи. Во время боестолкновения выскочил из-за угла дома и стрельнул в басмача, но автомат только щёлкнул –патроны кончились. Басмач усмехнулся и поднял свой автомат, но кто-то из наших бойцов срезал его из-за дувала. А офицера увезли в госпиталь восстанавливать речь. Восстановили. Молодые санитарки быстро восстановили. Они любят разговорчивых.

– Давайте о чем-нибудь повеселее, – помрачнел майор. – Я вам расскажу весёлую историю.

Это случилось на пограничной заставе в Туркмении. Пограничный наряд – два солдата и сержант с собакой – шли по границе. Ночь, жара, вечное недосыпание. Осталось до стыка с соседней заставой совсем немного. Сержант решил отдохнуть.

– Вы идёте до стыка, докладываете оттуда на заставу, а я посплю немного здесь. Собака будет меня охранять.

Так и сделали. Двое бойцов ушли, а сержант отпустил с поводка собаку и лёг на траву под куст. Минут через двадцать он проснулся и через прищуренные глаза увидел сидящую рядом собаку. Собака обычно убегала, когда он пытался брать её на поводок. Сержант решил схитрить: длинный брезентовый поводок был в руке, и его легко можно было набросить на собаку. Собака оказалась неестественно сильной и резвой. Потащила нарушителя пограничной службы по траве и камням. Он присмотрелся уже широко открытыми от ужаса глазами и увидел, что поймал гиену. Пришлось быстро отпустить один конец поводка. Тут и смущенная собака вернулась к сержанту. Почему не гавкала? Не ответила.

– Так в Туркмении нет гиен, – усомнился кто-то из офицеров.

– Есть, достаточно.

– Гиены – это маленькие такие собаки?

– Нет, это шакалы, а гиены – большие.

– А у нас на заставе тоже был смешной случай, – сказал капитан. – Я разрешил наряду досмотреть кино. Привезли фильм: «Миллион лет до нашей эры». Там про всякую нечисть, которая обитала на земле миллион лет назад. Только вышли в дозор – сразу бегут назад и орут: «Динозавры на границе»! Рассказывают, что на контрольно-следовой полосе обнаружили огромные следы, посветили фонарем и в темноте увидели мохнатое чудовище со светящимися глазами. Сажусь на машину, едем на границу. В свете фар вижу двух верблюдов. Пришли из Афганистана, первый раз на этом участке границы. А следы у них действительно огромные.

Началась стрельба на одном из постов. Майор выглянул наружу.

– Ох уж эти боевики из «сбродного» ДШ! Лупят трассирующими пулями. Себя обозначают и пшеницу в поле возле кишлака могут поджечь. Передайте им, что ещё один бесцельный выстрел – весь объект будет сидеть в окопах до рассвета.

Наступила тишина.

– Завтра постреляют. Завтра уйдём в горы вытеснять басмачей за перевал.

2016 г.

Д е з и н ф о р м а ц и я

– Какая это дезинформация? – Кричал на меня полковник. Его лицо покраснело, вытянулось. «Дыня созрела»,– подумал я, глядя на его голову. Его не любили в контрразведке за природную глупость, странным образом сочетавшуюся с мелкой хитростью. Голова у него была удлинённая в горизонтальном направлении, как среднеазиатская дыня. Меня просили его ближайшие подчинённые привезти из Афганистана кепку шестьдесят третьего размера от нововведенной формы «афганки». Хотели, чтобы на его «дыню» налезла. С трудом нашли на складе.

– Это дезинформация? – распалялся он.

– Ну назовите по-другому, – пытался оправдываться я.

– Дерьмо это, а не дезинформация! Дезинформация должна быть заранее подана нам на утверждение, согласована в Москве с Генеральным штабом, оформлены все письменные документы. И тогда мы были бы все награждены! А мы бы и вас не забыли! А так – одна самодеятельность и безобразие!

Зачем я ему сказал об этом при докладе по оперативной обстановке? Лучше бы молчал. Я и так многое не докладывал, зная, как могут испортить дело или судьбу людей неадекватной реакцией вот такие дынеголовые большие начальники.

