Читать книгу: «Аз есмь Путь, и Истина, и Жизнь», страница 9
Верящий в Сына Божьего имеет жизнь вечную, не покоряющийся же ему не увидит той жизни, потому как гнев Йегова останется на нём. Поскольку человек сам отвратил лицо своё от Элохим.
Служите Йегове со страхом и радуйтесь с трепетом. Почтите Сына, чтобы Он не прогневался. И чтобы вам не погибнуть в пути вашем. Ибо гнев Его возгорится вскоре. Блаженны все, уповающие на Него.
Пустынник умолк, а ночную тишину прерывал только потрескивающий звук костра.
– Учитель, расскажи нам немного о себе, – наконец попросил один из учеников.
Йоханан долго сидел молча, вороша веточкой пепел по краю костра.
– Я мало что помню, – наконец произнёс он. – Только обрывки из рассказов своей матери. Имя отца моего Захарийа. Он был когеном. И принадлежал к восьмой чреде Авия, из двадцати четырёх чред. Коген мог жениться только на женщине из своего, священнического рода, чтобы поддержать достоинство священства, сохраняя его чистоту. Поскольку сказано:
“И всякая дочь, наследующая надел в коленах сынов Исраэйля, должна она стать женою одного из семейства колена отца своего. Дабы сыны Исраэйля наследовали каждый надел отцов своих.
И чтобы не переходил надел из колена в другое колено, ибо колена сынов Исраэйля каждое к уделу своему должны быть привязаны”.
Поэтому-то он и взял себе жену из священнического рода Аарона. Мою мать Элишеву. Все свои долгие годы они вели благочестивый образ жизни. Оставаясь праведными не только перед людьми, но прежде всего пред Элохим. Поступая по всем заповедям закона Моше, строго соблюдая все уставы законодательства Йегова. Но сердце их скорбело, поскольку Элишева была бесплодна. И не могли они зачать ребёнка. Раввины говорили им, что плодовитость это великое благословение, а бесплодие это великий позор. И особенно для четы священника. Значит это им в наказание за их скрываемые, тайные прегрешения. Что этим Элохим отлучает их от себя. И хотя бездетность была законной причиной для развода, однако мои родители любили друг друга, даже не помышляя об этом. Так они вместе и состарились до преклонных лет, потеряв уже всякую надежду. Ибо в таком возрасте даже самые плодовитые женщины прекращали рожать детей.
Со времён Давида, все священники из рода Аарона были разбиты на двадцать четыре чреды, для поочерёдного, упорядоченного служения в Храме. И каждая чреда, дважды в год, на протяжении седмицы, несла своё служение. На семнадцатый день, третьего месяца Шиван по иудейскому календарю, выпадала честь служения Авиевой чреде. По причине большого числа кохенов, все обязанности определялись бросанием жребия. Поскольку даже слепой случай находится в деснице Йегова. Дабы одни не уклонялись от служения, а другие не могли возгордиться, постоянным присутствием. Ведь сказано:
“Ныне не будьте беспечны. Потому что вас избрал Йегова предстоять пред Ним, служить Ему и быть Ему слугами и воскуривающими курения”.
Захарийи выпал жребий кадить у жертвенника кадильного, расположенного внутри Храма, утром и вечером в течении всей недели. Говорят, что один и тот же священник не мог воскуривать фимиам более одного раза за всю свою жизнь. Ибо так многочисленны были когены, а многие так ни разу и не избирались для таких обязанностей. Тем более, что каждение считалось важнейшим ритуальным деянием, и тот, кому это доставалось, признавался всеми особо почётным благоволением Элохим. На кадильный алтарь, расположенный прямо перед завесой, которая разделяет Святилище от Святая Святых, коген воскурял и возлагал благовонный фимиам. Как символ народной молитвы Йегове....
.... Дверь отворилась, и внутрь, медленной походкой вошёл очень старый коген, облачённый в белые одежды. Подойдя к кадильному алтарю он неспешно достал кусочки фимиама, бережно разложил их на кадильное блюдо и с трепетом в сердце воскурил их. Это было его единственное, столь высокое назначение, и то выпавшее по жребию, за всю его, такую преклонную жизнь. Такая честь не могла ему выпасть дважды. Поэтому он хотел всё сделать достаточно тщательно и так, как этого требовал закон. Дабы не оступиться на последней ступени своей жизни.
