Читать книгу: «Welcome to Hollywood», страница 9
– Это было бы наилучшим вариантом. Если их туда не перенаправили, то из пыточной Фрида ребят будет вырвать трудно. Практически невозможно.
– Почему? – взвыла я.
– Альбинос долго куражится над жертвами. Несомненно, что ребята ещё живы. Но, вполне возможно, что к этому моменту они уже стали инвалидами. Причем не только в физическом плане, но и в психическом.
Я вскочила и заходила по маленькому помещению взад и вперёд.
– Зачем? Почему? С какого перепугу мы тогда здесь сидим и слушаем ваши сказочки? Надо действовать!
– Несомненно, надо. Но мы должны понимать, как действовать. Задача спасти, а не сдохнуть самим, пытаясь вломиться нахрапом. Чего вы достигли, когда полезли напролом?
– У нас есть оружие и средства связи…, – не успокаивалась я.
– Пистолетики? – усмехнулся Виг.
– Хорошо! Что вы предлагаете? – перебил нас Уилл. – И где, по-вашему, нам искать Стэна и Еву?
– Искать надо в лаборатории. Я предполагаю, что их не спустят в канализацию, как ненужный мусор.
Геймер скептически покачал головой.
– Они что – миллионеры, чиновники, полицейские?
– Нет. Но то, что ребята не богатые, Муленберг не знает. Вы пришли в его казино и спустили не одну тысячу долларов, пока Ева Мария не выиграла миллион. Это значит, что изначально деньги у вас были. Откуда?
– Оттуда! – проворчала я. – Какая разница?
– Вот! Они тоже не знают о том, что это деньги, подобранные вами после перестрелки во внутреннем дворе отеля.
Мы с Уиллом переглянулись. Наши тщательно скрываемые тайны не являются таковыми. Точно, он же был там, когда крыса спровоцировала перестрелку. Получается, он всё видел. Джонатан продолжил:
– И раз так, они не будут трогать ребят до того момента, пока не выяснят, что у них или их родителей ничего за душой нет. Я так считаю. По крайней мере, так должно быть на основании логических выкладок.
Уилл только пробормотал в ответ:
– Может быть, всё может быть.
Мне совершенно не хотелось думать на эту тему. Хотелось действовать. Я нестерпимо пылала желанием немедленно освободить своего любимого мускулистого супергероя. Где мне ещё такой встретится: красивый, статный, ласковый и сексуальный? Поэтому я авторитарно подвела черту под рассуждениями несчастного журналюги:
– И так, что мы делаем?
Он вновь поманил нас пальцем, привлекая внимание к карте:
– Мы находимся здесь. Логово альбиноса здесь. Продвигаясь по этому отрезку, мы в любом случае проползём мимо помещения, где уничтожают в кислоте трупы. Поэтому я предлагаю спуститься здесь. На полу этого помещения есть канализационный люк. Видимо его предусмотрели, чтобы мыть пол из шланга. В любом случае, канализационный сток из такого помещения не должен быть трубным. Иначе трубы разъест кислота. Поэтому, скорее всего, там проложен дренажный туннель. Не сомневаюсь: мы сможем спуститься в канализационные лабиринты и по ним добраться до главной тайной лаборатории Муленберга. Если нам удастся раскрыть тайну его безоговорочного влияния, мы сможем спасти не только ваших друзей, но и сотни, тысячи, а может даже, миллионы других людей. Мы спасём Америку и, возможно, – весь мир.
Сказанное прозвучало веско и убедительно. Если бы он говорил перед строем, то солдаты, несомненно, побежали бы в атаку с такой страстью и яростью, что безоговорочная победа была бы обеспечена.
Я ничего не сказала против. К чему слова? Надо действовать, действовать, действовать! Мы быстренько перекусили чаем, сухарями и банкой ветчины. После этого Уилл изъявил желание превратиться из симпатичной девушки в тощего парня. Он бросил пистолет на топчан и вывалил туда же содержимое дорожного рюкзака: айпад, джинсы, футболку и кроссовки. После этого снял платье и принялся отлеплять от своих костей пачки долларов. Неожиданно Джонатан схватил его пистолет и навёл на нас.
– Руки вверх! – скомандовал он угрожающе. – Отойди от него!
