Читать книгу: «Мальчик с сердцем цвета индиго», страница 6

Глава 14

Дома он узнал, что для Амирама отец присмотрел невесту и вся семья уже в курсе о том, что им предстоит обручение. После ужина Илан вошел в комнату Амирама. Тот сидел на кресле и смотрел куда-то в глубокую ночь в окне и мыслями был не в этой вселенной.

– Амирам, ты тут? – спросил брата Илан.

– Что случилось? – как всегда отозвался сразу на зов младшего самый старший из наследников в семье Исмаила.

– У меня все хорошо, я пришел узнать, как ты.

– У меня тоже все нормально,– ответил с усталой улыбкой старший брат.

– Амирам, ты сам выбрал себе невесту?

– Нет.

– Тогда почему ты не поговоришь с отцом? Уже времена, когда необходимо было всецело слушаться указов взрослых, прошли. Мама точно бы поддержала тебя! Амирам, прошу, не делай этого!

– Илан… Мы все знаем, какие у тебя понятия в жизни. Мы знаем, что в твоем тихом спокойствии однажды, возможно, взорвется тот вулкан, который, наконец, положит конец всей этой многовековой истории. А пока мы живем в той темноте, что нас окружает, и не каждый готов восстать против него. Некоторые рождаются, чтобы любоваться светом ламп и удивляться чудесам электричества, а некоторые – для того, чтобы родились свет и электричество. И однажды обязательно найдется тот, благодаря кому мы осветим каждый уголок своей жизни. Я, к сожалению, не из тех, кто родился создавать свет. Ты меня понимаешь?

– Нет. Я тебя не понимаю! Амирам, прошу тебя, поговори с мамой! Или… Или я сам скажу, что ты не любишь ее, что ты любишь другую! Я не могу смотреть на эту несправедливость! – Илан был зол на весь мир за то, что тот собирался обидеть его защитника и опору во многих жизненных вопросах.

– Нет, Илан. Ты ни с кем разговаривать не будешь. Решение уже принято. Семья девушки уже предупреждена, слово уже высказано, все готово к помолвке. Даже если бы меня эта мысль посетила, то уже все равно было бы слишком поздно. Мне бы очень хотелось, чтобы ты сейчас меня понял. У меня все хорошо. Мы все будем идти по намеченному отцом плану. Никаких отклонений. Ты понял? – спокойным, четким и холодным голосом произнес Амирам.

В этот момент Илану на долю секунды подумалось, что он видит выгоревшие умершие глаза. Ему стало страшно, и он решил выйти из комнаты.

Церемонию обручения жениха и невесты Илан знал с детства. В этом обряде все было также, только краски одежд, цветов и убранства стола менялись. Впрочем, так было всегда и во всех культурах. А разница в нем всегда одна и хорошо описана одним великим писателем: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему»¹.

Как полагается по обычаю, был приглашен пожилой уважаемый человек, который зачитал договор о соглашении ответственности сторон в присутствии двух свидетелей. Один из них передал свой платок. Амирам высоко поднял его над головой, что по обычаю указывало, что жених приобрел этот платок, чем подтвердил принятие обязательств по отношению к Нехаме— своей невесте.

На церемонию был также приглашен Рахамим, которого вечером Илан вызвался проводить до дома. Родителей он предупредил, что задержится у Дова и придет позже домой. Их счастливые лица так и искрились светом, а улыбки не сходили с губ. Они были наполнены энергией теплоты за счастье сына. Все казались счастливыми, только Илану стало слишком больно смотреть на улыбку Амирама. Одна мысль не покидала его: неужели никто не видит? Неужели ни мама, ни Ирит, ни Ашер не видят это?

Вечерние разговоры о жизненных ценностях продолжались в доме Дова. В этот день они также собрались в зале для гостей с Рахамимом, который как всегда сел на свое кресло и был готов к долгой беседе с молодыми людьми. Ибо он один в той толпе увидел не только грустную улыбку на губах Амирама и слезы в его сердце, но также его зоркий глаз и чуткое сердце увидели боль младшего брата.

