Отзывы на книгу «Соборяне (сборник)», страница 3

Лесков – отважный писатель. Хлебнувший горя после опубликования своих антинигилистических романов, сбежавший в Париж от либерально-демократических угрызаний, пишет роман о служителях культа. О церковниках! Менее востребованной темы среди шестидесятников не найти. И он умудряется написать эпичную поэтическую драму, которая не оставляет равнодушным. «Соборяне» - великий роман, который не только не оценён по достоинству, но и не может быть оценён. Ввиду необратимых изменений в обществе – там и здесь. Лесков самый национальный наш писатель, который может влиять на остальной мир только опосредованно – через нас.

«Соборяне» пронизаны юмором, искры смеха перелетают от страницы к странице, после трагического эпизода на читателя обрушивается волна тёплого мягкого юмора или абсурда. Вот здесь, в абсурде, Н.С. сближается с писателями нонсенса, великими англичанами, и находит продолжение в книгах Писахова, Шергина, Коваля. Меня поразил эпизод, когда начинающий выпивать умопомрачительный диакон Ахилла говорит, что пьяный он так завирается, что это ни раз доводило его чуть ни до смертной казни. И он пьёт и рассказывает, пьёт и рассказывает, пьёт и рассказывает…

Персонажи романа - пронзительные, поражающие точностью прописанности. Правдоруб протоиерей Савелий, громоподобный и неугомонный диакон Ахилла, тихий и многодетный священник Захария, вдохновительница и помощница протопопица. Персонажей много и каждому из них уделено автором достаточно внимания, чтобы образ получился ярким, даже никакой Борноволоков. Впечатлило внимание автора к именам, неоднократное в тексте – это и цитата из «Одиссеи», и забавнейший пассаж отца Савелия про Термосесова, и отрывок из демикотонового дневника протоиерея про нового чиновника по фамилии Мрачковкий и его мысль «когда же уже к нам кого-то и от света присылать начнут?».

«Соборяне» для меня – роман в первую очередь антинигилистический. На все сто процентов. И стоящий особняком от всех остальных антинигилистических романов тем, что движителем трагедии здесь является механизм, а не конкретные нигилисты. Когда в начале романа автор нас знакомит с неприятными, но безобидными Варнавкой и Бизюкиной, понятно, что они-то погоды не сделают, но – механизм трагедии запущен и случайные эпизоды с Данилкой-комиссаром и выходки неукротимого дьякона, и даже приезд тёмного демиурга Термосесова – всё это лишь выполнение функций и трагедия уничтожает соборную поповку, всех её действующих лиц и даже карлика плодомасовского прихватила. Поразил контраст смешного и трагичного – буйное угасание дьякона Ахиллы Десницына, героическая поимка им чёрта и умирание потому что «его-то уже нет».

Мы перестаём быть русскими, если не принимаем «Соборян».

«Антинигилистическая проза» №9

Мое знакомство с русской классикой весьма узко и ограниченно. Это ни разу, не повод для гордости, но немного для понимания контекста. Посему знакомство с Лесковым и его романом "Соборяне" стало для меня одним из сильных и новых впечатлений.

Я настолько привыкла к "другой" литературе, более быстрой, стремительной, менее образной, что с первых страниц вынуждена была и так и эдак подстраиваться под плавность, тягучесть, но и одновременную легкость этого романа.

У Лескова очень яркий, живой, но вместе с тем самобытный язык и стиль и мне, неподготовленной и привыкшей к другому повествованию, пришлось добрую треть книги приноравливаться к словам, построению речи, обильному количеству ярких и живых описаний. Но втянувшись, я уже не могла оторваться.

Три главных героя романа очень разные. Протоиерей отец Савелий - образец твердости, надежности, ярких убеждений и могучего характера. Он воплощенная сила воли, человек кремень, но тем не менее с добрым и отзывчивым сердцем, он не жесток ни в мыслях, ни в делах. Иерей отец Захарий - это воплощенная скромность, кротость, покорность, но нельзя про него сказать слабость. Он тих, покорен, однако нет в нем льстивости и угодливости. И наверное самый колоритный персонаж - дьякон Ахилла - человек-богатырь воплощает собой образ некого русского богатыря, сила без особого ума. Убежденный в этом он порой позволяет себе такие поступки, за которые потом долгое время расплачивается.