Коген с трудом опустился на колени, поднял к расшитой завеси своё, изборождённое морщинами лицо и воздел руки. Он хорошо помнил, что нужно прочесть в этот день. И от этого его сердце сжималось ещё больше.
– Речение о назирах, – хриплым от волнения голосом начал Захарийа.
“И опять стали сыны Исраэйля делать злое пред очами Йеговы. И предал их Йегова в руки Пелиштимлян на сорок лет.
И был один человек из Цоры, из семейства Данова, по имени Маноах, а жена его была бесплодна и не рожала.
И явился ангел Йеговы жене, и сказал ей. Вот, ты бесплодна и не рожаешь, но зачнёшь и родишь сына.
А теперь берегись. Не пей вина и шэйхара и не ешь ничего нечистого.
Ибо вот, ты зачнёшь и родишь сына, и бритва да не коснётся головы его, потому что назиром Элохим будет это дитя от самого чрева. И он начнёт спасение Исраэйля от руки Пелиштимлян.
И пришла жена эта, и сказала мужу своему так. Человек Элохим приходил ко мне, а вид его, как вид ангела Элохим, страшен очень. И я не спросила его, откуда он, и имени своего он не сказал мне.
И сказал он мне: “Вот, ты зачнёшь и родишь сына. А теперь не пей вина и шэйхара и не ешь ничего нечистого, ибо назиром Элохим будет это дитя от самого чрева до дня его смерти”.
И молился Маноах Йегове, и сказал. Прошу Тебя, Йегова, человек Элохим, которого посылал Ты, пусть опять придёт к нам и укажет нам, что нам делать с мальчиком, который должен родиться”.
При этих словах невольные слёзы потекли по щекам Захарийи, но он нашёл в себе силы и продолжил:
“И услышал Элохим голос Маноаха, и пришёл ангел Элохим опять к жене, а она сидела в поле, и Маноаха, мужа её, не было с нею.
И поспешила жена, и побежала, и известила мужа своего, и сказала ему. Вот, явился ко мне человек, который приходил ко мне в тот день.
И встал, и пошёл Маноах следом за женою своею, и пришёл к тому человеку, и сказал ему. Ты ли тот человек, который говорил с женщиной этой? И тот сказал, я.
И сказал Маноах. Теперь, когда сбудется слово твоё, каким должно быть обращение с младенцем и что делать с ним?
И сказал ангел Йеговы Маноаху. Всего, о чём я сказал жене, пусть остерегается.
Пусть не ест ничего, что исходит от лозы виноградной, и вина и шэйхара пусть не пьёт, и ничего нечистого пусть не ест. Всё, что я повелел ей, пусть соблюдает.
И сказал Маноах ангелу Йеговы. Прошу, дай нам задержать тебя и мы изготовим для тебя козлёнка.
Но ангел Йеговы сказал Маноаху. Если и удержишь меня, я не буду есть хлеба твоего. Если же ты намерен совершить всесожжение, то вознеси его Йегове. Ибо не знал Маноах, что это ангел Йеговы.
И сказал Маноах ангелу Йеговы. Кто ты по имени? Когда сбудется слово твоё, будем чтить тебя.
Но ангел Йеговы сказал ему. Зачем ты спрашиваешь об имени моём? Оно скрыто.
И взял Маноах козлёнка и дар хлебный, и вознёс на скале Йегове. И совершает тот чудо, а Маноах и жена его видят.
И было, когда поднялся пламень с жертвенника к небу, поднялся ангел Йеговы в пламени жертвенника. А Маноах и жена его видят, и пали они лицом на землю.
И стал невидим уже ангел Йеговы Маноаху и жене его. Тогда узнал Маноах, что это ангел Йеговы.
И сказал Маноах жене своей. Наверное мы умрём, – ибо ангела Элохим видели мы.
И сказала ему жена его. Если бы Йегова хотел умертвить нас, то не принял бы от руки нашей всесожжения и хлебного дара, и не показал бы нам всё это, и не дал бы нам ныне услышать подобное.