– Дедушка Рахамим, как бы вы описали своими мудрыми мыслями счастье? Что это, если перевести его на тот язык, на котором мы разговариваем? – спросил его Илан после начала непринужденной беседы на отвлеченную тему.

Рахамим ждал именно этот вопрос и уже по дороге, пока они тихо шли к дому, задумался сам над этим вопросом «Что есть счастье?» для него, старика, который уже успел прожить целую жизнь и повидал немало бед.

– Счастье… У него очень много ликов, и каждый из них дополняет друг друга. Для того, чтобы его чувствовать, необходимо, чтобы все его составляющие были в равномерном балансе смешаны в снадобье. Тогда только этот раствор может именоваться истинным эликсиром счастья. Я вижу, что одно из его составляющих – это время. Время, потраченное на наших близких и родных. Это время, которое мы потратили на приобретение и преумножение своих духовных ценностей. Это время, потраченное на добрые поступки и помощь нуждающимся.

Еще одна составляющая— это страсть. Страсть, которая нами движет совершать героические восхождения на самые высокие горы. Страсть, которая дарит нам радость от выполненной работы. Страсть и любовь к своему делу души, к своей работе и профессии. Обязательными компонентами служат еще две составляющих – любовь и истинная дружба. Про любовь можно вести беседы годами. Тысячелетиями о ней пишут стихи великие поэты, а художники – картины. Мы с вами как-то, помнится, тоже о ней разговаривали. А вот про дружбу хочется сказать пару слов. Счастье не может быть полным, если нет друга, который если не способен залечить раны человека, то будет просто стоять рядом и делить его боль, пока она не покинет того навсегда. Друга, который умеет держать дистанцию тогда, когда человеку необходимо одиночество, и разрушать любые преграды и границы, если ему нужна помощь. Друга, рядом с которым можно высказывать все свои мысли вслух. Друга, с которым нет места слову «соревнование».

Многие, как и я в молодости, считают, что одной из главных составляющих счастья является достаток. И чем больше, тем лучше. Я лично думаю, что это обязательный компонент, но нужен именно в равновесии с другими частями. Если в наш эликсир мы положим больше меда, сахара, соли или пряностей, то однозначно получим что-то или приторно-сладкое, или пересоленное, или с горьковатым привкусом. Навряд ли кому-то это понравится. Ну и в любом дисбалансе есть момент потери качества или количества других ингредиентов. Человек в погоне за достатком может стать рабом этого счастья, потеряв свою свободу. Но страшнее всего для меня то, что можно потерять время, которое следовало бы потратить на своих близких и на развитие себя. Я вспоминаю свои молодые годы, когда не было ни гроша в кармане, но у меня были здоровые родители, моя любовь, верные друзья, учеба в области, которая мне была интересна, и я считал себя безмерно счастливым человеком! Вы знаете, я был счастлив!..– завершил свою долгую речь Рахамим и погрузился в далекие вспоминания.

Его глаза стали чуть уже, а взор ушел в прошлое. Так просидели некоторое время все трое, каждый в своих мыслях, затем молодые люди встали и попрощались с дедушкой, и вышли пройтись по набережной, дышать свободным свежим воздухом с моря.

– Илан, я хотел с тобой поделиться… – Дов нарушил молчаливый шаг с колебанием в голосе.

Молодому человеку почувствовалось, что другу немного не по себе разговаривать. Так он всегда начинал беседу, когда что-то было не так.

– Дов, что случилось? – в недоумении спросил Илан и остановился.

– Я хотел сказать тебе, что встречаюсь с девушкой. Я бы хотел тебя с ней познакомить. У меня серьезные намерения, и мне бы хотелось, чтобы вы познакомились.

Дов явно покраснел, хоть и темнота ночи не выдавала его, а Илан прекрасно видел это сердцем.

– Дов, я так рад, друг! Я так рад за тебя… нет, за вас! Когда? Когда я могу с вами встретиться? Я готов хоть прямо сейчас!