Бывший журналист повёл краем дула, указывая мне направление движения. Было обидно и безысходно. Сердце заныло от боли. Вот ведь влипли! Наверное, нас растворят в этой ванне с кислотой. Никому нельзя верить! Я держала в руках по пачке баксов. Сделав шаг в сторону, как он этого хотел, я резко бросила деньги ему в лицо, прыгнула вперёд и повисла на его руке. Бородач оказался крепким мужчиной. Одно движение руки – и я легко, словно подушка, улетела на топчан. Он улыбнулся.
– Молодец! Но вы не готовы. Я не боец, не боксёр и не мастер джиу-джитсу. Тем не менее, легко разоружил и победил вас. Этим я показал, что вы должны быть всегда сосредоточены, внимательны и крайне осторожны. Нельзя расслабляться ни на секунду. Будьте начеку в любых обстоятельствах!
Он бросил пистолет на кровать рядом с моим телом и отошёл к столу. Мы замерли, как изваяния, не зная во что верить.
– Чего зависли? – Виг хлопнул в ладоши. – Надо торопиться.
Я поднялась с топчана и покачала головой.
– Ну и шуточки у тебя!
Он улыбнулся в ответ. Уилл стал отлеплять оставшиеся деньги, и мне пришлось ему помогать. Но я всё же сказала Вигу:
– Здоровый ты, как бык! На вид не скажешь.
– Не пью, не курю и по утрам делаю зарядку. Ежедневно по часу. Иначе давно бы уже где-нибудь засветился, не успев неуклюже спрятаться, – он засунул руку под матрац и вытащил оттуда ещё один пистолет: – Отобрал давным-давно у одного подонка, который меня подловил в подвале.
– Где он сейчас? – поинтересовался увлечённый переодеванием геймер.
– Нет его. Совсем нет. Туда ему и дорога.
Мы сложили деньги в рюкзак Уилла, и я взвалила его на свои плечи.
– Ты собираешься с таким горбом лазать по вентиляции, прыгать, бегать и драться?
– Я их здесь не оставлю.
– Тогда оставайся сама.
– Нет!
– Тебя никто не спрашивает. Но ты спалишься сама, и нас сольёшь. Достаточно одного неосторожного шороха, как гангстеры пустят в ход своё оружие.
– Я буду осторожна.
– Не будешь. Я сказал: или рюкзак, или ты. Оставайся!
Он был непреклонен. Но и я после его выходки не собиралась бросать деньги, где попало. В настоящий момент рядом со мной не было ничего дороже, чем эти злосчастные доллары.
– Тебе выбирать. Или ты идёшь с нами спасать своего парня, или остаёшься здесь сторожить свои липкие бумажки, за которые несчастные нарики продали мафии своё здоровье и здоровье своей семьи. На кон поставлена человеческая жизнь. Выбирай: твой парень или вонючие деньги.
Плюнув и выругавшись, я закинула рюкзак под топчан. После этого мы стали отрабатывать подробности нашей акции: сигналы рукой, последовательность продвижения, команды и меры предосторожности. Дошли до момента условий спуска из вентиляционного короба в комнату, где стояла ёмкость с кислотой.
– Ты останешься в коробе и будешь ждать нашего возвращения с верёвкой в руке, – заявил мне Виг.
– Я пойду с вами.
– Опять споришь? А как мы заберёмся наверх?
Уилл почесал затылок и выразил сомнение:
– Я не умею лазать по канату. Пробовал, но не получается.
– Зато я неоднократно забиралась по нему на уроках физкультуры, – тут же парировала я.
Джонатан помолчал, но возразил:
– Его то мы легко поднимем. А вот если ты застрянешь и быстро не заберёшься назад, то у нас могут возникнуть существенные неприятности.
В это время Уилл огляделся и указал рукой на швабры, стоявшие перед выходом из комнаты.
– Какие проблемы? Давайте сделаем верёвочную лестницу. Здесь три швабры. Распилим или сломаем каждую из них на части. Это будут ступеньки, которые по краям обвяжем верёвкой.
– Да ты парень весьма толковый! Голова!
