Читать книгу: «Если у блондинки проблемы с головой и два автомата – это не ее проблемы, или Мечты массового поражения», страница 22
– За общее дело! – объявила Крысуля, поднимая стакан. – Кстати, я все хотела тебя спросить, спонтанное попадание геймеров в Игру – это программный баг?
Собеседник хихикнул.
– Да нет, – объяснил он. – Программный баг – это возможность вытаскивать из Игры артефакты. Это я, конечно, напорол. Да так напорол, что и сам концов никак найти не мог. Пытался это безобразие убрать, так тогда другие баги тянулись следом лавиной. Можно, конечно, наделить отдельные объекты нетипичными свойствами – специально оговорить, что именно Возвратники выносить нельзя. А потом сделать то же самое для половинок Игл. Как это у вас правильно говорят?.. прописать в исключения? Я что-то в этом роде и сделал. Так что шастать туда-сюда извольте только с моего ведома и под моим контролем. Да… Но не прописывать же было отдельно каждый камень, сколько их ни есть в Зоне?! Ты хоть представляешь, какая это была бы работа?
– Забавно, – рассмеялась Крысуля. – А Борода-то рассказывал не так.
– Да уж, – поморщился собеседник, – он под это дело все тебе выложил. Все, что знал. И ведь не накажешь его – сам приказал. А что он перестарался… Разводит стервец руками и говорит, что хотел как лучше. И ведь не врет. Но это самое «как лучше» – понятие очень и очень растяжимое. Все вы быстро учитесь так формулировать фразы, чтобы в них не было прямого вранья… Шустрые вы… И хитрые.
Доброжелателя, похоже, пробило на поговорить. По словам Бороды с ним это очень даже бывает.
– Но я, извини конечно, далеко не всегда говорил этому стервецу правду. Кому приятно рассказывать о своих ошибках? – продолжал разглагольствовать собеседник. – А непринужденно врать я давно научился – говорю же, у вас можно позаимствовать массу полезных мелочей.
– Так что там насчет попадания в Игру? – поторопила Крысуля
– Ах это… просто самый легкий способ устранить баг. Провалившийся в Игру человек камни вытаскивать уже никогда не будет, верно? И не нужно никакой нудной возни.
– Это точно… – медленно проговорила Крысуля. – Проще некуда. Нет человека – нет проблемы. И вообще, кого интересуют смерти и жизненные трагедии белых мышек, ага?
Она вспоминала костиковы рассказы об обугленном трупе Скорпиона, вспоминала о не вернувшемся неведомо откуда Флинте. Да сколько ж их еще было, по дури погибших ребят, не понявших вовремя, что правила игры для них изменились? И еще всплыли вдруг в памяти те монстрячьи деревни, за которые она, помнится, мечтала прострелить милому другу Доброжелателю башку.
– Обсуди этот вопрос с белыми мышками, – предложил Доброжелатель. – У вас в Институте их много обретается для разных опытов и препарирования. И не смотри на меня как через прицел. Я тогда действительно не очень представлял, насколько вы все неприспособленные. Думал – пойдете к своим, в вашу человеческую колонию, всего и делов.
Впрочем, он и сам видел, что доверительная и праздничная атмосфера уже разрушилась, и восстановить ее сегодня не представляется возможным.
Доброжелатель плеснул себе еще коньяку и сказал торжественно и очень-очень многозначительно:
– За наше общее дело!
Выпил коньяк и исчез.
Глава 11. О жизненных непонятках и сложностях.
– Да поймите же, – терпеливо говорил полковник. – В Зоне совсем другая жизнь. Никакого гламура. Никаких Вам ночных клубов и тусовок. Да, конечно, мы теперь можем переходить на Большую Землю, но, как Вы сами понимаете, отнюдь не каждый день и уж конечно не для посещения увеселительных мероприятий. Если Вы решитесь на этот шаг, Вам придется…
– Как? – перебила Прекраснейшая из женщин в полном изумлении. – Нет ночных клубов и светских тусовок? Совсем нет?
– Совсем!
Она пожала роскошными плечами.
– Ну что ж. Прекрасно. Именно этим я и займусь в первую очередь.
* * *
– Андрюшенька? – удивилась Прекраснейшая из женщин
– Тетя Лида? – в свою очередь изумился адъютант. – Ты-то откуда здесь взялась?
Женщина рассмеялась
– А что же ты, поганец, писал Мариночке, что тебя перевели служить в подмосковную военную часть?
– А я врал? – оскорбился тот. – Если в мою часть можно попасть из Москвы максимум за полчаса, то какая она по-твоему?
Адъютант гордо посмотрел на Прекраснейшую из женщин. А потом почесал затылок и добавил.
– Но маме меня все равно сдавать не надо.