Молодой человек был искренне рад за друга и желал ему самого прекрасного счастливого будущего.

– Завтра. Завтра она придет на ярмарку, и я вас познакомлю!– явно оживился Дов, почувствовав сильную поддержку и тепло плеча друга.

Далее некоторое время они шли, улыбаясь друг другу. Затем Дов вновь нарушил тишину:

– А что ты думаешь с Хилай?

– Я не знаю. Точнее, знаю. Но как— не знаю.

Голос Илана показался Дову не очень уверенным, и друг явно не хотел говорить об этом. Он еще сам не знал ответа на этот вопрос, и ему было больно даже думать о нем и размышлять. Он жил одним днем —сегодняшним —и встречами с ней. Обо всем остальном старался пока не думать. Пока не окончит университет и не встанет на свои ноги.

На следующий день в обеденный перерыв Илан был представлен подруге души Дова, миловидной девушке по имени Товат с густой светло-коричневой длинной косой. Девушка очень подходила Дову. Она была такая же милая и добрая. Она даже стеснялась в те же моменты, что и Дов. Ее румяные щеки все сильнее полыхали красной зарей каждый раз, когда она ловила взгляд Дова на себе. Илану показалось, что они очень мило гармонируют друг с другом. Друзья прогулялись по ярмарке, разговаривая на отвлеченные темы, затем Илан покинул их и ушел к побережью, где должен был найти Хилай. Придя туда, он заметил тонкий силуэт с пышными волосами на камнях. Ему не хотелось подходить ближе, в этот момент он готов был стоять так часами и наблюдать за ее статичностью фарфоровой статуэтки, которая сменялась плавными пластичными движениями утонченных линий. Вдруг она встала, подошла близко к морю, села на корточки, как будто нашла что-то в воде и пыталась это разглядеть. Любопытство Илан победило его желание оставаться в стороне, и он медленно двинулся в ее сторону. Подойдя достаточно близко, он пытался разглядеть, что же нашла Хилай в воде. Но было сложно разобрать, так как ее длинные кудри загораживали ему вид. Тогда он окончательно подошел близко – она, почувствовав движение сзади себя, резко встала и повернулась. Ее кончики волос были мокрые от морской воды и распрямились под тяжестью капель.

– Что ты тут нашла? – начал разговор Илан.

– Камни. Они так интересно переливаются в воде. Точно такие же лежат рядом в песке и совсем тусклые, невзрачные. Как будто в них нет ни одного другого оттенка, кроме серого. И стоит их переместить в воду, и они начинают сверкать такими прекрасными цветами! Вот посмотри на тот с коралловыми полосками. Я его взяла из песка, и он был абсолютно серый. Я бы даже не подумала, сколько разных цветов может содержать один серый камушек.

Девушка повернулась к молодому человеку и продолжила, пытая выловить ответ на свой внутренний вопрос, старый по нотам его души в его взгляде:

– Илан, ты же наверняка прекрасно рисуешь. Ты не хочешь мне показать свои картины?

Глаза у Илана чуть расширились, потом он быстро отвел взгляд от нее, почувствовав ее взор, проникающий в его душу. Некоторое время они молчали. Хилай почти смирилась, что и на этот раз он не ответит на ее вопрос, но увидела в его глазах явное желание и страсть, которые обязательно возродятся.

Глава 15

Долгие последующие месяцы Хилай больше не возвращалась к вопросу совместно изобразить с Иланом картину, хотя это была ее основная цель в тот день у моря, когда она завела свой неоконченный разговор. А Илану не давали покоя ее слова до самой осени, пока она вновь не вернулась к этой теме.

