Читать книгу: «Мальчик с сердцем цвета индиго», страница 8
Илан первое время после передачи почти каждый день ожидал новостей от приятеля, и даже иногда строил себе планы или мысли, сколько бы смог за них получить. Но тот не говорил ничего, а сам молодой человек стеснялся начинать разговор об этом. В какой-то момент даже ему показалось, что лучше и вовсе не думать об этом, пусть все сложится так, как сложится. Потом он даже немного забыл о них, ведь так было легче жить. Минуты ожидания всегда очень тягостны, а дни и недели совершенно невыносимы. Легче забыть или сказать, что они и не очень много стоили, обесценив свой труд, предав свои чувства. При таком настрое легче переносить эту боль неизвестности.
Проводив Хилай домой, Илан пришел после ужина. Отец и мама уже привыкли, что он может до позднего вечера задержаться с друзьями после рабочего дня по выходным. В гостиной в этот вечер были дома только родители и Илан. Отец весь вечер ждал сына и уже обдумал, как начать долгий разговор на ближайшие год или два.
– Илан, сын, наша маленькая гостиная много лет назад была всегда полной в вечера после ужина. Наши дети, ровно птенцы, покидают наше гнездо один за другим. Так течет река жизни. Мы с мамой поднимали уже вопрос о том, что и ты созрел для создания своей семьи. И нам бы очень хотелось видеть наших наследников. Амирам, к сожалению, пока нас не порадовал этим счастьем. В следующем году ты завершишь свою учебу и сможешь уже полностью управлять нашей лавкой. Конечно, я буду всегда рядом и буду помогать тебе. Но для истинного счастья и целостности жизни надо, чтобы с тобой рядом была твоя подруга души. – Исмаил немного приостановил свою речь, чтобы создать нужный лад и настрой. Ему не хотелось повтора его ошибки с Ашером, и он старался всеми способами максимально выгодно и без боли для всех завершить свою последнюю сделку жизни.
Илан, как ему казалось, был готов к этому разговору и всеми силами пытался сохранить спокойный вид. Ханна от неожиданности бросила на колени свое рукоделие и смотрела, почти не моргая, на Исмаила. Она ожидала после дневного разговора, что первая поговорит с сыном.
– Зная тебя, я могу предположить, что у тебя, возможно, есть уже какая-то знакомая, которую ты видишь нашей с Ханной невесткой? – продолжал свою речь Исмаил и посмотрел открытым взглядом сыну в глаза.
У Илана перехватило дыхание. Сердце так забилось, что он не мог себе этого представить даже. Он не знал, что ответить. Так сладка была эта речь. Она так нежно усыпляла бдительность и чутье опасности, что ему даже захотелось сказать. Сказать всю правду и прекратить, наконец, свои мучения и поставить точку на своих метаниях. Но что-то внутри него против его желания обошло эту волну умиротворяющей мелодии и четко, ясно его губами произнесло слово «Нет!». Он сам не ожидал этого слова от себя, учитывая, что он почти никогда не мог произносить это в лицо отцу. Илан быстро задвигался, как будто ему стало неудобно сидеть на диване, и продолжил:
–Нет, отец, у меня нет пока никого.
Молодой человек отвел глаза в сторону окна и добавил с задержкой между каждым словом от колебания мыслей: – Но я очень рад, что мы заговорили об этом. Возможно, если в дальнейшем я встречу кого-то, то мы сможем вернуться к этому разговору.
Отец тоже, видно, не ожидал такого ответа и был удивлен столь неожиданной резкостью. Но был рад столь быстрому завершению и тоже согласился с сыном, что смогут еще решить все вопросы до окончания университета. И так как этот разговор стоил ему больших усилий и ресурсов со стороны воли и эмоций, он быстро отошел ко сну, оправдав себя своей усталостью. Илан и мама остались одни в комнате.
