Читать книгу: «Welcome to Hollywood», страница 7
Глава 3
Ева Мария Фитцджеральд
По пути нам завязали глаза. Но я поняла, что мы спустились из казино на лифте куда-то глубоко вниз. Затем нас повели по длинному коридору, остановка, грохот непонятно чего, и далее по короткому коридорчику до следующего лифта. Спустившись ещё ниже, мы пересекли большой зал, наполненный каким-то непонятным шуршанием. После этого прошли через двери, затем ещё через одни и, наконец, попали в пространство, где пахло сигарами, фруктами и алкогольными напитками.
– Так-так! – послышался противный мурлыкающий голос. – Развяжите им глаза и пригласите посидеть в гостевых креслах.
Звучало неплохо, но на деле кресла оказались идентичными тем, в которых осуществляют смертный приговор посредством электрического разряда. Наши ноги поместили в специальные зажимы у основания ножек и закрепили крепкими кожаными ремнями. Руки привязали к подлокотникам, а шею удерживал тонкий, но очень крепкий шнур, закреплённый за изголовье кресла. Из-за огромного кабинетного стола поднялся обладатель противного голоса. Перед нами предстал молодой мэн весьма отвратительной наружности. Лицо его, казалось, никогда в жизни не видело солнца. Таким оно было бледным. Круглые красноватые глаза обрамляли совершенно белые ресницы и брови. Явный альбинос. Мерзкий типаж усугублял тонкий длинный носик с заострённым концом. Внешний вид альбиноса соответствовал богатому аристократу. Чёрный пиджак, сшитый из явно очень дорогой ткани, с каким-то неестественно ярким отливом, придавал хозяину королевский лоск. От плеч к карманам спускались расшитые золотом вензеля. Лацканы пиджака открывали маленькую золотую бабочку и чёрную шёлковую сорочку, также украшенную вензелями. Набриолиненные светлые волосы были тщательно приглажены и имели ровный пробор. Только небольшая длинная прядь в виде чёлки спускалась к правому глазу. Аристократ подошёл к нам вплотную и, разжав тонкие бледные губы, осклабился мелкими и довольно редкими зубами.
– Так вот кто хотел украсть мои деньги! – уткнувшись пристальным взглядом в меня, он обошёл кресло и встал за моей спиной. – Деточка, тебя не учили родители, что воровство – это грех? Страшный грех. И за него обязательно наступит расплата.
Альбинос щёлкнул пальцем, и тут же один из десяти подручных, находившихся в этом просторном помещении, прикатил красивое кресло, обшитое крокодильей кожей. Спинку украшал огромный дракон, вырезанный из массива дорогого дерева. Возможно, из бокоты или эссинганга. Бледнолицый медленно и удобно уселся и закинул ногу на ногу, продемонстрировав при этом свою дорогую обувь. Он продолжил, всё так же щерясь своим огромным ртом:
– Скажи мне, девочка, как ты умудрилась сделать три выигрышных ставки подряд? В чём тут секрет? Скажешь, и я тебя оставлю в живых. Не скажешь – пеняй на себя. Ты сама захочешь себя убить, лишь бы не чувствовать всю ту страшную боль, которую я тебе причиню. А я умею причинять людям боль. Я в этом большой мастак.
Он засмеялся. Громко засмеялся. Противно и мерзко засмеялся. Я не знала, что ему ответить. Если честно – мне стало страшно. Жутко и страшно. Жутко страшно. Но в это время за моей спиной открылась дверь, и кто-то зашёл в зал. Пока она не захлопнулась, до моих ушей донёсся звук закрывающихся створок лифта. Понятно, значит, там тоже есть лифт. Нас привели сюда другим путём. Старческий голос заныл с хрипотцой:
– Мон шер, уже девять часов утра. Мне давно пора спать. Я сегодня снова выиграла почти сто тысяч долларов. Вот что за люди? Ноют, что у них нет денег. Но при этом ленятся сделать самую малость: прийти в казино и выиграть. Я постоянно так делаю! Уже много лет. Вот кто они после этого? Бессловесный скот, безмозглые бараны, унтерменши! Почему ты не пришёл и не проводил бабушку в её номер? Фердинанд Тринадцатый Великолепный обиделся на тебя.