Эти три героя живут в двух разных мирах, в "миру" и "церкви". Их поступками, мыслями руководит вера и устои ею оберегаемые. Однако, им, как и всем людям свойственны обычные человеческие чувства, как хорошие, так и не очень. Любовь к своей семье, забота о близких, друзьях, однако же и зависть иногда заглядывает в их сердца и непримиримость.

Эта книга о старой Росии, о простых людях, которые были достаточно близки и понятны самому Лескову. Читая ее, переносишь в то время, однако же сложно сказать, что в нем хочется остаться. Возвращаясь из книжного мира хочется вздохнуть и порадоваться, что ты живешь в своем веке, пусть и потерявшем часть духовности, потерявшем веру в того Бога, каким представляют его герои.

...чужие земли похвалой стоят, а наша хайкой крепка будет.

Ох, ну до чего же вещь! Эпитетов не подберу, даже пытаться не буду. Какие характеры, какой язык, какой стиль! Как автор не идёт на компромисс, подменяя церковнославянский разговорным - взялись читать книгу о соборных священниках? Будьте любезны! Какие вневременные коллизии, какие знакомые, увы, ситуации! (Как много восклицательных знаков, знаю. Борюсь с собою.)

Ага, уже слышала, не актуально всё это, мы теперь не на телегах не ездим и фраков не носим, а нутро-то прежнее осталось:

...всё благополучно шло по-старому; люди разнообразили свою монотонную уездную жизнь тем, что ссорились для того, чтобы мириться, и мирились для того, чтобы снова ссориться.

И всё те же вопросы, волнующие автора, выходца из семьи православных священников, всё те же мысли о духовенстве, близости православия народности, о нигилистах, о слепом поклонении чинуш чуждой цивилизационной модели о том, что "нет пророка в своём отечестве". Интересно, наступит ли время, когда эти вопросы станут неактуальными?

Там ли спасенье, где его чаем, - там ли погибель, где оной боимся?

Да, возможно, книга нравоучительна, чего я очень не люблю, но скажу честно: ни разу не возникло липкого ощущения, что меня поучают, наставляют, что герои или автор неискренни в своих убеждениях.

А какими кадаврами представлены нигилисты! Конечно, "горячая любовь" Лескова к этой "прогрессивной части населения" никуда не делась, их образы из романа "Некуда"  до сих пор будоражат сознание, и здесь, в Старгороде, Николай Семёнович не отказал себе в удовольствии вдоволь поиздеваться над ними:

Князь Борноволоков и Термосесов, при внимательном рассмотрении их, были гораздо занимательнее, чем показались они мельком Туберозову.
Сам ревизор был живое подобие уснувшего ерша: маленький, вихрястенький, широкоперый, с глазами, совсем затянутыми какою-то сонною влагой. Он казался ни к чему не годным и ни на что не способным; это был не человек, а именно сонный ерш, который ходил по всем морям и озерам и теперь, уснув, осклиз так, что в нем ничего не горит и не светится.
Термосесов же был нечто напоминающее кентавра. При огромном мужском росте у него было сложение здоровое, но чисто женское: в плечах он узок, в тазу непомерно широк; ляжки как лошадиные окорока, колени мясистые и круглые; руки сухие и жилистые; шея длинная, но не с кадыком, как у большинства рослых людей, а лошадиная — с зарезом; голова с гривой вразмет на все стороны; лицом смугл, с длинным, будто армянским носом и с непомерною верхнею губой, которая тяжело садилась на нижнюю; глаза у Термосесова коричневого цвета, с резкими черными пятнами в зрачке; взгляд его пристален и смышлен.
Костюмы новоприбывших гостей тоже были довольно замечательны. На Борноволокове надето маленькое серенькое пальто вроде рейт-фрака и шотландская шапочка с цветным околышем, а на Термосесове широкий темно-коричневый суконный сак, подпоясанный широким черным ремнем, и форменная, фуражка с зеленым околышем и кокардой; Борноволоков в лайковых полусапожках, а Термосесов в так называемых суворовских сапогах.
Вообще Термосесов и шире скроен, и крепче сшит, и по всему есть существо гораздо более фундаментальное, чем его начальник! Фундаментальность эта еще более подкрепляется его отменною манерой держаться.
Ревизор Борноволоков, ступив на ноги из экипажа, прежде чем дойти до крыльца, сделал несколько шагов быстрых, но неровных, озираясь по сторонам и оглядываясь назад, как будто он созерцал город и даже любовался им, а Термосесов не верхоглядничал, не озирался и не корчил из себя первое лицо, а шел тихо и спокойно у левого плеча Борноволокова. Лошадиная голова Термосесова была им слегка опущена на грудь, и он как будто почтительно прислушивался к тому, что думает в это время в своей голове его начальник.