Все началось ещё поздней осенью. Высаживаюсь с вертолёта в ущелье реки Куфаб, где стоял маленький гарнизон. Вместе с прикомандированными миномётчиками всего семьдесят человек. Встречаюсь со своим товарищем из разведки, Юрой Шутовым.

– С первым горным снегом вас! Как обстановка в горах?

– Да, имеются нехорошие сведения. Хотят наш объект уничтожить, захватить склад с оружием. Отчитаются в Пакистане о своей боевой активности и получат за это очередную порцию денег. Знают, что мы не проводим операций в горах в зимнее время. Наглеют, по ночам строят огневые позиции для ДШК вокруг объекта. Днём мы их разрушаем из СПГ (гранатомёт), а ночью они опять восстанавливают. Начать наступление хотят уничтожением вертолёта при посадке.

– Ты докладывал командованию? – спросил я.

– Да, но они считают, что это дежурная информация, ничего необычного. Да и снег уже идёт.

– Что будем делать, тёзка? Может, напугаем какой-нибудь дезой? Кого они боятся?

– Среди них ходили страшные слухи о жестоком афганском спецназе из Кабула.

– Заставим их поверить, что в строгой тайне готовится зимняя операция с использованием этого спецназа.

– Да, я попрошу местного ХАДовца (ХАД это служба безопасности), не очень надёжного сотрудника, тайно подготовить места в школе для ночевки 500 человек спецназа из Кабула, – предложил Юра.

– А я буду встречаться со своим помощником из числа афганцев, у которого брат в банде, и объясню его задачи в период операции. Не выдержит, предупредит брата. Чтобы у басмачей была объёмная информация из разных источников, ещё должен «проговориться» в беседе со старостой кишлака переводчик-таджик на другом объекте, в верхней части ущелья.

И опросы местных жителей активизируем с главной темой: где будут зимовать «моджахеды».

После разговора пошёл на наш пост, возвышающийся над кишлаком, поставил на крышу землянки две большие блестящие банки. Это означало, что с наступлением темноты встречаемся с афганцем с позывным «Южный» в условном месте.

– Зачем вы устанавливаете эти банки, товарищ капитан?– интересуются бойцы на посту.

– Вы, главное, не убирайте, – посмеялся я. – Вот пойду на верхний пост и буду их сбивать из снайперской винтовки.

– Ну вы нас хоть предупредите по телефону, мы спрячемся.

– Обязательно предупрежу.

Встреча, как и планировалось, состоялась в полной темноте, какая обычно бывает в горных кишлаках.

Выполнили с Юрой все, что намечали, и стали ждать, что получится.

Через две недели разведчик встречает меня словами из мультика.

– Ура, заработало! Бандиты не только отменили нападение большими силами на объект, а ушли в соседнее ущелье на зимовку. Но там «кормится» местная бандгруппа, которая не желает делиться продуктами с пришельцами. Между бандами возник конфликт, и они уже неделю воюют между собой. А у нас тишина настала. Неожиданный результат! Достойный наград!

Да и мы сами тоже красавцы, когда живые! Это главное.

– Конечно, но всё-таки приятно, что мы что-то умеем в оперативной работе!

– За это и выпьем! Я тут привез из Союза разрешённые литры и даже колбаску копчёную. Вот это награда! Зови офицеров на ужин.

И чёрт меня дернул доложить это дынеголовому! Хорошо хоть выговор не объявил. А вот мой непосредственный начальник наградил денежной премией в размере тридцати рублей. Немножко смешно, но тоже приятно.

2016 г.

Ветеран «чужой» войны

Серёга Наконечный. Один из людей, к которым применимы только положительные характеристики. Бывает такое. Скажете, хорошо умеет скрывать свои недостатки? Так это тоже плюс. Говорят, когда-то был очень жадный человек, который скрывал всю жизнь этот свой недостаток. Такой оказался щедрый человек.

Я помню Сергея во время службы в Афганистане. Ещё совсем молодой солдат, он был фельдшером в комендатуре. Оказывал помощь больным и раненым.