– Илан, сынок, – мама решила сдержать данное себе обещание днем, пересела к нему на диван рядом, —прости, пожалуйста, что я раньше сама не догадалась поднять этот вопрос с тобой. Я себе обещала, что сегодня же вечером поговорю с тобой на эту тему. Но ты же знаешь, если отец поставил перед собой цель, то он сам все решит очень быстро и без посторонней помощи.
Ханна была искренне разочарована в себе, что не смогла сама поднять эту тему раньше Исмаила, но дело было уже сделано. Вариантов назад не было.
– Мама… – начал Илан, все та же волна мелодичной музыки, которая несла его в забытье, продолжала играть в нем, как будто его ввели в некий гипноз сладкими ароматами благовоний. – Мама, я люблю одну девушку. Я очень ее люблю, но отец никогда ее не примет!.. – продолжил сын, лег головой к маме на колени и закрыл глаза от одномоментного смешения наслаждения и боли внутри себя.
Теперь, когда отца не было рядом, его чутье полной безопасности разрешила ему раскрыть все глубинные тайны его души.
Он рассказал маме, какая она прекрасная, красивая, добрая, стремительная и живая, как с ней хорошо и как он сам с ней оживает. Он совсем забыл и не думал о том, чтобы сказать, кто она и где живет, чем занимается, как ее зовут. Словно это было второстепенное и совсем неважное. А мама прекрасно понимала его.
– Милый, а почему отец не примет? У нас в доме второй бунтарь Ашер? – тихим голосом спросила мама, догадавшись о переживаниях сына.
– Да, мама. Не примет. Но я не знаю, есть ли в нашем доме второй бунтарь – Ашер. Я не знаю…
Ханна промолчала. Ей было и радостно за сына, и страшно. Радостно за то, что сын встретил свою настоящую любовь, раз он так о ней отзывается и готов с ней связать свою жизнь. Из его недолгих слов все было ясно. Океан любви и нежности так и вытекал из его сердца, наполняя их небольшой уютный дом светом. Ей было страшно, так как она точно знала, что второго бунтаря – Ашера— в их доме нет. Нет, и не может быть. Потому что Илан лучше себе сделает плохо, чем маме, сестрам, братьям или отцу. От этого ее сердце замирало, ей хотелось его обнять, как в детстве, и спрятать от боли всего мира. Она в один миг увидела, через что придется ему пройти, как ему будет нелегко. Она знала, что он сможет, но какой ценой. Сколько любви в один миг в материнском сердце может поместиться, ровно столько же и боли и переживания за своих любимых. Она смотрела на сына, который грезил своей будущей жизнью сейчас на ее коленях, в безопасности. На его улыбку, на закрытые глаза под густыми ресницами с рыжеватым отблеском от света ламп над их головами. Она смотрела на него и была в своих мыслях, как ему помочь все это вынести.
Глава 18
– Илан, Илан! – кричал за спиной в университетском холле после полудня его сокурсник, который забрал у него 2 месяца назад картины.
Илан повернулся на зов, и, конечно, в нем возникли все те переживания, что были в самые первые дни после их встречи тогда.
– Привет! – стараясь поддерживать спокойный вид, начал он.
– Привет! У меня для тебя отличные новости. Уже третий день ищу тебя тут и никак не могу найти, то ты на лекциях, то я ухожу раньше из-за кучи домашних заданий, что надо переделать. Не могу никак до тебя дойти в библиотеку. Год уже заканчивается, боялся, что не встречу тебя до следующей осени уже! – быстро, на одном дыхании перебирая слова, сообщил ему взволнованный молодой человек. – Ты знаешь, что все твои картины проданы. Тот продавец, лавочник, просит тебя приехать к нему, как только ты сможешь в рабочее время. Я не знаю, к сожалению, точно, что да как, но дядя мне сказал, что картины купили за весьма неплохие цены для начинающего художника.
У Илана сразу в голове возникли блаженные надежды на будущее, на возможное счастливое начало новой жизни. Он был так взволнован, что не мог долго поддержать разговор с сокурсником, достаточно быстро завершил встречу, поблагодарив того, и ушел на занятие. Следующие занятия после текущего он мог пропустить, поэтому поехал сразу в заветную лавку.
