Читать книгу: «Welcome to Hollywood», страница 8
Глава 4
Элайза Гудвин
– Что будем делать? – повторила я вопрос. – У тебя есть план?
– Это была плохая идея, это была плохая идея, это была плохая идея…, – бубнил он фразу, позаимствованную у Стэна.
Испуг парализовал хакера. Губы тряслись. По ним бежали слюни. Возможно, что Уилл со страху ещё и обделался. Я не стала выяснять, так ли это. Мне было не до того. Гангстеры не переставали палить во все стороны, не видя реальной цели. Но вскоре они разберутся, что к чему. И тогда нам несдобровать. Китаянки продолжали в панике носиться по залу. Это подвигло меня к действиям. Ведь внешне мы одеты точно так же, как они. Я поползла вдоль столов по проходу. Но этот компьютерный задрот забился ещё дальше под стол и продолжал вибрировать всеми частями своего субтильного тела. Стол дребезжал вместе с ним. Пришлось вернуться и съездить ему по накрашенному личику. Не помогло. Только третьим ударом я смогла вернуть его в состояние, предполагающее возможность мыслить и действовать. Мы поползли в сторону лифта, на котором спустились в эту преисподнюю. Нам здорово мешали женщины, которые толпами ползали под столами. Выглянув на мгновение, я увидела, что дверцы лифта открылись, и оттуда высыпала ещё одна группа бандитов. Количество пуль, свистевших над нашими головами, значительно возросло.
– Мы не сможем вернуться на этом же лифте, – поделилась я своими мыслями с «подругой». – Там целая толпа гангстеров с автоматами.
И мы поползли в обратном направлении. Через пару минут Уилл резко остановился.
– У тебя зеркальце есть?
Да, у меня был маникюрный набор, позаимствованный вместе с сумочкой в номере, где мы нашли приглашение в казино. Без лишних вопросов я его вытащила и отдала Марксу. Он отобрал у мёртвой уборщицы швабру, которую та героически до последних мгновений жизни не выпустила из рук, и выкрутил из неё палку. Затем расстегнул халат и платье, оторвал кусок скотча, державшего на его хрупком теле наши деньги. Закрепив зеркальце на палке, Уилл воспользовался таким «прибором» в качестве перископа. Осмотрев зал, он сказал:
– Да, мы не сможем вернуться тем же путём. Слишком много бандитов преграждают нам этот путь. Другая их часть сосредоточилась в другом конце зала, у выхода в коридор. Но если мы двинемся вот к этой стене, – он указал направление, – то там тоже есть дверь, но нет гангстеров.
Лифт располагался в одном из углов этого огромного зала. От него путь, не загромождённый столами, вёл в коридор, откуда выскочили первые бандиты. Стена, расположенная вдоль этого пути, вообще не имела дверей. Да и не добрались бы мы туда, даже если бы они там имелись. Стена, на которую указал Маркс, находилась от нас дальше других. Чтобы добраться до неё, необходимо было преодолеть всё пространство, заставленное столами. Но, слава богу, гангстеров в той стороне не было. И мы поползли в указанном Уиллом направлении. Он не обманул. Здесь и на самом деле громоздилась широченная дверь. Мало того, снаружи она была оббита толстыми листами железа. Но только мы добрались до неё, как услышали властный голос:
– Прекратить пальбу!
Стрельба стихла. Голос продолжил:
– Куда вы стреляете? Кто-нибудь видит цель?
Ему ответили с явно китайским акцентом:
– Да! Там переодетые полицейские. Они убили Джимми. Они в белых халатах.
Голос сразу же громко скомандовал:
– Всем лежать! – он тут же раздражённо пояснил своим бойцам: – Придурки! Вы зачем легли? Идиоты! Это я лаборанткам приказал. Дебилы! Если кто-то вскочит, тут же валите его. Стройтесь в шеренгу и начинайте прочёсывание.
Уилл попробовал открыть массивную дверь, зацепившись за её нижний край. Но она не поддавалась. Я подняла голову вверх:
– Дверь закрыта на ключ!
– Откуда ты знаешь?
– Ключ торчит в замке.
– Точно!