Иногда его посылали по навесному мостику через реку Пяндж с автоматом и медицинской сумкой в афганский кишлак, лечить наших сторонников. Другой бы настоял, чтобы любой выход или вылет в ДРА был зафиксирован для последующих льгот, но Сергей – он скромный, работящий. Физически очень сильный человек. И как часто бывает с такими крепышами – бог ему даёт доброту.

В лихие девяностые годы мы создавали в бандитской Одессе коммерческую службу безопасности для защиты бизнеса. Вспомнили всех знакомых афганцев, пригласили Сергея. Он тогда работал фельдшером на скорой помощи.

Ни разу не пожалели, что взяли его к себе. Во время сопровождения и охраны грузов он всегда был старшим группы. Сам работал и всей группе скучать не давал. Всегда чемпион по физической подготовке. Его все любили и уважали. Очень справедливый, сдержанный, – я мечтал назначить его руководителем безопасности на одном из предприятий.

Жил Сергей за городом, в частном секторе. Двое детей, воспитанные, умные, спортивные. И хозяйство: с огородом, с погребом, всё в цветах, ухоженно, уютно. За что он ни берётся, все у него хорошо получается.

Ну что сказать? Я старый чекист, недостатки людей вижу сразу. Но это не тот случай. Разве что считать недостатками скромность да отсутствие стремления урвать себе побольше любым способом? Но я не настолько современен, чтобы считать наглость достоинством.

Случилось с Серёжей несчастье: во время сбора грецких орехов сломалась большая ветка, и он упал с высокого дерева и серьезно травмировался.

После выхода из больницы работать не смог. По медицинским показаниям он должен был получить инвалидность. Пришёл в соответствующую организацию в городе Овидиополь. Там сидит надменный толстый чиновник.

– А что ты сделал для государства Украина, чтобы получить инвалидность? – спрашивает жирный на смеси украинского и русского языка.

– Я платил налоги всю жизнь, работал, – стараясь сохранять спокойствие, ответил Сергей.

– Вот если бы ты воевал, тогда другое дело, – забубнил чинуша.

– Я воевал, – скромно ответил Серёга.

– Ты воевал в АТО?– удивился толстый.

– Нет, в Афганистане.

– Да то была имперская война, а не украинская. Она не считается.

Так хотелось дать ему по морде. Природная сдержанность помогла. Только очень расстроился Серёжа. Как же мы их допустили к власти? И уйдут они не завтра.

И я не знаю, как это случилось. Пока мы зарабатывали на хлеб насущный и не занимались политикой, они проползли, как гады. Такая вот сказка, где зло побеждает добро. Конечно, ещё не конец сказки, да вот жизнь быстро проносится. Быстрей сказки.

2016 г.

Ангел-Хранитель

У моего Ангела-Хранителя круглое лицо, весёлые глаза, румянец на щеках виден сквозь сильный загар. За облаками и в горах много солнца. Он добрый, с юмором и улыбкой. Скорее полный, чем худенький.

Не знаю, как его зовут. Он меня сопровождал с детства, когда я серьёзно заболел – он стоял среди консилиума врачей районной больницы. Они были почти все участниками войны, той самой, Отечественной. На них она наложила отпечаток ответственности и решительности. Только сейчас понимаю, как нам повезло, что нас окружали такие люди! Ну и мой ангел тоже им помогал. Только мы этого ещё не знали.

Явился он мне значительно позже. Я тащился по аэродрому возле кишлака Калай-Хумб со своим рюкзаком и автоматом, в разгрузке с магазинами и в горных ботинках с «триконями», стальными зубцами на подошве. И он мне явился. Помахал рукой из вертолёта.

– Привет! У тебя билет до какого аэропорта? Ты вообще купил билет или зайцем полетишь? – пошутил Ангел.

Мы там со всеми были на «ты». И с Ангелом тоже.

– Зайцы летают очень плохо и только вниз. А мне вверх, на самую высокую точку, на Чашм-Дару, где снег и лёд. Мне сказали, что борт номер шестнадцать меня отвезет.