Так-то по уму мне бы ещё рассказать об трёх священниках, трёх богатырях русской православной церкви, о том, как автор и достоинства их, и недостатки кладёт на одну чашу весов, потому как люди они цельные, неделимые, а святость их, внутренняя красота и внешняя привлекательность ничего не теряют.

Или вот о проповеди отца Савелия, о том что вера - не предмет торга, о плодомасовских карликах, об учителе-нигилисте Препотенском, о чёрте, которого поймал дьяк Ахилла, о близости духа романа (романа ли? хроникой у автора зовётся форма) творчеству Гоголя и Достоевского, о посвящении Лесковым первого издания Алексею Константиновичу Толстому, о провинциальных "ндравах", да о каждой главе можно писать отдельный отзыв! Стоит ли? Знаю одно: стоит читать "Соборян". А потом перечитывать. Причём сразу.

Живите, государи мои, люди русские в ладу со своею старою сказкой. Чудная вещь старая сказка! Горе тому, у кого её не будет под старость! Для вас вот эти прутики старушек ударяют монотонно; но для меня с них каплет сладких сказаний источник!.. О, как бы я желал умереть в мире с моею старою сказкой.

После прочтения любого литературного произведения в памяти остается послевкусие. Светлая печаль – вот что будет ассоциироваться у меня с этим романом.

Люблю Лескова, его красивый русский язык. Но «Соборянами» он удивил меня, поразил. Никогда не ставила равенства между Лесковым и юмором, а оказывается, это возможно! С мягким юмором, с бесконечной добротой относится автор к своим героям – жителям «старгородской соборной поповки». Они для него, как малые дети, со своими повседневными заботами, личными переживаниями, исканиями, ошибками, обидами, но эти люди сильны духом и чисты сердцами. Они мечтают, чтобы в стремительно меняющемся мире сохранились истинные ценности, и сражаются за свою мечту, порой наивно и по-детски. А имена и фамилии главных героев – Савелий Туберозов, Захарий Бенефактов, Ахилла Десницын – это же просто песня!

Ещё один герой, вызывающий у меня восхищение, это маленький человек, крепостной карлик – Николай Афанасьевич - несмотря на свою тяжелую жизнь, сумевший сохранить человеческое достоинство, любовь и искреннее уважение к людям. Большая душа у маленького человека!

Повествование обстоятельное, неспешное, как и сама жизнь провинциального городка. Но счастливого конца не получится. Конечно же Лесков не столь наивен, чтобы надеяться остановить бег истории, но его роман проникнут надеждой, что люди смогут остаться людьми и сохранят тО доброе и хорошее, что было у них.

Замечательная книга! И я согласна с теми, кто считает «Соборян» одним из лучших произведений Лескова! Её нужно перечитывать. И это одна из немногих книг, которую я советую прочесть.

Посвящается Дугласу О’Райли, зрящему в корень, ибо сказал он «Посадите предо мной священника и ученого и я подружу их доброй пинтой пива и не найдете вы ближе друзей.»

Посох мой, моя свобода - Сердцевина бытия, Скоро ль истиной народа Станет истина моя? Осип Мандельштам

Три дня тому назад я наносил визит своей бабушке, старице дряхлой, но находящейся в уме трезвом и весьма интересном. Анастасия Николаевна в молодость свою знакома была и с императором, и с придворными его, умела разговор поддержать и развлечь приятною беседую. Последние сорок лет же проживает она в губернии, в родовом поместье, гостей принимает редко, а посему была мне очень рада. Я, в свою очередь, имею слабость к ее призанятным рассказам и историям ее жизни.

