Читать книгу: «Как из бильярдных шаров вылупляются лейтенанты», страница 2
И НЕ ГРАЖДАНКА, НО И НЕ СЛУЖБА
Нашу группу, приехавшую из Рязани, любезно (по наставлению офицера) согласился расквартировать один из наших «соплеменников», который прибыл на пару дней раньше, поэтому уже считал себя бывалым.
Подойдя к жилищу, в котором нам предстояло провести несколько недель, я опешил… Данное строение представляло из себя здание цвета взрослой неожиданности, которое было сконструировано из рассохшихся досок. Покатая крыша сооружения доходила до земли, вследствие чего по бокам окон не было, они находились лишь на фронтонах, зияя там и сям черными прогалинами разбитых стекол.
Внутреннее убранство расположения (так это называлось) было похоже на жилище Спартака и его команды. По обе стороны от центрального прохода стояли колченогие кривые и трижды перекрашенные кровати. По эстетическим соображениям они уже не годились быть на территории училища и поскрипывать под телесами курсантов на улице Мира, поэтому были высланы в Учебный центр, чтобы постанывать под абитуриентами.
Позже был случай с этими кроватями. Два абитуриента от скуки и от небольшого ума решили поспорить: у кого пролезет голова в решетку спинки кровати. Поспорили – разбили! Первый оказался более юрок (а может быть, заранее смазал уши подсолнечным маслом), но, прошмыгнув между прутьев, он так же легко вынырнул. Его оппонент был тучнее. Засунув свою буйную головушку в решетку, вытащить ее он не смог – уши-локаторы мешали протиснуться назад.
Как всегда в подобных случаях бывает, вокруг образовался кружок умных советчиков. Кто-то предложил намылить уши – не помогло. Кто-то – перевернуть его на спину и в такой позе вытащить на свет – не помогло. Разгибание прутьев тоже не привело к успеху, видимо, тогда еще мало армейской каши было съедено.
Вот так стоял этот бедолага, как конь в стойле: ноги на полу, а голова на кровати между прутьев. Но на его счастье в это время в расположение зашел заместитель командира взвода: высокий широкоплечий блондин, который уже достаточно понюхал пороху, послужив в армии (до сих пор остается тайной в каких войсках он служил), не чета нам – вчерашним школярам. Отработанным богатырским движением, играя мускулами, он разогнул железную конструкцию и высвободил застрявшего товарища. Быть может он свою срочную службу проходил в недавно созданном Министерстве, руководил которым тогда нынешний Министр обороны.
Так состоялось мое первое знакомство с человеком, который стал на четыре года отцом и матерью для более чем ста человек – будущим старшиной Саней Фризеным.
Но продолжу про бытовые условия полевого лагеря. А их просто не было. Какие-то полуразвалившиеся тумбочки и табуретки находились между кроватями. В углу каждого барака согревала своим теплом печка-буржуйка, дрова для которой мы собирали в ближайших лесопосадках. К счастью, был июль месяц и поэтому пользоваться этим чудесным агрегатом приходилось редко, лишь после дождя – для того, чтобы просушить нашу обитель.
Около каждого домика находилось диковинное приспособление, которое я прежде не видел. Оно представляло собой деревянный помост, куда ставилась нога, облаченной в грязную обувь, которую необходимо было очистить при входе в помещение. Предлагалось это сделать странными приспособлениями: куцей щеткой, в которой осталось щетины, как волос у Дмитрия Нагиева на голове, либо выструганной палкой-копалкой, или же кисточкой, изготовленной из лоскутов нашинкованной старой шинели. Каждый входящий должен был использовать эти чудные предметы, дабы не вносить красносельский чернозем в жилище.
С первых дней нас начали ненавязчиво приучать к суровым военным будням. Все офицеры и курсанты-старшекурсники, которые были помощниками командиров взводов, желали нас постоянно построить. И мы строились. Даже в столовую мы начали ходить строем. Она находилась где-то в километре от наших хижин и относилась к ДОУПу (дивизион обеспечения учебного процесса – воинское формирование, которое пыталось обеспечить учебный процесс курсантов в Учебном центре).
Однажды, шествуя в шеренге своих товарищей на прием пищи, сквозь шарканье кроссовок и кед, я уловил глас человека, взывающего меня к ответу. Обернувшись, я увидел Сэма! Как оказалось, он провалил экзамены в Рязани и тоже приехал, чтобы стать мастером зенитного удара. Недолго думая, я без спроса покинул строй, чтобы «поручкаться» со своим товарищем, за что получил нагоняй от командования.