И тогда полковник понял, что он окончательно пропал.
* * *
– Как ты не понимаешь, папуля? – возмущалась Крысуля, присевшая на подлокотник полковничьего кресла. – Это надо сделать. Это необходимо!
– Дядя Миша, она права, – поддакивал адъютант Андрюша. Он сидел на подоконнике, потому что в его кресле уютно устроилась Прекраснейшая из женщин.
– Вот видишь, Мишенька, – говорила женщина. – Даже наши дети все понимают. А ты…
* * *
Полковник проснулся в холодном поту. Он помотал головой и при всей своей несклонности к инфернальным выражениям грязно выругался. С этим входом-выходом одни проблемы. Днем сидишь и ждешь каких-нибудь гадостей с Большой Земли. Будут, будут гадости – за начальством не задержится. А ночь придет, так еще хуже. Приснится же такое!
Он перевернул мокрую подушку на другую сторону. Другая сторона была… ну, в общем, тоже не сухая.
Прости, дорогой читатель, я понимаю, – это слишком жестоко даже для реалий Зоны. Что-то я совсем расшалилась.
* * *
Атмосфера в Периметре была приподнятой. Ура! Выход на Большую Землю наконец-то существует. Долгожданный собственный канал переправки артефактов, независимость от прихотей перекупщиков. Как же это здорово.
А в жизни Зоны отпуска теперь будут настоящие, на время которых можно много куда съездить и много чего посмотреть. У научников появятся конференции, пусть даже и суперсекретные. Вон Репей уже съездил, проложил дорогу. Первопроходец! Все Большое Болото до сих пор на ушах стоит, воет и визгает от восторга. Да и одно ли оно? Все, можно сказать, визгают.
Большая Земля у каждого в кармане. Большая Земля наша. И это… это да черт знает, что такое. Кто не из Зоны, тому не понять, хоть он, бедняга, лопни.
А некоторые собираются перебраться на Большую Землю насовсем. Есть же такие удивительные индивиды, которым не нравится Зона, не так ли, дорогой читатель?
– Ну, когда будем прощаться? – спросила Крысуля, поймав за рукав Вепря в Институтском коридоре.
– Не понял? – переспросил тот озадаченно
– Ты когда уезжаешь?
– Куда?
– На Большую Землю, естественно.
– У тебя с крышей все в порядке? Шифером не шуршит?
– Ну как же, – удивилась девушка. – Ты всегда говорил, что твоя главная цель в жизни – разработать выход. И ты – как только, так сразу.
– У меня, между прочим, работа не окончена, – обиделся Вепрь. – Ты не забыла? Кубик Веприка… тьфу ты!.. в смысле кубик артефактов… тьфу ты, черт!.. таблицу ты, что ли, будешь заканчивать? Это, между прочим, основополагающая работа для Зоны, ты понимаешь, блондинка?
– Понимаю, Менделеев, точнее Мендевепрев ты наш зоновский. Так ты не уезжаешь?
– Да говорю же – нет!
– Это отлично! – обрадовалась она. – Тогда на место Северцева нужно посадить тебя. Ты наилучшая кандидатура для начальника отдела. Я подсуечусь… с Доком поговорю.
– А Северцева куда денем? – заинтересовался Вепрь
– А разве он не уезжает? Ему же никогда не нравилась Зона.
– Нет. Не уезжает.
Крысуля почесала затылок.
– С вами, мужиками, тяжело, – изрекла она со вздохом. – Нелогичные вы какие-то, мужики. И непоследовательные!
* * *
Нет, выход на Большую Землю – это чудо какое-то. Взять хоть того же Леху, у которого как разинулась варежка при виде Москвы, так и не закроется никак до сих пор. Или вот Репей с его Московской конференцией. Перед поездкой он, весь такой солидный и важный – начальник Институтской агротехнической лаборатории это вам не фермер какой занюханный – степенно прошелся по родной деревне. А приехав обратно, понавез всем подарков с Большой Земли. Маленькой племяннице он вручил куклу Барби.
– Ой! Кукла Крысуля! Кукла Крысуля! – радостно залопотали деревенские ребятишки, увидев игрушку.
Девочка была в совершенном восторге – подарок великолепен. А некоторые наличествующие в нем досадные недоработки легко устранимы.
В тот же день она обстригла любимой кукле чересчур длинные волосы. Потом, критически оглядев глупый и неудобный гардероб, которым снабдили бедняжку на Большой Земле, пошла за помощью к тете Стрекозе, мастерившей одежку всей деревне. В первую очередь тем, кому особенности фигуры мешали покупать готовую.
И добрая тетя сшила маленький полевой комбинезон с двумя кобурами на поясе. А бронекостюм для куклы делала половина Большого Болота, старательно вырезая из консервной банки разные детальки по сделанным Стрекозой выкройкам.