Так и сделали. У бездомного за пять лет накопилось множество разных, на первый взгляд, не столь уж нужных вещей. Нашлась и ножовка. Джонатан мгновенно распилил деревянные черенки швабр на части. Затем по краям каждой из них коловоротом просверлил по отверстию. В эти отверстия продели крепкий капроновый жгут и завязали толстые узлы, чтобы ступеньки не проскакивали вниз. Получилась лёгкая и удобная верёвочная лестница, у которой было двенадцать ступенек. Тринадцатой ступенькой Джонатан сделал бейсбольную биту.
– Если мы все спустимся, бейсбольная бита, которая гораздо шире вентиляционного отверстия, будет удерживать конец лестницы наверху, – пояснил он.
Мы двинулись в путь. Если, не дай бог, с Джонатаном что-нибудь случится, я превращусь в призрака этих подвалов. Обратного пути точно не найду. Мы вновь лезли по коробам, спускались время от времени в канализационные колодцы, вновь взбирались наверх и продолжали путь. Виг показал рукой, что с этого момента надо двигаться предельно тихо и осторожно. Мы преодолели последний участок на цыпочках, практически не дыша и наконец добрались до проклятого «аппендицита». Я это место мысленно назвала «аляской». Для меня оно было таким же мрачным, холодным и далёким. Лестница оказалась крепкой. Зря я боялась, что она меня не выдержит. Внизу простиралась кромешная тьма. Джонатан дал нам фонари. В их свете всё показалось совсем уж страшным и мрачным: огромная ванна с облезлой поверхностью, какая-то ёмкость, в которой, как мне пояснили затем, хранилась кислота и всё. Больше ничего там не было – только грязная, противная чистота. Нет, вру! Там ещё валялись два длинных сильно ржавых багра с крюками на концах. Зачем они были нужны, я так и забыла спросить.
Глава 5
Ева Мария Фитцджеральд
Левый глаз практически не видел, затянутый огромной гематомой. Это только в кино все друг друга бьют кувалдой по лицу без всяческих последствий. Я поднялась. Немного тошнило и штормило. Пришлось встряхнуться и постараться состряпать нужную гримасу. Такую, чтобы она была подобием улыбки.
–Люблю игры, – сказала я ласковым и немного эротичным тоном. – Поиграем! Ударь меня ещё раз! Мне так понравилось! – выдвинув грудь вперёд, напирала я на всё ещё улыбающегося садиста. – Даже испытала оргазм. Ты такой сексуальный!
А что ещё мне оставалось делать? У этого урода должно быть слабое место. Надо его чем-нибудь зацепить. И я старалась. Старалась изо всех сил. Старалась спасти себя, Стэна, ребят. Он замахнулся, но я не отпрянула, а наоборот вытянула лицо навстречу ему и улыбнулась.
– Ты мне нравишься, – пустил от удовольствия слюни альбинос. – У меня ещё таких не было. Хорошо! Раз ты тоже хочешь поиграть – начнём с экскурсии. Я покажу свой замок. Это не просто замок! Это чистилище душ, через который я пропускаю разного рода людишек. Словно апостол при вратах рая, я сортирую их на достойных и недостойных. Сегодня ты будешь моей гостьей. Клянусь, я тебя не обижу, если ты этого не добьёшься сама. Спускаемся в чертоги моего чистилища. Как тебя зовут?
– Ева Мария!
– Ева Мария? А твоего дружка?
– Адам, – соврала я.
– Врёшь!
– Нет!
– Тогда сегодня я буду Змеем Искусителем. Зови меня Снейком. Если забудешь, я напомню, – и он показал кулак, которым пять минут назад ударил меня в лицо.
Не такой уж он и внушительный этот кулак. Просто достойного соперника у тебя нет, который хорошенько бы вмазал в твою противную рожу. Смелым тебя делает безнаказанность.
Мы спустились на лифте в знакомые уже мне помещения. Тут же к нам подбежал охранник, очевидно, руководивший всеми остальными.
– Шеф! У нас ЧП!
– Сегодня я Снейк!
– Снейк, к нам пробрались двое.
– Куда к нам?
– В фасовочную.
Бесцветные глаза альбиноса налились красным цветом:
– Идиоты! Как они туда попали? Где они?
– Не знаю. Они растворились.
– Надеюсь в кислоте?