СВЕЖО ПИТАНИЕ, ДА ГАДИТСЯ С ТРУДОМ
Гастрономические изыски в армии девяностых годов были непривычны для организмов вчерашних школьников, которые еще пару дней назад кушали мамкины пирожки с ливером и бутерброды с «Докторской» колбасой. Первые дни худо-бедно перебивались, доедая последние домашние припасы, но потом все же пришлось перейти на казенные харчи…
Рацион был скуден (мягко говоря). В основном меню нашей столовой изобиловало кашами, которые при переворачивании тарелки не хотели принимать закон гравитации старика Ньютона и оставались висеть «вверх ногами». Посуда, по которой щедро размазывали половником серую субстанцию, тоже имела свой шик. Окислившиеся до черноты гнутые алюминиевые тарелки, оскалившиеся двумя (в лучшем случае тремя зубами) вилки, и скрученные в «бараний рог» ложки с выцарапанными надписями «ДМБ-93», «Латуза – сила!», или «Ищи сука мясо» – это были повседневные предметы сервировки в нашей трапезной.
Темные разбухшие макароны с водянистой жижей (подливой) и горячий кисель, обжигающий небо, были представлены на нашем столе ежедневно. Про мясо я вообще не веду речь, оно было редко и состояло в основном из хрящей и сухожилий…
В то сказочное время для себя я открыл очень интересное блюдо. В меню оно называлось по-домашнему просто – картофельное пюре. Но это было не то пюре, что мы привыкли вкушать в родительском доме – золотистые клубни превращенные деревянной толкушкой в воздушную массу, от души сдобренную молоком, сливочным маслом и сверху густо усеянную порубленной зеленью. Это был порошок серого цвета из высушенной картошки, залитый крутым кипятком. До этого я даже не подозревал о существование такого продукта питания, хранящегося на складах НЗ (неприкосновенный запас) в больших десятилитровых жестяных банках. Данная масса источала запах нестираных носков и больше походила на клейстер, которым мы с родителями в советское время клеили обои в квартире.
ХХХ
В то время никаких «Ролтонов» и «Дошираков» еще не было. Мы даже и представить не могли, что есть непонятные субстанции, которые можно заправить водой из чайника и употреблять. Даже полуфабрикаты супов не просто заливались кипятком, а доводились до кипения в кастрюле, потому как там находилось засушенное мясо, овощи и другие натуральные ингредиенты.
Начало восьмидесятых. Мама улетела в командировку, а отец после службы решил сварить мне и сестре суп из пакетов. А чтобы он был более питательным и калорийным вместо воды добавил туда молока. Но перед тем как высыпать пакеты, он не удосужился прочесть, что там находится сублимированное мясо, куча приправ, соль, засушенная зелень и много другого, что не особо сочетается с молочными продуктами. С чувством выполненного долга перед командировочной, отец разлил этот кулинарный шедевр по глубоким тарелкам. После первой же ложки мы с сестрой скривили гримасы, пытаясь показать, что такую бурду мы есть не намерены. Тем не менее, батя уплетал свое блюдо за обе щеки и нахваливал его. Сейчас я понимаю, что молочно-мясное блюдо и ему не особо нравилось, но разве мог он признать свою ошибку, ведь он был назначен главным по кухне на время маминого отъезда. Мы продолжали сидеть, молча смотря в бездонную пучину супа.
– Ну, сын, ты взрослый, поэтому если не хочешь, то не кушай, а ты, доча, еще маленькая – тебе расти надо. Поэтому пока не доешь, из-за стола не выйдешь.
До сих пор помню плачущее лицо моей сестры и звяканье ее ложки о дно тарелки. Она съела свой суп, щедро приправив его дополнительным ингредиентом – своими слезами. Кстати, отец не обманул – она и в правду сейчас выросла, может даже, благодаря той похлебке…
ХХХ
Еще один шедевр кулинарии, готовый взорвать программу «Смак» вместе с Макаревичем, присутствовал в нашей столовой. Бигус – слово, которое я здесь услышал впервые. Это была жаренная квашенная капуста. Изюминкой этого кушанья был душок, исходящий от него. Дело в том, что собирали и квасили этот овощ еще прошлой осенью, а на дворе стоял теплый июль. Все это время капуста хранилась в каких-то училищных закромах, где не особо следили за температурным режимом и чистотой консервирования. Поэтому, когда мы шли на прием пищи, то уже метров за сто до столовой знали, что именно сегодня ждет нас на обед.
