Читать книгу: «Сказки Освии. Шершех», страница 7

Я решила их не будить и пошла к Василике. Тихо постучала в дверь, никто не ответил, тогда я вошла без приглашения. Из-за приоткрытой двери в ванную доносился писк ребёнка, плеск воды и настойчивые рекомендации Василики больше никогда не размазывать варенье по праздничным платьям.

Пока они были заняты, я осмотрелась. Детская и взрослая одежда закрывала собой большую часть не заправленной кровати, будто кто-то долго искал что надеть, и перебрал все возможные варианты. Каждый из «вариантов» был густо перепачкан красным густым вареньем, по виду вишнёвым.

Василика вышла из ванной, держа подмышкой совершенно мокрую, ревущую Дэми. На этот раз её было за что ругать. Кроме одежды, пятна варенья были ещё на постели, полу, а пара брызг долетела даже до потолка. Ребенок, в плане наведения беспорядка, был несравненным гением.

– Это ты ей варенье дала? – спросила Василика вместо приветствия, и так зло на меня посмотрела, что никто не решился бы ответить «да» на моём месте.

– Нет конечно, – я постаралась быть очень убедительной, помня, какая тяжёлая рука у капитанши. Из-за излишнего усердия оправдание прозвучало неестественно напряженно. Василика посмотрела на меня с подозрением, но поверила.

– Понятия не имею, где она его достала, – всё ещё злясь, возмутилась она.

– В кладовой? – предположила я.

– Я что, похожа на хозяюшку, развлекающуюся закатками?

На хозяюшку Василика была похожа меньше всего. Прямо сейчас она скорее походила на очень сердитую наёмницу, готовую убить кого-нибудь даже без предоплаты, так, в своё удовольствие.

– Ох, если узнаю, кто ей дал это варенье, заставлю всё это драить при мне, распевая гимны во славу Хранительнице.

У Василики явно были предположения, кто это мог быть. Из писем Освальда не трудно было догадаться, что он порой позволяет дочери слишком многое. Да чего уж там, он позволял ей всё. К такому выводу я пришла после того письма, в котором он взахлёб рассказывал, что Дэми умеет безошибочно определять безопасные в колбах жидкости или нет, какое мамино оружие можно брать, а за какое она уши открутить может, и кто из гостей принёс самые вкусные конфеты.

Ещё он подробно описывал способность Дэми при клиенте в нужный момент сказать: «А папа обессял мне ласадку, если дяди ему халасо заплатят. А вы дядя халасо заплатите? Я отень хатю ласадку! И папа гавалит, сто если ему плоха заплатить, он мозэт в лягуску плевлатить. Насавсем. Давайте вы плоха заплатите, я так хатю пасматлеть, как из теловекав лягуски палутяюцца».

Слова милой крохи обычно так впечатляли заказчиков, что они платили сверх положенного. Освальду и без этого хватало денег на приличную конюшню, но Василика сказала, что либо она, либо лошадь. Освальд сомневался до первого ножа, полетевшего в его сторону, после чего твёрдо решил, что жена нужнее.

В утешение малышке Дэми решено было подарить боевой нож, тот самый, который она полировала вчера. Дэми это успокоило, по крайней мере на время. Оружие она любила так же страстно, как мать.

– Она мне парадное платье перепачкала! – выговаривала Василика, – и теперь вообще чистой одежды не осталось.

У Дэми в руках снова оказалась банка с вареньем.

– Ты где его опять взяла?! – завопила Василика, вырывая источник сладкого и хлопот из рук дочери. Она выбросила банку в окно и строго посмотрела на Дэми.

Я выглянула на улицу. Внизу на плитке внутреннего дворика отчётливо виднелись два пятна с неровными краями, говорящие, что с первой банкой Василика обошлась так же бесцеремонно.

– Она его что, наколдовала? – не поверила я. – Но это же невозможно! Магии, материализующей еду из пустоты не бывает. Все учебники предупреждают об этом. Разработкой подобных заклинаний занимались целые поколения магов, но их усилия были тщетны. Поэтому студентов академии магии предупреждают с первого курса не тратить свои время, силы и талант на бессмысленные поиски.

В опровержение всем теориям, в руках у Дэми появилась новая, уже третья банка варенья. Не знаю, как там поколения магов, а вот Дэми, которой было всё ещё меньше года, вполне справлялась. Малышка с интересом рассматривала, как темно-бордовая масса расплывается между пальчиками, когда она сжимает кулачок. Похоже, теперь Дэми и варенье были неразлучны.

