Читать книгу: «Как из бильярдных шаров вылупляются лейтенанты», страница 12

ХХХ

Альтернативный Новый год – так я окрестил предстоящее мне на четвертом курсе.

Где-то на третьем курсе Никита познакомил меня с парнем, который учился на курс нас младше, с которым они законтачились в поисковом отряде. Было такое сводное подразделение в нашем училище, которое ежегодно выезжало на места боев в годы Великой Отечественной войны и занималось поиском погибших, дабы захоронить их с почестями, при этом сообщить родственникам, у которых без вести пропали родные.

«Он такой же как ты, пробитый алисоман», – сказал мне Андрей. Он поведал, что рассказал про меня, и тот, как и я, тоже заинтересовался моей личность (не много фанатов группы «Алиса» училось в нашем вузе). «Завтра он заскочит к нам в казарму, познакомиться», – добавил Никита. На следующий день в расположение пришел худощавый подросток, который представился и протянул руку:

– Тотай Кирилл.

– Камчатка Сергей.

– Да нет, это у меня фамилия такая.

– А я думал, что это прозвище, поэтому и представился как «Камчатка».

После непродолжительного знакомства я предложил на неделе прийти ко мне в казарму послушать новый альбом «Алисы», который он еще не слушал. Кирилл пришел в расположение в назначенное время, несколько смущаясь старшекурсников. У дневального он узнал, где можно меня найти. Я же, увидев его, быстро разыскал у кого-то из товарищей китайский магнитофон.

Удобно расположившись на кровати, мы два – три раза прослушали фонограмму. Тотай был в восторге от записи, да и мне доставило удовольствие порадовать нового друга. Прощаясь, мы договорились, что будем и впредь общаться и меняться кассетами. Позже я часто приходил к нему в гости в казарму, да и он примелькался в расположении нашего взвода.

Как-то Кирилл прибежал ко мне в казарму.

– В эту субботу в «Юбилейном» будет концерт «Алисы». Как насчет того, чтобы сходить? – Я не против.

Наступил день Д. Все мысли заняты были лишь предстоящим концертом. Еле дождался послеобеденного построения увольняемых. За КПП уже поджидал Кирилл. Договорились с ним встретиться через час на Горьковской уже в гражданской форме одежды.

Я побежал на хату, где переоблачился в надлежащее для концерта облачение: потертая косуха, поверх которой было накинуто черное датское кашемировое пальто, купленное накануне в секонд-хенде, на ногах – остроносые казаки, обрамленные кожаными ремешками и позвякивающими цепочками, на голове – черный берет. С плеч свисал неизменный атрибут – красный шарф (среди фанатов он назывался «розою»). Возможно, со стороны мой «прикид» выглядел нелепо, но мне он нравился. И когда некоторые из моих однокурсников покупали малиновые пиджаки, кося под новых русских, я один из немногих ходил непонятно в чем, подчеркивая свою неформальность и кидая своеобразный вызов бадлонам и слаксам.

Возле метро встретились с Тотаем. Он был одет под стать: тяжеленная, видавшая виды «косуха» и длиннющая красная роза. Тут же в ближайшей лавке взяли горячительного и двинулись в сторону «Юбки» – так в своем кругу алисоманы называли Дворец спорта «Юбилейный». В ходе променада я еще раз убедился, что судьба свела меня с очень интересным человеком, с которым можно было побеседовать не только о музыке, но и на многие другие темы.

Традиционно не раздеваясь, мы прошли в зал. На входе девушки в коротки юбочках раздавали всем желающим сигареты «Норд Стар» (спонсор концерта). На танцполе закурили – в те времена это позволялось на концертах. Для противопожарной безопасности по периметру площадки стояли бочки, наполненные мокрым песком либо водой, куда необходимо было бросать «бычки». Над головами стоял такой табачный кумар, что вентиляционная система огромного комплекса не справлялась с ним. Все находились в ожидании начала…

Концерт начался очень зрелищно. Зал переливался всеми цветами радуги благодаря стробоскопам. Наши взгляды впились в сцену и фронтмена «Алисы». Стараясь ничего не пропустить, мы даже не перебрасывались какими-то ни было репликами, лишь завороженно смотрели на действо. Между песнями перекидывались несколькими фразами, которые звучали примерно так: «Круто!»; «Оху…но!»; «Ништяк!»

Уже ко второй-третьей песне наши души развернулись. Мы в воздух «кидали козы» (жест в виде мизинца и указательного пальца, выставленных вперёд, в то время как средний и безымянный прижаты к ладони – по форме напоминает голову рогатого животного. Это знак объединения, единства. Человек «кидающий козу» как бы говорит: «Я здесь свой! Я с вами!»). Мы махали «розами», кривили рожи и скакали, как наш кумир на сцене.