Лето уже подходило к концу, Илан, как и все другие студенты, готовился к новому учебному году в университете, к долгим разлукам с Хилай. Он знал, что ей зимой исполнится девятнадцать лет. Она успела за более чем три месяца до дня рождения все уши ему прожужжать про свой день рождения. Каждый день у нее менялись желания по поводу подарка от него. Но искренне тот подарок, который она хотела, конечно, был один-единственный – хотя бы одним глазком поглядеть на его картины. А лучше понаблюдать за процессом, когда холодный, спокойный, молчаливый Илан будет гореть. Гореть без ее огня, сам за бумагой и с красками. Она тысячи раз себе это представляла: у моря, на горах, в лесу, на крыше дома в полнолуние, но одно было всегда одинаково – аккорды его взгляда. Он смотрел на свой мольберт то в глубокой задумчивости, то серьезным недовольным взглядом, как будто штрихи не слушаются его душу, то улыбаясь в восхищении от того, как смешиваются краски, входя одна в другую яркими тропинками, которые быстро растворяются, потеряв границы.

И вот однажды перед самым началом учебного года Хилай вновь вернулась к своей уже начатой ранее речи:

– Илан, ты знаешь, я всегда хотела научиться рисовать. Я могу кое-что изобразить, конечно. Но до художника мне еще очень далеко. Я специально не хочу на тебя смотреть в лицо и отвернулась к морю. Потому что я хочу говорить о том, что близко мне, но, возможно, доставляет тебе боль. Мне кажется, было бы здорово однажды нам с тобой изобразить что-то в совместной картине. Ведь несмотря на то, что мы такие разные внешне, мир в наших глазах настолько совпадает, что нарисуй мы одну картину с разных сторон, обязательно бы в середине получилось полное совпадение в единое целое. Но я не хочу, чтобы это тебя доставляло боль. И поэтому, – Хилай опустила взгляд на воды моря под ногами, немного задержав речь, – поэтому, если ты хочешь, чтобы я никогда не возвращалась к этой теме, то скажи мне открыто. Я все пойму, Илан, и никогда, обещаю, никогда больше не буду тебя трогать! – она закончила свою речь, повернулась к молодому человеку рядом, нежно и открыто глядя на него.

Илан смотрел в самый край мира, туда, где сливаются небо и море. Его сердце словно прорывалось сквозь эти километры расстояния к своему дому. Через некоторое время он повернулся и, серьезно глядя на Хилай, спросил:

– А что бы ты именно хотела нарисовать?

Хилай даже не знала, как ей отреагировать на этот жест и шаг навстречу к ней.

– Я… я хочу нарисовать жизнь! Нашу с тобой жизнь…

***

Наступила осень, встречи молодых людей стали еще реже, при этом каждый из них испытывал все больше желания и потребности видеть друг друга. Илан продолжал, как прежде, посещать свою свободу в обеденные перерывы днем в выходные и вечерами после учебы в будни. Средства, что выделялись ему на учебу, проживание в городе и учебники, быстро заканчивались. Ему не хотелось сообщать Хилай о недостатке, и на вопросы, почему он не приезжает чаще или и вовсе не приезжает, он отвечал, что занят учебой.

Чем больше он этот недостаток чувствовал, тем больше понимал, что необходимо найти работу. Но, учитывая его некоторую медлительность, худощавое телосложение и строгий график учебы, все работодатели ему отказывали, часто открыто заявляя, что его руки не для тяжелой работы созданы. После очередного отказа он решил пересмотреть свою идею. В магазинах, конечно, оплата за труд была гораздо выше, чем в университете, но молодой человек решил, что необходимо хотя бы начать. Когда он нашел объявление, что требуется библиотекарь, то заколючил, что это знак свыше. Итак, он должен был работать два дня вечерами вместо встреч с Хилай в библиотеке. Но он прекрасно понимал, что для встреч с ней у него нет средств на покупку билетов. Поэтому он принял эту замену как данность. Куда сложнее было Хилай. Какая бы она чуткая и чувствующая ни была, эту причину его отказов от встреч с ней она никак не рассматривала. У Илана же был четкий план. Он рассчитал, что если он будет сдерживаться еще и от пары лишних поездок, то сможет ко дню рождению Хилай купить весьма достойные краски для их совместной картины.