– Это значит, что у тебя в семье родился маг с исключительной магической силой, – сделала вывод я.

Василика с совершенно бешеными глазами упала в кресло, не заметив следы варенья и там.

– А ещё это значит, что я никогда её не отмою.

К Василике постепенно приходило осознание, что она будет обречена бороться с липким бардаком следующие несколько лет. В войне Василики с вареньем, пока побеждало последнее.

Как гостят у мага и наёмницы

Из сборника баллад о рыцаре печального кактуса:

…Злая, жестокая ведьма хэй-хо

Невесту в цветок превратила.

И вынужден рыцарь скитаться, хэй-хо,

По оврагам, поросшим крапивой.

Он ищет с тех пор эту ведьму хэй-хо,

Отомстить за невесту хочет.

А кляча под ним хэй-хо, хэй-хо

Над подвигами хохочет.

От короля Вальга, отца Амель, решено было скрыть наше появление в Аскаре. Вряд ли он обрадовался бы, узнав, что случилось с его единственной и любимой дочерью. Ещё меньше ему бы понравилось, что злая, жестокая ведьма, причастная к её нынешнему растительному виду, находится у него под боком, а верховный аскарский маг тратит всё своё время и усилия, чтобы помочь ей.

Моя простуда прошла, как будто её не было. Освальд, как всегда, был на высоте, и смог меня вылечить всего лишь чаем. Кошмары больше не приходили. Присутствия Освальда оказалось достаточно, чтобы Шершех затаился и не давал о себе знать ни на первую ночь, ни на вторую, ни на третью.

Мне хотелось думать, что Шершех отстал от меня навсегда, но тяжёлое ожерелье по-прежнему давило на шею. Оно безжалостно убивало надежду, что Шершех был плодом моего воображения, и предупреждало, что он ещё вернётся. И всё-таки этот короткий перерыв принёс мне облегчение, я с удовольствием отсыпалась. Теперь мой сон прерывали только оглушительные, душе- и ушераздирающие птичьи крики по утрам. Они доносились со стороны площади, и не услышать их мог разве что мёртвый. Раньше такого в Аскаре я не замечала, и стала приставать к Освальду с расспросами, что это за напасть. Но Освальд ничего не отвечал, ссылаясь на государственную тайну.

В отличие от меня Освальд почти перестал спать. Он был всё время занят. Его давил особый королевский приказ, с которым он никак не мог справиться, а мы к нему добавили ещё и свои проблемы. О порученном ему королём деле Освальд не имел права рассказывать, но Василика о нем знала по долгу службы, и каждый раз, когда слышала с площади птичьи крики, громко высказывала своё мнение об этих птицах и о политике короля в их отношении. Благодаря её репликам мы с Рональдом быстро поняли, что происходит в столице.

Здесь, в самом сердце Аскары, древнем городе Вераильме, окружённом милями свободных и хорошо защищённых земель, стали появляться птицы-стражи, а такого не случалось раньше никогда. Этих птиц просто не должно было здесь быть. Прежде они облетали королевство исключительно по периметру, охраняя его границы. Там же они гнездились и время от времени дико орали, если враг в очередной раз решался попытать удачу и сунуться в Аскару с войском. Никто не мог понять, что теперь птицам могло понадобиться в Вераильме. Уже несколько месяцев они появлялись над главной площадью перед дворцом, кружили в небе, и, сбитые с толку отсутствием хоть каких-то признаков опасности, улетали прочь. Птицы никогда не ошибались, а это значило, что враг, отчаявшись взять королевство привычным способом, готовился напасть изнутри. Это заставляло всех нервничать, предчувствуя надвигающуюся неведомую опасность.

Кроме птиц, в Аскаре всё чаще стали появляться из неоткуда очень тихие и неприметные чужаки, слишком уж старавшиеся казаться своими. Отследить, откуда они приходят и куда пропадают, никак не получалось, хоть попытки предпринимались неоднократно. Без них не оставалось ни одно людное место, и даже невнимательные прохожие замечали неразговорчивых незнакомцев, слишком похожих на аскарцев, чтобы быть ими на самом деле. А внимательные прохожие, всмотревшись в смуглые лица и свежеобрезанные волосы, безошибочно определяли в них фермесцев.