После того, как он приехал к лавочнику, представился, сказав, от кого он, продавец подтвердил, что сам вспомнил молодого человека. Мужчина запомнил художника еще с того раза, как он приезжал за красками. После он передал Илану сумму, от которой у молодого человека слегка закружилась голова. Юноша спросил, точно ли правильно услышал. Оказалось, верно, и он понял, что даже за два года работы в библиотеке он не получил бы столько, сколько за 4 картины.
– Так, давай новые картины? Ты же привез новые?
– Что, простите? – Илан не мог поверить вновь своим ушам. Лавочник просит у него новые картины, чтобы продавать.
– Понятно. Бизнесмен из тебя никакой, – засмеялся лавочник. – Когда ждать новые картины? Привези сразу несколько. Когда сможешь? А еще больше всего люди обращали внимание на твои те две картины, что с морем. Попробуй, изобрази что-то подобное с волнами только горизонтально, более широким обхватом самого моря. И размеры разные. У тебя они все были одинаковые. У тебя есть ведь все для этого?
– Да. Нет. Точнее, нет, мне надо тогда сегодня взять у вас и холсты, и новые краски. – Илан пытался думать и соображать, что от него требуется.
– То-то. Я все сам тебе подберу. Сейчас у нас конец весны и все ждут с нетерпением лета. Мне нужны летние картины. Они будут быстрее всего уходить с прилавка. А еще ты в уголке пиши свое имя или псевдоним, ну или подпись, так картина будет смотреться более полной. Рамки я буду сам подбирать и возврат буду вычитать из суммы картины. И последний вопрос, художник: давай обговорим на следующие картины предварительные цены.
– Хорошо. – Илан даже не очень понимал, о чем лавочник говорит. Ему предлагают заниматься тем, чем он может дышать и чувствовать жизнь, да еще и за это платят такие деньги, что ему и не снились во сне. А еще у него спрашивают какие-то условия для этого.
– Я… Я не знаю, как вы скажете, так и пусть будет, – ответил молодой художник лавочнику.
– Ладно, тогда я сейчас наберу тебе холсты, предварительно скажу, какие сколько будут стоить, но окончательно, когда увижу сами картины.
Илан всю дорогу обратно в общежитие не мог поверить в те цифры, что назвал продавец за каждую картину. Он был в замешательстве, считая, что не сможет изобразить что-то настолько хорошее, чтобы это стоило тех сумм, что озвучил мужчина. С этими мыслями он рано вечером лег спать. В четыре часа утра он встал и понял, что никак не хочет и не может спать больше и его сердце требует духовной пищи. Он сел, словно одурманенный своей страстью поэт, и начал писать. Писать свои первые картины для продажи.
Первая картина была та, что просил продавец лавки. Илан начал свою работу над летним морем в вечернее время с красивыми светлыми волнами, которые были покрыты белой пеной. Каждый оттенок волн получался у него новым штрихом, придающим жизнь воде. К восьми часам утра он понял, что уже надо готовиться к выходу на учебу. И еще он осознал, что не сделал ни одно домашнее задание. Он умылся и подготовился к выходу, уже солнце высоко стояло на небе и ждало его в университете. Он подошел к столу и бросил новый взгляд на свою начатую картину – она была живой. Живое море, а волна, что была ближе всех, вот-вот окатила бы его и обдала летней прохладой. Он сам не ожидал этого эффекта, ведь работая над каждым миллиметром картины, он не видел ее на расстоянии, не замечал, что у него в общем выходит. Он настолько отдался своей работе, что даже ни разу не отошел, чтобы глянуть на нее издалека. Почувствовав свое собственное изумление, начинающий художник сам немного насторожился от силы исполнения своей работы. Он отошел еще дальше, отвернулся, бодро вышел из комнаты: ни капли усталости, ни намека на сон и слабость у него не было. Он был переполнен энергией и силой. Илан как будто вновь родился. Новым человеком.