Но стоило Уиллу потянуться за ключом, как мы были обнаружены. Кто-то из бандитов произвёл два выстрела из пистолета. На профиле двери появились характерные вмятины. Сразу же чей-то голос завопил:
– Вон они! Хотят в складе спрятаться!
Уилл горестно покачал головой и посмотрел на меня. С его лба струями катился пот.
– Помнишь, как это делают в боевиках? – сухим языком прошамкал он.
Я всё поняла:
– На счёт три!
Он согласно кивнул головой:
– Раз, два, три!
Я подняла руку вверх, и стала пулять куда попало. Уилл вскочил, повернул ключ в замке и тут же рухнул рядом со мной. Только тогда я сообразила, что в него попали. Страх холодком пробежался по спине. Мой напарник лежал и молчал. Через простреленный рукав халата проступала кровь. На спине парня виднелись ещё два отверстия от пуль. Что делать? Пришлось перевернуть его на спину. Глаза Уилла были закрыты. Лицо приобрело пергаментно белый оттенок. Неожиданно для самой себя я заплакала:
– Уилл, Уи-и-ил…
Он открыл глаза и пробормотал:
– Больно, Лиз, очень больно…
– Не умирай, пожалуйста, не умирай.
Хиляк зачем-то засунул руку в бюстгальтер, набитый деньгами, и прошептал:
– Мне кажется, что я всё ещё жив. Сердце, по крайней мере, по-прежнему бьётся.
– У тебя кровь.
– Кровь?
– На рукаве.
Он дотронулся рукой до плеча:
– Вс! Ай! – И осторожно отогнул рукав.
Пуля содрала кожу довольно сильно. Кровь сочилась. Но от этого ещё никто не умирал.
– Ещё две пули попали тебе в спину. Чувствуешь?
– Мама! Меня убили? Я умру?
– Кровь бежит?
– Кровь? – На него было страшно смотреть. – Не знаю. Вроде нет.
Я прислушалась. Дьявол, бандиты всё ближе.
– Сможешь ползти? Нам надо спасаться.
– Попробую.
Я потянула за низ двери, и она приоткрылась. Тут же началась беспрерывная пальба в нашу сторону. Пули свистели прямо над головой. Как мы заскочили внутрь – я вообще не помню. Помню только, что сразу же затворила дверь. Слава богу, кто-то догадался установить на двери внутреннюю задвижку. Здесь было темно и тихо. Только пули противно барабанили по наружной обшивке дверного полотна. Нащупав выключатель, я зажгла свет и осмотрелась. Мы заперлись в большом складе с рядами стеллажей, упирающихся в высокий потолок. Первым делом я стянула прострелянный халат с Уилла и осторожно расстегнула на его спине платье. После короткого осмотра я огласила диагноз:
– Всё пропало!
– Я умру?
– Когда-нибудь умрёшь. Но не в данный момент.
– Тогда, что пропало?
– Пропало, как минимум две пачки долларов. Их пробили пули.
Он помолчал и спросил:
– А меня?
– А у тебя никаких отверстий нет. Деньги тебя спасли.
Уилл сразу оживился и стал тянуть руки, чтобы самому удостовериться, что из его спины не сделали дуршлаг. После этого мы разорвали халат геймера на полосы и сделали перевязку царапины на его руке. Дверь к тому времени начали ломать. Из-за этого нами завладела нервная суета. А кто бы не стал суетиться? Шварценеггер? Может быть. Но и то только в роли «Терминатора». Когда мы ползли к двери, то думали, что за ней какой-нибудь коридор, ведущий к свободе. Но это был склад. Он был огромным, как все помещения здесь. Вскоре выяснилось, что он представлял собой аппендикс. Никакого другого выхода из него найти не удалось. Впрочем, у меня закрались сомнения. Помещение было забито под завязку огромным количеством мешков, ящиков и коробок. Затаскивать их сюда вручную дело трудоёмкое. Возможно, что основной вход в склад замаскирован точно так же, как та раздвижная стена. Вот только времени для выяснения всего этого у нас совсем не оставалось. В дверь колотили чем-то тяжёлым. Наверное, средневековый таран вызывал такой же грохот. Стало жутко и безысходно. Но спасение пришло оттуда, откуда не ждали. В дальнем углу склада я услышала приглушённый оклик:
– Эй! Сюда давайте!