– Бабушка, не видишь? Я занят серьёзными делами.
– Вижу. Даже очень вижу. Тебе, мон шер, сегодня доставили хороший материал.
Было слышно, как женщина медленно приближается к центру зала, где стояли кресла для пытки.
– И тебе не терпится насладиться их стонами, кровью, выдранными из орбит глазами и оторванными ногтями. Но ты, мон шер ами, мог бы мне позвонить. Но ты этого не сделал. Ты меня не любишь?
Злобный альбинос ответил:
– Бабушка, как ты некстати! Ты же знаешь, я не мог тебе позвонить: со вчерашнего дня мобильная связь работает с перебоями.
– Почему, мон шер?
– У тебя склероз. Я тебе это вечером объяснял. Хакеры заразили новым вирусом всех мобильных операторов Калифорнии.
– Правда? Мон шер, прости меня. Твоя бабушка уже стара и глупа. Погоди, погоди, но мой телефон работал.
– Да! Связь, то есть, то снова пропадает! Но у тебя уникальный аппарат, задействованный на новых принципах.
– Не сердись, мон ами, ты прав. У меня склероз. Я даже оставила подаренный твоим отцом телефон в номере. Да! Я вспомнила, что хотела тебе сказать! Эти твари, твои работники отеля, украли мой телефон. Как они посмели?
– Бабушка, давай ты пойдёшь сейчас спать, а когда проснёшься, всё мне спокойно расскажешь. Ты же видишь – я занят, – раздраженно заскулил внук, – меня люди ждут!
Он указал рукой на нас.
– Люди? Разве это люди? Украсть у меня телефон! Выгоняет бабушку, а ей тоже хочется посмотреть, как разрезанное на куски мясо растворяется в кислоте.
– Бабушка! Возможно, я не буду их сегодня утилизировать. Когда решу это сделать, то обязательно позову тебя. А теперь иди спать!
– Да, спасибо, мон шер, уже иду. Только поцелую тебя на прощание.
Старческие шаги приблизились, и я увидела ту самую старуху с сумочкой, из которой торчала голова комнатной собачки. Этого ещё нам со Стэном не хватало! Мы опустили головы, как можно ниже. Вдруг не разглядит и не узнает? Старуха поцеловала в щёчку внука и развернулась. Моё сердце выбивало дробь азбуки Морзе: иди, иди, иди уже, иди, иди. Но старуха основательно застряла возле внука, вспоминая, что собиралась делать дальше. Взглянув на нас, она подошла и похлопала меня по плечу. Затем ощупала моё тело своими костлявыми пальцами, непрерывно приговаривая:
– Какие хорошие попались. Молодые, красивые. Кровь с молоком. Может, отдашь их бабушке? Порадуй старушку.
– Нет. Не сегодня.
– Не забудь позвать, как обещал. Фердинандик скучает, ему надо развлечься. Он расстроится, если ты нас не позовёшь, – при этих словах она стала ощупывать нашего культуриста и заглянула прямо в его лицо.
Глаза её сузились и тут же выпучились.
– Я вас узнала! Это вы украли мой телефон! Это вы оставили открытым моё окно! Это вы взломали дверь в мой номер! Это вы не убрали за Фердинандом Великолепным!
Стэн оторвал взгляд от собственной груди и подобострастно пробормотал:
– Что вы такое говорите, мисс? Это не мы – мы гости, а не горничные.
Зря он это сказал. Старуха подпрыгнула на месте: глаза её загорелись, спина распрямилась, рот приоткрылся, показав ряды жёлтых, но собственных зубов. Она завопила:
– Ах ты гавнюк, мерзавец, мелкий пакостник, задница макаки! Как ты посмел разинуть свою грязную пасть!
– Мисс, я не хотел вас обидеть. Но вы нас с кем-то перепутали.
