Читать книгу: «Острые цветы», страница 2

А потом он сам увидел. Увидел и отыскал ответы сразу на несколько вопросов. Агата вовсе не была в одиночестве на детской площадке, правда, компанию нельзя было назвать самой подходящей для ребёнка её возраста. Да и Шмелю вряд ли теперь понадобятся вкусности из его кармана…

Миг, единственный миг он смотрел на распростёртое и вывернутое тело (как проколотый шарик, из которого выпустили весь воздух), кровь на снегу, шерсть на кустах, волосатую змею хвоста…

Лисы? Неужели это сделали лисы? Георг ещё пребывал во власти собственных фантазий, но первым делом ему нужно увести отсюда девочку. Увиденного ему хватило, трудно было представить, что в этот момент творилось в её травмированном детском сознании. Ему нужно было увести её отсюда, а вопросами он займётся позже.

Она практически ничего не весила, он поднял её единым махом и сразу развернул лицом к своей груди, Агата достаточно насмотрелась на старину Шмеля. В его руках, её такие непривычные (и пугающие) стоны стали затихать, однако это вовсе не говорило об окончании истерики. Следя за тем, чтобы Агата не выглянула из-за его плеча, Георг большими шагами двигался в направлении административного корпуса, оглядываясь себе за спину и проверяя, не преследует ли его стая бешеных тощих лис.

И всё же какого чёрта могло произойти со Шмелём? Массивного и тяжёлого пса будто через мясорубку пропустили или же он попался медведю… Воображение Георга продолжало подкидывать ему варианты один другого мрачнее.

Громкий треск за его спиной вновь заставил обернуться, при этом звуке всё его тело моментально напряглось, готовое столкнуться с новой опасностью. Георг успел заметить, как высокая, мощная сосна стремительно валится в сторону детской площадки, задевая ветвями за своих соседок. Дерево рухнуло на горку и смяла её в металлическую лепёшку, как алюминиевую банку из-под газировки. Длинные сучья похоронили под собой дальнюю от корпуса половину верёвочного парка, несколько тросов лопнуло, опоры повело в сторону, разорванный пополам мостик из подвешенных дощечек мёртво обвис.

Георг заметил движение – это ещё одно дерево начинало клониться к земле, как подкошенное, оно утягивалось вниз своей собственной массой и спешило удариться об землю. Георг стремительно обогнул угол административного здания, не дожидаясь падения второго древесного великана. Если так будет продолжаться, то одно из них рискует опуститься прямо на крыло корпуса.

Удивлённый внезапными падениями деревьев и ещё не отошедший от вида мёртвого Шмеля, Георг чуть не задушил Агату, стискивая её в объятиях в желании отгородить от происходящего вокруг. Он ослабил хватку, давая маленькому, нежному тельцу у него на руках наполнить лёгкие кислородом. Поскуливающая и заплаканная Агата, казалось, даже не заметила, что чуть не погибла от удушья.

Одним прыжком дворник преодолел короткую лесенку, ведущую в корпус, и в дверях столкнулся с выбегающей на улицу Кассандрой. Наверное, она бы снесла его с ног, но вовремя сумела разглядеть его ношу. Она была в водолазке с засученными рукавами, на голове криво сидела косынка, а через шею был переброшен заляпанный фартук. Кассандра и не думала одеваться, заслышав Агату она сразу же сорвалась с места.

Мать приняла обмякшую и всхлипывающую дочь в свои объятия. У Агаты были закрыты глаза, и для надёжности она плотно прижимала к ним ладони, явно не желая смотреть на вещи вокруг неё. Что-либо спрашивать у неё в таком случае не было возможности, поэтому Кассандра нащупала скамейку и плюхнулась на неё. Она не обратила внимания, что локтём смахнула стойку с лыжами, и те разноцветной соломкой рассыпались по полу длинного холла базы. Как и не обратила внимания на то, что потеряла где-то сланец и сидела в одном носке. Чтобы говорить с дочерью, ей нужны были свободные руки, поэтому она вопросительно посмотрела на Георга.