– Нет, шеф…, – охранник тут же получил от хозяина удар кулаком в глаз, но стерпел и не выказал даже намёка на обиду, сразу продолжив доклад: – Нет, Снейк. Мы их не поймали. Они заперлись в складе. Когда мы взломали двери их уже и след простыл. Я послал в погоню пятерых бойцов, но они заблудились, никого не нашли и вернулись назад.
– Болваны. Надо вас примерно наказать. Как? Как они к нам попали?
– Я думаю…, Снейк, что они проникли сюда через склад. Там вентиляционные короба. По ним они и скрылись обратно.
– Склад был открыт?
– Да. Ключ торчал в дверях, как обычно. Мы собирались загружать в него дневную продукцию.
– Кладовщика в ванну. Пусть хоть раз в жизни отмоется добела, – альбинос ухмыльнулся. – Ещё парочку самых неумех, которые тебе не нравятся – туда же. Да, у тебя такой ещё есть, э-э-э…, с противной бородкой. Мерзкая рожа! Его тоже кончай, – немного подумав, маньяк добавил: – Вызови чистильщика, и срочно привезите собак. Дашь ему пять человек. Пусть найдут, где эти твари прячутся. Всё! Меня сегодня не беспокоить!
– Слушаюсь, бо… э-э-э, Снейк!
– Подключите к поискам всех! Проверьте постояльцев отеля! Может, кто-то из них отсутствовал в это время. Пусть служба безопасности изучит досконально записи камер. Как они здесь оказались? Если к утру следующего дня ты мне их не притащишь, живых или мёртвых, пеняй на себя. И выясни, в конце концов, кто это такие, – он без обиняков указал на меня пальцем. – Откуда, кто их родители, каково их состояние? Утром я должен принять решение.
Он повернулся ко мне с перекошенным от злобы лицом и, резко сменив маску на миролюбивую, произнёс:
– Представляешь, Ева Мария, как мне здесь тяжело. Работаю и живу в одном месте. При этом работаю день и ночь, как ломовая лошадь. Всё на мне! Всё на мне. Абсолютно всё на мне. Выпадет минутка отдохнуть – так и то не дадут. Обязательно испортят. Бездари! Тупицы! Трусы!
Я положила свою руку на его запястье:
– Все вокруг, наверно, считают, что это твой отец всё это создал и это он, а не ты, держит все нити в своих руках.
Он неожиданно резко и нервно посмотрел на меня. Я думала – снова ударит. Но он пробормотал:
– Ты тоже это увидела? Ты поняла? Ты умница! – Снейк неожиданно страстно поцеловал меня в губы, нагло засунув свой язык ко мне в рот.
Было до рвоты противно. Но я, как могла, подыграла:
– Трудно управлять всем этим?
– Этим? Что ты понимаешь? Это только ступенька к нашей с отцом империи. Пойдём.
И он повёл меня по помещениям своего бункера. Мы побывали в лаборатории, где девушки развешивали героин. Затем последовательно: в двух пыточных камерах и в трёх подвалах для заключённых. Слава богу, в этот день казематы пустовали. Правда, в одной камере лежала группка полуистлевших трупов. Были мы и в помещении, где растворяли в кислоте тела. Именно сюда Снейк приказал отвести «грязного» кладовщика «помыться». Его как раз притащили. Кладовщик был избит до полусмерти и только стонал, не отрывая взгляд от пола.
– Хочешь посмотреть, как он будет растворяться? – продолжал испытывать моё терпение Снейк.
Пришлось изобразить из себя маньячку:
– Да, очень интересно.
Но альбинос не захотел присутствовать при казни, проворчав: «Испарения кислоты вредно влияют на мои слабые лёгкие». Затем он завёл меня в огромный зал, одна стена которого являлась телевизионным экраном. Хлопнув в ладоши, он его включил. Альбинос, судя по всему, не являлся самым отъявленным маньяком в мире. Режиссёр фильма был не лучше: реки крови, садизм, пытки и трупы, трупы, трупы… Такого ужаса мне видеть не приходилось. Впрочем, Ева, где ты до этого могла видеть натуралистический фильм, посвященный смерти? Нигде. Не больно-то и хотела. Теперь, тем более не хочу. В другом помещении разместились компьютеры с гигантскими мониторами. Стены были увешаны многочисленными колонками разных размеров: от сигаретной пачки и вплоть до упаковки рояля. Мы с ним немного поиграли в игру про каннибалов. Смысл её был прост. Победит тот, кто казнит или съест как можно больше соплеменников. Путешествуя по залам бункера, мы три раза прошли мимо пыточного кресла, в котором продолжал сидеть несчастный Стэн. Голова его свесилась на грудь. Он рассматривал что-то на своих коленях, так ни разу на меня и не взглянув. Видимо, я его здорово обидела своим предательством. Впрочем, сама я разве на его месте не обиделась бы? Конечно бы, обиделась. Проходя третий раз мимо кресла Стэна, Снейк позвал охранника.