Голос раздавался с небес. Вернее, с потолка. Там громоздились вентиляционные короба подходящего размера. Не в пример тем, в которые мы примерялись втиснуться в комнате кастелянши. Вместо решётки в проёме вентиляционного отверстия торчала голова бездомного, знакомого нам по мусорному баку.
– Сюда! – торопил он, заманивая нас взмахами руки.
Другого выбора не было. На сомнения времени не оставалось. Промедление – залог скорой смерти. Я позвала Уилла, исследовавшего дальнюю стену, и полезла по уровням стеллажа наверх. Следом прибежал геймер. Единственное, чего я боялась: выдержат ли крепления коробов моё пышное тело. Но бездомный меня заверил:
– Эту вентиляцию возводили в начале двадцатого века. По ней даже слона можно безопасно протащить.
И всё же для начала мы загнали в него Уилла. Через некоторое время следом полезла я. А уже затем, закрыв за собой решётку, по металлическому лазу загрохотал нищий. Нам повезло, что дверь в склад неистово и упорно держалась до последнего. Только минут через пять издалека до нас донёсся невероятный грохот, вызванный её падением. Это позволило оторваться от погони. Целый час мы лазали по вентиляционным трубам, канализационным колодцам и каким-то тёмным коридорам, заполненным хламом, паутинами и крысами. Наконец, спаситель привёл нас в комнату, размером с вагон трамвая. Бездомный зажёг старую керосиновую лампу, и мы увидели, что здесь было достаточно чисто. К стене примостился топчан с постелью. На старом кухонном комоде стояла двухкомфорочная керосиновая плита, а также пара кастрюль и сковородка. Но всё было стерильно чисто. Объедки и крошки отсутствовали вовсе. Я провела пальцем по столешнице. Он не наскрёб даже намёка на пыль.
– Удивляетесь, что здесь чисто? Я не люблю грязь. С детства её не выношу. Ко мне даже крысы не заглядывают. Знают, поживиться им здесь нечем.
– У вас уютно. Но всё такое старое. Странно, что оно работает. Вы сами всё это отремонтировали? – указала я на лампу и плиту.
– Нет. Я уже говорил о вентиляции. Раньше всё делали на совесть. На века. В этом и был смысл производства. Промышленники могли законно гордиться своей продукцией. Она надёжна, удобна и красива. Посмотрите на эту керосиновую лампу, – он взял её в руки и повертел, показывая нам все грани предмета. – Разве это не произведение искусства? Медь, бронза! Что за материалы! Её приятно держать в руках. Мастера прошлого всегда украшали изделия и крупно писали на них своё имя. Этой лампе больше ста лет, но мы до сих пор с удовольствием легко и просто можем прочитать название фирмы производителя: «Винсент и сыновья». И год – «1912». Название выведено крупно. И это естественно – фирма вполне законно могла гордиться качеством своей продукции. А как украшена! Барельеф античных героев, витиеватые рисунки и фарфор высочайшего качества. В наше время, чтобы прочитать производителя купленного товара необходимо взять в руки лупу. Это и понятно – им стыдно за свою убогую продукцию, которая с каждым годом становится всё проще, ненадёжнее и легче. Кругом экономия и обман. Обман потребителя – нас с вами.
– Вы правы. Мир двинулся по пути дешёвого китайского ширпотреба. Об этом можно только сожалеть.
– У меня здесь целая коллекция предметов, которые я раскопал в этих бесконечных лабиринтах.
Он указал на полки, где стояли подсвечники, слегка потёртая великолепная фарфоровая посуда, чернильные приборы из бронзы и многое другое. Уилл внимательно обошёл комнату, разглядывая необычную экспозицию старинных предметов, собранных гостеприимным хозяином, и изрёк:
– Да вы богатый, словно Крез! Думаю, если всё это сдать антиквару, то вполне можно купить приличный дом. Пусть не в Лос-Анджелесе, а где-нибудь в Айове. Мне всегда было интересно, как люди становятся бездомными. Вы, если не трудно, можете рассказать об этом?