– Там на детской площадке Шмель… мёртвый… – Дворник плохо представлял, какого ответа от него ожидает Кассандра. – Она его нашла и сильно испугалась…

И сколько же правды содержалось в его словах? Там действительно был Шмель, но в ужас повергал не сам факт смерти, а те обстоятельства, при которых она произошла. Георгу казалось, что самым подходящим словом будет «разорван», именно так. Шмель был разорван, но каким образом это могло произойти? Он опять подумал про диких животных, но вряд ли Шмель позволил разорвать себя бесшумно, было бы слышно рычание, визг, звуки борьбы, но ничего такого Георг не замечал.

Вчера он отсутствовал на базе лишь то время, что необходимо для прокладки трасс, а весь оставшийся день крутился возле корпуса, к тому же он видел Шмеля вечером, в этом сомневаться не приходилось. Выходит, несчастью со старым псом могло приключиться либо поздно вечером, либо ночью, но опять же разве Георг не услышал бы, как Шмель схватился с другим крупным зверем?

Не меньше поводов для беспокойства давали и сосны, которые вдруг решили упасть. А ведь, случись это немногим раньше, вполне возможно, что Агата оказалась бы под кроной высокой сосны, что рухнула первой. Георг подхватил девочку на руки возле верёвочного парка, возле той его части, которой больше не было.

Кассандра баюкала Агату, нашёптывая ей на ушко тихие слова. Её косынка съехала, открыв всклокоченные волосы. Этим утром она не успела помыть голову, и вряд ли в ближайшее время вообще об этом подумает. Кассандре наравне с дочерью необходимо было успокоиться, она ничего не видела и лишь впитывала в себя страх, исходящий от Агаты, как жар от разогретого уголька.

Георг пытался разобраться: мычание немой девочки, искромсанный собачий труп, падающие вековые сосны… Всё это вызывало незатухающее чувство смятения, в котором он завязал всё сильнее. Наивно было предполагать, что в кратчайшие сроки всему найдётся объяснение, и мир предстанет перед ним в обычных красках.

Дальше будет только хуже, но пока никто из них об этом не догадывался или попросту боялся думать о таком исходе.

Из глубин собственных мыслей Георга вывел резкий окрик:

– Вы что себе позволяете? Да вы представить себе не можете, сколько они стоят!

Супруги

Утро началось по обычному сценарию – с ссоры. За минувшую ночь между ними, как всегда, успело образоваться хрупкое подобие перемирия, увы, совершенно неустойчивое и пошатнувшееся при первой же возможности. На этот раз инициатором выступил Яков, а дело было в единственном, малюсеньком замечании, которое он пустил в сторону легко возбудимой Марьяны.

Карточный домик спокойствия сдуло одним махом. Да, он не сдержался, да его слова вышли не самыми приятными, но где-то в глубине души Яков давно уже пришёл к выводу, что в подобных ситуациях Марьяна специально провоцирует его, сама подставляется под его едкие словечки, чтобы потом обидеться. А ведь она могла бы сделать вид, что ничего не услышала, могла бы включить фен или демонстративно громко мешать кофе крохотной ложечкой из настоящего серебра, но её настроение на протяжении всей ночи оставалось воинственным и наступившим утром она не желала быть спокойной.

Конечно, и сам Яков мог бы внимательнее следить за языком, разве ему стоило большого труда промолчать? Разве он не мог поделиться комментариями в своей голове? Разве преуспевающий бизнес не научил его контролировать эмоции? Всё, конечно, так, однако она желала быть провокаторшей, и он предоставлял ей такую возможность.

За многие года совместной жизни подобное общение стало их стилем. Негативным стилем, от которого постоянно возникало бессчётное множество проблем, однако, видя это, никто из них не пытался ничего предпринять. Оба продолжали тянуть одеяло в свою сторону, не замечая того, что оно давно порвалось.

А на самом деле эта поездка планировалась, как возможность отдохновения и параллельного переосмысления их отношений. Молоденький психотерапевт, которого Марьяна приноровилась кормить банкнотами из кармана Якова, уже давно промывал ей мозг на тему смены обстановки. Он продолжал зондировать её и уверять, что в их тупиковой ситуации кардинальная смена местоположения пойдёт исключительно на пользу им обоим, а также во благо их брака. По плану они должны были уединиться где-нибудь в спокойном, удалённом от города месте и на протяжении недели (а лучше сразу двух) постараться обратить минусы в плюсы. Вам нужно почерпнуть позитивное внутри себя и перевести его на внешний мир, так говорил тот молокосос.

