Читать книгу: «Пристанище», страница 9
21 глава
В ночь после ссоры с Джордан, Риз спал особенно беспокойно. Ее заплаканное лицо постоянно являлось во снах, но в бесконечных попытках дотронуться, Риз нащупывал лишь холодные простыни.
Парень испытывал два чувства – сожаление за то, что Джордан придется это пережить, и ярость. Почему она не может понять? Он болен и ему нужна эвтаназия!
Эта девчонка подбивала решимость Риза своим существованием. Может, к лучшему, что все закончилось так и не начавшись?
В четыре утра Риз окончательно оставил попытки уснуть. Потрепанный томик, который не выходил из своего надежного укрытия долгие месяцы, теперь покоился на коленях. Парень знал его наизусть, но чувствуя под пальцами пыльные шершавые страницы, вновь обретал уверенность в своем решении. Эту книгу до него держали в руках возможно десятки человек, которые теперь мертвы. Ради памяти о них, Риз не должен сомневаться.
Пристанище. Именно так называлась книга.
Чтобы получить ее, Ризу пришлось доказать, что он не боится смерти. Но о той ночи он старается больше не вспоминать.
Первая страница, исписанная каллиграфическим почерком, больше напоминала кровоточащий чернилами лист. Она гласила:
«Пристанище – это убежище, где ты можешь укрыться от своей боли, но никогда – остаться. Впитай в себя эти страницы, как молоко матери, и ты познаешь высшую силу таинства, что недоступно другим. А я помогу совершить переход».
Одними губами Риз, словно мантру, повторяет написанные слова. На другой странице все тем же почерком выведено:
«Перед тобой правила, что не пристало нарушать. Каждого, кто осмелится ослушаться священных запретов, ждет страшная епитимья.
Если ты читаешь этот трактат, обратного пути нет. Ты уже получил пристанище. Но каждое место рано или поздно нужно освободить.
Познай радость безмолвия и никому не рассказывай о Пристанище.
Почитай лидера выше отца своего, люби сильнее матери, доверяй беспрекословно, точно лучшему другу.
Посещай Пристанище не реже одного лунного цикла.
Помогай нуждающимся. Покажи им дорогу к Пристанищу. Ибо место, что освободится за тобой, непременно должно быть занято другим нуждающимся».
Преисполненный вдохновением, Риз находит в себе силы подняться. Любовь и переживания – все это мирское. Он не верил в загробную жизнь, а в «ничто» – прошлая жизнь не имеет значения.
Быстро приняв душ, он принялся завтракать в полном одиночестве. Обычно мать вставала после обеда, а ложилась с рассветом. Отец просыпался рано, но все утро посвящал пробежке. Роялы редко собирались за семейным столом. Раз в пару недель ужинали в итальянском ресторанчики, и этого казалось достаточно для единения. Сегодня одиночество радовало Риза, как никогда прежде.
Перед выходом он надел наушники. На их концах – тишина. Истинное предназначение наушников заключалось в отпугивании потенциальных собеседников. У тебя вряд ли спросят дорогу или заведут вежливую беседу, если уши заткнуты. Раньше Риз любил рок. За его величественность и постоянность. Если он о любви – то о всепоглощающей, если о ненависти – то о безудержной, безграничной, дьявольской.
Но однажды проснувшись, Риз осознал – ему не хочется никакого воздействия на свой мозг извне: ни разговоров, ни фильмов, ни музыки. Шли дни, наушники обрастали пылью, а эта мысль только укоренялась в сознании. Со временем устройству нашлось новое применение – затыкать уши, чтобы избежать разговоров. И по сей день оно исправно с ним справлялось.