– Могу. Но не очень хочу.
– Что ты пристал к человеку? У каждого свои причины. У кого-то горе. У других увольнение, болезнь. Люди ломаются, начинают пить. Дальше всё понятно.
– Чего тебе понятно? – возразил хиляк, поджав свои бледные губы. – Где ты видишь, что хозяин пьёт? Извините, как вас зовут?
– Зовите меня Джонатан. А фамилию мою вам не обязательно знать.
– Я Уилл. А это – Элайза. Чёрт! А вот где наши друзья, Ева Мария и Стэн, мы не знаем.
Прилив волнения за судьбу Стэна заполонил всю мою душу. Я плюхнулась на венецианский стул с гнутыми ножками и резными подлокотниками. Он заскрипел, но выдержал мой напор.
– Дьявол! Вдруг, Стэна уже нет в живых? – это вырвалось из моей груди самопроизвольно. – Это не гостиница, а притон бандитов!
Хозяин прошёл мимо меня, поставил чайник на плиту и пробормотал:
– Сейчас попьём чайку и поговорим. Для начала я должен понять: кто вы и как тут оказались.
Чтобы отвлечься от тяжких мыслей я стала его рассматривать. Да, он ещё не стар. Это лохматая борода и свисающие с головы космы делают его пожилым. На самом деле ему лет сорок пять. Не больше.
– Вам лет пятьдесят? Сорок пять?
Он улыбнулся в ответ:
– Мне тридцать четыре года.
– Да вы что? Теперь мне тоже интересно, как вы здесь оказались?
– Сейчас, сейчас. Уже закипает.
Он разложил пакетики с заваркой по чашкам, таким чистым, что я даже нисколько не побрезговала, и налил в них кипяток. А затем попросил рассказать нашу историю. Мы всё выложили ему, как на духу. Нам, если честно, скрывать было нечего. Хотя, нет – про деньги мы не обмолвились ни словом. Он только ухмыльнулся:
– Да. Многие так сюда попадают. Этого старого китайца давно пора посадить на электрический стул за все его делишки. Но сделать это не просто.
– Почему? Полиция могла бы заинтересоваться всем, что творится в этом дьявольском отеле. Здесь сплошные бандиты! Наркота! Стрельба! Мы видели, как ограбили прямо в номере богатую пару. А их самих увели в неизвестном направлении. Как Стэна с Евой.
Мне было страшно и грустно. Страшно не за себя. Страшно за своего парня.
– Я вас удивлю, если скажу, что эта пара, скорее всего, жива и вернулась в номер. Но не скажу, что с вашими друзьями ничего особенного не случилось, и они отделались лишь испугом. Впрочем, это сугубо моё личное мнение. Не стоит пока паниковать.
Мы с хакером переглянулись, но ничего не сказали в ответ. Становилось жутковато. Слишком обыденно эти слова слетели с губ бездомного. Он продолжил:
– Я вижу, что вы ещё слишком молоды и неопытны, чтобы вас кто-то использовал специально для вычисления меня.
Я пожала плечами. Непонятно, кому вообще взбредёт в голову ловить бездомного? Хозяин каморки выдержал паузу и обвёл нас пристальным взглядом:
– Я Джонатан Виг!
Сказано это было таким тоном, словно он раскрыл нам тайну своего королевского происхождения. Бездомный вновь обвёл нас многозначительным взглядом, но видно, он совсем не рассчитывал на отсутствие реакции:
– Вы никогда не слышали моё имя? Ах, да! Вы же ещё так молоды. Когда я исчез, вам было лет по четырнадцать. Хорошо, расскажу подробно. Пять лет назад меня все знали, как очень известного и преуспевающего журналиста «Лос-Анджелес Таймс». Я вёл криминальную колонку в газете и программу на телевидении.
Уилл перебил:
– Как же вы здесь очутились?