И всё-таки они уехали из города. Якову изначально не нравился этот высосанный из пальца и совершенно не действенный совет, но вот, он тут, посреди леса со своей женой! Он долго отмахивался от навязчивого предложения, но в итоге вынужден был капитулировать, не потому что проявил слабость, просто иначе Марьяна до сих пор бы носилась со своей новой idea fix, не желая от него отставать. Он сумел немного урезонить её пыл, самостоятельно выбрав место их семейных каникул.

Лыжная база стояла в окружении леса, однако всего за полтора часа езды можно было добраться до города. Яков смутно надеялся на то, что в течении недели ему обязательно позвонят из офиса с какими-нибудь срочными делами, но, как на зло, дела у фирмы шли процветающе хорошо, не возникало никаких непредвиденных обстоятельств, деньги спокойно капали на счета. Обычные служащие исправно справлялись со своими обязанностями, поэтому не было нужды отвлекать Большого Босса. Истинно успешный бизнесмен Яков сполна оценил комизм ситуации.

Да, он выбирал место и раз уж отправлялся в вынужденный отпуск, то собирался использовать его по максимуму – с собой он привёз две пары лыж, полный набор мазей для любых температур, парафин, специальный утюжок и, конечно же, выполненный по индивидуальному заказу костюм для спортивных трасс. Все удовольствия, которые позволял себе Яков, всегда проходили по высшему разряду.

Чего нельзя было сказать о самой лыжной базе. Со словом «отпуск» у него обычно ассоциировались более помпезные и презентабельные места, к тому же он привык к ванным, а никак не к узким душевым кабинкам, он любил шведские столы, а не общественные столовые и, как минимум, ему требовалась сотовая связь.

Выслушивая недовольства Марьяны, он бродил по маленькой комнате, слушал её рассеяно, а сам полностью был сосредоточен на экране собственного смартфона. Его жизнь помещалась в плоском и элегантном корпусе, в памяти устройства хранились все его не самые привлекательные секреты, с его помощью он стискивал горла своих конкурентов и прижимал их к ногтю. А вот именно сегодня его новомодное устройство решило потерять связь.

Его аппарат был намного совершеннее того, которым пользовались Кассандра или дворник Георг, за всё прошедшее время он ни разу не сбился с сигнала, Яков не испытывал проблем с сетью, а сейчас его чудо техники подозрительно молчало, не принимая ничего кроме глухой тишины.

Яков подошёл к окну и поднял руку, телефон остался таким же безжизненным. Не отрываясь от экрана, свободной ладонью он провёл по своим волосам, уже помытым и высушенным. Злые языки за его спиной шептали, что собственную шевелюру Яков ценит на порядок сильнее жены, и это было вполне естественно, потому как волосам требовался лишь шампунь и регулярное мытьё. К тому же их всегда можно было отстричь!

Яков начинал злиться, и утренняя ссора из-за пустяка была здесь совершенно ни при чём, на них он просто перестал обращать внимание, его чувства были направлены исключительно на упрямый телефон с нулевой связью. И в чём был смысл отваливать на него баснословную сумму, если он не может позвонить? Новомодный аппарат превратился в бесполезную железку с ярким экраном, поддерживающим семнадцать миллионов цветов.

– Так что я поеду с тобой. – Услышал он голос Марьяны и только после этого заметил, что она тоже успела переодеться в модный беговой костюм. Яков понимал, что это значит, и ему совсем не нравилось такое развитие событий, но всё же даже ему было известно о том, что нельзя постоянно раскачивать лодку. Что ж, зато в этот раз она сама решила пойти по пути примирения, но он не собирался давать ей лёгкую дорогу.

– Да? – Заискивающе спросил он, наблюдая за тем, как Марьяна натягивает лыжные ботинки последней модели. – Я поеду на десять километров, а может потом заложу ещё одну петлю, вчера как раз нашёл новое ответвление трассы. Хочу его разведать.

Как он и ожидал, она поморщила нос и свела брови к переносице, однако ж её никто не тянул за язык напрашиваться к нему в попутчики. Для Якова десять километров по проложенной лыжне были пустяком, ей же такой километраж должен представлялся внушительной дистанцией, к тому же она могла потеряться. За те дни, что они торчали на базе, она так и не сумела запомнить всех поворотов, ей нужен был проводник.