Исследуя ее дом, милый моему сердцу с самой поры детства, отыскал я любопытную вещицу — икону, триптих, изображающий трех святых отцов. С одной стороны, ничего удивительного — старушка моя была известная набожница, посты блюла строго, радушно привечала сирых и убогих, что так часто стучались в ее ворота, а посему, с чего так удивил меня образ сей?

Мужей тех мне не приходилось видеть, посему как, если бы были виданы они мною хоть раз, навсегда бы памятью запечатлелись в моей голове, так как вид имели весьма необыкновенный и любопытный.

На левой створке триптиха был изображен дряхлый старик в рясе. Одна рука его поднята в благословляющем жесте, вторая сжимает рукой посох. Вся фигура его как будто сжата и скукожена невидимой и мощной силой, взгляд его направлен на нас, но как-то снизу вверх, несмело и вопрошающе. Над лысой его головой значилась надпись на греческом Ζαχαρία, над надписью виднелся свод, а под сводом… сидел черт, и так был тот черт нелеп и неуместен, что я, зависнув на мгновение над рожей его гнусной, тут же поспешил отвести глаза и взглянул на правую створу. На ней был изображен что ни на есть исконный русский богатырь, но только в рясе, одна его рука все так же сжимала посох, вторая… держала человеческий скелет. Рот был его распахнут максимально, и, хоть образ сей безмолвствовал, в своем воображении я смог услышать мощный бас «Уязвлен, уй-яз-влен, уй-я-з-в-л-е-н»! У ног колосса сидела мелкая собачонка и улыбалась, как будто. За обширной спиной его высилась огромная пирамида с позолоченными херувимами, надпись над пирамидой гласила Αχιλλέας.

По центру триптиха я обнаружил еще одного попа, фигуры внушительной и лика умиротворенного. Сей муж, одной рукой сжимая все тот же посох, второй держал ручонку карлика, мужчины, едва доходившего ему до пояса. На заднем фоне виднелось дерево, пронзенное молнией и черный ворон, сидящий на ветвях его. Над кроной выведено имя: Σαβελλος.

Теперь вы согласитесь со мной, что икона эта смотрелась скорее пародийно, если не богохульно, а посему совершенно не вязалась с моею богомольную старушкой. Я обернулся к ней и вопросил нетерпеливо: «Кто это?» Морщинистое лицо бабушки собралось в премилейшую улыбку и так ответствовала она:

«Се есть последние русские праведники». И замолчала. Я от любопытства аж подпрыгнул и знаками и всем видом своим попросил ее продолжать.

Старица моя, заметно потеплев в голосе и лике своем, поведала историю жития сих старцев, что примером своим показали образец веры, смирения и всепрощения в век бурных перемен и непростых времен для русской церкви и всего народа русского.

— Но матушка, что за скелет в руке Ахиллы? — То есть олицетворение неверия и непримиримого противостояния науки и религии. История гласит, что эти кости явились камнем преткновения меж духовными отцами и местным учителем, человеком, хоть и ученым, но до невероятности глупым, в нигилистическом отрицании отвергнувшим все то, во что верили его отцы и деды. И отвержение это было дерзким и в крайней степени показным, но, даже не смотря на это, воспринят был отцами церкви тепло и даже чуть шутливо, хотя имелся и конфликт.

— А значит что сия собачка? — То символ доброты и детской простоты Ахиллы. И нрава его вспыльчивого и увлеченного. То знак его любви ко всем хромым, убогим и больным, и искренняя радость и доверчивость. Шутливый склад и озорство были присущи этому отцу.

— С тем тем ясно. А карлик? А черт? Все как-то слишком странно в картине этой. — Карлик — то знак любви простого народа к церкви и церкви к простому народу. Ведь то была прекрасная история о карле Николае, что предан был отцу Савелию до самой его смерти и, хоть мал он ростом был и не имел влияния особого, но хлопотал до последнего за любимого друга и учителя своего. А черт — то лишь ступенька на пути мошенника и подлеца, но, не смотря на гнусность и слабость свою, черт был прощен священниками и ими защищен, хотя они во всем этом деле и пострадали больше всех. Итак, карл — то любовь, а черт — прощение.