– Зачем тебе тот борт, он полный брёвен, будет сначала разгружаться на Новобаде, а мы идём в паре с ним, сопровождать и прикрывать во время посадки, и выгрузим тебя на Чашм-Даре беспосадочным рейсом.

– Тогда я с вами. Пусть брёвна летают отдельно, люди отдельно.

Ангел знал, что шестнадцатый борт при посадке перевернётся и загорится. И у меня не будет шансов остаться живым среди брёвен.

Я не спросил, как его зовут. Ангелов-Хранителей не надо звать, они сами приходят.

Он был прикомандирован с экипажем из Магадана. На самом деле это не так. Ангелы не живут в Магадане. Они в небе. И в магаданском тоже. А Хранитель прикомандирован ко мне без экипажа. Или у них там взаимопомощь, как в экипаже?

А когда женишься, Ангел-Хранитель помогает или просто смотрит с интересом? Он же точно знает, хорошо ли это кончится для его подопечного. Когда говорят: «Я держу руку на пульсе», это означает: «Я ни фига не делал и не буду делать, чтобы помочь тебе или повлиять на ситуацию». Мой Ангел держит меня за руку. Очень незаметно. Совсем не на пульсе. Какую свободу выбора он нам даёт? Вот, помню, на первом курсе познакомился с девушкой. Красивая. Говорит, что у неё одна мечта: купить бриллианты.

Тогда ещё не было песни про «лучшие друзья девушек –это бриллианты». Мне это тогда показалось забавным. Молодым все кажется забавным. Но ведь кто-то влип в эти бриллианты? Ангел меня потащил от неё подальше. И так несколько раз.

Подозреваю, что он вмешивался в мою судьбу. Он парень с юмором. Всё подсказывал: «Ну-ка ответь москвичке, которая мечтает поехать за границу, что поездка будет не за, а на границу». Вот она и растворилась в дали. Так он и подвёл меня к счастливой любви.

А на трассе Киев – Одесса? Он был со мной. На скорости сто тридцать километров в час я заснул. Один был в машине, весна, солнышко пригревало. Ещё и выпил таблетку от головной боли, которую нельзя пить за рулем. Это я потом прочитал. Мне снился хороший сон. Солнечный дом, поле. Ангел не спал. Он начал трясти мое плечо: «Вставай, вставай!»

Я понял, что уже утро, и открыл глаза. Машина ехала с той же скоростью по обочине ровной дороги. Немного осталось до кювета. Сон улетел стремительно вместе с Ангелом.

А я вспотел от страха. Моментально, как тогда, на лошади. Вспомнил поездку на пост Хабарасу на китайской границе. Семь часов верхом. И обратно семь часов. На обратном пути лошадь шла шагом, было тепло, и я задремал. Тропа вилась вдоль ручья, и кони переходили то на один, то на другой берег. Тут моя лошадь решила не перейти, а перепрыгнуть ручей. Ангел-Хранитель не сдержал её, стоял и смеялся, как сонный лейтенант взлетел над лошадью, а потом приземлился мимо седла на луку –железную скобу перед седлом. Смешно, но так больно, что весь мир стал фиолетовым, а гимнастерка потемнела от пота. Конечно, у меня к нему есть претензии, почему не предупредил, почему не остановил, когда я хотел сказать глупость или что-то лишнее. Он оправдается. У него другие функциональные обязанности. Он хранитель, а не суфлёр. Но ведь позвонил в Одессе, предупредил, что сфабриковали «дело» на многих страницах и всё подслушивают, подглядывают, да записывают. Что пора уезжать до лучших времён.

– Не для того тебя хранил, чтобы ты окончил жизнь в подвальном помещении СБУ.

– А для чего? – Не знает. Секрет его Шефа, заказчика охраны. А он исполнитель. Ну и дай бог здоровья Ангелу. И пусть Шеф объявит ему благодарность за хорошую службу с отметкой в личное дело. А я постараюсь поменьше его беспокоить своим поведением. Пусть сложит крылья и отдохнет немного.

2017 год