– Однажды ночью меня разбудил телефон. Звонил мой студенческий приятель, с которым я долгое время не общался. Были причины для этого. Он сильно разбогател и с годами стал заносчивым. Но в этот раз бывший однокурсник сообщил гробовым голосом, что если в ближайшее время он умрёт, то в этом будет виноват Пол Муленберг. Я, если честно, подумал, что мой старинный друг перебрал или находится под кайфом. Но через три дня Фрэнк Коуэн был найден мёртвым в своей постели. Никаких насильственных действий на его теле обнаружить не удалось. Он спал один в запертой на замок спальне. Окна закрыты, а дом находился под усиленной охраной. В комнате не было ни ядов, ни лекарств, ни наркотиков. Вообще ничего опасного для жизни. Заключение врачей гласило: причиной смерти стал инсульт. Я бы мог только сожалеть о смерти товарища. Но, как вы понимаете, его звонок не выходил у меня из головы. Вдобавок, через некоторое время, я заметил слежку. Сначала подумал, что это из-за звонка. Но потом пробил номер телефона, с которого он звонил мне домой и выяснил, что этот телефон ему одолжил случайный человек в туалете ночного клуба. То есть звонок был безопасным для прослушки. Тогда по какой причине за мной установили наблюдение? Вот тогда мне и стало понятно, что полиция связана с Муленбергом. О звонке я сообщил только дознавателю. Именно после этого мне захотелось узнать, кто такой этот Пол Муленберг. И я стал собирать сведения о нём.
– Извините, но кто он такой? – спросил Уилл.
– Муленберг? Хозяин этой гостиницы и казино. Его отец эмигрировал из Германии в 1945 году. Денег у него всегда водилось валом. Откуда – одному богу известно. Или скорее – чёрту. Никто никогда не интересовался их происхождением. Одним из приобретённых им активов как раз и стала эта гостиница. Но у Пола было ещё три старших брата. Поэтому он стал наследником лишь малой части всего папашиного богатства. Отец умер в девяносто восьмом году и первые двенадцать лет Пол не шибко-то и процветал. Но после десятого года его дела резко пошли в гору. Я собрал обширнейшее досье на этого гавнюка. Но мне в этом деле постоянно мешали. Полиция меня перестала привечать, хотя до этого знаменитого Джо Вига принимали с распростёртыми руками везде. В итоге они вообще прекратили со мной общаться и пускать на порог, утаивая любую информацию. А в один прекрасный день меня выгнали и с работы. Якобы, я потерял профпригодность, и рейтинг моих материалов перестал соответствовать высоким требованиям СМИ Лос-Анджелеса. Я понимал, что за всем этим стоят интересы Муленберга. Только доказать ничего до поры до времени не мог. Чем дальше я влезал в это дело, тем сильнее сгущались тучи над моей головой. В конце концов они взорвали мою машину. В ней находились: моя жена, дочь, сын и младший брат, приехавший ко мне накануне. Как они его приезд проморгали – я не знаю. Он не был женат и работал по контракту геологом в Африке. Там и жил последние 7 лет. О нём никто, абсолютно никто в моём окружении не знал. Наши родители погибли в автокатастрофе, когда мне исполнилось двадцать. Другие родственники у меня отсутствовали. Поэтому никто не сомневался, что в машине не я, а мой младший брат. Он очень походил на меня. Я был занят и не хотел ехать в ресторан. И тогда брат вызвался отвезти мою семью вместо меня. Когда они сели в автомобиль, раздался взрыв. Я всё видел из окна. Рвануло с такой чудовищной силой, что из окон вылетели стёкла. Меня волной отнесло к чёрному входу. И тогда я подумал, что уже ничем не смогу помочь своим родным. А вот отомстить Муленбергу, кроме меня некому. Поэтому собрал всё, что мог унести с собой, натянул бейсболку на глаза и незаметно выбрался из дома. Благо, что все соседи выбежали на улицу, и их внимание было приковано к последствиям взрыва. С тех пор я живу инкогнито, собирая компромат на этого уродца.
Я обратила внимание на схемы и фотографии людей, которые густо пестрели на стене.
– Да. Это один из итогов моей работы. Я собрал список людей, которые напрямую зависят от хозяина этого отеля. Ему удалось подчинить себе все криминальные группировки Калифорнии. Они верно ему служат.
– Но обычно национальные криминальные группы воюют друг с другом.
