Отзывы на книгу «Когда я умирала», страница 4

Только давайте так: пять звезд - это пять звезд, а не "очень понравилась". Не знаю, как эта книга может понравиться. Но она определенно на пять звезд.

Да, это поток сознания. Но не одного сознания, а сознания целой семьи. И это на самом деле жутко. Оказывается, сознание никогда не думает о том, что оно делает. Оно видит лишь то, что делают другие. И каждый новый монолог раскрывает содержание предыдущего. И каждый новый монолог заставляет бояться следующего: ведь именно в нем станет понятно, что означали эти странные фразы.

Семья. Хотя можно ли назвать это семьей? Мужчина и женщина, которые, кажется, никогда друг друга не любили. Четверо мальчишек и одна девочка. И все они ненормальные. Ни один из них не вызывается реальной симпатии. Просто кто-то менее противен, вот и все. А кто-то местами вызывает чуть больше уважения. Но действительно приятных людей среди них нет.

Книга начинается с уныния. Безумного, тягучего уныния. И немного раздражения: в конце концов, как можно под окном у умирающей женщины выпиливать доски для ее гроба, да еще постоянно убеждать друг друга, что она обязательно дождется, пока гроб не закончат делать, не умрет раньше, она же ответственная?! Затем уныние проходит. Зато усиливается раздражение и чувство нереальности происходящего. Ведь нельзя же быть такими настырно-глупыми. И когда в конце все становится на свои места, остается место только злости, ненависти и не оставляющего в покое вопроса: "как они могут жить дальше?"

Эта книга мне не понравилась. Но она на пять звезд. Да.

Книга Фолкнера «Когда я умирала» лучше всего передает ощущение жизненных неурядиц как потока, против которого непрерывно нужно бороться. Это впечатление Алисы, что нужно бежать изо всех сил, чтобы только остаться на месте, только усиленное и данное в трагическом аспекте, потому что нищета и тяжелый труд превращают каждое движение в напряжение всех сил, требуют энергетических и эмоциональных затрат, которых достаточно, чтобы продержаться в доме Павлова, а на выходе получается всё то же всё там же.

Сюжетно книга представляет собой историю похорон крестьянки, матери пятерых детей, в округе Йокнапатофа. Этот округ Фолкнер придумал сам и описывал всю свою писательскую жизнь. В студенческие годы я увлекалась его творчеством и прочитала о Йокнапатофе всё, до чего могла дотянуться, так что топографию и хронологию я представляю, и общий фон повествования мне знаком.

На этом фоне, в глубинке американского Юга, разворачиваются эти поххороны, которые один из персонажей описывает так: «"Мы стараемся как можем, – сказал отец. И начал длинную историю о том, как им пришлось ждать, когда вернется повозка, как смыло мост, и они поехали за восемь миль к другому мосту, но его тоже залило, и тогда они вернулись, пошли вброд, и как там утонули их мулы, и как они раздобыли новую упряжку, но оказалось, что дорога под водой, и пришлось ехать аж через Моттсон, – но тут пришел сын с цементом и велел отцу замолчать».

И такая дребедень целый день, целых девять дней, с гробом на повозке на пути в Джефферсон, где покойная просила ее похоронить. Даются все эти события в максимально импрессионистической манере – как поток сознания разных персонажей, этого большого семейства и тех, кто встречается им по пути. Конструктивно так же написано, например, и «Особняк», но там рассказчиков всего четверо, и трое из них – люди, владеющие словом, которые именно рассказывают историю, связывают факты, объясняют значение событий. В этой же книге большинство персонажей – фермеры, которые говорят мало и редко, приближаясь в этом смысле к Герасиму, когда бурные страсти внутри внешне почти никак не выражаются. Их впечатления и размышления Фолкнер реконструирует максимально достоверно, то есть дает настоящий поток, где местоимение «он», три раза встречаясь в одном предложении, означает трех разных человек, отображая присущую нам всем нечеткость мысли, если мы не стараемся выражаться ясно.

Для читателя такой стиль крайне затрудняет восприятие, заставляя буквально разгадывать шифр, и в то же время показывает, каким на самом деле хаотичным является мир, на который человек не набросил еще сеть понятий и категорий культуры.