Пару лет назад, Риз прочитал научную статью о том, почему мы хотим слушать на повторе одну и ту же песню. Человеческий организм работает в определенном ритме, который синхронизирует нервная система. Если вам нравится мелодия, значит она попадает в так вашего внутреннего ритма. При помощи внешнего воздействия музыки, вы помогаете своему организму регулировать внутренние процессы. А мозг, как известно, штука ленивая. Он вовсе не хочет усиленно работать, поэтому запоминает ритм и отправляет сигналы в виде навязчивого повторения одной и той же песни. Такое зацикливание наверняка бывало у каждого, но напрочь пропало у Риза. Зато совсем недавно он полюбил кое-что сродни музыки – благозвучный, живой, выразительный и гармоничный голос Джордан Милс. Пары слов достаточно, чтобы парень ощущал душевные подъемы, что раньше давала музыка. Ему оставалось лишь гадать, испытывают ли остальные что-то подобное, когда Джордан открывает свой чудный рот.
На остановке Ризу не пришлось говорить с соседкой, мол видишь, я ведь в наушниках. Вежливого кивка оказалось достаточно. В автобусе тоже самое – никто не пытался разрушить утро, наполненное музыкой. Пожалуйста, пусть этот культ никогда не закончится.
Риз сидел у окна, стараясь не прислушиваться к разговорам вокруг. На улице снова валил снег, и, если верить прогнозу, в этом году он больше не растает. Проглядывающие сквозь белоснежную пелену ягодки рябины вызывали у Риза смутное беспокойство. Может так на него влиял их цвет, один в один похожий на капельки крови, может скопление птиц, которых юноша немного побаивался. Как бы то ни было, войдя на территорию университета, где и в помине не росла рябина, он все еще не находил себе места. Будто что-то высшее, что скрывается в каждом из нас, предупреждало о приближающейся опасности.
Телефонная трель известила о прибытии сообщения. Замерзшими пальцами Риз разблокировал экран, устремляя все внимание в суть написанного.
– Риз! – Джордан кричит с другого конца студенческой площади, привлекая внимание парня. На ней теплая дутая куртка, но шапки нет. Девушка бежит к Ризу навстречу, и даже когда до него остается пара шагов, не собирается останавливаться. Она врезается в него с такой силой, что парню приходится сделать пару шагов назад.
Риз обхватывает Джордан, чтобы удержать и аромат цветочного парфюма наполняет ноздри. Он наверняка впитается в мужскую куртку и станет напоминать о своей обладательнице.
– У нас может быть мало времени, поэтому я не могу тратить его чтобы злиться, – сразу переходит к сути дела девушка, – Но это не значит, что я с тобой согласна!
В идеале в план Джордан входит влюбить в себя Рояла до беспамятства и показать ему настоящую жизнь. Помочь найти что-то, что позволит пробудить желание жить. Она много думала об этом. Быть рядом с парнем, вместо того чтобы дуться, казалось правильным решением.
– Но у меня есть условие! Ты скажешь мне, когда это случится. Потому что я хочу быть рядом. Идет?
Риз целует Джордан в уголок лба, там, где начинается линия роста волос и шепчет: – Идет.
Он бы сказал что угодно, лишь бы его последние дни оказались наполнены улыбкой этой девушки. И сейчас Ризу совершенно не важно, что Джордан возненавидит его, когда узнает, что он солгал. А случится это совсем скоро, потому что в недавнем сообщении написано два коротких слова. «Завтра. Хакс».
***
Занятия гораздо привлекательней, когда между ними ты можешь обниматься со своим парнем прямо в университетских коридорах. Этот способ невербального общения сопровождался глупыми шуточками одногруппников и осуждающими взглядами некоторых консервативных преподавателей, но парочке все равно. Предчувствуя близость неминуемой разлуки, они пытались взять у времени все, что могли.
И хотя Джордан, в отличие от Риза, не знала, когда наступит время расстаться, ее все же не покидало беспокойство. Потому что к разлуке никак нельзя подготовиться. Когда бы это ни произошло, времени окажется недостаточно.
Конечно, девушка верила в то, что способна спасти Риза. Предыдущей ночью она изучала тонны информации, чтобы выстроить правильную линию поведения. Если верить экспертному мнению, сейчас давить на парня – самое ужасное решение. Важно установить доверительные отношения, чтобы человек понимал, что его слышат и слушают. Именно об этом просил Риз.