Первые дни работы проходили однообразно. С Иланом в библиотеке работали еще одна молодая девушка, две пожилые дамы и один пожилой мужчина. Дамы были каждая противоположность одна другой. Первая – быстрая и живая. Своей стремительностью напоминала молодому человеку его Хилай. Илан прекрасно отмечал способности женщин исцелять. Он извлек много жизненных уроков от мамы и сестер, каждая из которых была прекрасна по-своему и имела свои секреты и особенности взаимодействия с миром. Такие женщины, как эта пожилая библиотекарь и Хилай, словно наполненные кувшины с живительным напитком, несут в себе саму жизнь в виде искры легкости. Молодой человек при каждой встрече с этой дамой думал, что Хилай однажды, будучи бабушкой их совместных многочисленных внуков, будет все также живо и резко срываться с места и бежать куда-то навстречу ветрам, привлекая его с собой.

Вторая библиотекарь была неповоротливой и ворчливой. Каждому студенту, что опаздывал со сдачей книг, читала нудные нотации о том, как нехорошо быть плохо организованным. Но когда дело доходило до штрафных баллов и наказаний, она до последнего пыталась защитить каждого студента. Илан видел ее добрую натуру и знал ее лучше тех, что приходили к ней на мгновение и уходили навсегда, заметив и запомнив только нотации и ее напускную злость. В моменты недовольства и раздражения сокурсников по отношению к ней он вспоминал своего отца. И понимал, что уже созрел для создания новых отношений. Он хотел раскрыть себя ему, а его – себе. Он готов был раскрыть его доброту себе, ту, которая в нем должна была присутствовать и раскрыть карты о его показной и неискренней неудовлетворенности сыном. Ровно также, как и с этой дамой.

Тем временем в доме Исмаила начали обсуждать, что пора устроить жизнь среднего брата – Ашера. Илан решил, что Амирам выбрал путь спокойного смирения, но Ашер не из тех. Он-то точно рожден не только, чтобы вулканы взорвались. Его веселый характер, острый ум, амбиции и харизма явно не для кротости и терпения ему даны. В один из дней, когда молодой человек до позднего вечера отработал в библиотеке, он решил поехать ночевать к брату в квартиру и заодно обсудить с ним вопросы его дальнейшей жизни.

Ашер всегда был рад встрече с младшим братом, но, зная его любовь к уединению, старался никогда сам его не тревожить. Увидев брата у порога, он тут же радостно бросился на кухню и приготовил в мгновение ока самые любимые блюда Илана.

– Ашер, тебе, как ты уже знаешь, ищут невесту. Ты сам к этому как относишься? – Илан решил начать сразу с прямого вопроса.

– Ты сам знаешь как. На этой неделе я буду разговаривать с родителями и сообщу им, что намереваюсь просить руки своей любимой. Я уже накопил столько, сколько необходимо для свадьбы и первичного вклада при покупке недвижимости тут в городе. Скорее я останусь без помощи отца, и его бизнес полностью перейдет в ваши с Амирамом руки. Поэтому готовься, что тебе скоро придется и тут по вечерам помогать Амираму после учебы. Я уже прошел несколько собеседований и уйду работать в другое место, чтобы содержать себя и свою семью.

– Зачем же ты так резко? Ты поговори с отцом и объясни ситуацию через маму. Отец поймет. Какая ему разница, кто твоя невеста, ведь главное, чтобы ты женился и у него были наследники. Он же так всегда нам говорит.

– Нет, ему есть разница. Моя невеста – иностранка и с другой религией, – заключил с осмысленным ударением на последнее слово Ашер.

Илан выпрямился, как будто в нее вонзились множество острых, мелких иголок. Он серьезно смотрел на собеседника. Младший брат всегда отмечал прекрасные качества Ашера и хотел бы учиться его четкости действий. Но сегодня брат произвел на него такое впечатление, как будто раскрыл ему невидящие ранее глаза. Ашер как будто ему подарил целое поле свежего воздуха, от которого закружилась голова.

– И как?.. Ашер, как ты ему скажешь? – все еще не верил услышанному Илан.