– В этом одна из главных загадок феномена Муленберга: как и для чего он их подчинил? Почему они готовы умереть ради его интересов? Это мне до конца не понятно. Явно, что здесь задействованы не только деньги. Чисто денежный интерес часто приводит к непредсказуемым последствиям. Многие из участников такой зависимости иногда сами пытаются подчинить себе все денежные потоки. Но в данном случае мы наблюдаем безоговорочное подчинение мафиозных кланов одному человеку, выросшему в совершенно другой среде. Это для меня нонсенс, удивительное явление, полное несоответствие обыкновенной реальности. Такое ощущение, что они физически зависят от него и сдерживающим фактором продолжения их зависимости является смерть, а вовсе не деньги. Но как устроен этот механизм для меня по-прежнему волнующая тайна, покрытая абсолютным мраком. Вы о чём-то хотите меня спросить? – обратился он к Уиллу.
– Да. То есть нет. Вообще-то, да.
– Спрашивайте.
– Это наша реальность? Я имею в виду традиционную реальность, в которой мы родились и живём. Или это голливудская реальность?
Вопрос озадачил бородача. Он явно был не готов к нему. Хмыкнув, журналист удалился, выдвинул из-под топчана ящик и стал в нём рыться. Я съездила «подруге» локтем в живот. Не скажу, что Уиллу стало больно – под платьем у него была броня из пачек долларов. Тем не менее он на меня уставился с явной обидой. Пришлось пояснить:
– Ты идиот?
– Что?
– Идиот?
– Сама идиотка.
Пришлось перевести разговор в более глубокое интеллектуальное русло:
– Зачем ты его спросил о реальности?
– И что такого? Полчаса назад нас чуть не убили. Должен же я знать – это реальная опасность или ложная?
– Так он тебе об этом и сказал.
– А почему нет?
– Потому! Потому что ты идиот!
– Сама идиотка!
– Прекрати называть меня «идиоткой».
– Ты первая начала.
– Потому что ты заслужил.
– Идиотка!
Пришлось объяснить на пальцах:
– Только идиот может задать такой вопрос. Представляешь, ты идёшь по Сан-Хосе, а тебя спрашивают: «Это реальный мир, или это мир Бродвея?»
– Я не так спрашивал.
– Так! Так! Слава богу, что ты спросил этого несчастного. Да к тому же здесь, в подвале. А иначе…
– Что иначе?
– Иначе ты уже находился бы на пути в психушку.
– Как сказать. Простого человека я бы и не спросил. Но Джонатан умный и весьма образованный чел. К тому же он рассказывает очень нереальные вещи. Совершенно нереальные. Наверняка, он что-то знает. Может он актёр, которого к нам специально подослали?
– Ага! Делать им больше нечего! Расставили дорогостоящие камеры, задействовали многолюдную массовку, казино, отель. И всё ради того, чтобы сделать тебя звездой Голливуда.
Он хмыкнул, но не успел ответить. Вернулся Виг:
– Я понимаю, что вы попали в серьёзную передрягу. Поэтому у вас в голове немного поплыло. Но надо обо всём забыть и сосредоточиться на спасении вас и ваших друзей. Ещё ничто не потеряно. На вопрос же отвечу так: для меня это самая реальная реальность. Погибли мои близкие. И я живу только тем, чтобы воплотить в реальность мою жажду мести. Зло должно быть наказано. Таков закон развития общества. Если оно, конечно, хочет развиваться и дальше. Мы с вами находимся на реальных передовых позициях реального противостояния Добра и Зла. Мы должны победить. Мне кажется, что вас ко мне прислало само провидение.
Я устала слушать его высокопарные наставления. Мне вообще не нравится эта тема, когда в фильмах начинают рассуждать про особую роль Америки в борьбе за Демократию и про супергероев, призванных спасти Мир. Поэтому я постаралась перевести разговор в реальность насущных проблем:
– Что это? – указала я на свёрток, который Джонатан держал в руках.
– Это? Идите сюда.