Джордан боролась с желанием подключить к помощи его родителей или студенческого психолога, но рассказать кому-то – подорвать доверие парня. Остается действовать самостоятельно.
– На выходных состоится празднование первого снега. Хочешь пойти? – Джордан смотрит на парня самым влюбленным взглядом, театрально взмахивая пушистыми ресницами. Они вместе с Линн ждут транспорт на автобусной остановке. Кайсон, который часто подбрасывает ребят до Роучдорфа, сегодня заканчивает позже.
Празднование первого снега соблюдалось с момента возникновения Роучдорфа. Лучшие охотники того времени собирались вместе, чтобы поймать какого-нибудь опасного зверя, вроде крупного лося или волка в близлежащих лесах. Тогда это считалось не просто охотой – настоящим обрядом, а шкура и мясо пойманных животных делились между нуждающимися.
Сейчас на смену старой традиции пришли новые. Площадь украшали серебристыми лампочками и фонариками, выставлялись прилавки со сладостями и выпечкой, проводились игры. Местная молодежь ручьем стекалась на Старую Площадь в этот день, охотно принимая участия в развлечениях и чествуя приближение зимы.
– Не думаю, что стоит загадывать так задолго, – уклончиво отвечеает Риз, ковыряя снег носом ботинка. – Планы много раз могут измениться.
Например, похороны.
– Вообще-то мы собирались пойти вместе, – дует губы Линн.
– Можем пригласить Кайсона и пойти парочками, – сглаживает конфликт Джордан, но это только раззадоривает подругу.
– Я не пойду никуда вместе с Аддерли!
– Вы вроде бы неплохо отдохнули в клубе, – пряча улыбку в горловине куртки подтрунивает Риз.
– Именно! – активно кивает Линн и глаза ее сияют, как медные монеты. – Я итак излишне одарила его своим вниманием. Боже, он распугал всех людей в клубе! Такими темпами мне никогда не найти парня!
Первые и единственные отношения Линн начала в пятнадцать. Год эмоциональных горок закончился отвращением к себе и навсегда отбил охоту снова кому-то довериться. Даже сейчас, говоря о парнях, Линн не подразумевала это на самом деле. Скорее ей просто хотелось найти причину, чтобы в очередной раз зацепить Кайсона. В глубине души девушка понимала, что это что-то нездоровое – вымещать свои обиды на ни в чем неповинном человеке, но пока Кайсон принимает словесные перепалки, Линн не думает отступать.
Под пытливым взглядом Джордан, Риз отвечает: – Идите с Линн. Я все равно буду, – мертв, – занят.
И хотя в ответ девушка кивает, она не собирается соглашаться. Просто нет времени, чтобы уговаривать Риза, ведь автобус, идущий до «западной» части Роучдорфа уже приближался.
Джордан обняла Линн, затем, чуть дольше, Риза и впорхнула в автобус, преисполненная душевным подъемом. Впереди ее ждало немало дел – анонимная консультация с психологом, где она собиралась научиться оказывать помощь потенциальным суицидникам, разработка плана на неделю. Джордан хотела записать их с Ризом на всевозможные мероприятия – спектакль, музей, волонтерство, вводный урок по игре на барабанах, литературный вечер. Возможно, что-то из этого может запасть Ризу в душу. Именно цель наполняет жизнь смыслом.
Но ничему из списка не было суждено сбыться. Входящее сообщение пришло, чтобы нарушить все планы.
«Нам нужно встретиться. Где ты? Макейла».
«Еду домой. Ты собрала все улики?»
В ожидании ответа Джордан раз за разом разблокировала телефон. Ниоткуда взявшийся тремор раздражающе покалывал губы и пальцы. Совсем скоро в руках девушки сосредоточится опасное знание. Если она правильно сумеет им воспользоваться, «Пристанище» пойдет ко дну. Шону больше не придется прятаться, и он сможет вернуться домой. Джордан верила, что брат жив. Что-то глубоко внутри шептало ей об этом.
Сообщение от Макейлы не заставило себя ждать.
«Девочка, о таких вещах не пишут в смс. Через час в парке со стороны трассы. Я буду на машине».