Старуха аж взвыла. Тут же из сумочки раздался склочный голос терьера, поддержавшего свою хозяйку. На полусогнутых ногах садистка сделала два шага назад, осмотрела дальнозорким взглядом Булка и проверещала негромко, но очень страшно:
– Скажи ещё что-нибудь.
– Это не мы!
Бабка альбиноса, словно мегера, набросилась на Стэна и стала его кусать. Это была страшная картина кровавой экзекуции, которая продолжалась целую вечность. Не знаю, что я делала всё это время. В моём мозгу пробел: сплошное шипение, как у ненастроенного телевизора. Мне кажется, что во время истязания Стэна, я от дикого ужаса просто бессмысленно визжала. Наконец, бабку оттащили. Внучок взял её под руку и повёл к лифту. По пути старушенция успела целых три раза плюнуть в нашего неблагоразумного качка. Они ушли, а я неотрывно смотрела на Булка. Его щека была окровавлена. Дикая старуха – страшный зверь! Воспользовавшись отсутствием семейки маньяков, я спросила:
– Стэн, как ты?
Он неестественно склонил голову набок, посмотрел на меня сумасшедшим взглядом и затрясся всем телом.
– Ха-а-а! – хрип вырвался из его груди.
Я не на шутку испугалась. Испугалась, что он прямо на моих глазах превращается в зомби. Она его укусила! Может, мы попали в лапы семейки вампиров?
– Стэ-э-эн, Стэ-эн, Стэн…, – слёзы побежали из глаз, – не надо, Стэн.
– Ха-а-а! – он вновь дёрнул головой и посмотрел на меня более осмысленным взглядом, воскликнув: – Не могу уже!
– Стэ-э-эн, чего ты не можешь?
– Меня колбасит. Я пропустил и вечернее, и утреннее питание. Для культуриста это смерть, – он закусил губы и нервно заныл, оглядывая свои плечи и грудь: – Я не сделал обязательный комплекс упражнений. Мои мускулы катастрофически тают! Они тают прямо на глазах!
Господи, как трудно порой людям понять друг друга…
Вернулся маньяк-альбинос и прошипел мне в лицо:
– Мерзкая девчонка! Ты ограбила не только меня, но и мою любимую бабулю! Ты будешь наказана!
Он заходил из стороны в сторону, корча страшные рожи, сводя и разводя растопыренные пальцы. Так он мыслил, подбирая для нас изуверские пытки.
– Всё! Придумал! – вскрикнул маньяк, радостно участив при этом схождение и расхождение ладоней.
После этого аристократ плюхнулся в кресло и уставился на меня холодным взглядом своих выцветших глаз. На тонких бесцветных губах обозначилась неестественно язвительная улыбка. Во всём его облике было что-то от дьявола.
– Так! Решено! Сначала поиграем в стоматолога. Начнём с парня! Давайте! – скомандовал он своим подручным.
Два мерзких типа тут же подскочили к креслу Стэна и выдвинули из спинки металлическое приспособление. Потом быстро и ловко установили эту конструкцию, придав ей нужную форму и размеры. Уже буквально через минуту голова Стэна была надёжна закреплена. Он не мог ею даже пошевелить – острые окончания двух болтов-фиксаторов впились в его виски. Затем жертве разжали рот и засунули туда устройство, не позволяющее ему закрываться. Всё это «мерзкие типы» делали привычно, сноровисто и ловко. Не успела я ничего сообразить, как увидела, что к креслу Стэна подкатили бормашину. Бедный наш качок испуганно таращил глаза и мычал.
– Что, страшно? Сейчас ты забудешь о страхе. Его заменит дикая боль. Я сточу все твои зубы, один за другим до самой челюсти. Затем распилю каждую лицевую кость на три части. Потом срежу специальным отрезным диском твой нос. Ну и на закуску отшлифую твои глазницы. Не беспокойся, глазки я затем помою и вставлю на место.
Он говорил эти страшные слова так сладко и взахлёб, что у меня не было никаких сомнений – всё перечисленное доставит ему умопомрачительное наслаждение. Садист подошёл вплотную к Булку, в одну руку взял наконечник бормашины, а другой погладил Стэна по голове.