Она поднялась с кровати, покрутила талией перед зеркалом и пристегнула к поясу болоньевые перчатки.

– Значит, нам предстоит проехать десять километров и, возможно, ещё одну петлю. – Спокойно сказала она ему, глядя прямо в глаза, и направилась в сторону выхода.

Она была из породы очень крепкой закалки, быть может, в этом крылась причина того, что они не разошлись? У Якова промелькнула мысль, что схожесть характеров и свела их вместе. Она не теряла позиции, а лишь делала ему уступки. Как в принципе и он.

Их номер запирался на примитивный замок, такой бы точно не защитил от взлома. Если бы кому-нибудь вздумалось похозяйничать в их комнате, то у него не возникло бы с этим проблем. А в номере действительно было, чем поживиться, Марьяна, казалось, не обращала на это внимания. А как могло быть иначе, если для неё вещи не имели стоимости. Она совершенно не утруждала себя их добыванием. Якова этот вопрос волновал очень сильно, но весь персонал базы, который он успел увидеть за пять дней, никак не походил на мастистых воров, вряд ли бы местным уборщицам и дворникам хватило бы смелости (и наглости) копаться в его вещах.

Он повернул ключ, убрал его в левый нагрудный карман своей модной формы и стал спускаться вниз. Его взгляд снова вернулся к экрану телефона, так и не поймавшего связь. За ним с отставанием в несколько ступенек двигалась Марьяна, ей приходилось придерживаться за поручни, так как лыжные ботинки были совершенно не приспособлены для ходьбы по лестницам. С небольшой завистью она наблюдала за уверенной и спокойной походкой мужа.

Был ранний час, и тем не менее с первого этажа доносились возбуждённые голоса, слышался тихий плач – звуки необычные и тревожные, но Яков целиком находился в собственном телефоне, а Марьяне приходилось прикладывать усилия, чтобы не потерять равновесие и благополучно достичь нижних ступенек.

Вдруг из холла донёсся грохот, заставивший их вздрогнуть. Для лыжной базы это был совершенно привычный звук, однако он заставил Якова моментально забыть про телефон и одним прыжком преодолеть оставшиеся ступени.

– Вашу мать! – Выплюнул он ругательство, смотря на разбросанные по полу лыжи и палки, вывалившиеся из перевёрнутой стойки.

Предыдущие несколько дней Яков на ночь забирал свои лыжи в комнату, как и всё его имущество, они стоили внушительной суммы и не покупались для того, чтобы стоять на виду у всех в общем коридоре. А потом Марьяна закатила очередную ссору из-за того, что ей, видите ли, не хватает места, и что его лыжи занимают весь проход! И вот вам, пожалуйста! Стоило ему оставить лыжи в холле, как их практически сразу перевернули. Потрясающе!

Сначала пустяковая ссора, потом этот чёртов телефон, абсолютно бесполезный без связи, теперь ещё какие-то недотёпы швырнули на пол его лыжи, стоившие несколько их месячных окладов. Яков вспылил, он сдерживал себя со вчерашнего вечера, и в нём явно поднакопилось напряжения – представлялась отличная возможность вылить эмоции. Его не интересовали разбросанные по полу чужие лыжи, среди множества пар он сразу сумел различить свои, все прочие он просто распинывал по сторонам, продвигаясь к невысокому мужчине, стоящему возле входной двери. Он даже не обратил внимания на сидящую женщину в скошенной косынке и единственном тапочке с плачущей девочкой на руках. Как бык во время корриды, Яков наметил себе цель и двигался прямо на неё.

– Вы что себе позволяете? Да вы представить себе не можете, сколько они стоят! – Его вытянутые руки сильно врезались в грудь стоящего мужчины и оттолкнули того к стене.

Как и подобает людям из верхнего эшелона, Яков испытывал брезгливость по отношению к неудачникам и обслуживающему персоналу. Да он бы никогда в жизни не пожал руку этому мужчине, которого часто замечал работающим на улице! И оказавшись в непосредственной близости от него, он явственно ощутил запах застарелого костра, исходящий от дворника! Он бы не подумал приветственно кивнуть этому человеку, но в данный момент он был разозлён, и ему хотелось растоптать мелкого червяка, перевернувшего его лыжи.