День прошел слишком быстро. Студент сам не заметил, как успел завершить занятия. После учебы его ожидала еще работа в библиотеке. После работы он подошел к старшему библиотекарю и сказал, что намеревается увольняться и не сможет больше работать вечерами. Он четко понимал, что больше не может себя обманывать и заниматься тем, что ему настолько не близко. Но единственное, что он не рассчитал, – это отставание от учебы. Если такими темпами уходить в свое любимое дело, то окончание университета с высокими баллами точно ему не светит. Возможно, надо было оценить ситуацию, чтобы вовсе не остаться без диплома. Но об этом он решил подумать после того, как допишет свою текущую картину.
После нескольких бессонных ночей художник завершил свою первую картину ровно так, как ему хотелось ее видеть. Илан был доволен собой, и ему хотелось уже бежать показывать свою работу лавочнику. Но решил добить еще два заказанных холста и все вместе отнести в магазин. Оставшиеся две картины были вдвое меньше по размеру, и поэтому процесс пошел быстрее. К тому же художник уже понял, что сам готов к ним, и вспомнил свои годы жизни дома, когда мог писать свои ранние картины, будто его рукой владела сама природа, рисуя свои автопортреты. За полторы недели он завершил свои картины. По нему нельзя было сказать, что выглядел уставшим от недостатка сна, нельзя было заметить и нити усталости, он словно горел. Но, конечно, отставал в учебе, так как домашние задания не выполнял вовсе. Лекции и семинары он исправно продолжал посещать, в чем и видел свое оправдание. В выходные между этими двумя неделями дома он отсыпался все ночи. Хилай он про заработок и картины ничего не сказал.
И вот он вновь в магазине инвентаря для художников. На этот раз его переполняет и гордость, и восхищение от своих работ, и в то же время есть сомнения: а вдруг хозяину лавки его картины покажутся не такими завершенными, как ему самому. Хозяин лавки посмотрел картины, не сдерживая свое восхищение и удовлетворение от полученного заказа. Он сказал художнику, что однозначно цены за них будут выше ранее названных. После продажи он сообщит ему окончательные. Перед уходом он предложил Илану взять еще холсты, чтобы к следующей встрече были готовы новые работы. Илан понимал, что сейчас надо заняться учебой. Впереди окончание учебного года, и он никак не может сейчас целиком отдаваться этой работе. Партнеры условились созвониться по телефону через две недели. Илан записал номер телефона магазина и обещал позвонить ровно через две недели.
Предстоящие две недели молодой человек решил полностью отдать учебе. Он посчитал, что те же четыре часа за ночь можно учить пропущенные занятия, и тогда он успеет через две недели догнать сокурсников. Как же быстро пролетали эти часы за картинами и как невыносимо долго тянулись за учебниками. Илан неоднократно засыпал над учебниками, просыпаясь только ко времени самого выхода из общежития, и направлялся, так и не доделав свой план за ночь, в сторону университета. Он ясно отметил, насколько разными могут быть одни и те же часы работы и развития, когда человек занят своим любимым делом и питает душу, в противоположность тому, когда он вынужден заниматься неинтересным занятием по требованию. Но старшекурсник упорными силами к концу второй недели худо-бедно догнал по всем предметам своих товарищей.