Ни для кого не было секретом, что королю Фермеса не давало покоя маленькое пятнышко на карте под названием «Аскара», которое он никак не мог причислить к своим владениям и раскрасить в любимые цвета. Маленькая страна без боя не сдавалась, а с боем всегда побеждала.

Король Вальг, сопоставил факты, и, без лишнего шума, начал готовиться к войне. Василика, как капитан стражи, конечно же, об этом знала. Освальд пытался отследить чужаков и искал, откуда они лезут. Чужаки отслеживаться не желали, и с ловкостью невидимок уходили прямо из-под носа лучшего мага Аскары, приводя его, всегда такого спокойного, в бешенство.

– Я его в ловушку загнал! – говорил он в недоумении, когда понял, что мы с Рональдом обо всём догадались. – Эта улица была тупиковой. А он за угол свернул и исчез! Я все дома обошёл. В каждую дверь постучал. Одного самого недовольного жильца пришлось в назидание в паука-подхрамыша превратить, чтобы не хамил верховному магу. Потом расколдовал, конечно, но шпион так и не нашёлся.

Единственное, что могло объяснить такие суперспособности чужаков – место силы, о котором Освальд не знал. Верховный маг сбился с ног в его поисках, блуждая по пьяным улицам города. Проблема была в том, что оно могло оказаться где угодно: в любом доме, в парке, под фонтаном, в подвале дворца, или под школой (чему многие нерадивые ученики наверняка обрадовались бы).

Освальд ходил из дома в дом, из парка в парк, из школы в школу, но результат всегда был одним – место силы не давало себя обнаружить. Он приходил домой поздно, в запылённой одежде, озадаченный и очень уставший. Умывшись и переодевшись, он садился на любимый диван и вытягивал длинные худые ноги. Он пил крепкий чай и погружался в раздумья, занимая ими все свои мысли.

Вокруг неизменно скакали Дэми и Коля, обильно пачкая всё вареньем. Дэми готовилась стать странствующим магом и «беззаластна пелебить всех зладеев мила». Вдвоём с колобком они путешествовали по дому и саду в поисках приключений, крича что-то вроде: «На севелный юг, мой велный длуг! Мы пойдём на севелный юг, где цалит зло, и всех там выйглаем!».

Освальд ловко уводил чашку с кипятком в сторону, когда кто-то из них неосторожно пробегал мимо, видно уже на этом обжёгся. Василика всякий раз, когда они что-то опрокидывали или разбивали, кричала, чтобы муж разобрался с дочерью и «круглым пельменем», что больше она отмывать варенье не собирается, и вообще, это в него Дэми такая талантливая, так что липкий пол и банки в саду теперь его проблема.

Дэми и «пельмень» повадились ходить в сад и кормить лошадей вареньем, а пустые банки оставлять прямо там. Теперь весь сад был завален не только навозом, но и грязными склянками.

Всего за три дня Гера откормилась на детских подачках до невероятных размеров, и выглядела теперь всегда немного сонной и довольной. Едва Дэми открывала двери в сад, Гера с готовностью плелась её встречать, тыкалась мордой в протянутую ладошку, и с жадностью слизывала с неё сладкое. Дэми пищала от восторга и наколдовывала всё новые и новые банки с вареньем, пока кто-то из взрослых не останавливал её.

– Она убьёт лошадей этим проклятым вареньем! – кричала Василика, затягивая на себе ремни кожаной кирасы.

Освальд с отрешённым видом грозил пальцем Дэми. Кроха со счастливым визгом убегала и пряталась за мебелью, но никогда не помещалась за ней целиком, выставляя наружу какую-нибудь свою часть. Колобок её шёпотом наставлял:

– Видно! Прячься лучше.

– Ницево не видна! – возражала упрямая кроха и продолжала высовывать из-за книжного столика круглую попу. Тогда Василика, проходя мимо, бросала чем-нибудь не тяжёлым по торчащей части, всегда попадала, и прибавляла:

– По маскировке – двойка! Тебе же сказали, прячься лучше! Враг ошибок не прощает!