Мне было приятно с кем-то обменяться даже такими лаконичными оценками, выплеснуть кому-то тот кипяток, который бурлил в моей душе во время прослушивания песен. Ведь до этого на концерты любимой группы я ходил в одиночестве, во взводе не было тех, кто разделял мои музыкальные пристрастия. Хотя позже, благодаря моим агитационным способностям, некоторые однокурсники стали слушать русский рок.

Занавес. Мы вышли на улицу под огромным впечатлением от увиденного. По дороге к училищу без умолку обсуждали каждую мало-мальскую деталь прошедшего концерта. Решили, что в следующий раз обязательно пойдем вместе.

ХХХ

Но, собственно, про Новый год. В этот раз командование решило нас всех отпустить в суточное увольнение. Необходимо было лишь составить список для комбата: у кого и где его подчиненные будет проводить новогоднюю ночь. Благо мне придумывать ничего не надо было, ибо я написал настоящий адрес своей тети и ее ФИО.

Другим же, у кого родственников в Санкт-Петербурге не было, ничего не оставалось, как вооружиться телефонным справочником «Желтые страницы» и в недрах его найти подходящую улицу и станцию метрополитена, где проживал их «близкий родственник». Думаю, что отцы-командиры понимали, что этот список – филькина грамота, поэтому, закрыв на это глаза, всем «дали добро» на увольнение, при этом, впрочем, постращали, что в новогоднюю ночь могут выборочно обзванивать по указанным телефонам – конечно это был блеф.

В те годы 31 декабря не был выходным днем, поэтому мы, как обычно, после завтрака пошли на занятия. Конечно, все мысли были отнюдь не об учебе. В буйную голову не хотели заползать знания по устройству станции обнаружения цели или тактическим приемам войск ПВО СВ – курсантская душа уже находилась далеко за периметром училищного забора за праздничным столом с любимой девушкой, в кругу любимых родственников или любимых друзей.

Между собой на лекциях мы переговаривались о планах на ночь. Я для себя решил, что Новый год отмечу вместе с тетей и двоюродным братом на «Дыбенко», хотя соблазнов отпраздновать более экстремально, чем на домашних посиделках, было хоть отбавляй.

В начале четвертого курса нас депортировали за «101 километр» – в учебный центр в Красное село. По заявлению наших командиров, это было сделано с благородной целью – дабы будущие лейтенанты имели больше практических занятий на боевой технике, а не лакировали пятой точкой скамейки в аудиториях в Санкт-Петербурге. Так-то оно так, но дорога до города после это переезда удлинилась на один час, который нужно было преодолеть в зеленом вагоне поезда с электромеханической тягой (электричке).

Ежедневно в 18.00 разношерстная пестрая группа людей (тогда нам разрешили переодеваться в «гражданку» перед увольнением непосредственно в казарме) численность около сотни человек, словно река, вытекала из ворот учебного центра, струями расплескивалась по железнодорожному полотну и запруживала перрон станции «Можайская». Ближе к 00.00 эта же река с рокотом выливалась из зеленых вагонов и, словно в отлив, держала путь в обратном направлении… Но в тот день нам возвращаться в полночь не было необходимости.

Наскоро пообедав после занятий, мы отправились в увольнение. Незадолго до праздника я созвонился с Тотаем и договорился о встрече на Горьковской. Он, как и я, решил провести торжество в кругу родственников, поэтому днем был свободен. У меня тоже не было идей, как скоротать время до вечера.

С Балтийского вокзала я направился прямиком на родную станцию метро. Между ларьков с шавермой и пивом я обнаружил Кирилла в его неизменной амуниции – косуха и красный шарф. Он заговорщицки улыбался. На мой немой вопрос он ответил жестом руки – словно Эмиль Кио, он достал из недр куртки спичечный коробок, которым потряс перед моим лицом. Я не сразу понял, что он имеет ввиду, но позже догадался.

Мы зашли в арку вблизи Сытного рынка, где в парадной, пропахшей аммиаком, употребили снадобье, находившееся в коробке с надписью «AVION». Легкий дурман вместе с дымом проник в головной мозг. Так я впервые попробовал зелье, оборот которого был вне закона.

«Дурная голова ногам покоя не дает», – гласит народная пословица. Повинуясь звериным инстинктам, а не здравому рассудку, мы зашли на рыночные ряды, где среди многочисленных палаток с китайским тряпьем и фруктами, выращенными нашими меньшими желтокожими братьями, нашли одинокую убогую трапезную. С волчьим аппетитом мы накинулись на хот-доги с обугленными бумажными сосисками и шаверму, с капающей на одежду белой субстанцией. Честно признаться, в тот момент было все равно, что запихивать в топку, называемую ртом.

После перекуса мы заметно повеселели, наши раскрасневшиеся глаза увидели перед собой на фронтоне крытого рынка вывеску «Мясо». Чем нас привлекла эта надпись? Мгновенно маршрут был определен!