– Просто приеду и скажу. А там будь что будет. – Ашер, сидя на диване, уставился на свои руки, скрещенные в пальцах, перед собой между коленями и продолжил как будто больше для себя, чем для брата: —Она… она такая… с ней я понял, что живу. Я понял, что такое доброта, что такое сочувствие, она и есть сама нежность и сочувствие. Я не могу ее терять. Просто не могу. Понимаешь?

Подняв взор, он встретил глаза брата и осознал, что тот все понимает. Прекрасно. Он раскрыл свои сцепленные руки, выпрямил тоже спину, напряжение спало. Но Ашер не стал ничего спрашивать, пока сам Илан не созреет до этого разговора. Илан же по описанию брата представил такой же нежный цветок, как и их любимая принцесса Ирит. О да, она того стоит. Это совсем иной вид великих женщин, чем Хилай. Они как противоположности, но одинаково велики в своих дарах жизни и любви миру.

Обычно Илан с нетерпением ждал выходные, чтобы встретиться с семьей и Хилай, но эти выходные он хотел отдалить максимально, насколько это возможно. Как он и ожидал, эти выходные сыграли немаловажную роль в определении его жизни в будущем.

Ужин прошел в тихой напряженной обстановке. Ханна сидела молча, почти не проронив ни одного слова, Ирит только шикала на своих детей, а ее супруг Ниссим нарочно непринужденно пытался вести разговор с Исмаилом. Илан сразу понял, что все в курсе, только Исмаила ожидала громовая новость. Видимо, Ашер и со старшим братом уже обсудил этот вопрос, потому тот решил вовсе отсутствовать за этим столом. Один Ниссим пытался сохранить мири как будто возвращал жизнь обществу за этим обеденным столом. У него плохо получалось, но его храбрости можно было позавидовать. Было ощущение, что сейчас на столе начнет стрелять пушка и разносить все в пух и прах, а он отважно пытается всех прикрыть своим телом.

После ужина все семейство по обыкновению переходило в зал на диваны и кресла, чтобы обсудить дела семейные. Исмаил начал разговор с Ниссимом и Ашером.

– Мы, посоветовавшись с Ханной, давно уже обсуждаем дальнейшую судьбу Ашера. Амирам уже нашел свою полноту и состоятельность как мужчина, к счастью, он настолько занят с устройством своей жизни, что не смог сегодня приехать к нам на ужин. Ниссим, мы хотели бы видеть нашего Ашера уже обрученным и счастливым в паре с нашей невесткой. Ему уже пора познать истинную гармонию жизни, которая заключается в создании семьи. Что ты думаешь об этом?

– Отец, как вы все знаете, я был уже много лет со школы влюблен в ваш цветочек, который судьба так благосклонно мне подарила. Я вижу истинную связь и семью во взаимной любви и понимании. Я буду очень счастлив, если Ашер найдет свой цветок жизни и приведет его к нам, в нашу семью. Вы же сами видите, Ирит и я искренне счастливы, так как мы соединены не только узами брака, но взаимным добровольным выбором, – завершив последнюю фазу, Ниссим повернулся к супруге, которая своими огромными зелеными глазами нежно смотрела на него.

Исмаил был очень тронут этим взглядом своей Ирит, и вся речь Ниссим ему даже не показалась дерзкой. Иной раз из такого выхода получился бы водопад эмоций, но Ирит спасла всех от последствий, а Ниссим немного приблизил возможную разумную реакцию.

– Ладно, кажется, я начинаю понимать, о чем вы тут мне толкуете. Итак, Ашер, кто она и как ее зовут? – Исмаил решил позволить сыну высказаться, а он подумает и решит, как быть дальше.

– Клэйр, ее зовут Клэйр, – тихо и четко ответил Ашер, сцепив руки в пальцах на коленях, как три дня назад при разговоре с Иланом.

Последовала тишина. Никто не знал, сколько по времени. Никто не был в силах нарушить ее, даже Ниссим. Лишь маленькая девочка полутора лет, похожая на куколку с большими зелеными глазами, как у мамы, и мальчик двух с половиной лет с копной красивых рыжих волос, почти что солнце, могли себе позволить такую роскошь. И при этом даже не подозревать о том, что они на поле боя, вокруг идет битва, а границы их островка мира пока никто не нарушает.