И родила жена сына, и нарекла имя ему Шимшон. И рос младенец, и благословил его Йегова.
И начал дух Йеговы двигать им в стане Дановом, между Цорою и Эштаолом”.
Захарийа вытер слёзы руками, как будто омылся ими, тяжело поднявшись, взял в руку кадильницу и стал кадить по Храму. Народ, стоящий вне Храма, по звону колокольчиков определил, что священник приступил к каждению и мысленно стал возносить молитвы свои. Захарийа при этом продолжал чтение по памяти:
“Руководителю: на шошаним. Псалом сыновей Кораха. Маскил. Песнь любви.
Чувствует сердце моё слово доброе. Говорю я: творения мои – царю. Язык мой – перо скорописца.
Прекраснейший ты из сынов человеческих, влита прелесть в уста твои, поэтому благословил тебя Йегова навеки.
Препояши бедро мечом своим, храбрец, красотой своей и великолепием своим!
И для величия твоего – преуспевай, воссядь на колесницу истины и кроткой правды, и покажет тебе страшное чудеса десница твоя.
Стрелы твои заострены – народы падут под тобой – вонзятся в сердце врагов царя.
Престол твой, данный Элохим, – навеки. Скипетр справедливости – скипетр царства твоего.
Любишь ты справедливость и ненавидишь нечестие, поэтому помазал тебя Элохим, Элохим твой елеем радости, из собратьев твоих выбрал тебя.
Мирра и алоэ и корица – все одежды твои. Из чертогов слоновой кости лиры веселят тебя.
Дочери царские среди тех, кто дорог тебе. Царица стоит по правую руку твою в золоте офирском.
Слушай, дочь, и смотри, и приклони ухо твоё, и забудь народ твой и дом отца твоего.
И возжелает царь красоты твоей. Он господин твой, а потому поклонись ему.
И дочь Цора с даром, и богатейшие из народа умолять будут лицо твоё, просить будут милости твоей.
Вся слава дочери царской – внутри, золотыми клетками расшита одежда её.
В узорчатых одеждах подведут её к царю, за ней – девицы, подруги её, к тебе приводят их.
Приведут их с весельем и радостью, придут они во дворец царский.
Вместо отцов твоих будут сыновья твои. Сделаешь ты их вельможами по всей стране.
Памятным сделаю имя твоё во всех поколениях, поэтому славить будут тебя народы во веки веков”.
Сделав круг по Храму, Захарийа на последних словах подошёл к тому месту, откуда и начинал, к кадильному алтарю. Душистый дым благовоний, поднимающийся вверх из кадильной чаши, всего на миг пахнул на него. В глазах защипало, а когда священник, протерев глаза, восстановил от набежавших слёз зрение, то неожиданно для себя увидел справой стороны от жертвенника всё более и более возгорающееся сияние. Захарийа, прикрывшись от него ладонью, был поражён. А когда наконец этот свет стал затухать, то через него стал проступать облик человека. Это был молодой юноша. Его гладкое лицо ещё не знало бритвы, а волнистые волосы ниспадали до плеч. Белая туника покрывала его тело, а поверх был наброшен паллий небесно-голубого цвета. В руках у него покоилась веточка белой лилии. Сияние сошло, но не угасло, озаряя позади юноши его голову. И будто бы окаймляя это сияние сверху, справа и слева от него, словно сотканные из белёсого света, проступали очертания больших крыл. В широко раскрытых глазах когена читался неподдельный страх. При этом он испуганно сделал несколько неловких шагов назад.