Василика выглядела очень грозно и с работой справлялась безупречно. Едва начинало темнеть, она брала свой нож, закидывала за плечо арбалет и уходила на службу. А Освальд так и оставался сидеть в кресле, погружённый в раздумья. Дни шли, но никакого решения Освальд не мог найти. Он засиживался в гостиной до утра, чай в его чашке успевал полностью остыть, Дэми и Коля – улечься спать, Василика – испортить настроение своим подчинённым и вернуться со службы домой. Тогда Освальд поднимался, съедал завтрак и уходил искать место силы. Иногда он не спал за ночь и пары часов.

Мне очень хотелось помочь Освальду, но все в один голос отвергали эту затею. Многие горожане всё ещё помнили моё лицо по листовкам с жирной надписью: «Разыскивается!», которыми полнилась Аскара всего несколько месяцев назад. Моё появление не осталось бы незамеченным, о нём доложили бы королю Вальгу, тот непременно захотел бы увидеть нас с Рональдом и поинтересоваться, что стало с его кровинушкой, любимой и единственной доченькой, от которой вот уже неделю нет вестей. Даже если мы ни слова не скажем об Освальде или Василике, наше появление бросит на них тень, ведь ни для кого не секрет, что мы друзья. Лучшее, что я могла сделать – сидеть дома и помогать с уборкой.

Я помогала, сколько могла, и всё равно варенье со стен никогда полностью не исчезало. Василика не любила монотонную домашнюю работу, и нашла способ, как её не делать. Теперь под утро она возвращалась с дежурства не одна, а в компании провинившихся подчинённых, которые халтурили на тренировках, плохо начищали доспехи, опаздывали, или, не дай богиня, спрашивали, почему ими командует женщина. Последних она вообще не щадила, заставляла отмывать горшок Дэми и убирать навоз за лошадьми.

Подчинённые Василике стражники боялись её до смерти. Пока я отсиживалась в отведённой мне комнате, они выполняли работу по дому с усердием лучших хозяюшек мира. Они покорно всё драили, стирали, присматривали за Дэми и готовили неплохие обеды. Василика наблюдала за ними и приговаривала:

– Терпение и труд к порядку приведут! – а потом добавляла так, чтобы никто не услышал, – или дырку в полу протрут.

Пару раз за то время, что я гостила у них, у Василики случались грустные дни – никто из её подопечных не попадал под наказание. Тогда, всё проклиная, она сама варила кашу, примерно такую, как мне доводилось есть в доме у тётки Котлеты. Настроение при этом у неё было очень плохим, и даже Освальд старался держаться от неё подальше.

Ещё четыре ночи Шершех не касался моих снов, но незваный гость, как я и ожидала, не захотел оставлять меня в покое надолго.

Побег

Шершех потратил несколько дней, чтобы понять все сильные и слабые стороны мага и убедиться в том, что Освальд именно тот, кто ему нужен. У Освальда были все качества, делавшие мага не рядовым повторителем заклинаний, а их создателем. Всё шло по плану Шершеха – Освальд принял ожерелье за простой магический артефакт и не поверил в присутствие живой сущности в нём.

Освальд не мог знать, что ожерелье было особым, единственным в своём роде артефактом, в котором была живая сущность. Украшение создали специально, чтобы поймать Шершеха, и поймали. Многие годы он томился в заточении, вжатый в каменную ловушку без возможности выбраться. За это время Шершех понял, как частично пробить защиту ожерелья, но снять полностью её так и не смог. Для этого нужен был не бог, а маг, такой же, как те, что создавали ожерелье.

Шершех использовал крохи оставшейся силы, чтобы призвать грозу на болото, убил магов, заподозривших недоброе, и в кармане Рональда попал во дворец. Ему невероятно повезло. У Рональда оказалась невеста, ради которой тот был готов на всё. Любовь не приносит человечкам ничего, кроме хлопот. Она позволяет управлять ими и порождает в их душах много страхов. Если заполучить в своё распоряжение одного из пары, другой сделает всё, чтобы ему помочь. Шершех прокрутил в уме считалочку, выбирая между Рональдом и Лисичкой. Не повезло последней, Шершех сомкнул ожерелье на её шее при первом удобном случае. Теперь она была обречена. Все его носители рано или поздно умирали. Шершех аккуратно подкармливал её страхи в пути, и она, как он и рассчитывал, принесла его к нужному магу. Освальд был его вожделенным ключом к свободе, до которой оставался один шаг.