Уже через многие годы я узнал, что есть такое обалденное польское блюдо с капустой, большим количеством мяса, грибами и овощами. Я даже пару раз его ел. Но человеческий мозг так устроен, что во время трапезы ассоциативный ряд неизменно возвращал меня к тому самому красносельскому бигусу.
И еще про «деликатесы», которые нам действительно нравились. Первый из них – зеленые помидоры, которые до появления на обеденном столе, неопределенное время жили в рассоле в бочках. Потом их выуживали оттуда, рубили на четыре части и перемешивали с нашинкованным репчатым луком. «Цезари» и «Оливье» рядом не стояли с этим салатом. Нам очень нравился солоновато-горький вкус незрелых помидоров и лука вкупе с хрустом их на зубах.
Следующее блюдо, заслуживающее уважение, – килька в томатном соусе. Благодаря смекалке военных поваров, эти консервы из элементарной закуски под водочку, преобразовались в подливу для перловой, ячневой или иной каши. Делали они это просто: при помощи десятка рук наряда по столовой вскрывалось несколько сотен банок с рыбными пресервами, потом все это загружалось в автоклаву, заливалось водой и доводились до кипения. И опля – соус к каше готов!
Кстати, мы старались урвать это рыбное варево без гарнира и употреблять его как суп. Кто-то даже крошил туда хлеб. Конечно, не осетрина с омарами под бургундским соусом, но тем не менее мы это ели с отменным аппетитом.
А еще всегда хотелось чего-нибудь сладкого. Тут нас спасала «пайка», но не та, что кидают зекам в окошко камеры, а своя – армейская. Она состояла из двух кусков белого хлеба, «шайбы» (пятнадцатиграммового цилиндрика сливочного масла) и столовой ложки сахара. Один ломоть намазывался маслом, сверху все присыпалось сладким песком и закрывалось вторым ломтем. Вот такое военное пирожное, которое при употреблении вместе с горячим чаем дало бы фору лучшим эклерам и наполеонам.
Поначалу всех заботил лишь один феномен наших молодых организмов – в первые три дня приема солдатской пищи никто не ходил в туалет «по-большому». Процесс дефекации был неожиданно прерван, после выхода последних варенных яичек и курочки в фольге, которые были съедены в уходящих поездах из Ейска, Смоленска, Астрахани или Рязани. Но постепенно наши желудки адаптировались к армейской кухне, физиологические процессы наладились, и все вернулось в прежнее русло.
В ЖИВОТИКЕ – СЛАДОСТЬ, НА СЕРДЦЕ – РАДОСТЬ
Безусловно, пищеварительный тракт так быстро не мог перестроиться на корню, поэтому нам все время хотелось чего-нибудь вкусненького. Тут на помощь приходил ЧПОК – небольшой магазинчик, где всегда можно было откушать лакомства, которых нет в столовой. Естественно, за деньги.
Кстати, такое предприятие общепита и по сей день есть на территории практически любого воинского формирования. Откуда взялось такое забавное название? На этот счет есть две версии. Одна из них гласит, что с началом распада Советского Союза, а, следовательно, и централизованной экономики, в стране массово стали появляться частные предприниматели, которые незаметно внедрились и Вооруженные Силы. В частях повсеместно стали открываться кафе и магазины. Аббревиатура ЧП и есть не что иное, как словосочетание «частный предприниматель», а оттуда и название ЧПОК.
Вторая версия мне более по душе. Кто-то забавы ради придумал название магазинчикам «Чрезвычайная Помощь Оголодавшим Курсантам», а народ в армии веселый, вот и подхватил понравившееся выражение. В общем, точно никто не знает, поэтому ученым мужам есть где разгуляться – покопаться в анналах истории и сделать великое филологическое открытие о происхождении этого слова.
В нашем ЧПОКе продуктовый набор был представлен в основном пастеризованным молоком и пряниками. С приездом автолавки вырастала огромная очередь из голодающих абитуриентов, отстояв которую, приятно было на солнышке завалиться на зеленую травку и смаковать сладкую выпечку с холодным молоком.