— А ворон, молния и дерево? — То символ смертности и быстротечности жизни. Напоминание о том, что мы живем лишь раз и в любой момент мы можем умереть и стоит нам потратить жизнь на что-то по-настоящему благое.

— Ну хорошо, а пирамида? — То символ вечной памяти и искренней скорби.

— Но матушка, Анастасия Николаевна, откуда ж знакомы вы со всеми этими подробностями? — Собирала, друг мой, по крупицам. Там слово услышу, тут анекдотец, а здесь историю какую. Статьи газетные попадались, дневниковые записи самого отца Савелия, —чистейшая душа, а какой слог! Одно удовольствие читать. Да это же мои наилюбимейшие персонажи истории нашей российской, не устаю удивляться и поражаться каждый раз, узнавая новые подробности их жития. Вот, ты только погляди.

И достала старушка моя с полок коробочки, а них листочки ветхие, пестреющие типографским шрифтом. Газетные вырезки, догадался я и принялся читать.

«Кости преткновения Весь прошедший месяц сердца и умы наших горожан были заняты драмой, разыгравшейся на их глазах. Все началось с того, что школьный наш учитель, Варнава Препотенский, сварил утопленника и, отделив плоть от костей, распорядился в создании из оных скелета, дабы более детально изучить человеческое строение и по данному экспонату обучать остальных. Церковь не смогла пройти мимо. На прошлой неделе кости были выкрадены….»

«Столичный лиходей Трагедией обернулось посещение нашего города столичным гостем Термосесовым, сумевшим расположить к себе всех наших дам, но открывшим свою истинную натуру по приезду в Санкт-Петербург. Подлейший сей человек обманом, подкупом и угрозой добился того, что наш любимейший отец Савелий Туберозов был заключен под стражу, а все единственно для того…»

«Дьяконова собачонка Большого переполоху наделала маленькая собачонка дьякона Ахиллы Десницына. Мало того, что животное сие способно смеяться, как будто супротив своей природы, но даже и имя имеет оскорбительное. Каквас. Давеча случилось недоразумение… »

И так далее и тому подобное. Ворох этих вырезок удивлял своим объемом, но еще больше он удивлял историями, которые, как будто бы произошли на самом деле. Я в чтении провел прекрасный вечер, смеясь до слез и поражаясь непредсказуемости поворотов человеческих жизней. Но понял я одно, сии отцы действительно выдаются, открытостью своей и искренностью, бесхитренностью и чистотой. И хоть я, скорее придерживаясь взглядов людей ученых, не смог не проникнуться любовью к этим людям. Я осознаю, что науке и религии сложно идти по жизни дружно, рука об руку, но отчего же людям ученым зазорно верить? Я вижу, что вера та, что нес отец Савелий и верные друзья его — это не столько про слепую веру, а про то, как важно быть честным с собой и с остальными, как важно мыслить доброе и не вредить ближним. А это ведь близко всем, не так ли?

Посвящается моей золовке Ксении, которая своей любовью к русскому духовенству вдохновила меня на выбор этой книги.

Не так уж и многое читают люди у Лескова. А между тем сей автор был настолько плодотворен, что на моих книжных полках стоит собрание сочинений аж в 12 томах, доставшееся мне от родни в наследство. Каюсь, до сего времени мои руки до произведений Николая Семеновича не добирались (школьный "Левша" не в счет), и понимаю теперь, что зря.

У Лескова чудный стиль повествования: он легкий, но в то же время очень самобытный. В "Соборянах" постоянно мелькают забытые всеми старые русские словечки: простые, провинциальные, умиляющие своим видом. Это то произведение, где я впервые за долгое время увидела русские слова неизвестного мне значения (несмотря на то, что с церковнославянской лексикой я вполне знакома с детства), и мне не приходилось лезть за ними в словарь, потому что смысл их угадывался по контексту, а затем и образ обрастал мелкими деталями. Признаюсь, читать было приятно.