Продвигаясь галсами мимо торговых рядов, мы неосознанно останавливались возле лотков со свиными головами, копытами, ушами, хвостами и истошно заливались гомерическим смехом, не отдавая себе отчета в причинах столь неадекватного поведения. Румяные продавщицы мясных деликатесов крутили пальцем у виска. По меньшей мере час мы бродили по павильону, смущая многочисленных посетителей и торговок, пока нам самим это не наскучило.

Время неумолимо близилось к вечеру, нам необходимо было ехать в разные районы многомиллионного города к своим родственникам. Вблизи станции метром мы душевно распрощались до следующего года и разошлись, словно в суровом море два авианесущих крейсера…

…Шуршащий эскалатор уносил меня все глубже и глубже, железные зубья, пожирающие ступеньки, скалились в готовности перемолоть меня и бросить этот фарш на съедение чертям или тому, кто обитает в аду. Асинхронно двигающиеся резиновые поручни тянули меня за руку вниз, быстрее движения моего тела, насаждая свое желание, чтобы я ускорился. Свет люминесцентных ламп отражался в кристально чистом кафеле и отбрасывал слепящие блики мне в глаза. С ужасом перепрыгнув злополучную «гребенку», я опустился на твердь и выдохнул с облегчением. Но, как оказалось, – рано. Тут же с грохотом из своей норы вылез гигантский железный червь, который поглотил мое уставшее тело и бренный мозг и, истошно ревя, отправился сквозь земную пучину. Мне было страшно…

К родственникам я попал уже ближе к банкету, уставший, словно только что отпахал смену на металлургическом заводе. Моя тетя и двоюродный брат (кстати, офицер милиции) явно заподозрили что-то неладное, но не стали акцентировать на этом внимание – петербургская интеллигенция, однако.

Съев три ложки салата «оливье» и поклевав «мясо по-французски», я почувствовал, что мои веки наливаются свинцом, а голова, неосознанно кивая, приближается к тому, что скоро воткнется носом в «селедку под шубой». Родственники, увидев, что я впадаю в спячку, предложили мне пойти вздремнуть в соседнюю комнату. Я был этому несказанно рад. Как только тело приняло горизонтальное положение на накрахмаленной простыне, его укрыли теплым одеялом, а отравленный дурманом разум провалился в глубокий сон.

Проснувшись утром, я с прискорбием осознал, что испортил себе праздник. Стыдливо выйдя на кухню, я выпил кружку чая, и, соврав за столом, что мне необходимо сегодня заступать в наряд, пулей вылетел из дома родственников.

Идя по промозглой улице, я себе дал зарок, что больше этой дрянью травить свой организм никогда не буду. Я сдержал это обещание, хотя и были неоднократные предложения. По сей день для меня лучше выпить 50-100 граммов сорокоградусной, чем употреблять это адское растение. И как говорит народная мудрость: «Сто грамм не вредно в любых количествах…»

Совершая этот променад, я нашел для себя интересную закономерность. Мое первое увольнение после присяги и мое увольнение на последние новогодние праздники были словно под копирку. В обоих случаях я был очень рад торжествам, в обоих случаях я тщательно к ним готовился и в обоих случаях я проспал их…

Но, откровенно говоря, впереди меня ждало еще очень много интересного, того, что я точно запомню в деталях на всю жизнь.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Однажды, находясь в море и коротая в кают-компании часы за байками о былой службе, мой коллега (кстати, офицер запаса) как бы невзначай сказал:

– Серега, а что ты не напишешь книгу о том, как учился в военном училище? Ибо рассказов у тебя – как у дурака фантиков!

Я задумался… А почему бы и нет… Тут в памяти промелькнуло, что через полтора года грядет юбилей нашего выпуска из училища. Это ли не повод?

Взяв ручку и бумагу, я решил возвратиться к минувшим годам, когда я был военкором газеты «Тихоокеанская вахта», а позже – «На страже Родины».

Не все получилось гладко, как планировалось, потому как полтора десятка лет кануло, когда я доставал «перо из чернильницы», но тем не менее…

Эти записки стали приятным воспоминанием о дружбе с однокурсниками, о радостях и тяготах, которые мы делили между собой. О невзгодах, о ссорах, да и много о чем еще…

Скажу откровенно, что в моем мозгу осталось еще очень много историй, которые я не смог (в силу временных рамок) изложить в этой книжке. Поэтому считаю обязанным выпустить вторую часть сего произведения (громко сказал). Думаю, что это произойдет к следующему юбилею. Надеюсь, что вы – мои друзья-однокурсники – в этом мне посодействуете.

Не серчайте, если я что-то в книжке преувеличил, дорисовал, додумал. Я художник – я так вижу)))

Мне очень приятно было четыре года плечом к плечу жить и дружить с вами. Парни, я горжусь, что судьба свела нас вместе…