Читать книгу: «Стихи», страница 5

Соловьевский сад

Здесь тронный зал могучего орла.

Шар золотой над обелиском – трон.

Чалма, кривая сабля и стрела

Навек к подножью брошены в полон.

Венком зеленым сплетены дубы.

Чугунной вязью кружатся решетки.

Амурчиков нахмуренные лбы.

Вокруг фонтанов – мраморные четки.

Изящный танец кленов, стройных лип,

Весной и летом – птичий перезвон.

Иных времен сияет ясный нимб,

Иных людей напоминает он.

Лишь за ограду шаг – и в гуще дел.

А сад таит величье и прохладу.

Как будто в нем веков водораздел

И жизнь подчинена иному ладу…

Когда меня окутывает мгла

И сердцу трудно сбросить маяту,

Я в тронный зал могучего орла

Хожу испить покой и красоту.

1980

Фото: Артур Махлаюк

***

Нимб Высоцкого – русские песни,

А подмостки театра – трамплин.

Улетел он душой в поднебесье,

А могила осталась под ним.

На Ваганьковском Русь голосила

В двадцать пятом* о сыне лихом,

А теперь свои всхлипы гасила…

(Пел сыночек не раз петухом).

Она знала: порою причуды

Горя-горького были страшней.

Она знала: его чудо-юды

Лишь тоска по зазнобе своей.

Зазывали его балаганы,

А он пел, разрывая себя.

И мерещились людям стаканы,

А он жил и любя и скорбя.

Его часто судили-рядили.

Он же песенным был королем.

И стихи его пулями были.

И стоял он всегда на своем.

1980

* На Ваганьковском кладбище, где находится могила В. Высоцкого, 31 декабря 1925 года был похоронен Сергей Есенин.

***

O, Русь моя: душа, любовь, тревога.

Прильну к тебе, когда идти невмочь.

И снова мягко стелется дорога,

Сомненья отступают, словно ночь.

Меняет кто-то Родину, как четки,

Клевещет на нее… О, Боже мой,

На этом свете отбивать чечетки

Не каждому назначено судьбой.

Так разве стоит от людской обиды

Возненавидеть аромат полей,

Угрюмый лог, или Рязани виды,

Или тоску осенних журавлей?

Мы рождены для русского раздолья…

Спаси нас, Бог, от непутевых дел.

Неужто Волга, Вологда, Усолье

Сменяют на Парижи свой удел?

Что человек без Родины? – Одышка,

Хрипастый гам под микрофонный треск.

Зачем нам в этой жизни передышка,

Когда в душе вселенной шум и плеск.

Да, устаем от собственной печали.

От накипи обид, от кутерьмы…

Нас «русскими» веками величали,

Так значит Русь Великая есть мы.

1987

***

Кто ты, поэзия? – По нашим временам —

То Золушка, то на распутье шлюха.

Тебя любить порою – стыд и срам…

Любовь такая словно оплеуха.

К твоим ногам любовники не льнут.

Среди поэтов рыцарство не в моде:

Одни лишь по редакциям снуют,

Другие прячут опусы в комоде.

Похмелья час и горек, и жесток.

Поэзия, переживи страданье.

Прислушайся! – Живительный поток

Бежит к тебе на первое свиданье.

1981

***

Перед войной – в почете офицеры.

Скрип портупей бросает женщин в дрожь.

И девушки не видят пасть химеры,

Когда курсанты их уводят в рожь.

И щеголяют выправкой ребята.

Они богатыри – в своих глазах.

Они еще не знают боль солдата

И матерей не ведают в слезах.

Они еще не знают отступленья.

И потому у них во всем – напор.

Но в мире нет ужасней преступленья,

Чем разрешить войною чей-то спор…

Перед войной – в почете офицеры.

И девочки от портупей в бреду.

А я смотрю: мне видятся химеры,

И в будущем предчувствую беду.

1981

***

Жизнь отгрохотала. Голос отхрипел.

Но не зря Высоцкий водку пил и пел.

Разорвалось сердце. Смолк гитары звон.

Был актером песенным. Стал поэтом он.

1981

***

Любовь моя не ведает границ:

Она то слепнет в сполохах зарниц,

То в седлах времени качается в пыли,

То птицей алою появится вдали.

1981

***

С годами больше стало песен,

Но меньше о любви поют.

Мир без любви – не интересен.

Зачем же евнухи снуют?

То тут, то там кастрат несчастный

Все шамкает: любовь пресна.

Но зов любви могучий, властный

Доносит нам: идет весна.

1981

***

Поменяй коней на переправе.

Тех, что мчали, отпусти в луга.

Седла сбрось, и пусть они в отаве

Высушат и округлят бока.