– Не бойся Захарийа явления моего. Ибо я принёс тебе благую весть, – голос ангела был тихим, спокойным, с приятной бархатистостью. – Было время, когда в Храме располагался Ковчег Завета и тихий голос звучал с него для избранных. Но теперь он сокрыт до времени. А я обличён возвестить тебе послание. В скорости, настанет день для отпущения грехов мира сего. И бутоны этой лилии, раскрывшись, всему миру явят чистоту и непорочность. Молитвы веры, хранящиеся на Небесах, не забываются со временем. Ответ на те, что были вознесены в молодости, может прийти и в преклонных годах. Но все они были восприняты и воспомянуты. Внемли же речению моему. Старица Элишева, жена твоя, родит тебе сына единственного. Не по закону природы, ибо давно уже минуло для неё время сие, а по воле Элохим. И ты наречёшь имя ему Йоханан. И будет он тебе в радость, веселием наполняя сердце твоё. И многие о рождении его возрадуются. Оттого что как родители его были праведны, так и он будет велик в глазах Элохим. Как Шимшон был назиром от чрева матери своей, так и сей будет всецело предан служению Саваофа. Он научится жить жизнью самоотречения и умерщвления плоти своей, дабы быть мёртвым для чувственных наслаждений, оберегая разум свой от всего, что ослепляет и возбуждает. И не будет пить вина из ягод кистей виноградных и шейхара – дурманящих разум напитков. Ведь вино – глумливо, а шейхара – буйна, и всякий, увлекающийся ими, неразумен. От чрева матери своей он будет преисполнен Руах ха-Кодеш. Во исполнение написанного:
“Прежде, чем Я создал тебя во чреве, Я знал тебя. И прежде, чем ты вышел из утробы, Я посвятил тебя. Пророком народов Я поставил тебя”.
И многих из сынов Исраэйля обратит он к Йегове, Элохим их. И будет продвигаться пред Йеговой в духе и силе Элийи. Станет пустынным воздержанником и обличителем. Дабы обратить сердца беспечных отцов к духовной заботе о детях своих. И возвратить непокорных в мышлении к образу мыслей праведников. Чтобы приготовить Йегове народ снаряжённый. Пробудив в нём сознание собственной греховности и желание праведности. Да сбудется речённое через пророка:
“Вот Я посылаю к вам Эйлийу-пророка перед наступлением дня Йеговы, великого и страшного.
И возвратит он сердце отцов к сыновьям, и сердце сыновей к отцам их, дабы не пришёл Я и не поразил землю истреблением”.
Он станет проповедовать непокорному и развращённому поколению о необходимости покаяния и исправления путей своих. Будет смело и ревностно осуждать грех, свидетельствуя о нём даже перед сильными мира сего.
Захарийа, отошедший от первоначального страха, пребывал в благоговейном трепете. Но всё-таки нашёл в себе силы вопросить ангела, с горечью и неуверенностью в голосе.
– В сомнении пребывает сердце моё. И удручён я без меры, невозможностью исполнения обетования сего. Ибо я уже стар и жена моя уже давно продвинулась во днях своих. Почём я узнаю, что сбудется речённое тобою? Будет ли знамение мне, которое подтвердит слова пророчества сего?
– Я есть Гавриэль, стоящий рядом с Элохим, перед престолом Его, – сурово промолвил ангел, словно учитель к ученику не запомнившего наставление. – И я, был послан произнести и благовестить тебе это. Почему ты усомнился в сердце своём? Я явился тебе по правую сторону от жертвенника кадильного, считающегося у иудеев счастливой стороной – местом милости. Но ты смотришь глазами своими и не видишь этого. Само явление моё пред тобою не достаточное ли знамение? Почему ты не вспомнил об Аврааме? Ибо Йегова всемогущ и нет ничего невозможного для Элохим.
Знамения ищет сердце твоё для укрепления веры? Ты получишь его. Но оно же станет и твоим наказанием, – простёр ангел к нему свою руку. – Как преслушник, ты наказуешься глухотой, а как противоречащий – молчанием. С сего времени смыкаю уста тебе. И ты не будешь более иметь способности ни говорить, ни слышать до дня того, когда это сбудется. Оттого, что ты не поверил словам моим, которые будут исполнены во время их.
Сияние вновь начало разрастаться, отчего Захарийа прикрылся ладонью, и сразу же пропало. Первые мгновения коген думал, что и зрение оставило его. Но вскорости начал различать знакомые очертания внутренности Храма. С облегчением выдохнув, он направился к выходу.
– Как-то это странно сегодня, – меж тем стали волноваться иудеи. – Захарийа давно уже должен был вознести курение и выйти, чтобы произнести привычное благословление во имя А-Шема. А его всё нет.
– Коген уже в преклонных летах, уж не случилось ли чего с ним?