"Соборяне" - это хроника нескольких лет провинциального Старгорода, а точнее событий, происходящих вокруг местного поповства. Главные действующие лица - протопоп Савелий Туберозов, дьякон Ахилла и священник Захарий. Каждый наделен своими особенностями, присущими не только духовенству, но и простому народу. Туберозов силен духом и верой, он истинный защитник правды, пусть порой и ненадолго сворачивает со своего пути. Захарий же тих и стеснителен, он не глуп, но теряется на фоне своих ярких товарищей. Ахилла - рубаха-парень, простой и сильный мужчина с открытой душой и милыми странностями. Именно благодаря ему книга наполнена живым юмором, ведь за приключениями дьякона невозможно наблюдать без улыбки. Эта троица (так и напрашивается сравнение: отец, сын и дух святой) общается с горожанами, враждует с ученым простаком Препотенским, спорит с начальством, ходит в гости и даже ловит чертей. И пусть они это делают не вместе, но тени каждого из них всегда рядом с другими.

Соборяне показаны Лесковым с лучшей стороны, и это встряхивает где-то затаившуюся внутри струнку, связывающую русского человека со своими корнями. Соборяне старомодны и не любят новшеств, но и мы порой ведем себя точно так же, так почему бы не увидеть в этих честных и отважных людях себя? Почему бы не обрести покой и мудрость, которые ждут каждого из героев в конце пути? Но на самом деле время идет, а ничего не меняется: все так же находятся люди вставляющие палки в колеса навроде Термосесова, и только правдолюбцев становится все меньше и меньше...

Посвящаю тебе, мой дорогой Г*, эту рецензию. Тебе такого ещё не посвящали, правда? Стихи, песни, порой даже сами книги, но вот так.. никогда. Не удивляйся! Ты, мой друг, далёк от темы духовенства, вот только тут всё о свете и пути, ведь дороги бывают разные, тебе ли не знать. Желаю тебе найти и отстоять свою.

Лесков – мастер слова, его описания точны и подробны, погружение в текст практически абсолютное. Ты не то что со стороны наблюдаешь за действием романа, ты сам почти становишься его героем, иногда кажется, что перевернёшь страницу, а там описывают тебя и твой дом. Из-за красоты образов невероятно сложно поставить книге оценку: чудесный смысл, великолепные описания, но очень-очень много отклонений. Увлекшись кусочком истории, автор (а следом и читатель) ныряет в него с головой, забывая о сути повествования. Возможно, так интереснее читать, конечно, так полнее раскрываются главные герои, но постепенно это очень утомляет и роман начинает казаться бесконечным.

Посвящается судьям Долгой прогулки, чьи образы таинственно отразились в героях книги

Роман "Соборяне" рассказывает о судьбе трёх священнослужителей Старогорода (Орла, по некоторым сведениям, не этот ли Старгород описывали Ильф и Петров в своих "12 стульях"?). Роман печатался отдельными главами поэтому построение его как цельного произведения несколько пострадало от какой-то "составленности", цельностью обладает лишь первая половина книги, потом роман начинает комкаться, бледнеть и рассыпаться. Чувствуется, что роман стареет и умирает вместе со своими героями. Если в начале романа, герои яркие, полные жизни, то в конце жизни(романа) они становятся просто героями книги о которых мы читаем сухие строки, описывающие последние дни их жизни. Только Ахилла в конце жизни вспыхнул ярче, чтобы затем погаснуть навсегда.

Роман представляет нам троих героев и их окружение с помощью "историй из жизни", записок Туберозова, красочных и почти анекдотических ситуаций. Мотивы Хеллоуина звучали для меня очень отчетливо в истории с несчастным скелетом, который главный антагонист первой части учитель Варнавка Препотенский сначала вываривает из неизвестного трупа, а потом с этим скелетом начинается история похищений, погонь и приключений, противостояние опять напомнило мне Остапа и отца Фёдора в погоне за стульями. Роман нравится мне своим языком, каждый герой в нем прописан со своими выражениями, оговорками, словарным запасом и говором, герои острохарактерные, яркие: Савелий Туберозов - мудрость, Ахилла - сила и простота, Захария - тихое смирение и служение. Я давно не помню такого, чтобы я вслух смеялся над книгой, здесь один раз случилось. Во многом ситуации описываемые в первой части имеют все признаки анекдота.