– Чего он тут сидит?
– Команды не было.
– Отведите его, – альбинос махнул рукой, указывая направление, – пусть примет ванну.
Я всё поняла и решила помешать растворить косточки Стэна в кислоте.
– Снейк! Пусть он ещё немного посидит. Он же Адам. Не разрушай пока идиллию райского места.
– Он мозолит мне глаза.
– Общение с тобой просто божественно. Оно незабываемо и волшебно. Не прерывай это ощущение. Не торопись. У меня есть идея на десерт.
– Какая?
– Это секрет.
– Скажи лучше, что ты её ещё не придумала, – усомнился бледногубый садист.
– Зачем ты меня обижаешь? – лучшая оборона – это нападение. – Мы позабавимся. Раз ты не хочешь, чтобы это стало сюрпризом – я скажу.
Бесцветный маньяк пристально на меня посмотрел:
– Ты хочешь его спасти? Не надейся. Оставив его здесь, ты заставишь Адама пройти все круги ада. Я поступаю милостиво, раз приказываю его убить быстро и безболезненно. В противном случае ты услышишь, как он тебя проклинает.
– И пусть проклинает! Он мне изменял с моей сестрой и с двумя подругами, – наврала я с три короба. – Я сама хочу, чтобы он меня проклял. Хочу заставить его съесть собственный член!
Сказано это было зло и выразительно. Но злилась я, естественно, не на Стэна, а на себя. Злилась за то, что у меня не хватает сообразительности и изобретательности, чтобы найти выход и выбраться из этого ужасного места. Вдобавок я психовала, что приходится говорить жуткие гадости. Господи, помоги мне! Что придумать, чтобы нам спастись!? Я подошла к Стэну впритык и схватила за волосы, оторвав его голову от груди так, чтобы он смотрел на меня.
– Ну что, вонючий засранец? Ты готов к расплате? Хорошо тебе было с моими подругами?
В ответ он засверкал ненавистью ко мне. Пользуясь тем, что моё тело закрыло обзор для альбиноса, я попыталась незаметно развязать ремни, которыми руки Стэна были привязаны к подлокотникам. Но неожиданно белёсая морда маньяка выглянула из-за моего плеча.
– Я так и знал! Думала, что я куплюсь на твой обман? Стерва!
Он замахнулся, но не ударил, а схватил за локоть и потащил за собой. Мы пришли в спальню. Она тоже была огромной. Посреди зала стояла кровать с шёлковым балдахином. Её вполне можно было назвать десятиместной. Хотя таких как Уилл на этой кровати поместилось бы не меньше двадцати.
– А! Какое я себе гнёздышко замастрячил! Жаль, что показывать его можно только избранным.
Одна стена была закрыта тяжёлой портьерой. Видимо, подразумевалось, что там должны располагаться окна. На других висели зеркала и портреты великих людей: Александра Македонского, Юлия Цезаря, Чингисхана, Наполеона и Гитлера. Я сразу поняла закономерность:
– Ты увлекаешься великими завоевателями?
Он ухмыльнулся в ответ:
– Думаешь, что смысл подборки в этом? Нет. Ты ошибаешься. Погоди, я чувствую, что мне надо подкрепиться.
Он присел на прикроватный пуфик и выдвинул ящик тумбочки. Затем достал оттуда металлическую коробочку, в которой был белый порошок. Маленькой ложечкой насыпал дорожку этого порошка на обратную сторону своей ладони и смачно вдохнул белую пыль сначала одной ноздрёй, а затем другой. Я не знаю, что это было такое, но подозреваю, что кокаин. Вытянув нос вверх, он долго осторожно дышал и разминал ноздри пальцами. Затем неожиданно резко повернулся ко мне.