– Надо поторопить Освальда, – сказал томящийся от нетерпения Шершех, и принялся сплетать новый сон. Старательно, с удовольствием, он сделал его почти реальным, ожидая многого. Шершех очень точно скопировал образ Василики, её голос и манеру поведения. Он прорисовал каждый волосок на её голове, и пряжки на сапогах. Мастер кошмаров, он сделал капитаншу такой реальной, что эта иллюзия обманула бы кого угодно, даже его самого.

Его безупречная Василика ногой выбила дверь в гостевую спальню, и приставила свой огромный нож к горлу носителя. Девчонка отчётливо ощутила холод металла, врезающегося в шею.

– Король Вальг знает, что ты заколдовала Амель и находишься в Аскаре, – сказала она. – Он назначил за тебя награду. Василика надавила на нож сильнее. – Прости, ничего личного. Если я не сдам тебя, у меня будут серьёзные проблемы, а мне ещё дочь растить.

Жертва сглотнула, лезвие при этом оцарапало шею сильнее.

– Ты всё делаешь правильно, – ответила она. – На допросе я скажу, что вы с Освальдом ничего не знали про Амель. У вас не будет из-за меня проблем.

Это было совсем не то, чего ожидал Шершех. Он рассчитывал на другую реакцию. Жертва должна была кормить его мольбами о пощаде, в идеале впасть в истерику, но не принимать свою участь.

– У тебя что, совсем нет воли к жизни? – разочарованно спросил он у неё. – Раз так, давай опять по старинке.

Шершех быстро состряпал куда более простой сон, на этот раз без деталей. Теперь он стоял за спиной аскарского короля, улыбался, и смотрел глазами жертвы на то, как горят её друзья, привязанные к столбам. Под их ногами лежал в руинах Альмагард, а рядом с королём Вальгом на небольшой табуреточке стоял оранжевый кактус и нашёптывал папе: «Убей их, убей их всех! Из-за них у тебя внуки – шишки!». Богу разрушения тоже в голову иногда приходили глупости. Этот сон напугал носителя больше, чем хорошо проработанный, реальный кошмар.

В тот момент, когда сердце носителя бешено забилось, в кабинете Освальда с оглушительным хлопком взорвался генератор купола. Этим утром провинившимся солдатам Василики предстояло оттирать магическую субстанцию с каждого предмета в мастерской мага.

От резкого звука я проснулась, но не в своей спальне, а у оружейной стенки Василики. За окном была ночь, а руки мне оттягивала увесистая, острозаточенная алебарда с двухметровым древком. С лестницы скатилась Дэми. Она с важным видом упёрла руки в бока и сказала, копируя интонацию матери:

– Ты цево не спис? Ну-ка спать быстла!

Я в недоумении посмотрела на неё и выронила оружие.

«Какая же я дура! Как я могла подвергнуть такому риску семью Освальда? Ещё немного, и куда бы я пошла с топором недетских размеров? Искать короля? Нападать на поздних прохожих? Или прямо в детскую, где мирно спали Дэми и Коля?

Я содрогнулась. Сверху уже топали, спеша на звук. Теперь было бы даже лучше, если бы я оказалась у короля Вальга. Я бы сама подала ему идею отослать меня в Фермес, и стала бы опасным подарочком для вражеской страны, подобно чумному трупу, переброшенному через крепостную стену.

Но до Вальга было далеко, а до пруда близко, и я твёрдо решила, что надо бежать. Взрослые провозились наверху дольше, чем Дэми, потому что зажигали свет, выясняли, что случилось, доставали оружие, готовясь давать отпор. Только благодаря этому до кухни никто из них ещё не дошёл, но шаги и тревожный разговор уже звучали на лестнице. Времени на раздумья не было. Испугав сонных лошадей, я выбралась через полураскрытое окно в сад и побежала к пруду, молясь, чтобы дар болотницы не подвёл. Загадав оказаться как можно дальше от дома мага, я нырнула в ледяную воду, будто прыгнула головой вниз с крутого обрыва, не рассчитывая остаться в живых.

Вода затекла в нос, противно обожгла горло. Я толкнулась вверх и вынырнула, с жадностью наполняя лёгкие воздухом. Даже не успев открыть глаза, я поняла, что нахожусь уже не в саду Освальда. Воздух изменился, стал холоднее, наполнился другими звуками. В нос ударил резкий неприятный запах. Пахло, почему-то мокрым козлом. Ряска на поверхности воды мерцала зелёным, и в её мрачном свете угадывался чахлый умирающий лес.