– А может что и похуже. Помните как сыны Аарона, Надав и Авиуд принесли пред Ним огонь чуждый. И А-Шем сжёг их за это. Надо бы послать кого из когенов. Пусть всё осмотрят тщательно.
Но тут двери отворились и появился священник, которого все так долго ждали.
Выйдя наружу, Захарийа заметил волнение в народе. Улыбнувшись, он подошёл к Духану, желая произнести хорошо знакомое благословление, однако к своему неописуемому удивлению не смог вымолвить ни слова. И только тут он обратил своё внимание на абсолютную тишину вокруг. Хотя видно было, как народ волнуется всё больше и больше. Промучившись с речью ещё некоторое время, Захарийа стал изъясняться знаками. А когда народ наконец-то понял, что ему было видение в Святилище, он закивал им головою, подтверждая их догадки. По окончании же дней служения, он возвратился в дом свой.
После этих дней, Элишева зачала. Но ей было стыдливо от того, что зачала она в таком преклонном возрасте. А чтобы не привлекать к себе лишнего внимания со стороны соседей, таилась пять месяцев. Как можно реже появляясь на улице. Но её переполняло чувство радости и она не раз говорила самой себе.
– Величает сердце моё А-Шема, что так мне сделал в дни эти. Воспамянул он меня как Сарру, жену Авраама. Явив благосклонность свою, дабы убрать позор мой и поношение между людьми.
Прошёл ещё месяц. Элишеве уже тяжело было заниматься домашними делами. Поскольку беременность в её преклонные годы давала о себе знать. И вот, в один из дней, отворилась калитка, впуская во двор незнакомую молодую иудейку.
– Шалом алэйхэм. Мир вам, – приветливо сказала вошедшая.
– Алэйхэм шалом. Да пребудет мир и с тобою, – отозвалась Элишева, выходя на порог.
– Здесь ли живёт коген Захарийа со своею женой Элишевой?
– Да, так и есть.
– Я Марьям из Нацрата. Моя мать Анна, была младшей дочерью когена Матфана из Бейт-Лехема (Вифлиема).
– Ох, – прислонилась к косяку хозяйка, обняв руками свой живот.
– Что с вами? – тутже обеспокоенно подбежала к ней Марьям.
– Сын во мне взыграл радостно, – улыбнулась Элишева. – Оттого что услышал голос твой. Потому как Матфан это мой дед, а Анна родная сестра моей матери. Прошу, проходи в наш дом.
Они вошли внутрь и присели, поскольку Элишеве тяжело было уже стоять на ногах.
– Что привело тебя к нам, дитя? В эту нагорную страну. Ведь от Нацрата до Хеврона путь не близкий.
– Хочу начать с самого начала, чтобы в полной мере был понятен мой приход сюда.
С трёхлетнего возраста я пребывала в Храме Йерушалайма. По прошествии времени, мои родители с миром отошли к своим праотцам. А я осталась сиротой. Осознав, что уже ничто не привязывает меня к земному, я всем сердцем предалась Элохим, с одним только желанием, остаться до конца дней своих его рабой. Всегда покорною Его святой воле. Дав обет навсегда сохранить своё девство.
Время шло и наконец пришёл предельный возраст моего пребывания в Храме. Первосвященник объявил, что по обычаю, имевшему силу закона, я обязана была оставить Храм. Но так как родителей уже небыло на этом свете, то я должна была выйти замуж. Ведь незамужним девушкам жить среди людей в одиночку воспрещается законом. На что я ответила, что дала обет А-Шему, навсегда сохранить своё девство для Него и не желаю этого нарушать. Первосвященник был в удивлении и некотором смущении от такого решения. Поскольку он не в силах был идти против закона, но и принудить меня нарушить данный обет Элохим тоже не мог. Поэтому, после продолжительных молитв, когены приняли такое решение. Собрать двенадцать благочестивых, престарелых мужей. По количеству колен Исраэйля. По одному из своего рода, чтобы сам А-Шем указал на того, кто будет обручён мне.
В назначенный день все были собраны. Первосвященник взял у каждого его посох, возложив в Храме, и всенародно молился, дабы Элохим явил мужа, достойного обручиться мне. После этого он вошёл в Храм и на одном из посохов сидел голубь. А когда посохи раздали, то этот же голубь опустился на плечо Йосефа из Нацрата.