Вообще, ребята, это лютая жесть. Представьте картинку: глубокий Юг, в доме Бандренов медленно умирает мать семейства. Старший сын напротив ее окна строгает ей гроб, чтобы она знала, что он сделан на совесть. Младшие сыновья решают отъехать, чтобы заработать лишние 3$. И конечно, мать умирает, пока их нет. Но проблема не в том, что их нет, а в том, что они уехали на единственной повозке. А мать завещала похоронить ее в соседнем городке.. Через 3 дня (!) семейство в полном составе (вдовец, 4 сына и дочь) отправились хоронить ее за тридевять земель. И вот не задача: шёл ливень и все мосты, по которым можно было перейти реку, размыло. Спустя ещё пару дней они приняли решение идти вброд, утопили при этом всех мулов, гроб и сломали ногу одному из сыновей... В общем, роман в основном бессюжетный: семейство едет хоронить усопшую. Но повествование построено в форме монологов героев, которые больше похожи на поток сознания, чем на прямое повествование. И в этом вся соль книги. У Фолкнера очень крутой язык, переводчик тоже совершил маленькое чудо, потому что написано великолепно. Я обязательно почитаю ещё что-нибудь у Фолкнера, с более стандартным изложением, чтобы оценить его полнее. Но, кажется, я нашла что-то действительно интересное в американской литературе. Кстати, мать они похоронили на 9(!!!) день. И все эти дни они ехали с ней на одной повозке и ночевали в одних сараях. И отгоняли от гроба грифов. И.. не знаю вообще, что сказать ещё. Говорю вам, жесть, господа, лютая жесть. Но это пятёрочка. 100%

Мне никак не удается высказать то, что скопилось в голове после прочтения Фолкнера. Кажется, что я могу говорить только то, что подсказали мне герои. Уставиться в одну точку и повторять, что моя мама — рыба, а его мама — лошадь. С досадой думать, ну кто ж так строит, не удержится ведь. С отчаянием, а потом уже со смирением и равнодушием осознавать, что нет, не поможет, обманул. Залиться безумным смехом, схватить факел и осветить ночь, выгнать эту сырость. С остервенением, не думая уже ни о чем, идти дальше и просто стараться дойти до финиша. А лучше всего, конечно, прыгнуть в кипящее молоко, выскочить оттуда помолодевшим и обновленным, стряхнуть с плеч все, что на них накидал злой рок, и начать новую жизнь — слушать музыку по вечерам и жевать хлеб крепкими зубами. Персонажи заполнили меня, идут себе дальше, а я просто следую за ними, не в силах сказать ни слова.

До дрожи. Завораживает. Опустошает. Есть произведения, которые пьянят,есть те, что отрезвляют. Это относится ко второй категории.

Чтобы родить тебя, нужны двое, а чтобы умереть — один. Вот как кончится мир.

Если бы из бестселлера Макьюэн ''Цементный сад'' убрать все пошлые моменты, получилась бы эта книга. Даже цемент присутствует, правда, с несколько иной целью. Тут им заливают сломанную ногу ребёнка. Странная-престранная семья фермеров, среднестатистических, здоровых фермеров. Забегая наперед, предупрежу, что читателю придётся задуматься над понятием здоровья душевного. Умирает мать Адди, воспитавшая много детей. Ее единственная мечта - быть похороненной в родном селении, а не возле дома мужа. Также она наблюдает за тем, хороший ли гроб ей стругает сын. Согласитесь, уже первая странность.

Помню, в молодости я думал, что смерть — явление телесное; теперь я знаю, что она всего лишь функция сознания — сознания тех, кто переживает утрату. Нигилисты говорят, что она — конец; ретивые протестанты — что начало; на самом деле она не больше, чем выезд одного жильца или семьи из города или дома.