Я выбралась из воды на ближайшую кочку, которая показалась мне более или менее плотной, и огляделась. Это было не то место, в котором водились болотницы. Они выбирали более живописные водоёмы, а от этого болота так и веяло жутью. Именно такие топи были не прочь пообедать живыми душами. Под их мрачными водами наверняка лежали сотни людей и животных, затянутых безжалостной трясиной.

Рядом, всего в шаге от меня, вспыхнул и тут же погас синий огонёк, будто кто-то на секунду зажёг свет, чтобы рассмотреть, кто окажется следующей жертвой темных вод. Рядом с моей кочкой, расшевелив ряску, из воды поднялся огромный пузырь, и, громко булькнув, дохнул ещё большим смрадом. Желание пуститься наутёк становилось всё сильнее, чего уж там, я с ним еле справлялась. Снова вспыхнул огонёк, на этот раз чуть дальше. Он легко заскользил над водой, выхватывая из темноты полусгнившие коряги, похожие на громадных пауков, вылезших поохотиться.

«Надо уходить отсюда!» – подумала я и хотела снова нырнуть, но тело перестало слушаться и ноги против воли понесли за коварным огоньком. По спине прошёл холод острого ощущения опасности. Здесь была незнакомая магия, разматывающаяся нитью, конец которой я не могла ухватить. Как я ни старалась, меня вело вслед за предательским светом, и, если бы не дар болотницы, я утонула бы после первого же шага. Огонёк погас под огромным вывернутым корнем дерева, когда я почти дошла до него. Оттуда донеслось досадливое ворчание:

– И кто же это у нас в бусах по воде сухой идёт. Не иначе болотница забрела на огонёк.

Я всмотрелась, под корнями едва заметно светились жёлтые круглые глаза, с горизонтальными полосками зрачков. Темнота вокруг них шевельнулась, очертив в сумраке маленькую сгорбленную фигуру, слабо фосфоресцирующую в темноте.

– Вы кто? – спросила я, стараясь не выдать свои страх и отвращение.

– Что, не признала? Какая же ты болотница после того? Меня они в лицо узнают сразу. Я болотник, хозяин здешних мест. Живу в трясине, путников заманиваю, таких как ты, золото у них отбираю и топлю.

– Я почти болотница, дяденька! Вы меня утопить не сможете!

Он рассмеялся жутким тонким смехом.

– Я хозяин над всеми болотницами, – сказал он. – Могу лишить тебя дара даже не поднимая брови. Вот смотри.

Он действительно не двинулся, а я провалилась в трясину и стала медленно тонуть. Болотник выбрался из-под своей коряги, подошёл близко, и я увидела, что старикашка покрыт зелёной лохматой шерстью, на голове у него растут кручёные, как у барана, рога, а лицо сморщенное и злое. От болотника резко и отвратительно пахло. Аромат «мокрый козёл» усилился настолько, что терпеть стало невозможно. Несмотря на то, что я тонула и у меня были дела поважнее, я вежливо попросила:

– Дяденька, отойдите подальше, дышать нечем, а мне перед смертью очень хочется.

– Снимай бусики, – скомандовал он зло, пропустив мою просьбу мимо ушей. – Может тогда отпущу.

– Не могу, – сказала я, захлёбываясь. – Они не снимаются. Застёжки нет.

– Врёшь! – не поверил болотник. – Вот ведь, люди! Даже на пороге смерти жалеют свои безделушки.

Мне пришла в голову мысль.

– А что, дяденька, сама я бусики снять не могу, а у вас может и получится. Достаньте меня отсюда, снимайте их и забирайте насовсем, – предложила я. – Иначе утону вместе с ними – и вам ничего не достанется, и мне будет неприятно.

Болотник недоверчиво посмотрел на меня. В нём началась ожесточённая борьба между природной вредностью и жаждой наживы. Отпускать он меня, конечно, не собирался. Сними я ожерелье, он бы меня тут и оставил, но всё пошло не по плану, и ему нужно было меня доставать. Болотника затрясло от переполняющих противоречивых чувств. Я попробовала помочь ему определиться и добавила:

– Правда-правда. Бусики отдам, тихо уйду, и вы меня больше никогда не увидите. Ещё спасибо вам скажу на прощанье, и по всему свету стану распускать слух о том какой вы могучий и ужасный!