Первосвященник объявил ему, что он избирается для обручения. «Ты примешь Деву и будешь хранить её». На что Йосеф стал возражать, говоря, что ему уже глубоко за восемьдесят. Что он уже давно живёт во вдовстве, после смерти своей жены Шеломит. Что у него уже есть шестеро взрослых детей. Четыре сына и две дочери. А я настолько молода, что он станет посмешищем для всех сынов Исраэйля. На что первосвященник напомнил ему, что бывает с теми, кто идёт против воли А-Шема. «Бойся же и ты, чтобы не случилось сего и с домом твоим». После этого я была обручена, и покинув Храм, стала жить в Нацрате.
И вот, несколько дней назад, мне, недостойной, было даровано явление ангела Элохим – Гавриэля. Сообщившего благую весть. Что я снискала благодать Йегова. Что Руах ха-Кодеш сойдет на меня, и сила Эль-Эльйона покроет меня тенью. Потому и рождаемое дитя, будет названо сыном Элохим. Указав мне на тебя, как на свершившееся чудо. Ибо бесплодная зачала, несмотря на то, что уже далеко продвинулась в летах своих. И женщины в таком возрасте уже не способны к рождению. Потому как у Элохим не остаётся бессильным никакое слово.
И вот, я сразу же собравшись, поспешила в этот город Йехудин. Даже Йосеф об этом ещё не знает, потому как отлучился на заработки. Я верю А-Шему безгранично, но боюсь, как бы ни обмануться мне недостойной. Вот почему я здесь, и теперь вижу исполнение знамения, для укрепления веры во мне.
Элишева всё это время слушала её с затаённым дыханием. Лишь поглаживая свой живот. А в конце рассказа её лицо озарилось радостью и она возгласила громким голосом.
– Счастливейшая! Благословенна ты среди женщин! И благословен плод утробы твоей! И откуда мне это? – восторженно глядела старица на молодую, скромную женщину перед ней. – Чем я снискала милость сею? Я и в мыслях своих не могла мечтать о такой чести. Чтобы ко мне, ветхой, пришла мать Адоная моего.
Во всё время повествования твоего, младенец в утробе моей ликовал не переставая. Блаженна поверившая, потому что сбудется совершение и полное осуществление произнесённого тебе от Йеговы! Ведь недаром тебя направили в это поселение, принадлежащее священникам, сынам Аарона. Ибо в Хевроне, Авраам имел свои первые земли и впервые была установлена Брит Мила (обрезание), а Ицхаку было дано обетование. В этом городе Давид получил царскую корону. И именно здесь покоятся три четы наших великих праотцёв: Авраама и Сарры, Ицхака и Ривки, Йакова и Лии. А как говорят древние предания, ещё и Адама и Хаввы. Да сбудется здесь речённое Элохим!
И Элишева тихо запела псалом, а Марьям его с радостью подхватила.
“Пойте Йегове песнь новую, ибо чудеса сотворил Он, помогла Ему десница Его и мышца Его святая.
Дал знать Йегова о помощи Своей, пред глазами народов открыл справедливость Свою.
Вспомнил Он милость Свою и верность Свою дому Исраэйля. Увидели все концы земли помощь Элохим нашего.
Радостно восклицайте Йегове – вся земля, откройте уста и ликуйте и пойте!
Воспойте Йегове на кинноре, на кинноре и гласом песнопений!
Голосом труб и шофара вострубите пред Царём Йеговой.
Зашумит море и всё наполняющее его, вселенная и все обитающие в ней.
Реки рукоплескать будут, разом возликуют горы
Пред Йеговой, ибо пришёл Он судить землю. Судить будет Он вселенную справедливостью и народы – праведностью”.