Он убрал со стола всю посуду и расстелил на его поверхности свёрток. Это был видавший многое на своём веку плакат молодого Майкла Джексона, на котором он, глазастый, красивый и кудрявый стоял в чёрной приталенной куртке, украшенной металлическими клёпками, бляхами и молниями. Три красные буквы составляли название концерта: «BAD». Я уже было начала думать, что это как-то связано с его рассуждениями о Добре и Зле, но Виг в это время перевернул плакат на другую сторону, и там оказалась какая-то рукотворная схема. Для меня любая схема хуже китайской грамоты. От рассматривания чертежей я не ощущаю ничего кроме головной боли. Но Уилла она крайне заинтересовала. Парень прилип к бумаге, на которой карандашом были нарисованы многочисленные линии, сопровождаемые буквенными комментариями:
– Это схема отеля?
– Да! Я её нарисовал на начальном этапе, когда плохо разбирался в коммуникациях. Давно уже не пользуюсь этой схемой, так как каждый из её участков я сотни раз протёр своими башмаками и коленками. Вот смотрите. Это отель. В пентхаусе живёт Пол Муленберг. На пятнадцатом этаже обитает его придурковатая мамаша, в номере которой вы побывали.
– Эта старуха его мать? – не удержалась я от вопроса.
– Да. Если судьбе будет угодно вам снова с ней встретиться, держите ухо востро. Она не просто сумасшедшая бабуля. Это жестокая, беспринципная, беспощадная бестия. Теперь смотрим ниже. Вот двор, где мы с вами встретились в первый раз. Здесь прачечная, лифты. Вы спустились на нижний уровень. Я там тоже бывал, но в отличие от вас не нашёл секретного ключа, чтобы открыть потайную дверь. Давайте я сразу помечу на карте: стена открывается поворотом крана брандспойта. За ней расположена нарколаборатория, которая снабжает этой дрянью всю Калифорнию. Я посылал анонимные письма в полицию, в которые даже вкладывал фотографии с мордами наркобаронов. Но очевидно, что у Муленберга в нашей полиции всё схвачено и за всё заплачено. Хотя здесь, как ни странно, всё наоборот. Руководство Лос-Анджелеса, в том числе и полицейское, по особому графику посещает казино, где оставляет фиксированную сумму проигрыша. Это, по-видимому, единственная в мире коррупционная схема, в которой не преступники платят власть предержащим, а наоборот. Странно всё это. Загадка, над разрешением которой я бьюсь все эти годы. Ладно, вернёмся к нашим баранам. Через потайную дверь вы попали в лабораторию. Это был отчаянный шаг. Вам просто повезло, что смогли выбраться оттуда живыми.
– Вы нас спасли. Вам спасибо! – не удержался от похвальбы Уилл.
– Далее, если, выйдя из лифта, беспрепятственно пройти вдоль столов, где развешивают по пакетикам героин, то можно попасть в коридор, который ведёт во владения Муленберга-младшего.
– У него есть сын?
– У Пола Муленберга было два сына. Старшего он не любил, и тот исчез, словно испарился. Никто не знает, куда подевался старший сын. Фрид – младший. Но по своей жестокости и дури он даст фору десяти своим бабушкам. У меня есть его фото.
Он достал фотоаппарат и показал на экране фотографию молодого, прилизанного, белобрысого упыря, с чёлкой, закрывающей один глаз.
– Фу! Мерзкая физиономия, – мне и на самом деле такой типаж был невыносимо противен.
– Он альбинос. Но не просто альбинос – альбинос-садист. Именно к нему в подземный бункер переправляют всех тех, кого собираются убить или переделать.
– Переделать?
– Да. Сначала я думал, что всех неугодных просто убивали. Но затем убедился, что многие из тех, кого уводили из казино или из отеля в подвал, вновь возвращались к нормальной жизни. Но никто из них, заметьте, никто не обращался в полицию. Что с ними делают – я не знаю. Запугивают? Вряд ли можно до такой степени запугать человека, что он будет всю жизнь беспрекословно таскать свои денежки Муленбергу. Стирают память, гипнотизируют, заколдовывают, зомбируют – я всё перебрал, стараясь понять происходящее. Но во всех этих версиях есть множественные изъяны. К примеру, если стирают память, то каким образом мой студенческий товарищ вспомнил обо мне и позвонил. Наверняка, он был одной из жертв жуткого коварства проклятого германца.