Георг, не ожидавший яростного натиска и не успевшего к нему приготовиться, отлетел к стене. Неуклюжие валенки зацепились друг за друга, от чего он едва не разбил нос о стену, но сумел вовремя затормозить своё падение руками. Он только что видел разодранный собачий труп, видел, как вслед за ним падают большие деревья и нёс на руках парализованную страхом девочку, Георг совершенно не успел отойти от переживаний, а тут на него налетают с криками и кулаками.

Кассандра наблюдала за этой сценой раскрыв рот, её лицо до сих не отравилось от шока, и появление разгневанного постояльца вряд ли способствовало этому. Её широко распахнутые глаза перебегали с одного мужчины на другого.

Смятение Георга ещё сильнее распалило Якова, который считал себя правым выжать из случившейся ситуации максимум.

– Ты забыл о правилах хорошего тона, мальчик? – Обращение «мальчик» покоробило Георга, всё-таки после третьего десятка подобное слово звучит издевательски. – Тебе не хватает дорожек, чтобы их подметать, поэтому ты переворачиваешь чужие лыжи? – В часах Якова был установлен пульсометр, скорее всего показания на нём сейчас зашкаливали, он чувствовал, как кровь приливает к его лицу. – А если я потребую заплатить за причинённый мне ущерб, ты что станешь делать? А?

Георг считал себя человеком не конфликтным, он всячески старался не попадать в подобные ситуации и вести как можно более мирное существование. Он жил честным трудом, никому не мешал, в маленьком домике за административным корпусом он уже давно не сталкивался с негативом, направленным прямо на него. Георг потерялся и с трудом подбирал нужные слова. Слишком многое произошло в слишком малый интервал времени, его мысли находились ещё на детской площадке и не успевали за происходящими событиями.

Он открыл рот, собираясь извиниться (хотя виноват не был), собираясь рассказать о собаке, о падающих соснах, о маленькой девочке, которая плакала у мамы на руках, но все слова стали ватой, забившей его горло, стоило ему только взглянуть на пунцовое лицо Якова, чьи аккуратно причёсанные волосы разметались по сторонам.

– Будешь прикидываться идиотом? – Яков привык получать ответы на задаваемые вопросы и молчание Георга сильно его задело. – Даже двух слов не промямлишь?

На этот раз он придвинулся вплотную и ухоженными пальцами впился в мокрый флис, придавив Георга к стене. От повторного толчка голова дворника ударилась об стену, ноги в валенках заскользили и на несколько мгновений он как бы повис на вытянутых руках Якова. В стороне вскрикнула Кассандра, её голос напугал Агату, которая снова расплакалась. Прямо перед собой Георг видел серые глаза с многочисленными красными жилками.

– Яков! – Это уже Марьяна, из-за своей черепашьей скорости она пропустила начало и сейчас неуклюже приближалась к своему мужу. Ей лучше других было известно, чем могут заканчиваться вспышки гнева у Якова. – Отпусти его! Ты на месте его сейчас прибьёшь!

Прицепленные к поясу перчатки раскачивались из стороны в сторону, били её по бедру, когда она шла к застывшим мужчинам. Марьяна схватила своего мужа за локти и потянула вниз, заставляя его ослабить хватку.

– Отпусти его! Ты совсем голову потерял! Это всего лишь лыжи!

Последняя реплика моментально заставила Якова переметнуться к собственной жене. Теперь уже её локоть оказался в его кулаке, и от неожиданности она пискнула. Получивший свободу Георг поглаживал грудь и трогал макушку головы, несмотря на возраст, Яков приложил его весьма существенно.

– Всего лишь лыжи? – От этих слов брови Якова поползли вверх. – Ты говоришь всего лишь лыжи, а ты хотя бы представляешь, что это за лыжи? И сколько стоят эти всего лишь лыжи?

Марьяна отступила назад, под ногой хрустнула алюминиевая палка, её пугала выходка Якова, но куда больше волновало то, что на этот раз типичный эпизод из их жизни окажется выставленным на обозрение свидетелей. Пальцы мужа продолжали удерживать её, сминая ткань эксклюзивной формы.