– Будешь?
В ответ я отрицательно помахала рукой.
– Нет, нет! Не хочу! – но поймав его подозрительный и придирчивый взгляд, добавила: – Ты мой наркотик, от которого я просто улетаю. Не хочу вас смешивать.
– Хитрая, – излишне весело осклабился альбинос. – Ну и ладно! Мне больше достанется. Трудно его доставать, в лабораторию тащиться надо, – это он, скорее всего, так пошутил.
Снейк убрал всё на место.
– Только папочке нашему ничего не говори. Он, типа, не знает.
Сказанное его изрядно развеселило. Он схватил меня за локоть и потащил на середину спальни.
– Ты спрашиваешь, кто эти люди, – альбинос провёл рукой по стенам с портретами, – и почему они здесь висят? Нет, Ева, ты ошибаешься. Полководцами они были никудышными. Хотя, нет, – он активно пошкрябал ногтями кончик носа и верхнюю губу, – Македонский, Цезарь и монгол – это великие завоеватели, не проигравшие ни одного сражения. Наполеон и Гитлер – бездари. Они проиграли свои битвы англичанам и американцам. Но не за это я развесил их портреты по своим стенам. Нет! – он приосанился и встал в позу, напоминающую фигуру Муссолини. – Они были первопроходцами великой идеи. Идеи сделать жизнь людей на земле счастливой, безоблачной и справедливой.
Неожиданно. Мне в голову такое никогда бы не пришло. Палачи и завоеватели, пролившие кровь миллионов, оказывается, являлись голубями мира.
– И как они собирались воплотить эту идею? Я что-то про это не слышала.
– Хм. Непосвящённые и не должны об этом слышать. Людям незачем знать того, чего им не надо знать. Они должны знать не больше муравьёв-трудяг. Муравейник – вот идеальное общество. Никто ни о чём не задумывается – все только работают с утра до ночи и готовы умереть за свою королеву-мать. Но у муравьёв есть многочисленные враги: всякие муравьеды, обитатели других муравейников и так далее. Всё это напоминает человеческую цивилизацию. Только вместо муравейников у людей страны. У каждой страны свой предводитель, своя армия и свои границы. Понимаешь, к чему я клоню?
– Не особо.
– Для этого надо быть посвящённым.
– Ты меня посвящаешь?
– Я? Конечно, нет. Я временно знакомлю тебя с величайшей идеей всех времён и народов. С конечным пунктом в развитии человеческой цивилизации. С её вершиной и апогеем всеобщего счастья. Почему временно? Ты всё равно умрёшь. Поэтому – какая разница? Готова дальше слушать?
Ужас! Но пришлось согласиться.
– Я их развесил на стенах только за то, что они пытались воплотить эту великую идею. Хотели построить мир таким, каким за них его сделаем мы. Я и мой отец.
Интересно: это диагноз или действие наркотика? Но он без остановки продолжал:
– Народ сдыхал пачками в бесконечных войнах, губя друг друга, разрушая города и другие плоды цивилизации. Пока есть границы люди никогда не будут жить счастливо. Пойми это, Ева Мария. Сама пойми и другим объясни. Впрочем, извиняюсь, перегнул палку. Ты никому уже ничего не расскажешь, хе-хе-хе.
Он снова рассмеялся, посчитав сказанное за удачную шутку:
– Я вижу, что до тебя не вполне доходит услышанное. Хорошо, разберём на примере. Вот висит портрет Александра Македонского, которого все называют Великим. Но в чём его величие? Да, он завоевал всю известную грекам ойкумену. Завоевал страны, превосходящие его маленькую Македонию в сотни раз. Но разве он дал людям счастье? Нет! Он не может именоваться Великим. Не заслужил. Он взял и умер, не закончив начатое дело. И главное его преступление против человечества состоит в том, что он на смертном одре разделил завоёванные земли между своими родственниками и соратниками. Вот если бы он оставил одного наследника и поручил всем своим полководцам завоевать оставшиеся страны и народы – тогда бы я назвал его Великим. Нет. Его завоевания не принесли людям счастье.
– А что им может его принести?