Затем гроб путешествует 9 дней, 9 дней плывет она в страну покоя, слетаются грифы, в ужасе убегают люди, семья непреклонно следует вперёд. Но только ли любовь к матери заставляет их твёрдо идти к цели? Итак, познакомимся с членами семьи ближе. Отец Анс - мечтает вставить себе зубы. Дюи Делл - старшая дочь - мечтает сделать аборт. Джул - сын - его мать Лошадь, обожает лошадей, не любил маму Адди. Варданан - считает, что его мама Рыба, пытался достать мать из гроба, продырявил ей лицо, мечтает ее увидеть. Кеш - сын - несчастливец, ломает ноги постоянно. Дарл - сын - любил маму больше всех, мечтает скорее ее похоронить. Христиане - помогают семье в дороге, их мечты совпадают с мечтой Дарла. Но время идет. Семья с похоронами не торопится. Тогда Дарл совершает отчаянный поступок, пытаясь скорее закончить это надругательство над трупом, за что его отправляют в психиатрическую лечебницу. Но где истина? Кого можно признавать сумасшедшим?

Я иногда задумываюсь, кто имеет право решать, нормальный человек или ненормальный. Иногда мне кажется, что нет между нами совсем нормального и совсем ненормального, и кто он есть — мы договариваемся и решаем. Выходит, не то важно, что человек делает, а то, как большинство людей посмотрит на его дела.

В этом вся и беда нашего общества.

Но не знаю, есть ли у кого право говорить, что — сумасшествие, а что — нет. Словно бы в каждом человеке сидит кто-то такой, кто превзошел и безумие и разум, и наблюдает разумные и безумные дела его с одинаковым ужасом и одинаковым изумлением.

О зачерствелости душ, непомерной жестокости, живых трупах, мёртвых душах. Люди, о нас с вами, не дай Бог.

Богатство - ничто перед лицом Господа, потому что Он видит сердце.

Точнее, не сердце, а сердца. Сердца детей, потерявших мать, сердце мужа, потерявшего жену. Но все по порядку. Семейство Бандренов потеряло Адди. Ну что ж, мать умерла - мать надо хоронить. И не просто абы где, а аж в Джефферсоне - за много миль от дома. Анс (вдовец и отец пятерых детей) хочет во что бы то ни стало выполнить последнюю волю усопшей. И ничто не посмеет помешать ему в этом - ни потоп, ни сын со сломанной ногой, ни двое детей, находящихся на грани безумия. Нет, Анс - он такой, слово держит. Пибоди верно сказал: "Черт возьми, что бы стоило Ансу отвезти тебя на ближайшую лесопилку и сунуть твою ногу под пилу? Вот бы и вылечил. А потом бы ты сунул его шеей под пилу и вылечил всю семью." Хочется сказать немного о детях, но кто скажет о них лучше, чем сам автор?

А Кеш будто распиливает долгие желтые грустные дни на доски и к чему-то прибивает.

Кеш любит свои инструменты.

Я думала, и Дарл вряд ли узнает - сидит за ужином, глаза глядят куда-то за еду и за лампу, в глазах полно земли, выкопанной из головы, а ямы заполнены далью, что дальше земли.

Дарл чудной.

Кеш сломал ногу, и теперь высыпаются опилки. Он истекает кровью, Кеш. Дарл мой брат. Дарл сошел с ума. Он уехал в Джексон. С ума сошел, а в Джексон уехал. Много людей не сошли с ума. Папа, Кеш, Джул, Дюи Делл и я, мы не сошли с ума. Мы с ума никогда не сходили. И в Джексон не поехали. Дарл.

Сердце Вардамана полнится любовью к братьям.

Дюи Делл беременна. У Джула есть конь. У Анса есть вставные зубы и новая жена. А у Адди уже ничего нет, кроме гроба, могилы и запаха.

Всем, кому по душе такая вот атмосфера - обязательно читать, переживать и сочувствовать.

10/10

«Когда я умирала» — книга, повествование в которой ведется от нескольких лиц. Каждая глава — мысли, монологи определенного героя, его незначительные разговоры с другими. Здесь нет ни слова авторской речи, мы лишь проникаем внутрь персонажей и наблюдаем за нетипичным сюжетом. А он, в свою очередь, вращается вокруг одного главного события — смерти матери одного семейства, о котором нам по крупице рассказывает каждый из его членов. 