Напои коней, когда остынут.

Искупай, чтоб фыркали они.

Пусть другие кони нас поднимут

И умчат в рокочущие дни.

Поменяй коней на переправе.

Расседлай и отпусти в луга.

Пусть они понежатся в отаве

И не слышат выстрелов врага.

1981

***

На чистый лист стекают мысли тихо.

Рисунок слов вначале зыбок, прост.

И образ колыхается, как эхо,

Пока не встанет, словно воин, в рост.

Тогда прощай и трепетность мгновенья,

И кровная привязанность, и боль.

Из сердца улетает откровенье,

И сердце вновь, как бедная Ассоль.

1981

Женщина

Венок сонетов
I

Все в этом мире зыбко и условно…

То вверх качнет, то снова мы внизу.

И жизнь течет то тихо, то проворно,

Печали дарит, радость и слезу.

Порой наивно, с детским лепетаньем,

Ждем от нее и ласки и даров.

Хотим познать судьбу свою гаданьем…

И, не поняв, вдруг наломаем дров.

Потом горюем и кричим надсадно,

Что нас судьба обходит беспощадно,

И душу мнет, и рушит грубо все.

Не стоит фантазировать нескладно.

Как говорит француз: Пардон, месье…

Вот – женщина. Поймите суть ее.

II

Вот женщина. Поймите суть ее:

Во взгляде томном кроется надежда.

Таит улыбку нервное лицо,

И бархат тела – скромная одежда.

Груди волненье выдает испуг,

Иль сладострастья скорые мгновенья,

Иль жди грозы! И бойся женских рук.

Не описать их дерзкого движенья.

Любуйся лепестками нежных губ.

Не будь в любви навязчив или груб

И женщине не будь подобьем трона.

Не преврати себя в засохший дуб.

Ей не молись, она ведь не икона…

Земля ей словно ласковое лоно.

III

Земля ей словно ласковое лоно.

А Космос чужд… Настанут времена,

И прорастут в ней радостно, со звоном

И Космоса живые семена.

Покуда пусть живет земным теплом.

Земля – ладья космических просторов.

Пусть женщина гребет своим веслом,

Пока не переделает свой норов.

И если жить нам вместе суждено,

Не раз вернемся на ее крыльцо,

Пока судьбой иного не дано.

И все ж, целуя милое лицо,

Сорвем с себя забот ее лассо

И жизни заколдованной кольцо.

IV

И жизни заколдованной кольцо,

И предрассудков легионы сгинут,

Но будет жаль нам русское сельцо —

Его и удаль, и душа покинут.

Ядреных баб не будет видеть взор.

Мы не услышим ржанье кобылицы.

Упрямый бык мычать не будет вздор,

Петух не кукарекнет небылицы.

Есть смысл во всем! И есть во всем черед!..

Попробуй разгадать: где глубь, где мели?

Жизнь мчит и мчит безудержно вперед.

И если мы хоть в чем-то повзрослели,

Должны понять, что нам нужней, чем брод,

Любовь ее, хоть в плотской карусели.

V

Любовь ее, хоть в плотской карусели,

Несет в себе сердечное тепло.

И к небу нас вздымает, как качели,

Прозрачных чувств надежное крыло.

И первый поцелуй, и дрожь по телу,

Печаль души и мысли мощный взлет

Дарует женщина! А вот мешает делу,

Не женщина, а страсти пылкой гнет.

И мы всегда за женщину в ответе.

Среди мужчин всегда найдется Грэй,

И не один, на голубой планете.

А потому в бокал вина налей

И выпей за любовь. Она на свете

Всегда благоразумия милей.

VI

Всегда благоразумия милей

Любви взаимной нежное свиданье.

Душе всегда и легче и светлей,

Когда не давят сбруя и преданье.

Когда не нужно глазками порхать,

Стреножить жест и тихомирить голос.

Нам легче веселиться и вздыхать,

Своей любви выращивая колос.

Любовь в строю, какая там любовь!

Пожалуй хуже, чем на май метели.

Во фрунт! Ать-два! Пилоточку на бровь!

И как бы мы красиво ни свистели,

Нам не приблизить тех, кто любит вновь,

И тех, кому дороже коростели.

VII

И тех, кому дороже коростели,

В болоте крик надсадный – не беда.

Для них важней, чтоб милые летели,

Летели к солнцу и любви всегда.

А в небе все возвышенно и чисто.

Все вдохновенны, смелы и равны.

И неба синь сверкает, как монисто.

И жизнь плывет, как голубые сны.

И если вдруг придется приземлиться,

Ты все равно среди своих друзей,

Да и с Землей приятно породниться.