– Его может принести совершенно простая формула, которая укладывается в одну-единственную фразу: «Одна планета, одна страна, один народ, один император». Это сказал мой дедушка Генрих. Величайший человек на этой планете. А ты спрашиваешь – в чём счастье на земле. Представляешь, больше никогда не будет войн и революций. Люди не станут убивать друг друга из-за своих богов, из-за цвета кожи или из-за того, что кто-то придумал «Капитал». Все будут спокойно и счастливо жить, работать и рожать детей. Всё остальное не их дело.
– А кого?
– Всем будет управлять император и его помощники. Они будут всё решать.
– Но правильно ли они будут решать?
– В этой империи глобального счастья таким, как ты, задающим много вопросов, не будет места даже на нижней ступеньке иерархии. Только представь, сколько человечество тратит денег, чтобы изобрести новые средства ведения войны. Всё кругом работает на создание оружия способного убить миллионы. И, в конце концов, это произойдёт. Но мы не дадим этому сбыться. Мы уничтожим всё оружие в мире. Заводы будут производить только мирную продукцию. Насколько все станут богаче! Представляешь? А сколько чиновников на нашей планете? Их миллионы! Десятки миллионов! Сотни! Зачем они нужны? К чёрту! Всех в топку. Вернее, всех бюрократов и взяточников на заводы, в шахты, в поле! Пусть занимаются полезным трудом. Не будет пограничников, таможенников, полицейских.
– Полицейские то куда денутся?
– А зачем они будут нужны?
– Как зачем? А если кто-то украдёт, или, не дай бог, убьёт соседа.
– Девочка, наивная и доверчивая девочка. Ты так и умрёшь глупенькой. Не нужны будут полицейские. Я тебя уверяю. Если кто-то украдёт – он тут же умрёт. Смерть настигнет и убийцу. Всё будет запрограммировано с детства: рождение и смерть.
– Ну, рождение, я понимаю. А смерть, как можно запрограммировать?
Он снисходительно посмотрел на меня, ухмыльнулся, вяло махнул рукой и сказал:
– Ладно. Сегодня тебе можно всё. Идём!
И мы пошли к лифту. Здесь Снейк неожиданно тормознул.
– Ты меня так увлекла, что я забыл пообедать. Чувствую, что мне пора подкрепиться.
В обеденном зале, таком же огромном, как и все остальные помещения «маньячного» андеграунда, стоял стол, за которым можно было разместить с полсотни гостей. Мы сели напротив друг друга. Через пять минут официанты стали привозить тележки с блюдами и обслуживать нас. Сам шеф-повар гостиничного ресторана спустился в бункер и подобострастно пожелал «bon appеtit». Я потерялась во времени, поэтому не понимала, что это: завтрак, ужин или обед. Но судя по сервировке, это было свадебное застолье. Не хочу описывать и перечислять все блюда, которые нам подавали. Не слишком бы вязался такой рассказ с мрачными ожиданиями, которые переполняли мою душу. Тем не менее, я хорошо поела. На сытый желудок в голову приходят новые идеи и появляются силы, чтобы совершать подвиги. И то, и другое, как я считала, мне были крайне необходимы. За трапезой я выпила три бокала французского вина и даже не заметила этого. Хотя в любой другой ситуации, я бы на всю жизнь постаралась запомнить вкус вина урожая 1958 года, собранного на южном склоне в провинции Лангедок. Садист много и с удовольствием ел, но вино только пригубил. Это и понятно – алкоголь наркошам не втыкает. Пользуясь удалённостью от Снейка, я стащила со стола сервировочный нож. Спрятать его было негде – моё тело по-прежнему слегка прикрывало красное вечернее платье с огромным декольте. В этот укромный уголок я его и попыталась засунуть. Не учла только номер своего лифа. Вот если бы у меня был пятый номер, как у современных силиконовых красавиц, то, думаю, бесцветный маньяк ничего бы и не заметил. А так, при выходе из столовой, он подал знак своей охране и меня схватили два здоровенных бугая. Снейк, язвительно улыбаясь, подошёл ко мне и вытащил из декольте нож.
– Я думал, что ты не такая упорная дура, как все те, кто побывал у меня в гостях.
Он резко развернулся на каблуках своих гламурных туфель и приказал:
– Устройте её парню ванну.
– Что делать с ней? – поинтересовался начальник охраны.