– Все лишь лыжи! – Яков продолжал заводиться, видимо, сегодня всё мироздание решило вывести его из себя, и он перестал бороться с этим. – Все лишь костюм! – Он дёрнул её руку, он снова пискнула. – Всего лишь машина, на которой ты так любишь кататься! Всего лишь жизнь, к которой ты успела хорошо привыкнуть! А сколько это стоит ты думаешь? Сколько я работаю, чтобы все твои прихоти исполнялись по щелчку? Ты вообще замечала, что это я всё время работаю, а ты существуешь в дорогом доме без всяких забот! И после этого ты имеешь наглость говорить, что это всего лишь лыжи?!

Он был прав, тысячу раз прав. Он был всегда прав, в его словах не было ни грамма лжи, он был праведным в своём гневе, с точки зрения Якова справедливость занимала исключительно его сторону.

Он собирался продолжить, Яков чувствовал, как внутри у него начинает бурление целый фонтан, готовый выплеснуться на окружающих. Яков не из тех, кто молчит, он живьём сжирал своих конкурентов, он откусывал пальцы тем, кто пробовал заткнуть ему рот. И если он умел управлять большим количеством подчинённых, то и с собственной женой всегда справлялся. Может, иногда он и позволял себе уступки, но не потерпел бы оспаривания собственного главенства.

Яков приготовился обрушить весь скопившийся гнев на голову избалованной жены, как вдруг в разговор вмешался новый персонаж.

– Вообще-то это я опрокинула стойку.

Яков завис всего на секунду. Кто-то что-то вякнул у него за спиной? Он обернулся и увидел обладательницу тихого голоса – на скамейке сидела согнувшаяся женщина с заплаканным лицом. Очередной прилив брезгливости прокатился по его лицу: волосы, стянутые в маленький узел; отсутствие косметики и неподтянутая кожа; на ноге всего один тапок, на другой – изношенный носок… По виду уборщица или кухарка, одно слово – обслуга. К груди она прижимала девочку, которую Яков несколько раз замечал на улице. И этой серой мышке хватило наглости заявить, что она опрокинула лыжную стойку? Наверное, бог решил устроить себе выходной, раз на земле происходит подобное. Где видано, чтобы обслуга бросала резкие замечания ему в спину?

Он смерил взглядом серую мышь, потом свою жену, посмотрел на дворника. Ему в голову пришла мысль о том, что подобные дешёвки не стоят его внимания. Пусть многое так и не осталось высказанным, эти слова он прибережёт для другого случая, а на сегодняшнее дрянное утро у него имелись другие планы.

– Меня ждёт лыжня. – Сообщил он пространству холла и прямо по чужим разбросанным лыжам двинулся к своим.

Под ним хрустел пластик, разламывались крепления, гнулись палки, это его совершенно не волновало. Валяющиеся лыжи были дешёвкой и в его мире ничего не стоили. Пинком он расчистил место возле свои лыж и бережно их поднял, качество говорило само за себя, ни царапинки, ни малейшего повреждения, но это не отменяло того факта, что дворник уронил их. Или это сделала серая мышь, хотя ему было совершенно не интересно разбираться в этом. В городе он кое-кому позвонит, он найдёт такие контакты, которые позволят причинить неудобства этой лыжной базе или, во всяком случае, наказать местный персонал. Яков непременно об этом позаботится. Лев в бизнесе, он и на отдыхе продолжал оставаться таким же жестоким.

С лыжами в руках он проследовал мимо своей жены. Марьяна боязливо отодвинулась от него, следила за его движениями и не переставала массировать руку. Якову было смешно, интересно после приключившегося инцидента она тоже возьмёт свои лыжи и попытается не отставать от него? Он представил, как она изо всех сил толкается палками и суетливо переступает ножками, как она растеряно смотрит на развилку и не знает, какую дорожку ей выбрать. «Справедливо было бы оставить её в лесу?» – рассуждает Яков и приходит к выводу, что да, это было бы очень справедливо.