И вот пришел условленный день. Прошли две недели, выходные дома и встречи с Хилай. Звонок в лавку, и ему продавец сообщил сумму почти в три раза выше той, что он получил в прошлый раз. Илан не поверил своим ушам, еле выдавив из себя прощание с лавочником, положил трубку в телефонном пункте в общежитии и пошел к себе в комнату. Он даже не хотел посещать магазин, чтобы забирать свою заработную плату. Ему казалось, во-первых, что она не может быть настоящей. Во-вторых, она не могла быть заслуженной. В-третьих, ему было страшно, как он сможет объяснить отцу и родным появление у себя столь больших средств, если они когда-нибудь и узнают. И тут он вспомнил про родных. Он сможет купить всем подарки, такие, о которых он давно мечтал. Он сможет подарить Хилай те прекрасные флаконы духов ее мамы, что она описывала, когда Илан ее спрашивал, чем от нее так прекрасно пахнет. Он сможет подарить ей все, что она захочет. От этой мысли ему стало тепло в душе и тот страх, который его тревожил от идеи столь высокого заработка, улетучился в один миг.
После окончания очередного занятия перед выходными молодой человек поехал в магазин, где его уже ожидали. Получив свои заработанные средства, он обещал, что картины вновь начнет возить только после сессии, а возможно, и после лета. Во всяком случае, он позвонит и сообщит точнее после окончания экзаменов. Затем он направился в сторону центра города, где находились магазины и бутики с теми товарами, что покупали модники и модницы больших городов. Маме, Ирит, Нехаме и Клэйр он выбрал шелковые платки. Амираму, Ашеру и Ниссиму – часы. Всем детям долго подбирал игрушки: две для детишек Ирит и две для недавно родившихся близнецов Ашера, а для дедушки Рахамима, Дова и Товат были приготовлены памятные сувениры. Когда завершил все с родными и друзьями, то оставалась одна Хилай. Тогда он со спокойной душой зашел в магазин, где продавались те самые волшебные пузырьки. У него было предостаточно времени, чтобы основательно выбрать для нее подходящий подарок. Долго он пытался услышать ее запах. Он никак к нему не приходил. Тогда он с девушкой, которая помогала ему определиться с ароматом, решили совместно по описанию самой избранницы, которой духи предназначались, понять и найти ее. Илан принялся описывать Хилай:
– Она жаркая и огненная, как само пламя, резкая и подвижная, словно ветер, легкая и незаменимая, как воздух. Она – смесь сладости красного и терпкости зеленого. Она и небо, и земля в одном флаконе. Мне бы хотелось найти именно ее в ваших красивых пузырьках этих эликсиров эмоций.
Илан, завершив свою медленную речь, сам не знал, где и как набрал столько слов, и как из него вышло столько эмоций, которые были всегда под запретом в его душе. Девушка улыбнулась и сказала, что его избраннице очень повезло. Но попросила его с улыбкой описать ее кожу, цвет волос и глаз также.
После этого она поднесла к нему оранжевый флакон в виде граната в бархатной коробке яркого королевского синего цвета. Крышка была в виде помпона из нежных шелковистых нитей того же оттенка, что и коробка. Открыв пузырек, сразу же Илан почувствовал свою Хилай. Да, вот в этом пузырьке слышался ее аромат. Девушка описала это дуновение Хилай следующими словами, которые он хоть и услышал, но понял не до конца, так как говорила продавщица быстро, да и молодой человек не был знатоком в парфюмерии.
– Эта композиция принадлежит к группе шипровых ароматов. В начальных аккордах заложены запах альдегидов, гальбанума и свежесть молодой листвы и цитруса бергамота, сладость спелого персика и пикантная пряность восточных специй. Средние ноты – это аромат изысканного цветочного букета: жасмина, гвоздики, иланг-иланга, розы и ландыша. Шлейф аромата включает в себя аккорды кожи, дубового мха, бензоина, амбры, олибанум, ветивера, пачулей и сандала. Аромат был выпущен в 1965 году. Возможно, это как раз то, что вы ищете? – завершила описание девушка, широко улыбаясь, так как в глазах Илана уже давно прочитала полное совпадение его невесты с флаконом ее запаха.
Завершив с покупками и их упаковкой в отдельной лавке, Илан направился к автобусной станции, его ждала долгая дорога домой. Он весь путь думал и перебирал в голове, как же будут радоваться его сюрпризам каждый из его частичек души – родные, друзья и Хилай.