– Возвеличивает душа моя Йегову и возликовал дух мой об Элохим, Спасителе моём! – со слезами радости на глазах произнесла Марьям. – Потому что Он обратил взгляд Свой на ничтожность рабы Его. Ведь отныне будут прославлять меня как счастливейшую, все поколения. Потому что Эль-Шаддай сделал для меня великое! И свято имя Его! И милость Его в поколения и поколения, боящимся Его! Явил Он силу руки Своей, рассеяв надменных разумом сердца их. Снимая правителей с престолов их и возвышая ничтожных. Алчущих Он наполнил добром, а сущих в богатстве отослал пустыми. Приняв своё участие в Исраэйле, слуге Его, вспомнил милость свою. Как и обещал отцам нашим, к Аврааму и семени его, во веки веков.
“Хвалите Йегову все народы и славьте Его все племена.
Ибо велика милость Его к нам и верность Йеговы – навек. Алелуйа!”
С того времени пробыла Марьям в доме Захарийи три месяца. Помогая им по хозяйственным делам. Заветный день приближался, поэтому Марьям, оставив Элишеву на попечение её родных и близких, возвратилась в свой дом. Элишеве же, настало время родить. И она, несмотря на свой преклонный возраст, благополучно разрешилась от бремени своего. Во время родов, всё пространство вокруг дома было заполнено людьми. Соседи и родственники горячо обсуждали это новоявленное чудо. Даже были приглашены местные музыканты. Потому как сразу же после рождения ребёнка объявлялся его пол. И если рождался мальчик, то звучала музыка, воспевались песни и все радостно поздравляли друг друга. Если же рождалась девочка, то все тихо и мирно расходились по своим домам. Оттого что у иудеев бытовало изречение: «Рождение мальчика вызывает мирную радость, а рождение девочки – мирную скорбь». Однако у родственников Элишевы была двойная радость. Так как неплодная, дожившая до преклонных лет, благополучно родила, и новорождённый оказался мальчиком.
Из-за того, что Захарийа был нем, то Элишева, омыв руки, произнесла благодарение за них обоих.
– Барух Ата а-Шем Элокейну Мелех а-олам, а-Тов вэ-а-Мейтив. Что значит: Благословен Ты, Господь, Бог наш, Царь вселенной, Который добр и творит добро.
Затем она посмотрела на мужа, улыбнулась и возложив руку на головку младенца добавила.
Да сделает тебя Элохим, как Эфраим и Менаше.
Да благословит тебя Йегова и охранит тебя!
Да озарит Йегова тебя лицом Своим и помилует тебя!
Да обратит Йегова лицо Своё к тебе и доставит тебе мир!
После этого, ликующие родственники положили в колыбель младенца три амулета с именами ангелов Саваофа: Санви, Сансанви и Самангелофа. Для оберегания младенца и роженицы от злых духов до дня обрезания.
Минуло семь дней и на утро восьмого снова собрались все родственники, но уже не у дома Захарийи, а в синагоге. Чтобы присутствовать при торжестве Брит милы. Ибо таково было повеление Мицвы:
"Если женщина зачнёт и родит младенца мужеского пола, то она нечиста будет семь дней. Как во дни страдания её очищением, она будет нечиста.
В восьмой же день, обрежется у него крайняя плоть его".
После чтения утренних молитв, моэль – тот, кто выполнит обрезание, распорядился внести младенца. Во двор вышла женщина-посланница – кватер, одетая в самую праздничную одежду, которая у неё только была, и с нежностью приняла новорождённого у Элишевы. Родственники при этом радостно стали восклицать «Барух ха-ба!» – «Благословен входящий!» А моэль, с улыбкой произнёс необходимое по этому случаю благословение:
– Счастлив избранный Тобой. Его Ты приблизил, чтобы он обитал во дворах Твоих!
И вся община радостно отозвалась.
– И мы насытимся блаженством в Храме Твоём, святом дворце Твоём!
Затем женщина кватер положила младенца на маленькую подушечку, которую держал её муж, тоже выступающий в качестве посланника – кватера, одетого в талит – покрывало для молитвы. После этого мужчины удалились в синагогу. Пройдя немного вперёд, они остановились около широкого, рассчитанного на двоих, красиво украшенного резьбой кресла. Обращённого с востока на запад. Мальчика аккуратно положили на него и моэль провозгласил:
– Вот кресло пророка Элийи, да будет он помянут добром. На помощь Твою, Элохим, я надеялся. Полагался я на помощь Твою, Йегова, и исполнял твои заповеди. Элийа же, ангел Завета, – вот твоя заповедь пред тобою. Встань же справа от меня и помоги мне. Рад я повелению Твоему, словно нашёл я богатый клад. И будет дарован прочный мир любящим Тору Твою, да не встретят они на своём пути препятствий. Счастлив избранный Тобой и приближенный к Тебе, пребывающий во дворах твоих! Насытимся мы блаженством в Храме Твоём, святом дворце Твоём!