– Ты понимаешь, о чем со мной разговариваешь? Это что за шутки?! В общем, на этой неделе, если ты сам не смог устроить свою жизнь достойно, то мы с мамой начнем присматривать тебе подходящую партию и познакомим тебя. Там уже сам решишь с девушкой, насколько вы подходите друг другу, – сохраняя самообладание, телеграфным текстом с четкими паузами сказал Исмаил.

– Отец, я уже наметил себе день, когда пойду просить руку Клэйр у ее родителей. Мне бы очень хотелось, и я был бы очень счастлив, если бы в этот день я явился у порога ее дома не один, а со своими родителями, как положено по нашим обычаям.

– Мальчик, ты знаешь, что такое наши обычаи? Ты хоть понял, что это и как это работает? – Исмаил не на шутку повышал тон с каждым словом: – Значит, или ты идешь с нами, или ты идешь один. И если ты выбираешь ее вместе нас, то знай, что в этом доме тебя больше не ждут!

Исмаил, завершив свою речь, пожаловался на плохое самочувствие и вероятное повышение давления и удалился к себе в комнату. С утра на завтраке он тоже отсутствовал. Учитывая то, что внутри своей семьи он мог добиться всего путем продавливания и своего авторитета, он ждал ответной реакции Ашера. Ждал, когда тот сам подойдет и откажется от своего безумия и они вновь заживут нормальной, мирной, по его мнению, жизнью. Он не мог допустить такого мятежа в доме. Впереди была еще и жизнь Илана, которую нельзя было так испортить и давать слабину. Он вспоминал свои глупости в молодости, как он был расстроен, когда ему объявили о выборе родителей с Ханной. Он потом в жизни понял, насколько любит свою супругу и скольким ей обязан. Он был уверен, что сыновья впоследствии также будут ему благодарны.

Ашер до понедельника утра так и не появился и не пришел к его двери в спальню. Это было первое поражение в жизни Исмаила с момента, как он женился и создал свою семью.

Выходные прошли довольно-таки скверно для Илана. Он был мыслями с братом, восхищался им и желал ему счастья. При этом в его сердце также поселились досада за маму и отца— чувство боли мамы, разочарование и негодование отца. Он понимал, что отцу сложно принять то, чего сам был лишен в жизни. Молодой человек ощущал каждую нотку его эмоций гораздо глубже и вернее, чем сам Исмаил.

Перед отъездом Ашер вновь собрал всю семью. Амирам тоже приехал в родительский дом с супругой. Ашер рассказал о своих намерениях, также заявил, что будет рад любой поддержке. Мама и Амирам обязались в любой день, как он соберется, вместе посетить семью его невесты. Ирит и Ниссим высказали свое согласие в тот день, когда еще не состоялся ужин с отцом. Илан также поддержал брата.

Ашер рассказал им, что встретил свою возлюбленную еще в стенах университета и уже давно ее знает. Он уверял Ханну, что она сможет приготовить ему любимые блюда и вести хозяйство, как любая ответственная супруга. Ашер искренне понимал переживания мамы, но обещал ей, что она убедится во всем сказанном в момент одной первой встречи с Клэйр.

На этот раз, уезжая, Ашер собрал все свои вспоминания из этого дома: кубки, медали за первые места в игре в шахматы, любимые детские игрушки, тетради с воспоминаниями о школе и многое другое. Он понимал, что покидает родительский дом навсегда. Ему было грустно и горько, что отец так не хочет сдавать свои позиции, хотя ясно видит свое поражение. В нем играли разные чувства: от сожаления и досады до принятия, понимания, сочувствия и любви к отцу, но не было ни капли злости. Он слишком вырос и отдалился от этой эмоции благодаря атмосфере, что создала вокруг него Клэйр. Сын будет ждать, однажды лед растает. Он был уверен. Только какой ценой – он не знал.