– Ну, что, мальчик мой, с какого зубика начнём? Что? Не слышу. С любого? Ну, с любого, так с любого.
Он включил компрессор и стал склоняться ко рту Булка. Я не выдержала и закричала:
– Стойте! Стойте!
– Чего «стойте»? Что ты кричишь? – маньяк недовольно оторвался от своего занятия. – Не терпится? Дойдёт и до тебя очередь.
Он вновь повернулся к нашему культуристу. Бормашина издавала противный визжащий звук. Этот звук проникал в самый мозг, в самое сердце. Он забил мне горло, не давая дышать. Как такое может быть – не знаю. Но было именно так. Справившись с дыханием, я вновь завопила:
– Стой! Стой, говорю.
– Совершенно не дают сосредоточиться, – альбинос недовольно покачал головой. – Что ты орёшь под руку?
– Я всё скажу!
– Что?
– Я скажу тайну!
– Какую тайну? Ну, украла ты миллион. Так я его вернул. Свою тайну ты уже никому не расскажешь. Заткните ей рот.
Как предотвратить экзекуцию Стэна? Думай, Ева, думай! В голове космическим калейдоскопом мелькали мысли. Но все они были глупыми и несодержательными. Один из подручных маньяка тут же подскочил ко мне с куском пластыря в руке. Но я исхитрилась резко мотнуть головой, укусив помощника за палец, и прокричала при этом то, чего не ожидала услышать даже сама:
– Ты мой брат!
Мой рот тут же был намертво заклеен куском пластыря. А укушенный громила махал пальцем и корчил рожу от боли. Неожиданно маньяк-альбинос заинтересовался:
– Что она крикнула? Я её брат? Чего люди только не придумают, боясь зубной боли. Ладно, сними пластырь. Даже интересно, что она там ещё наплетёт.
Мой рот освободили. Что говорить дальше я не знала. Но под воздействием стресса слова сами собой стали срываться с моих губ какой-то странной скороговоркой:
– Я твоя сестра. Твой отец – это мой отец. Они любили друг друга. Но недолго. Мама гордо скрыла беременность. Она умерла во время родов.
– Бред. Мой отец не мог изменять моей мамочке. Ты просто тварь! Ты врёшь, льёшь грязь на моего отца. И за это я для тебя придумаю особые игры.
– Я не вру! Спроси у него сам! Что тебе – трудно? Спроси и узнаешь, что я не вру.
Он отпустил из рук наконечник бормашины и сделал два шага в мою сторону.
– Хм! Спросить…, – он почесал пальцем подбородок и сложил руки на груди, – можно и спросить. Почему бы нет? Но для начала проведём тест. Сколько тебе лет?
– Девятнадцать.
– Мне двадцать восемь. Следовательно, я был уже взрослым. Погоди. Моя мать умерла девятнадцать лет назад. Как раз, когда ты родилась. Может, здесь зарыта тайна её смерти? Интересное совпадение. Как ты узнала, что он твой отец?
– Мама вела дневник. Я его случайно обнаружила год назад.
– Почему ты год назад не заявилась?
– Я долго думала, как мне поступить. Сначала мечтала убить его. Придумывала всякие изуверские способы. Затем решила разорить. А теперь просто хочу посмотреть в его глаза.
– Так, значит, ты заявилась сюда просто для того, чтобы посмотреть в глаза моего папочки? Откуда ты знаешь, что он здесь?
Вопрос был с подвохом. Отец маньяка мог оказаться где угодно, и не обязательно здесь. Но я почувствовала, что он это не случайно спросил.
– Я точно знаю, что он здесь. Если отведёшь меня к нему, я потом тебе расскажу все подробности.
– Хм. Тогда зачем ты украла миллион, если месть уже не входила в твои планы? Что-то ты, «сестрёнка» завралась.
– Я не воровала. Я нечаянно выиграла.
– Вот насмешила!
– Правда, правда. Я не знала, как мне выйти на отца и случайно забрела в казино. И ставки сделала просто так, по наитию.