Джордан проклинает себя за предыдущие сообщение. Неужели десятки детективных сериалов ее ничему не научили?
Чтобы попасть в парк, Джордан необходимо выйти на три остановки раньше и пересесть на другой автобус, сворачивающий в старинную часть Роучдорфа. Однако она решает преодолеть это расстояние пешком. Слишком много мыслей в голове, которые необходимо «выгулять».
В день своего совершеннолетия Джордан загадала одно единственное желание – «пусть теперь моя жизнь будет наполнена впечатлениями». Могла ли она самолично накликать то, что сейчас происходило. Конечно, Джордан подразумевала новые знакомства и впечатления, увлекательную учебу в старинном университете, любовный треугольник, на худой конец. Пропажа брата и парень, желающий умереть, в ее планы не входили.
И если в счастливый финал в истории с Шоном Джордан верит, то надежда спасти Риза угасает, стоит ей взглянуть в его пыльно-серые глаза, преисполненные уверенностью.
В древнегреческой мифологии есть такое понятие, как непенф – трава или зелье забвения, созданное, чтобы забрать душевную боль и переживания. Своеобразное лекарство от грусти. Джордан хочется стать для Риза таким лекарством, чтобы помочь исцелиться от тех вещей, о которых он предпочитает не говорить. Но она видит их в глазах Риза, хоть и не в силах полностью его понять.
Высокие кованные ворота с каменными колоннами виднелись издалека. Слегка припорошенные снегом, они выглядели даже мрачнее обычного. Древние деревья, высаженные по линии забора, обхватывали металлические прутья вековой хваткой, точно костлявые руки старухи. Даже в летнее время парк выглядел неуютно, но теперь, когда осень отняла у мира последние краски, здесь и вовсе царила зловещая атмосфера.
Место, о котором упоминала Макейла, находилось в противоположном конце парка. Джордан предстояло пройти немалый путь. К счастью, «тропинки желания» помогали сократить расстояние почти вдвое.
Вначале пути девушке встречались люди, но чем ближе она приближалась к северному выходу, тем реже это происходило. Северная часть парка давно не реставрировалась. Дорожки там поросли бурьяном, а деревья разрослись так, что сплетались кронами друг с другом.
Острая боль в шее появилась так молниеносно, что Джордан не успела ничего понять. Рот наполнился кислой слюной. Ее вот-вот стошнит.
Заботливые руки подхватили Джордан сзади.
Если бы не незнакомец, я бы упала на зем..
22 глава
Обнаженная рыжая женщина смотрела с картины воинственным взглядом. Две слишком маленькие камелии едва прикрывали ее соски. Элла только закончила свое творение, но не успела в полной мере им насладиться из-за внезапного вторжения сына. Ее мастерская – святая святых. Комната, куда входили лишь по личному приглашению художницы. Но даже тогда, когда оное поступало, Риз все равно не входил в мастерскую, ссылаясь на занятость. В действительности, он лишь боялся, что не выдаст ту рецензию на творчество, что от него ожидает Элла. Но в этот раз Риз внимательно рассматривает картину, после чего кивает головой:
– Отличная работа, мам.
– Кто ты и что ты сделал с моим сыном? – тут же кричит Элла. Ее руки, испачканные краской, хватают видавшее виды полотенце. Один за одним она очищает пальцы от персидского розового.
– Ой, да брось, – улыбается Риз, чем еще больше шокирует мать, – Неужели я не могу похвалить хотя бы одну твою работу?
– Что ты от меня хочешь? – с улыбкой спрашивает Элла.
– На самом деле, все наоборот. У меня подарок для вас с папой. Два дня в санатории. Спа, грязевые ванны, ужин в ресторане…
– И в честь чего такие подарки, Риз? – глаза Эллы, тонкие щелочки, недоверчиво смотрят на сына.
– Я пропустил вашу годовщину… – на ходу выдумывает парень. Он не знает даже месяца, когда поженились родители.
– Пропустил или собираешься пропустить? Потому что мы праздновали день свадьбы восемь месяцев назад!