Дверь на улицу он распахивает ногой, свежевыпавший снег скрипит под подошвами его удобных и очень дорогих ботинок. На парковке он замечает одну машину, которой не было накануне, значит, ещё один любитель ранних лыж сейчас раскатывает трассу. Яков минует крыльцо, на которое некоторое время назад чуть не упал Георг, ему нужно пересечь парковку и попутно решить, какой маршрут он собирается проехать. «Десять километров и, возможно, новая петля» – так он сказал Марьяне, теперь он уже уверен в другом. Сегодня он промчится пятнадцать, нет, даже двадцать километров, он чувствовал, что невысказанная агрессия будет раздувать его паруса и выступать в качестве дополнительного топлива.

А если кончится лыжня? Тогда он поедет круг в обратном направлении, и плевать, что на лыжных трассах такое запрещено. Всё-таки он имеет в сложившемся мире определённое положение и волен по своему усмотрению пренебрегать некоторыми правилами.

За его спиной открылась дверь, по снегу зашуршали торопливые шаги. «Ага, – злорадно отметил он про себя. – Всё-таки захотела поехать вместе со мной. Ну-ну, посмотрим, на каком повороте ты останешься». Он не собирался ждать её, как в прежние дни, сегодня он будет лететь с бешенной скоростью на своих дорогущих лыжах и не станет даже оглядываться.

– Подождите! – Не Марьяна, а дворник, неужели парню мало досталось, или ему хочется добавки?

Яков был выше того, чтобы прислушиваться к обслуге, он и не думал останавливаться, пусть себе бежит за ним сколько ему влезет… Рука опустилась ему на плечо, Георг буквально заставил его остановиться.

– Подождите и послушайте меня. – Георг собирался рассказать про Шмеля и деревья, он хотел предупредить озлобленного Якова.

– Нет. Это ты меня послушай. – Яков смахнул руку со своего плеча (на белой ткани остался грязный отпечаток), он собирался прописать кулаком по лицу нахальному юнцу.

Но их намерениям так и предстояло остаться невыполненными (по крайней мере, в этот раз), оба услышали страдальческий крик, а потом заметили ползущего по снегу человека.

Раненый

Он видел собственную ногу, проползая мимо неё. Необъяснимое сняло его ногу, как разогретый нож масло. Что бы не оказалось там на склоне, оно резануло его чуть выше уровня ботинка, который неповреждённый продолжал стоять в правой колее лыжни. Идеальный срез вдохновил бы любого опытного хирурга, возможно, их заинтересовала бы техника столь аккуратной работы.

Даивд не был хирургом, но явно пребывал под впечатлением, усиленным за счёт шокового состояния. Его терзала фантомная боль, он видел собственную ногу, отделённую от тела, и сама картинка уже переполняла его сознание. Сейчас боль находилась исключительно в его голове, но в скором времени защитные рефлексы организма начнут слабеть, и вот тогда всё тело превратится в источник сплошной и непереносимой боли.

Пока ещё его мозг не погряз в агонии, пока у него оставались крупицы здравого рассудка, Давид сумел занять сидячее положение и внимательно осмотрел склон, по которому до этого спускался не меньше сотни раз. Он надеялся увидеть далеко выступающую ветку, занесённый снегом камень, хоть что-то, способное сотворить с его ногой такое, но ни в едином месте белизна склона не нарушалась. Да и разве ветка могла так просто лишить его ступни? На этих мыслях отведённые ему секунды сосредоточенности исчерпали себя, все мысли, чувства и желания обратились криком.

Только случайность направила его искалеченное и замерзающее тело в направлении административного корпуса, до которого оставалось метров триста. Вывернутая левая нога долгое время не желала двигаться, перевернувшаяся лыжа глубоко ушла в снег и стопорила его на одном месте. Ему приходилось погружать пальцы в снег и тянуть себя вперёд, слёзы замерзали прямо на глазах, а подбородком он задевал за колючую россыпь снежинок.

Его шапка осталась у подножия последнего склона, в уши задувал холодный ветер, и он старался помочь себе левой ногой, а правая волочилась за ним, и кровь из неё отмечала неровную траекторию его движения.

Детское, наивное представление о том, что нужно как можно скорее добраться до людей, заставляло его метр за метром тащить своё тело в направлении парковки. Где люди, там и помощь. Нужно только добраться до них, и ему сразу станет лучше… Часа через три на лыжне будет не протолкнуться от обилия людей, но он любил уединённые прогулки и теперь должен расплачиваться за это.