Жёлтые глаза болотника моргнули. Спасибо ему ещё никогда никто не говорил, а славы хотят все бараны. Его перестало трясти, он решился, протянул лохматую трёхпалую руку и коснулся ожерелья перепончатыми пальцами. Как оказалось, это была большая ошибка.

Болотника сначала подняло и шлёпнуло о воду, а затем отшвырнуло в сторону. С диким «беееееуууеееее» он проехался по воде и ударился головой о дерево. Его жёлтые глаза испуганно моргнули, он засуетился, пытаясь встать. Ему помог кто-то невидимый, дав увесистый пинок под зад, от которого болотник заскользил по воде обратно ко мне. Вода уже касалась моих ушей. Я вытянула шею, стараясь продлить последние минуты жизни. Болотник тем временем всё-таки сумел подняться, и закричал обиженно в пустоту:

– Хватит уже! Понял, не дурак!

Он схватил меня за протянутую руку, вытянул одним рывком из трясины и поставил обратно на кочку. Потом ехидно ухмыльнулся и исчез, прыснув облачком грязных капель.

Я была мокрой с ног до головы. Ряска запуталась в волосах, а моховая кочка под ногами уходила всё глубже под воду. Уже второй раз я едва не утонула в болоте, и похоже третий раз был не за горами. Дара ходить по воде у меня больше не было, а я застряла посреди топи в глухом гиблом лесу, где меня будут искать лет триста. Старый болотник хоть и испугался Шершеха до смерти, шансов выбраться мне не оставил. Всё шло к тому, что это болото станет моей мокрой могилой.

– И что тебе дома не сидится? – Ягода откинула длинные светлые волосы за спину и посмотрела на меня с неодобрением. Она справедливо посчитала меня ненормальной, не надо было читать мысли, чтобы это понять. По её мнению, ни один человек в здравом уме не забрался бы в такую глушь и не допустил бы столь убогого вида своего наряда. А мой между тем, промок и прилип к телу. Было очень холодно, меня трясло не меньше, чем болотника минуту назад.

– В Аскаре все с ума сходят, гадают, куда ты сбежала и как тебя вернуть, – немного лениво проговорила она, будто размышляя, следовало ли вообще заводить разговор.

– Откуда ты знаешь? – удивилась я, радуясь её появлению больше, чем голодный шоколадному торту.

– Меня Комир к Рональду отправил, передать, что король с кактусом сбежали. Он сказал, что вы у Освальда. Я выныриваю из его пруда, а там все стоят с грустными лицами, смотрят на воду, будто разом топиться собрались, но не знают, кому первому идти. Они очень расстроились, когда вынырнула я, оказалось, что ждали тебя. Это было обидно.

Я хотела быстро передать им послание и домой, мне до завтрака ещё надо было успеть омолаживающую маску сделать, но они давай наперебой ныть: «Это всё я виноват», «Нет, я!», ну, как всегда. Так увлеклись этим занятием, что даже не слышали, что я им говорила. Стало ясно, что, если я не помогу тебя найти, то останусь и без вечерней маски, а это уже слишком.

– А как нашла? – поинтересовалась я, ясно представляя себе нарисованную Ягодой картину, Освальда и Рональда сокрушающихся над прудом.

– Запросто. Я тебе дала дар, и теперь каждый раз вижу, когда и где ты им пользуешься. Утомительно, но иногда полезно. Вот не пришла бы я вовремя, тебя бы этот упырь болоту скормил.

– Я не знала, что болотники существуют.

– Бывают, – недовольно поморщилась Ягода. – Всегда такие страшные, вредные и воняют.

Будто подтверждая её слова, болото утробно булькнуло, и в воздухе вновь отчётливо запахло козлом.

– Пошли обратно, – сказала болотница. – От того, что ты застряла здесь, плохо всем, даже болотнику. Кроме того, Освальд придумал как тебя спасти.

Я вздохнула. Пусть надежда, что Освальд сможет снять ожерелье и избавить меня от Шершеха была слабой, она стоила того, чтобы попробовать. Я решила, что сбежать ещё раз, если понадобится, мне не составит труда, тем более что Ягоде придётся вернуть мне дар, по-другому отсюда не выбраться. Если Освальд не поможет, тем же вечером сбегу опять. Только на этот раз не на болото. Встречаться с болотником мне больше не хотелось.