– Врёшь!
– Не вру! Это случайность. Или ты знаешь другие способы? Каким волшебным образом девятнадцатилетняя девушка могла отгадать три выигрышные цифры подряд? Ты слышал о таком? Может, я чего-нибудь не знаю?
Он вновь потёр подбородок:
– Не слышал. Интересно. Но по теории вероятности, выиграть три ставки подряд – это один шанс на миллиард.
– А я везучая. Мне всегда везло. Со мной так часто бывает. Я что-нибудь задумываю – и это сбывается. Вот и в данном случае – я задумала увидеть отца. И мне, почему-то кажется, что это сбудется.
– Хорошо, пусть так. Развяжите её.
В это время заёрзал и замычал своим неестественно открытым ртом Стэн.
– А это кто? – указал альбинос на Булка. – Ладно, не говори, я сам спрошу.
Подручные освободили рот и голову Стэна от всех ограничений. Наш качок сразу завопил:
– Я твой брат!!!
– О! Неожиданно! – садист явно ёрничал. – Сегодня прекрасный день! Я одномоментно нашёл целую кучу родственников, – он выдержал паузу с лилейной улыбкой на устах, но тут же глаза его налились кровью, и он заорал: – Вы думаете – я идиот?
Меня в это время уже отвязали от стула. Я поняла, что тучи над нами сгущаются, поэтому, оттолкнув стоявшего на пути громилу, подскочила к Стэну и со всего размаха врезала ему по губам. Удар получился сильным и неподдельным. Кровь обильно хлынула из разбитых губ. Но что делать? Булк рассердил меня по-настоящему. Когда врёт один – это вполне может сойти за правду. Когда врут все – провал неминуем. Ведь каждый из врунов не знает, что соврёт другой. А это значит, что он уже не сможет контролировать логику изложения лжи. Поэтому дорога всеобщей лжи обязательно быстро упрётся в стену разоблачения. Знала ли я, что делаю, и что мне врать дальше? Нет, конечно. Я импровизировала. Но чувствовала – мне надо остановить Стэна. Слишком уж он был наивен, не опытен и не оригинален в своих измышлениях. Что я хотела? Хотела спасти нас всех. Как? Не знаю. Не знаю! Но очень хотела. Поэтому выхватила из рук оторопевшего помощника пластырь, заклеила Стэну рот и зарычала на него:
– Врун! Это мой отец! Я не выдумала! А ты дрожишь за свою никчёмную жизнь. Поэтому врёшь! – повернувшись к маньяку, я продолжила: – Он не мог знать, что твой отец – это мой отец. Я ни с кем это не обсуждала. У меня приёмные родители. Все считают, что они мои настоящие предки. Да я и сама так считала, пока не нашла дневник моей настоящей матери. А эта тварь, – я указала рукой на Булка, – услышав моё признание, решил таким способом спасти свою вонючую жизнь. Пойдём к отцу! – я подошла вплотную к альбиносу. – А когда вернёмся, то устроим соревнование – засечём по времени, кто быстрее сточит ему зубы. Чур, нижняя челюсть моя!
При этом я дьявольски улыбнулась. По крайней мере, постаралась улыбнуться именно так. Стэн замычал и замотал головой. Садистик подошёл ко мне вплотную, медленно ухватился своей рукой за мою щеку и, въедливо глядя мне прямо в глаза, ущипнул её. Затем, постепенно перебирая кожу щеки своими худыми длинными пальцами, добрался до моих губ и стал их разминать. Пришлось подыграть: сначала целовать его пальцы, а затем прикусить их своими зубками. Жуть! Стыдно вспоминать. Всё также пристально глядя мне прямо в глаза, он тихо сказал:
– Я уже начинаю верить, что ты не врёшь. Что-то в тебе есть наше, родное. Ты меня возбуждаешь. Даже жаль, если окажется, что ты моя кровная сестра.
Также как он, пристально глядя в глаза, я разомкнула рот, освободив его палец из своего прикуса, и спокойно парировала:
– Разве это может быть препятствием большой любви? Я тоже чувствую вожделение.