После отъезда среднего брата на очередной встрече с дедушкой Рахамимом Илан поднял вопрос о жертвенности, о том, что кажется правильной жертвой во имя любви к ближнему, а что кажется, по мнению пожилого человека, саморазрушением. Он сам много размышлял об этом с тех пор, как пытался сближаться с отцом, и понимал, что на многие свои потребности, возможно, ему придется закрывать глаза. На те, что теперь он умеет вновь чувствовать и вновь хотеть. С тех пор, как он встретил Хилай и научился вновь дышать полной грудью, ему становилось все теснее в клетке, которой была построена заботливыми руками отца. Молодой человек прекрасно осознавал и понимал, что клетки и крепости воздвигаются с целью защиты от опасностей. Он понимал, что и его жизнь закована в эти цепи с родительской любовью, чтобы предостеречь от несчастий и неправильных выборов. Но теперь он еще и понимал, что эти забота, опека, страхи за ошибки нагнетены не любовью, что открывает пути в жизнь и вселенную. Они являются подменой любви и навлекаются на детей тревогой родителей, наводятся страховкой себя – родителя – от излишних переживаний и травм души. Эта поддельная любовь не дает расти настоящей и открытой, являясь страхом родителя на пустом месте. А самое важное, что она обходится ребенку слишком дорого, закрытием свобод и желаний. Илан прекрасно понимал, что, по сути, это успокоение отца за счет счастья и жизни сына. Он осознавал, что отец сам так и не смог пока познать истинного наслаждения родительской любви с сыновьями, потому что эти корни сорняка-тревоги и стереотипов до сих пор не давали многим отцам отцов вырастить настоящий сильный куст пышной, ветвистой, бесстрашной любви. Любви, которая удобрена безопасностью, принятием и уверенностью.

– Хм… Мне сложно ответить однозначно на этот вопрос, мальчик мой, – начал дедушка, затянув первые слова, будто мысли его пытались сначала для себя распутать какой-то клубок, прежде чем передать его другому, – но я попробую объяснить это со своей точки зрения, с той позиции, что есть у меня с моими годами и непростой жизнью в ваши годы. По моему мнению, жертва – изначально не совсем верное слово, а что есть при этом правильная жертва, мне не удастся тебе ответить. Этот ответ ты сам найдешь, я уверен. Так как только сам человек может найти разгадку этого ребуса жизни. Конечно, найденный ответ на него сейчас не значит, что потом, со временем, он не покажется самому человеку неверным. Но в этом и состоит наша жизнь, право выбора и принятие последствий. Для меня жертва – это что-то слишком тяжелое для человека, это некий отказ от своей сверх меры любимой ценности. Такое возможно только, наверное, в ситуации насилия, бед и катастроф. А все остальные жизненные ситуации предполагают компромисс без особых жертв. Просто не каждый видит эти пути решения, точнее, не каждый хочет или готов видеть эти тропы мудрого мирного согласия. А ведь их много, и вариантов обычно много. Если говорить о тех жертвах, что вы сейчас можете себе представить, в наше мирное время, когда у каждого молодого парня открытая дорога во все стороны, то я считаю, что надо идти по зову своего сердца. Если это не путь разрушения, насилия, преднамеренного нанесения урона и боли близким, да и всем людям, то надо просто тихо и упорно идти за своей душой. Если же начинаются конфликты и близкие не могут принять наш зов души, то это, скорее, беда наших близких, что выходит нам дорого. Но отступая от своего пути, от своих желаний, от своих планов, ради одних более громко и артистично поющих, надо всегда помнить, что, возможно, кроме этого примечательного игрока, рядом с нами стоит еще кто-то с другой стороны границы. Надо помнить, что, вероятно, есть и сам тот жертва, о котором мы не думаем. Тот тихий и молчаливый объект, о котором обычно в аффекте раздела материального или духовного имущества и споров мы забываем. Это может быть наше будущее, наши успехи или… или просто мирное население, которые мы внесли в это поле, поставили в сторонку и потом о нем забыли.