Мы все друзья и близкие на ней.

И только тех, кто злобою дымится,

Не опьянит веселый соловей.

VIII

Не опьянит веселый соловей,

Когда ты пьян или сражен делами.

Когда ты ветру буйному «Не вей!»

Кричишь устало, двигаясь кругами.

Отринь, отринь, заблудшая душа,

Всю суету и мелочность натуры.

Ведь только грудью полною дыша,

Мы не копируем карикатуры.

Какая блажь любовь из сердца гнать.

Потерю тяжелей найдешь едва ли.

И стыдно, друг мой, этого не знать.

Из нас в любви не многие страдали.

И мало кто умеет не стонать.

Но женщина всегда – нежна, груба ли.

IX

Но женщина всегда – нежна, груба ли —

В минуты счастья – трепетная лань.

Боится, чтоб любовь не растоптали,

Чтобы не брали, как татары, дань.

Кому-то шепчет ласково и нежно.

Любимого готова пеленать.

Все исполняет ловко и прилежно,

Стремясь капризы милого унять.

И мы вначале нежностью полны.

И тоже пеленаем женщин в шали.

И мы готовы погрузиться в сны.

Но если только сна не разгадали,

Забыть готовы: женщина весны

Несет в себе таинственные дали.

X

Несет в себе таинственные дали

И первая и поздняя любовь.

И потому не верьте, что устали,

Когда вернет надежда чувства вновь.

Кто раз любил и нежно и открыто,

Истерзан бурей, высушен, как лист,

Но если горе будет волей смыто,

К любви вернется невредим и чист.

И женщина его полюбит снова

И не посмотрит словно на врага.

Уметь прощать – то женская основа.

Вновь жизнь войдет в крутые берега.

И вновь душа узнает нежность слова

И тонкий свет родного очага.

XI

И тонкий свет родного очага

Не заслонят ни дали, ни туманы.

Коль женщина для сердца дорога,

Нам не нужны дорожные романы.

Разлука быстро накипь дней собьет.

И засаднит тоска под сердцем где-то…

И ты поймешь любви приятный гнет.

Поймешь, что сердцем счастье не допето.

Летишь к любимой с радостью, легко;

Таитесь друг от друга, что страдали

И как парили в чувствах высоко.

Вы к женщине душою прирастали,

И не беда, что юность далеко.

В ней чувства никогда не увядали.

XII

В ней чувства никогда не увядали.

В ней мир глубок, почти необъясним.

В ней мы искали мать, когда страдали,

И страсть жены – под пологом одним.

В своей любви она всегда без меры.

Знать, оттого ревнива, словно бес.

Любовь такая хуже, чем галеры.

Непроходимее, чем в джунглях лес.

И все же мы без женщины тоскуем.

Нежна она, надменна иль строга,

Мы только для нее собой рискуем.

Пусть нас влекут другие берега.

Пусть мы не часто женщину балуем,

Она для сердца вечно дорога.

XIII

Она для сердца вечно дорога.

И разве мы забыть посмеем это.

Так травушки, что сметаны в стога,

Хранят и помнят радостное лето.

Зима придет с метелью и пургою.

Но если сердце помнит чувств кипень,

Оно и в счастье с женщиной другою

На первую любовь не бросит тень.

Нам не забыть невинный трепет губ.

И не забыть, как мы в любовь врастали,

Хоть мир вокруг был часто слеп и груб.

И кем бы в жизни мы с тобой ни стали,

Нас охраняет женщина, мой друг.

Недаром с ней мы пели и страдали.

XIV

Недаром с ней мы пели и страдали,

Мир познавали, мчали сквозь года.

Нас уводили призрачные дали,

А возвращала женщина всегда!

И мы, изведав жизненную лаву

И сущность бытия познав нутром,

Отдать готовы честь свою и славу

За женщину с красивым, пылким ртом.

И потому не верь наивно ты,

Что если любишь радостно и ровно,

То избежишь и слез, и пустоты.

Люби всегда и трепетно и кровно,

Но помни, не теряя высоты:

Все в этом мире зыбко и условно.

XV

Все в этом мире зыбко и условно.

Вот женщина. Поймите суть ее:

Земля ей словно ласковое лоно

И жизни заколдованной кольцо.

Любовь ее, хоть в плотской карусели,

Всегда благоразумия милей.

И тех, кому дороже коростели,

Не опьянит веселый соловей.

Но женщина всегда – нежна, груба ли —

Несет в себе таинственные дали

И тонкий свет родного очага.

В ней чувства никогда не увядали,

Она для сердца вечно дорога,

Недаром с ней мы пели и страдали.

5–6 марта, 5 апреля 1981