Читая эту книгу, у меня было ощущение, будто Фолкнер залезает мне под кожу, копается во внутренностях, воздействует целиком и полностью на органы и мозг. И это не как при прочтении особенно близких сердцу и душе книг, когда ты и не против подобного, — в данном случае это изощренный метод автора, который даже со всей своей жестокостью оставил меня в таком восторге, что мне сложно подобрать слова, которыми я бы смогла охарактеризовать это произведение. 

Несмотря на небольшой объем в 220 страниц, в силу которого может показаться, что книга пойдет быстро и легко, читалась она все же сложнее. Сам слог автора для меня оказался не тяжелым, наоборот: он специально кажется сухим и резким, будто обрезающий на полуслове. Но при этом, когда автор уходит в описания, то одно предложение может затянуться на несколько строк. Монологи персонажей распластаются на десятки страниц и столь хаотичны и абсурдны, как мысли каждого из нас. И здесь нас встречают совершенно умопомрачительные литературные приемы и обороты речи. Это такое тягучее, угнетающее и тяжелое повествование, которое меня поглотило не сразу. 

Создается ощущение, будто в книгу нужно именно нырнуть, ибо когда я возвращалась к ней после перерыва, то требовалось страниц десять-двадцать (что довольно много для ее совсем небольшого объема), чтобы очутиться с героями в одном месте, а не следить за ними лишь издалека; чтобы прочувствовать весь отягчающий дух разворачивающихся событий и вникнуть в мысли персонажей — а они-то, их мысли и монологи, самое важное в этой книге. 

«Вот что значит — чрево времени: отчаяние и мука раздвигающихся костей, жестокий пояс, в котором заключена возмущенная внутренность событий.»

Пожалуй, одной этой цитатой можно описать всю книгу, ибо примерно такие эмоции и чувства я испытывала. И мне крайне сложно их охарактеризовать: кажется, будто это вообще за гранью реальности — реализовать данный спектр чувств в слова, которые имели бы хоть отдаленный смысл того, что хочется сказать.

Эта книга определенно точно не для каждого, кто-то может даже назвать ее бредом и совершенно не проникнется — я понимаю, почему. В моем же случае я нашла нового автора, который взбудоражил меня и книги которого теперь обязаны быть на моих полках. Это абсолютно уникальная, отрезвляющая, чуткая и правдивая литература; не без доли абсурда, жизнь без которого не будет жизнью. 

«… грех, любовь, страх — просто звуки, которыми люди, никогда не грешившие, не любившие, не страшившиеся, обозначают то, чего они никогда не знали и не смогут узнать, пока не забудут слова.»

О, если бы Адди только знала... Если бы могла представить себе все, что случится с ее семьей во время этой нескончаемой поездки. Поездки в город, где она хотела быть похороненной. И кто сказал, что после смерти человека ожидает покой? Может быть других. Но не Адди. Бурлящие потоки воды и жаркие языки пламени, тайны и боль, ссоры и убийственный запах мертвого тела... все это сопровождает семью Бандренов, странную семью Бандренов, спешащих исполнить волю умершей и отвезти ее тело в Джефферсон. Я давно уже не читала так быстро, мне казалось, что чем быстрее я буду переворачивать страницы, тем быстрее будут крутится колеса повозки, тем быстрее Анс доберется к месту назначения и закопает наконец этот гроб в землю! А после я надеялась, что каждый из его детей, попав в город, сможет выпутаться из переделки, в которую угодил. Но... с чего это я размечталась?.. "И вообще, жизнь устроена не для того, чтобы быть легкой для людей: зачем бы им тогда к добру стремиться и умирать?" Зачем?

Если бы Вирджиния Вулф была жестоким мужчиной с юга, это был бы Уильям Фолкнер. Как я люблю такую литературу! Льющуюся, дробящуюся, чеканящую ритм и его же сбивающую. Бескомпромиссную и эмоциональную. Такую литературу, которая звучит изнутри. Самыми быстрыми мыслями, самыми темными, самыми страшными. Как сгущающаяся тьма, над человеком, над семьей, над человечеством, 59 глав несущих смердящее нутро, всё больше обнажающееся с каждым словом. Фолкнер беспощаден. Он не прощает никому, он никого не наказывает. Он оставляет каждого со своей ношей, своей ложью, своим безумием на этом абсурдном пути через тлеющий юг Америки. Бедная грешная Адди