Характеры героев раскрываются во множестве столкновений между собой и с внешним миром. Туберозов борется с Ахиллиной простотой, которая хуже воровства, Ахилла борется с антирелигиозными течениями возмущаемыми Варнавкой, Варнавка борется за атеизм в отдельно взятом городе, пропагандируя детей на уроках. Характеры закаляются в борьбе со злом, дьяволом, проще говоря. Если в первой части бесы мелкие, вроде Варнавки Препотенского, то во второй части в город прибывает бес покрупней - Термосесов. Поэтому в книге прослеживается параллель с романом Достоевского "Бесы". И если Достоевский описывает нам подноготную бесов, то Лесков показывает вторую сторону противостояния, Церковь. Когда в противостоянии бесам им неоткуда ждать помощи, когда сама власть уже на стороне бесов, они не опускают руки и сопротивляются до последнего, хотя бы и отказываясь подчиниться бесовской власти.

Однако, так ярко начавшийся роман, со второй части резко сбавляет обороты, отдаляется от героев и смотрит на них как бы издалека, приближаясь в особо острые, переломные моменты. Мне кажется причина этого в том, что в первой части автор рассказывал о реальных событиях происходивших с людьми, знакомыми ему не понаслышке, а во второй части, для придания роману остроты и поднятия духовности на определенную высоту Лескову пришлось придумывать происходящие в романе события. И, как это бывает, выдумка всегда проигрывает по яркости деталей реальной жизни. Конечно, для поучительности, Туберозов и должен был пойти против гражданской власти, но этот его протест при всей его значимости, не обыгран событийно и детализированно, поэтому не выстреливает.

Ну и о смысле произошедшего с Савелием Туберозовым во время грозы. Хотя Туберозов и толкует как-то для себя это видение, мое понимание следующее. Ворон, который вьется над Туберозовым, погибает под ветвями дуба сваленного шаровой молнией. Для меня это смерть бесов в пламени революции погубившей Церковь. Хорошо Долгая прогулка 2018

Это. Было. Прекрасно! Лесков очень самобытный, талантливый и яркий рассказчик. Его описание людей- таких настоящих, обрисовка их характеров - таких разных, их поступков - таких типичных, оно великолепно! Хорошую книгу открываешь - и живешь в ней. Это - хорошая книга. О чем она? Ничего сверхъестественного в ней не происходит, быт и жизнь провинциального городка девятнадцатого века по большей части глазами не-мирян, а жителей поповки. Нет масштабных панорам, трагедий, затрагивающих судьбы целых народов. Есть городок. Есть люди. Есть вера. Есть мечты. Так о чем эта книга? Мне кажется книга об идеях. Идеи рождаются с человеком, зреют, крепнут, стареют и умирают вместе с ним. И постоянно проходят эту борьбу старых идей с новыми. И каждый по-своему одинок в своих мыслях и идеях, даже если сердце его занято. У Туберозова идеи одни ( за ними мы по большей части моем проследить), у Ахилки - иные, у учителя Препотенского - третьи. По поводу последнего скажу еще, что идеи-то могут быть прогрессивны, но борьба за них должна быть умной, а не носить налет мальчишества, каверзничества, эпатажа и хулиганства. Он в своих поступках (скелет один чего стоит, а отношение к матери?) напоминает изначальные "акции" суфражисток, которые я например воспринимаю как эпатаж ради эпатажа, эпатаж как самоцель. Женщины, кстатии, в книге представлены без особого пиетета и почтительности, но тут уж каждому по делам его (Бизякина и почтмейстерша уж точно одного поля ягоды, которым "Казаться" важнее, чем "Быть"). Лесков описывает героев так, что видишь их и "сверху" и "изнутри". Может показаться что они недалекие и зашоренные. Но каждый человек зашорен по своему (я уверена, что шоры у нас есть и сейчас, только иные) и каждый на своей орбите крутится. Так что поразмышлять над их судьбой и последствиями действий обдуманных и не очень - нужно. Итог - очень хорошая книга, которая ураганом уносит читателя в девятнадцатый век, позволяя не только отрешится от современности, но и провести аналогии с ней.