Хилай весь вечер этого дня ждала его. Стены и пол комнаты Хилай были в бело-кремовых оттенках, что придавало еще больше ощущение пространства и свободы в огромном просторе ее покоев. Огромная кровать из древесины манго с шифоновым белым тонким балдахином. Покрывало было яркое с волнистыми узорами и вышивкой граненым стеклярусом в основном бордового и ярко-красного цвета в сочетании с коричневым и темно-зеленым. Все элементы предметов деревянной мебели в ее комнате были с резьбой различной техникой, которые прекрасно сочетались друг с другом. Но цвет деревянных изделий был подобран почти тон в тон друг к другу. В комнате были деревянные качели у окна и ширма, выполненная в технике кхатумбанд, через узоры которой просвечивали на кровать лучики солнечного света. Эти лучи заставляли стеклярус и камни на покрывале оживать огненными танцами на потолке и стенах. Она стояла у окна и ждала легкого стука в стекло своей комнаты.
Приехав поздним вечером, он первым делом направился домой к Хилай. Постучав в ее окно камнем, чего, она уже боялась, сегодня уже не дождется, он выманил ее в сад. В дальнем углу за ширмой деревьев они сели на свою излюбленную скамью. Илану не терпелось вручить ей свой подарок, поэтому после приветствия и пары фраз он сразу перешел к основному поводу своего столь позднего визита к ней сегодня.
– У меня есть для тебя сегодня подарок.
– Да? Какой?– оживилась девушка.
Илан уже раскрыл свой большой рюкзак и достал из него красивый сверток, завернутый в подарочной бумаге с узорами в виде вееров кораллового цвета на бирюзовом фоне. Он тщательно выбирал бумагу для упаковки ее подарка.
Передав сверток ей, он начал наслаждаться тем моментом, что он ждал многие месяцы. Она открывала его первый презент. Молодой человек сидел на скамейке рядом справа от нее и счастливым удовлетворенным взглядом наслаждался, как Хилай аккуратно разворачивает в восхищении красивую упаковку.
Когда она, наконец, справилась с ней, то была в восторге от красоты внутренней коробки. От бархатистой нежной ткани, которую она руками гладила. Затем медленно открыла коробку. Девушка знала, что может быть внутри этой волшебной коробки. Она уже чувствовала аромат, который исходил от нее, и много раз видела такие коробки в руках отца, когда те вручались маме. Раскрыв ее, она поднесла флакон близко к высокой тонкой шее и справа, где сидел Илан, и выпустила на свободу Хилай из флакона.
– Эти духи называются «Хилай», – как будто прочитал ее мысли Илан. – Я их так назвал.
Илан приблизился к ней, чтобы слышать ее аромат, и погрузился в него – в манящий и дурманящий запах смеси свежести и сладкого, и горького. Молодой человек впал в мучительно-сладостное опьянение ароматом, который оказался в полном слиянии с самим собой.
Хилай даже не спросила у него, к чему этот подарок и откуда он. Илан тоже не вдался в подробности, так как даже не помнил об этом. Вечером он пришел домой слишком поздно. Оказавшись дома, вернувшись в мир текущий, он решил, что завтра ей расскажет все о своих картинах и новом начинании. Отец вновь раньше всех покинул гостиную, чему Илан был очень рад. Дома были все его родные, что ему было очень приятно, так как он мог сразу со всеми поделиться своей приятной новостью: Амирам и Нехама, Ирит и Ниссим с детьми и мама. Сегодня ему особенно не хватало Идит и Ашера.
– Илан, как у тебя дела в библиотеке? – спросила как на зов его души Ирит. – Как с учебой дела? У тебя все хорошо?