Элла отбрасывает испачканное краской полотенце на туалетный столик. Оно задевает кисточки и те рассыпаются по полу. В другой день художница бы незамедлительно бросилась исправлять это ужасное происшествие, но сейчас она решительным шагом направилась к сыну. Под тяжелым взглядом матери Ризу неуютно. Хочется чем-то занять руки, поэтому он отправляет пятерню в волосы, превращая их на затылке в потенциальное гнездо.
Но когда Элла почти в плотную подходит к сыну, ей на ум приходит совсем иная мысль. Ее губы тут же принимают форму параболы.
– Все дело в Джордан, да? Ты хочешь привести домой девочку!
Элла еще не получает ответа, но уже укореняется в своей мысли. Она радуется, словно ребенок, пружиня на носочках.
– Риз! – вдруг округляет глаза Элла. – Ты же носишь с собой презервативы, что я купила! Твоему папе было столько же лет, когда он заделал… когда мы познали радость родительства.
Риз кривится от этих слов, всеми силами прогоняя из головы мысли о родительском сексе.
– Мама, боже, просто скажи, что вы поедете?
Элла сгребает сына в охапку. Для хрупкой миниатюрной женщины, что не может покинуть машину без мужской руки, эта дамочка слишком крепко обнимается. Она несколько раз целует сына в макушку – Риз склоняет голову, чтобы мать дотянуться, и отвечает: – Конечно! Но в следующий раз снимите номер. Это выйдет дешевле, чем устраивать спа для родителей.
Следующий раз. Его не будет. Риз уже приготовил таблетки – сильнодействующее снотворное, что на протяжение года по одной воровал у матери.
– Хорошо, – улыбается Риз. И будь он проклят, если хоть одна улыбка давалась ему легче этой.
Роялы собирают вещи второпях, чтобы успеть к вечернему заселению. Риз все распланировал. Когда родители уедут, у него будет пять часов, чтобы сделать необходимое. План давно хранился в голове, дожидаясь страшного часа, и сегодня не случится ничего непредвиденного.
Когда Риз стоит у выхода, наблюдая за одевающимися родителями, его сердце щемит тоска. Ему хочется прижаться к груди отца, напоследок запомнить его запах, но мистер Роял слишком занят телефонным разговором, чтобы как следует попрощаться с сыном. Да и откуда ему знать, что это прощание – последнее. Мужчина треплет сына по макушке, подхватывает свободной рукой дорожную сумку и выходит на улицу.
Крик, возникший в самом сердце, безмолвно умирает на губах Риза. Последние слова ничего не значат – пытается убедить себя юноша. А от объятий – только больнее.
Но когда он смотрит на мать – такую жизнерадостную, счастливую – словно глядит в зеркало. Он бы мог стать таким же человеком, но родился бракованным. Прежде чем Риз понимает, что собирается сделать, он стискивает маму в самых крепких объятьях. Она охает от удивления, но тоже обнимает сына.
– Все в порядке? Ты странно себя ведешь, – ее голос не звучит взволновано. Скорее это приятное удивление от внезапной близости.
– Обещаю, больше никаких объятий! – говоря это, Риз всего лишь хотел пошутить. Но когда понял, насколько они правдивы, горло забил ком. Он не бесчувственный. Он будет скучать по близким. Просто на этих сумасшедших качелях перевесила усталость от жизни.
– Ну уж нет, – смеется Элла, целуя сына, – я приеду, и мы продолжим в том же духе.
Женщина стирает большим пальцем след красной помады с щеки Риза. Привычное дело. Только в этот раз он не пытается увернуться, а наслаждается теплотой ее рук. Даже когда от помады не остается и следа, женщина продолжает стоять на месте. Ризу кажется, будто она что-то чувствует, словно материнское сердце и правда подсказывает такие вещи, но, когда раздается раздраженный сигнал автомобиля, Элла выскальзывает из дома с грацией бабочки. Она окрылена предстоящим отдыхом и даже не подозревает о том, что случится ночью.