Затем кватер взял младенца с подушечкой и передал его Захарийи. А на кресло сел сандак – уважаемый член общины. Его роль считается очень почётной. Он должен держать ножки младенца, пока моэль делает обрезание. Считается, что за это, он получает вознаграждение от А-Шема. Захарийа аккуратно положил младенца на колени сандака. Затем взял со стола специально приготовленный, очень острый нож и передал его моэлю.
– Благословен ты Йегова, Элохим наш, царь вселенной, освятивший нас своими заповедями и давший нам заповедь об обрезании, – произнёс молитву моэль и обратился к сандаку. – А теперь возьми ножки нежно, но прочно. Замри на месте и воздержись от каких бы то ни было движений.
Мгновение и Брит мила была совершена. Моэль, кричащему ребёнку остановил кровь, перевязал и передал второму, так называемому стоящему сандаку.
– По причине немоты отца его, я сам произнесу благословение за него. Ибо ни одно чадо не должно остаться без милости Элохим, – провозгласил моэль. – Благословен ты, Йегова, Элохим наш, царь вселенной, освятивший нас Своими заповедями и повелевший нам приобщить младенца к союзу Авраама отца нашего.
Все присутствующие тут же откликнулись.
– Так же, как приобщилось это дитя к союзу обрезания, пусть дорастёт и приобщится оно к Торе, до брачного балдахина хупы и до добрых дел.
Моэль взял бокал вина для завершения обряда.
– Какое имя даётся этому младенцу?
Все растерянно глядели друг на друга и на Захарийа. Который только радостно всем улыбался.
– Так, всё ясно. В суете все забыли, что отец у нас глухой и немой. Придётся спрашивать у Элишевы.
Все вышли во двор, подойдя к матери младенца.
– Элишева, – начал моэль, – по всем известной причине, отец не может назвать имя ребёнка. И мне кажется будет правильнее всего назвать его в честь отца. Захарийа – что значит, Элохим вспомнил. Как напоминание о том, что А-Шем, наконец-то вспомнил о своих верных рабах, которые так долго томились в ожидании детей. Потому что вероятней всего это будет ваш единственный ребёнок.
– Нет, – покачала головой старица. – Он будет носить имя Йоханан – Йегова милостив.
– Как так? – в изумлении уставился на неё моэль. – В вашем роду, насколько мне известно, никого нет с этим именем.
Удивлённые родственники так же загомонили, закивав головами, подтверждая слова моэля.
– Если ты не хочешь, чтобы младенец звался по имени его отца, то дай ему имя кого-нибудь из ваших родных. И тот посчитает за честь, что его именем будет назван такой чудесный ребёнок.
– Нет, – ещё раз и более твёрдо заявила Элишева. – Он будет назван Йоханан.
– Ну нет, так нельзя! Это против всяких традиций! – вознегодовал моэль. – Всё-таки придётся спрашивать у его отца.
И он повернувшись подошёл к Захарийи.
– Захарийа! – повысив голос вопросил моэль, как будто от этого глухой мог его услышать. – Мы не знаем, как назвать твоего ребёнка!
При этом старый коген продолжал только улыбаться.
– О Всевышний! Да как же тебе это объяснить-то?! После Брит милы младенец не может оставаться без имени. Потому как он уже получил печать от А-Шема, означающее отвержение плотских свойств. Ибо никто не достоин именоваться воином А-Шема и быть вписанным по имени в книге Небесной, прежде чем отвергнет и отсечёт плотские свойства свои. Твой ребёнок! – моэль попытался изобразить как качают на руках младенца. – Как его звать?! Не понимает. Читай по губам! – указал моэль на свои уста и тыча в сторону новорождённого. Произнося медленно и по слогам. – И-мя. И-мя. И-мя младенца как?