Была еще одна возможность полакомиться чем-нибудь вкусненьким, а то и купить чего запрещенного. Ежедневно отбиралась группа ребят, которая во главе со старшим отправлялась на междугородний переговорный пункт в Красное Село для общения с родителями. В настоящее время, когда по мобильному телефону сиюминутно можно позвонить в любую точку мира, это кажется забавным. Но тогда эта была единственная возможность рассказать родителям о своем житье-бытье, успехах в сдаче экзаменов, а также получить слова поддержки, которые были так необходимы сынку, недавно покинувшему отчий дом.
Но все же телефонная трубка в стеклянной будке была не самоцель похода в цивилизацию. Близлежащие к почте магазины манили яркими обертками шоколадок, бутылочными этикетками лимонада (и не только), красивыми пачками импортных сигарет.
Как только становились известны счастливчики, идущие в город, к ним выстраивалась очередь из просителей:
– Пожалуйста, два «Сникерса» и литр «Кока-Колы», вот деньги.
– А мне пачку «Бонда» и «Магны», вот деньги.
– Три банки сгущенки и пакет кефира, вот деньги.
– Мне «Марс», «Куку-Руку» и «Фанту», вот деньги.
А если ты был в хороших отношениях с «гонцом», то вдали от любопытных глаз, можно было шепнуть ему на ухо:
– Братан, если получится, то бутылочку водки и закусочку, вот деньги.
Ребята составляли длинные списки, в которых указывалось: фамилия, товар и количество денежных средств, выданных на покупку. А потом, как вьючные животные с тюками на спине, несколько километров шли пешком до лагеря, чтобы порадовать своих товарищей.
Но главными заказами были всегда шоколад и сгущенка. Они были в полевом лагере практически как валюта.
К счастью для меня и удивлению других, я был равнодушен к этим атрибутам сладкой жизни, потому как они всегда были в достатке в моем родительском доме. Мой отец – военный моряк – часто приносил со службы сухие пайки, в рацион которых входили: тушенка, сгущенное молоко, шоколад и галеты. У нас в квартире всегда под сервантом стояло с десяток банок сгущенки, которую мама использовала лишь для изготовления кремов в праздничные торты. В редких случаях отец мог сварить ее, тогда я с удовольствием мазал коричневую массу на хлеб и употреблял с чаем.
А в хрустальной вазе на полках между фужерами с позолотой и германским сервизом, предназначенным для исключительных случаев, засыхали плитки шоколада «Балет» и «Спорт». Одноклассники, которые заходили ко мне в гости, не понимали, как такое богатство может так долго храниться.
ХХХ
Приезд родителей проведать своих чад – еще одна возможность поесть пищи с «гражданки». Однако такое случалось не часто. К сожалению, в нашем взводе был лишь один местный – Серега «Алекс» Алексеев, которого регулярно навещали родственники с провизией. Но, тем не менее, все привозимые (ему или кому другому) продукты питания шли на общий стол, и никто не был в обиде.
В один из солнечных июльских дней ко мне подбежал запыхавшийся дневальный по КПП:
– К тебе приехали!
Я озадачился! Кто бы мог приехать? Может, тетя с «Дыбенко»? Вряд ли, ведь я ее крайний раз видел, когда еще под стол пешком ходил. Да к тому же она еще не знала, что я приехал поступать в Санкт-Петербург. Напомню, что в те времена еще не было мобильных телефонов, поэтому о приезде меня ее предупредить никто не смог бы. Отпросившись у старшего на полчаса, я пошел к воротам учебного центра. Каково же было мое удивления, когда я увидел маму. И не просто маму, а маму с полными сумками снеди. Как оказалось, она была проездом в Санкт-Петербурге по каким-то рабочим делам.
По правилам посещения посторонним (даже если они родственники) запрещалось находиться на территории учебного центра. Поэтому с внешней стороны ворот была оборудована поляна для свиданий – скамейка из неотесанных досок и корявый стол. Увидев меня, мама пустила слезу из жалости к грязненькому и худому сыну, и тут же начала пичкать меня курицей, пирожками, красной рыбой, молоком, колбасой, фруктами и другими продуктами, которые вылавливала из недр хозяйственной сумки. Перепало и обоим дневальным по КПП, которые, глотая слюну, взирали на нас голодными глазами неподалеку. Мама позвала их к столу (отказываться здесь было не принято) и они с удовольствием cогласились разделить трапезу.