Когда дверь за Эллой захлопывается, на плечи Риза ложится такая давящая тишина, что он не в силах устоять. Десять минут он лежит у входа в прихожей, пытаясь успокоить бешеный стук сердца. Ощущая приближение смерти, оно словно пыталось отстучать года, которые Риз намеревался забрать. Но подобно тому, как на смену буре приходит штиль, возвращается размеренное сердцебиение.
Риз воздвигает невидимую стену между реальностью и эмоциями. Нет времени чувствовать. Он делает онлайн заказ на последние скопленные средства – два бургера, ванильная кола, картошка фри и две порции соуса. А пока курьер в пути, сам отправляется в ванну.
Сначала парень думал сделать это здесь. В теплой воде, что успокаивает подобно прикосновению матери, но решил уйти без лишней грязи. Риз не желал, чтобы его родители вспоминали утрату, каждый день, чистя зубы. Его тело вообще не должны увидеть.
В смерти нет ничего достойного и уж тем более красивого. Разложение начинается уже через пару минут после остановки сердца, а высокая температура только ускоряет процесс. Слышали что-нибудь о автолизе или самопоглощении? А об отвратительном синюшном цвете? Это поврежденные клетки крови вытекают из разрушающихся сосудов и перемещаются в капилляры. Вздутие, трупное окоченение, недержание мочи и кала…Нет уж, никто не увидит его труп!
Хотя, на самом деле, мертвое тело не так мертво, как нам думается. Оно кишит жизнью, давая начало новой экосистеме. Это успокаивает некоторых. Но не Риза.
Все, что происходит дальше – совершается на автомате. Риз трет мочалкой тело до красноты. Одевается. Оставляет курьеру на чай. Ест абсолютно пластиковую на вкус еду. Он не пытается прислушиваться к своим ощущениям. Что если он передумает? Нет. Пути назад нет.
Больше всего он сожалеет о будущем Ризе Рояле, который мог бы стать счастливым парнем, жениться на девушке, чьи волосы вьются от одного только намека на влажность, найти дело всей жизни или создать что-то грандиозное. Оставить что-то большее, чем клочок бумаги с предсмертными словами. Это так несправедливо! Кто-то, имея безграничный запас энергии, растрачивает его на бессмысленное прожигание жизни. О, сколько бы сделал Риз…
Нерушимый бастион, помогающий сегодня многого не чувствовать, дает слабину. Садясь за записку, Риз приоткрывает ворота, впуская в свой разум эмоции. Теплые воспоминания о родителях точно прожекторы посреди безлунной ночи. Риз жмурится, стараясь их прогнать, берет ручку и выводит последние слова.
«Мама, папа, я должен сказать пока. Вы сделали выбор, дав мне жизнь. Я сделал свой. Мне претит мысль о том, что мое бездыханное тело будет найдено. Это обескровленное лицо точно репей впечатается в ваши воспоминания. Но я могу этого избежать. Не ищите то, что от меня осталось. Меня там давно уже нет».
Слова, облаченные в бумажную темницу, кажутся недостаточными. Разве можно вылить всю душу в одном абзаце так, чтобы все поняли? Ему хочется написать что-то для Джордан, но душевных сил больше нет. Пара строк для родителей отняли у Риза последние эмоции. Он дочиста опустошен. Словно огромная черная дыра, которая поглощала все вокруг, но так и не могла насытиться.
Сапфировое небо крадет остатки вечера у Роучдорфа. Редкость, но уличные фонари сегодня не горят, и Риз видит в этом одобрение самой судьбы. Он оставляет входную дверь приоткрытой, как того требует кодекс «Пристанища», плотно зашторивает окна в комнате и ложится на кровать.
Юноша ведет себя словно виновный на эшафоте: ни один мускул лица не выказывает страха перед скорой смертью. Он не верит в загробную жизнь, так пусть голос Джордан заменит ему пение ангелов. Но в телефоне лишь гудки. Даже после трех попыток. И это становится последним разочарованием в жизни Риза Рояла.
Он ложится на кровать, больше не терзаемый претензиями к этому миру. Кладет на язык первую таблетку. Глотает.