– С ней? Её тоже… Хотя, постой. Не люблю незавершённых дел. Пусть нас сопроводит парочка твоих сотрудников. Я вниз на пол часика спущусь, – он вновь развернулся ко мне. – Ты интересовалась моим великим предназначением. Сейчас ты узнаешь всё. Ты станешь в один ряд с посвящёнными. Правда, ненадолго. Но что делать? Се ля ви. Ради достижения великой цели избранные обязаны не гнушаться ничем. Даже убийством собственной матери.
На лифте, который нас поднимал к отцу альбиноса, мы спустились на самый нижний уровень. Широкий коридор привёл нас к герметичным металлическим дверям. Подобные я неоднократно видела в фантастических кинолентах. Стекло, очевидно, пуленепробиваемое, позволяло увидеть всё, что находилось по ту сторону дверей. Ничего удивительного для себя я там не обнаружила. Перед моим взором предстало традиционное производственное помещение: белое и стерильное. Люди в нём отсутствовали, зато было множество больших и маленьких агрегатов – в основном сферической формы. Прозрачные поверхности позволяли наблюдать, как внутри сосудов время от времени проскакивали пузырьки газа. Зрелище было красивым, так как агрегатная жидкость имела яркие, флуоресцирующие цвета. Чуть в стороне стоял высокий пульт с многочисленными мигающими лампочками. На огромных дисплеях компьютеров, время от времени обновлялась какая-то цифровая информация.
– Это и есть святая святых, где рождается новый человек, новое общество, новый мир. Мир гармонии и всеобщего благоденствия.
– Красиво говоришь. Но как это действует?
– Хочешь знать, как? Хорошо! Ты сама этого захотела. Что ж, зато не будешь мучиться. Умрёшь счастливой. Беззаботно быстро и легко. Идём!
Он подвёл меня к ещё одним белым дверям и провёл карточкой по электронному чипу замка. Дверь открылась. Снейк крикнул в пространство:
– Мне нужен только профессор! У нас новый клиент.
Пока профессор шёл, он пояснил:
– Здесь живут люди, обслуживающие нашу «Лабораторию счастья». Их шесть человек. Профессор и его жена занимаются научной составляющей процесса. Два техника-мужчины поддерживают оборудование в рабочем тонусе и две женщины обеспечивают уборку помещений. Они уже десять лет безвылазно находятся в этой норе. Нет-нет! У них всё есть. Их великолепно кормят и следят за их здоровьем. Просто они отсюда никуда не выходят. И не выйдут до той поры, пока мы не преобразуем мир. Профессор Штельман пропал без вести много лет назад. Но законная жена до сих пор не может успокоиться и предпринимает всё новые попытки его отыскать. Странные люди. Жизнь так коротка. А нынешняя жена профессора – это его ассистентка, также безвозвратно потерявшаяся для этого ужасного, жестокого, погрязшего в пороках внешнего мира. Теперь они живут вместе. Вообще здесь всё устроено по Библии: каждой твари по паре. Три женщины и три мужчины. Что ещё надо для счастья? Как видишь, Ева, мы сегодня постоянно касаемся святых тем: сотворения мира, устройства общества, близкого к райскому, спасения во время потопа, заполнившего этот мир своими водами зла, беззакония и войн.
В это время из глубин помещений к нам подошёл интеллигентный мужчина, лет пятидесяти, с бородкой и в очках.
– Правильно я говорю, профессор?
– Что? – робко переспросил интеллигент и тут же согласился: – Да-да, полностью с вами солидарен. Чего изволите?
– Ничего особенного. Всё то же самое.
– Тогда пройдём?
Мы зашли в небольшое помещение, напоминающее кабинет врача: стол, стеклянный шкаф, белая ширма. Немного выпадал из темы сейф, который занимал значительное место. Альбинос, загораживая телом кодовый замок, открыл его дверцу. Затем сделал шаг в сторону профессора и что-то прошептал ему на ухо. Тот кивнул и вытащил из сейфа устройство, напоминающее медицинский пистолет для инъекций. Сопровождающие нас «гориллы» силой усадили меня в кресло и закрепили руки и голову ремнями. Единственное, чем отличалось это кресло от электрического стула – современными материалами и формой. Оно скорее напоминало сидение для клиентов стоматолога. Снейк заломил руки за спину и стал расхаживать передо мной из стороны в сторону.