Господи! Как я всё это выдержала? Слышала бы я то, что говорю, со стороны! Стэн снова замычал, и маньяк, не отрывая от меня взгляд, с размаху съездил обратной стороной ладони по его носу. В знак солидарности я сделала то же самое. Даже возможно немного перестаралась. Струйки крови вновь потекла по несчастному лицу парня. Но я в тот момент не видела этого. Я изображала страсть, неотрывно глядя в бесцветно-кровавые глазницы альбиноса. Фу!
– Хорошо, сестрёнка. Ты молодец! Но момент истины наступит быстрее, чем ты это представляешь.
Оказалось, что «папа» часто живёт здесь, в отеле. Весь пентхаус этого семнадцатиэтажного здания – место его обитания в дни приезда. Мы поднялись наверх на том самом секретном лифте, на котором приезжала старушка, укусившая Стэна. Он ходил только по одному маршруту: пентхаус – подвал. Наверху охранник при помощи прибора с рамкой обследовал меня на наличие подслушивающих устройств. Второй дотошно и вожделенно ощупал своими лапищами все потаённые уголки моего тела. Очевидно, они здесь все маньяки! Первый, глядя на довольную рожу второго, передал ему прибор и тоже получил несомненное удовольствие, лапая молодую, стройную девушку. Кошмар! Ева, как ты во всё это вляпалась? Далее мы полчаса ждали появления нашего «папы». На нём бы длинный шёлковый халат. Очень яркий и красивый. Папаша маньяка выглядел не столько старым, сколько импозантным мужчиной, высокого роста и приятной наружности. Возможно, только его тонкие усики меня немного напрягли. В других обстоятельствах, я никогда бы не подумала, что он является главой садомазохистского клана.
– Зачем ты привёл её сюда!? Ты совсем выжил из ума? – набросился он на сынка.
– Я хотел удостовериться, что она не врёт. Она утверждает, что является твоей дочерью.
– Кто? Ты совсем дебил?
– Не знаю. Здесь дилемма: либо я дебил, либо ты изменял моей мамочке.
– Что значит – «изменял»? Если бы изменял – я бы её бросил. А так – это не измена! Поэтому у меня не может быть незаконнорожденных детей. Такие дети рождаются в любви измены. А так как я не изменял, то и детей у меня быть не может. Ты всё понял?
Сынок потёр подбородок, пытаясь переварить размашистую логику своего родителя:
– В целом – да. Но в этом твоём витиеватом рассуждении – не особо.
– Чего тебе непонятно?
– Мне непонятно, что с ней делать? Если она моя сестра, то я не хотел бы самостоятельно принимать решение о её дальнейшей судьбе.
– Сынок, ты всегда отличался рассудительностью. Но в данном случае нет повода для колебаний. Делай с ней всё, что тебе заблагорассудится. Я даже не хочу выяснять – врёт она, или нет. Скорее всего, врёт. Но это ничего не меняет. У нас не было незаконнорожденных родственников. Пусть их не будет и впредь. Никто не должен путаться под ногами в нашем великом начинании. А теперь, извини, меня ждёт завтрак.
И он, даже не взглянув на меня, ушёл. Отпрыск тщательно облизнул губы, потёр руки и повернулся ко мне:
– Ну, что сестрёнка, поиграем?
И он со всей дури двинул меня кулаком в левый глаз. Я улетела на пол и на какое-то время потеряла любые ощущение реальности. То ли сознание покинуло меня, то ли все мысли от удара вылетели из головы. Но уже через мгновение физические ощущения, что всё происходящее вокруг меня – это не сон, вернулись с довеском. Альбинос подошёл ко мне, нагнулся и, противно улыбаясь, пропел лилейным голоском:
– Больно? А мне не больно? Ладно, я не хотел тебя обидеть. Просто указал твоё место. Не бойся, сегодня ты не умрёшь. Мне скучно одному, и я, наконец, нашёл хоть какое-то нестандартное развлечение. Будешь моей игрушкой. Поиграем?