– Да, Ирит, все хорошо. Я просто немного волнуюсь, так как хотел сам как раз вам сообщить новость. Я больше не работаю в библиотеке. И я нашел себе новую работу, если ее так можно назвать. Более того, я получил уже первые плоды от нее и привез в связи с этим каждому из вас подарки. Память о моем новом начинании. Мне бы очень хотелось вашей поддержки в этом моем пути. Я вновь начал рисовать. Просто… просто так получилось, что я нарисовал пару картин в общежитии, и один из моих сокурсников увидел их и помог мне встретиться с одним лавочником, который продал их. И вот теперь я тут с вами и могу поделиться этими плодами моей страсти с самого раннего детства.
Ирит слушала брата, с каждым словом становясь все более счастливой, как будто находилась на высоте полета орла над высокими горами— препятствиями, где слышится запах свободы и ощущалась прохлада бесконечности. Ниссим держал Ирит за руку и был не менее рад за Илана и за Ирит. Нехама также радовалась, хотя и не знала ничего о том, что Илан рисует, и вовсе об истории, что когда-то ему пришлось бросить это дело. Мама была счастлива ровно столько же, что и Ирит, и сразу же поднесла свои руки ко рту и всю речь сына слушала со слезами счастья на глазах. Она не хотела лишний раз даже шумно вдохнуть, так как боялась растворить этот мираж, а наяву окажется, что все не совсем так. Один Амирам хоть и был в глубине души рад за брата, все же был сдержан.
После того, как Илан раздал всем свои подарки, сел рядом с мамой и Амирам. Ханна то и дело целовала его в лоб и голову и говорила, что у него все получится. Все сложится самым лучшим образом. Все были очень рады успеху младшего ребенка семьи. Они благодарили молодого человека за щедрые дары, и каждый решил, что сохранит эту память на долгие годы. Один Амирам, несмотря на внутренний свой конфликт любви и нежности к младшему брату, все-таки дал предпочтение холодному разуму и начал свой разговор, стараясь сохранить тон и понимание, чтобы не развеять общую радость и счастье.
– Илан, ты знаешь, что отец сейчас достаточно раним. Ему не следует знать о твоем новом поприще. И прошу, не начинай этот разговор с ним, пока не обговоришь с нами и мамой. Ты хочешь изменить свои планы? И то, что ты обещал отцу с лавкой тут… Ты передумал?
– Нет, Амирам. Конечно, я планирую окончить университет, вернуться обратно домой и вести дела в лавке тут. Я ничего не менял. Одно другому не мешает. И пока отцу я не собираюсь сообщать о моем заработке как художника, – спокойно, с полной открытостью ответил Илан.
– Тогда я рад! – улыбнулся старший брат и похлопал младшего, по-дружески поддерживая, по плечу.
Амирам не мог себе объяснить странные чувства некоего переживания за то, что брат занялся не тем, чем следовало бы. Как будто в нем говорили какие-то слова и фразы, заложенные где-то очень глубоко в тени, и возможно, не им самим. Как будто кто-то очень давно случайно выронил какие-то семена в его душе, которые без его ведома в самых дальних и темных уголках его сада внутреннего мира проросли и даже готовились давать плоды и урожай. Он сам немного испугался этих чувств и мыслей. Но закрыть их сейчас или закопать чем-то никак не получалось. Они то и дело вновь и вновь возникали мыслями в нем: зачем брату такой заработок, почему именно таким образом, а что, если отец узнает, а что, если друзья отца и самого Амирама узнают? Мысли ощутимо кололи его изнутри, и он решился поскорее удалиться спать, чтобы забыть и не думать о них. А главное, не чувствовать их.
На следующий день в полдень Илан встретился с Хилай и рассказал о картинах и о том, сколько он за них получил. Девушка горела за свою любовь не меньше самого молодого человека. Единственное, чем она была огорчена, что никогда не увидит те картины, что он уже продал. Но с ее слов это ничто по сравнению с тем счастьем, что она испытывала за успешное начало столько подходящей его душе деятельности.
– Хилай, ты еще увидишь мои картины. Не расстраивайся. Буду теперь маленькие точно привозить сюда и показывать тебе! – пообещал ей молодой человек и в дальнейшем всегда сдерживал свое данное слово.