– Германца?
– Да. Я же говорил, что отец Пола переселился в Америку в 1945 году. Он был эсэсовцем.
– Преступником? – не поверила я. – Но как же ему разрешили сюда переехать?
– У деда Фрида-альбиноса был брат. Во время войны он занимался разработкой какого-то секретного оружия. Не знаю точно: отравляющего или психотропного. Он являлся известным химиком. Скорее всего, именно он поставил условие перед нашими спецслужбами, чтобы не трогали его семью. Взамен двоюродный дед Фрида, он же – дядя Пола Муленберга, продолжил свою работу уже на благо безопасности нашего государства. Именно поэтому его брат-эсэсовец приятно окончил свою жизнь в нашей стране. Долгое время деятельность дяди Пола была под грифом «секретно». Я с трудом нашёл сообщения о таком учёном и то только через много лет после его смерти.
– Интересно было бы узнать, чем он занимался. Может его разработки как раз и применяет племянничек?
– Уилл, ты мыслишь в точности, как я. Мне тоже так кажется. Но, естественно, что я не могу добраться до ответа на этот вопрос, так как он составляет один из стратегических секретов нашей страны.
– Может, они научились дистанционно управлять человеком? – мне показалось, что я высказала дельную мысль.
– Как? Можно только гадать, – пожал плечами Джонатан. – Ладно, идём дальше. Старые системы коммуникации позволяют пробраться в святая святых Фрида Муленберга. Я неоднократно там бывал и присутствовал при пытках и казнях несчастных, попавших в руки этого бесцветного садиста.
– Как?
– Естественно не так, как пытались это сделать вы. Туда можно добраться по системам вентиляции и канализации. Я видел и слышал душераздирающие крики жертв, которым отрывали ногти, разбивали в кашу коленные чашечки и стачивали напрочь все зубы. Натешившись вволю, Фрид приказывал растворить трупы в ёмкости с кислотой. Это делается вот в этом помещении, – он указал пальцем на большую комнату, которая была расположена в «аппендиците» апартаментов альбиноса.
– Ужас какой! – мне хотелось пойти и перестрелять всех этих подонков.
– Да, ужас. Я бывал там. Если весь подземный бункер Муленберга-младшего буквально наводнён охранниками, то в этом помещении никто не бывает. Вернее, туда приходят только ради того, чтобы растворить в кислоте ненужный им «человеческий мусор». Так как эта комната находится в тупике – из неё только один выход. Вернее, вход. Выходят оттуда лишь подручные мясники альбиноса. Но у нас, как мне кажется, есть возможность попасть из этого помещения в самую сокровенную часть империи Муленбергов. Я никогда не спускался вниз из вентиляционного короба, так как у меня не было помощников. Там очень высокие потолки. Если бы я спустился на пол, то не смог бы быстро подняться обратно. Лестницу по извилистой системе вентиляции не протащишь. Теперь же вы могли бы мне помочь, затащив меня обратно при помощи верёвки.
– Но зачем туда спускаться? Что там может быть секретного? Вы же сами говорите, что это тупик, – Уилл был озадачен.
– Дело в том, что, когда я путешествовал в коробе в сторону этого помещения, я проползал мимо шахты лифта. Она проходила где-то рядом со мной. Я слышал, как спускалась кабинка лифта. Это тот самый лифт, который напрямую связывает логово альбиноса с пентхаусом Муленберга-старшего. Других остановок нет. И никто из постояльцев не подозревает о наличии этой шахты.
– И что из этого следует? – продолжал допытываться наш хиляк.
– Однажды я услышал, как лифт остановился на уровне пыточной Фрида. Затем дверцы закрылись, и кабинка поехала. Но она пошла не вверх, пройдя рядом с местом моего пребывания, а вниз. Это меня озадачило и подвигло к предположению, что там внизу существует ещё более секретный уровень, где и расположена лаборатория по переделке нужных Муленбергу людей в послушных исполнителей его желаний.
– Интересно! Но нам что это даёт? Вы считаете, что Еву и Стэна перенаправили туда? – наш субтильный мальчик, в отличие от меня, не терял нить логического восприятия рассказа журналиста.