Полчаса пролетели незаметно. Необходимо было возвращаться в нынешние пенаты. Я, не прощаясь с мамой, взял кой-какой провизии и пошел в расположение. Не знаю, можно ли было назвать это взяткой с моей стороны, но, тем не менее, благодаря этой гастрономической мзде я вернулся обратно и просидел на шершавой лавочке с мамой до вечера. А после прихода еще и порадовал ребят из барака домашними вкусностями.
ДЕЛЕНИЕ НА ШЕСТЬ
«Люди в мире делятся на две категории: одни сидят на трубах, а другим нужны деньги, на трубе сидишь ты!» к/ф «Игла»
С первых дней нахождения в училище я познал для себя истинную градацию человеческой расы подросткового возраста. Во время обучения в средней школе мы тоже были все разные, «со своими тараканами в голове», но это не так ярко бросалось в глаза, как здесь. Учась в десятилетке, мы были вольны выбирать себе компанию по душе, все дружили с кругом себе подобных: хулиганы дружили с хулиганами, «ботаники» с «ботаниками», спортсмены со спортсменами…
При этом большую часть времени мы проводили в уютном жилище, которое было комфортно обустроено заботливыми родителями. Среднестатистический школьник был всегда накормлен, чист и весел. Лишь несколько часов в день он проводил в разношерстом обществе одноклассников.
В училище было все по-другому. Наш коллектив состоял из ребят различных социальных слоев и этнических групп, к тому же различных по интеллектуальному уровню и по образу жизни до вуза. Со всем этим приходилось считаться, потому как мы «варились в одном котле» двадцать четыре часа в сутки. Именно тогда и начали открываться людские особенности, которые ранее не были видны замыленным глазом.
В то время я, не будучи психологом (даже еще не начав изучать предмет ВПП – военная педагогика и психология) для себя вывел шесть видов хомо сапиенса, поступающего в военное училище.
«Середнячок». Самый большой процент среди личного состава находится в этой группе. Этот индивид старается ничем не выделяться из толпы. Всегда тактичен с командным составом, но не заигрывает с ним. В коллективе старается не конфликтовать, найти со всеми общий язык. Каких-то особых интересов не имеет. Большую долю времени проводит со своими земляками.
«Балагур». Человек, который заражает своей энергетикой всех вокруг. Он никогда не расстается с улыбкой, может иногда уколоть кого-то острой шуткой, но безобидно. В его буйной голове кипит множество идей, правда, иногда не совсем уставных. Например, сходить в самовольную отлучку (самоход), пришить одеяло к матрасу, когда товарищ спит, или подсунуть в прикроватную тумбочку дохлую крысу. Этим он завоевывает уважение среди своих товарищей, которые тянутся к нему, некоторые даже неосознанно. С отцами-командирами держит очень короткую, но жесткую дистанцию, за которую никогда не зайдет. Тем не менее может с ними поболтать, рассказать забавный анекдот, покурить в курилке (стрельнув у них сигарету).
Одна из основополагающих частей актива подразделения, на которых опираются начальники.
«Угодник». Скользкий тип. Как говорится, он хочет усидеть на двух стульях одновременно. Про таких светило русской поэзии Александр Пушкин придумал фразу: «И рыбку сесть и на х** сесть». Правда, тогда эта фраза имела чуть-чуть иное значение.
В обществе сослуживцев он «свой парень», а в общении с командирами не прочь подхалимнуть. В современное время некоторые сочтут это за коммуникабельность, но в девяностые годы это было не уместно. Тогда за такие действия в определенном кругу можно было схлопотать по физиономии.
«Тормоз». О, приблизились к интересному! Ранее мы этих людей не замечали, либо просто игнорировали. Их начинаешь познавать в социуме, в котором приходится тесно сосуществовать с этими индивидами. Быть может, даже на первых порах это и не будет слишком бросаться в глаза, но с каждым днем эти нотки характера станут ярче звучать.
Вообще, их можно поделить на два подвида. Первый – «Тормоза поневоле». Это те, кто вступает в ступор при волнении, при поступлении сложной задачи от командования или в других стрессовых ситуациях. Например, «тормоз» задает вопрос о необходимости выполнения полученного приказа. От начальства может поступить неожиданный ответ типа: «ты делай, а вопросы потом», «так надо», «за мясом» (любимый ответ нашего заместителя командира взвода Лехи Вологдина на вопрос: «Зачем?»). Человек этого подвида начинает ковыряться в своем мозгу и не может сопоставить вопрос и ответ. В этом состоянии он ведет себя неадекватно (тупит). Иногда (почти всегда) это очень бесит оппонента, а если это начальник, то вдвойне.
Второй – «Косящий под тормоза». Это очень хитрый подвид, который для себя выработал тактику, когда он делает вид, что не понимает своего визави, хотя на самом деле это не так. «Я дурак, отстаньте от меня» – главный его принцип по жизни. Он благодаря такому поведению успешно перекладывает свою работу на другого.
«Бывалый». В эту группу людей входят те, кто до поступления в училище уже прошли срочную службу в рядах Вооруженных Сил РФ. За два года (тогда это было два), во время которых они отдавали священный долг Родине, у них накопился богатый запас армейских знаний. Именно его они с гордостью передают юнцам, которые еще не нюхали пороха. Ведь эти парни уже «и в танке горели, и в подводной лодке тонули, и из самолета катапультировались, идя на таран» (с их слов записано верно). По началу вчерашние школьники, заглядывая в рот с неподдельным интересом, слушают товарищей с боевым опытом. Но со временем появляются нотки недоверия, вызванные какими-то несостыковками и неточностями в рассказах.
Уже в кругу общения со своими сверстниками кто-то скажет:
– Как заливает, с ушей можно вилкой лапшу снимать.
Или погрубее:
– Пиз**т, как дышит, а дышит очень часто!
Хотя были и серьёзные ребята, которые без прикрас рассказывали о всех тяготах и лишениях воинской службы и делились своим богатым военным опытом.
Среди «Бывалых» были и так называемые «Туристы». Это «срочники», которые отслужили около года и изъявили желание поступить в военный вуз, чтобы стать кадровыми военными, о чем незамедлительно доложили своему командованию. В годы дефицита офицерских кадров этих бойцов с радостью отправляли в военные вузы, которые они сами и выбирали. Для таких кандидатов в курсанты имелись даже определенные льготы и послабления со стороны профессорско-преподавательского состава.
Действительно, были среди них те, которые хотели стать офицерами, но большинство приезжали просто посмотреть Санкт-Петербург и на неделю-другую отдохнуть от военной службы. Последние даже не старались сдать экзамены, а просто их заваливали и, нагулявшись, возвращались в свою в/ч, дотягивать лямку службы.
А еще были кадеты – воспитанники СВУ (Суворовское военное училище). Этакие пижоны в форме: чёрные штаны с алыми лампасами, укороченные кителя, значки и медали, как у ветеранов Куликовской битвы, и «седло» на голове – до невероятного состояния выгнутая фуражка. У этих суворовцев были нездоровые амбиции – ещё бы, ведь они с детских лет были оторваны от семьи и брошены в омут армейской жизни. А по сути, это были такие же школьники, только в обмундировании, на котором висел значок с великим генералиссимусом. Не удивительно, что этот контингент мы не особо жаловали.
Но, тем не менее, именно из группы «Бывалых» формировался весь сержантский состав подразделений.
6. «Раздолбай». Приблизились к последнему типу людской расы в военном училище. Конечно, правильнее было назвать таких людей чуть-чуть другим словом – более нецензурным, ну, да ладно, и так понятно.
Вот несколько признаков раздолбая, которые вывел я.
– Привычка опаздывать и забывать о задачах.
– Чувство стабильности, уверенность в нормальности разгильдяйского поведения. Зачастую человек в принципе не понимает, почему его не ценят.
– Привычка переоценивать свои силы.
Каждый раздолбай в душе считает себя гением, и поэтому полагает, что работу, которую жалкие людишки выполняют за длительное время, он с помощью ведомых только ему манипуляций сможет решить «как два пальца об асфальт».
– Привычка считать, что его идеи значительно лучше идей остальных, потому что они особо светлые и креативные.
Перечисленная квалификация имеет мое глубокое субъективное мнение, основанное на первых наблюдениях в армейской среде. После приобретения какого-никакого жизненного опыта, я бы сказал, что нет эталонного человека, входящего в одну из шести групп. Все группы тесно переплетаются. Некоторые личности с годами и благодаря каким-то обстоятельствам могут вообще перейти из «Балагуров» в «Середнячки», или вследствие каких-то душевных травм замкнуться в себе и стать «Тормозом». Все это допустимо, но в этой заметке я попытался показать мысли семнадцатилетнего подростка.
Вот такая математика.