* * *
Комната в московском отделении Института, три стола с компьютерами и вертучими креслами около них. Вот такой кучерявый вокзальчик – невольно всплывал в голове анекдот о четырех мужиках, едущих в командировку в шкафу-купе. Сегодня Леха отбывал домой. Хоть и объяснили ему все заранее, было как-то странно.
– С компьютером разберешься? – спросил парень в белом халате.
Ох уж эти мне научники.
– Ни за что! – ответил ему Леха. – Я таких штук в жизни не видал. Я вообще неандерталец.
Компьютер немного отличался от тех, к которым он привык, но ничего принципиально нового. Леха нахлобучил шлем, ввел логин и пароль, нафиг не нужные, но оставшиеся с тех времен, когда программа работала как полноценная игровая, и нажал кнопку входа.
Ощущение забавное – как будто прошел переход в другую локацию. А комната почти такая же – столы, компьютеры, вертучие кресла. Вокзал станции прибытия. Только не было яркого солнечного дня за окном – здесь шел дождь.
– Ты у нас кто? – спросил очкастый паренек, научник, курирующий прибывших с Большой Земли. – Шишкин?
– Ага.
Парень выудил подписанный пластиковый пакет и вручил Лехе.
– Одевайся.
Леха раскупорил пакет. Одежка была его собственная, ее даже умудрились особо не помять. Ну и чудненько, хватит торчать голышом, у нас не Сочи.
– Надевай браслет, – скомандовал очкастый, когда Леха оделся.
Тот послушно взял и застегнул на руке членистое металлическое кольцо.
– Отлично. Теперь снимай.
Леха пожал плечами, расстегнул устройство и вернул его парню.
– И что?
– Все. Теперь ты здесь, в Зоне.
– А там?
– А там тебя нет, – улыбнулся научник. – Слушай, а Москва, она какая?
– Красивая, – ответил Леха. – Большая.
– А я все никак не соберусь, – вздохнул паренек. – Работы невпроворот.
– Еще побываешь. Это теперь не проблема.
Леха подошел к окну. Родная и знакомая панорама Пионерска, занавешенная пеленой дождя. Странно, но он был доволен, что вернулся домой. Хотя Москва ему очень даже понравилась.
Его пребывание в Москве затянулось дольше, чем ожидалось. Какие-то люди с острыми глазками расспрашивали его и его товарищей в бесчисленной веренице кабинетов. Обо всем расспрашивали – о Зоне, о Периметре, сталкерах, монстряках. И особенно настырно о перекупщиках. Осточертели до крайности, но приходилось терпеть. Впрочем, времени на осмотр города ему все равно не хватило бы, сколько бы его ни было. Москва оказалась очень красивой. И огромной. Леха даже не представлял, что город может иметь такие чудовищные размеры. Провести здесь в кое-то веки свалившееся свободное время было прекрасно. Но перевестись насовсем, как Колесов… Колесов этот, ВИП-персона хренова. Все ребята держались по возможности вместе, а он исчез как только так сразу и даже ручкой не сделал. Даже попрощаться не зашел. Да ну его на фиг, с мысли сбил. О чем он, Леха, затеялся рассуждать? Насчет перевестись насовсем? А что бы он, Леха, там делал? Он картограф, а не какой-нибудь Евгений Онегин, чтобы всю жизнь слоняться по бульварам. А картографы в Москве без надобности.
Если бы его, Леху, вдруг перевели на Большую Землю, он, наверное, пошел бы добровольцем в какую-нибудь горячую точку. Из него получился бы хороший спецназовец.
Хороший? Да, конечно. Это так. Но в экспедиции ему довелось увидеть спецназ будущего. Его профессия, в том виде, какой он знает, обречена. Ах, говорите, он, Леха, не спецназовец, а картограф? Так картограф – тот же спецназовец. И в картографы тоже будут посылать зомбаков. Ах, говорите, это будет очень нескоро? На его век работы хватит? Да, конечно. Но ему-то теперь всю жизнь предстоит знать, что он – динозавр.
А Крысуля, между прочим, говорила, что он, Леха, ее интересует… да…
Кстати, этот придурок Фролов Крысулю терпеть не может, хоть она ему и спасла жизнь. Эта, говорит, крыса стервозная, меня убивала. Ему объясняют – убивала, чтобы «поднять», иначе было не спасти. А он в ответ – вот когда умер, тогда пусть и поднимала бы.
Уж сколько втолковывали дураку, что умирал бы он тяжело и долго. Время клинической смерти – промежуток между остановкой сердца и гибелью мозга – и есть те несколько минут, в которые его нужно было успеть поднять. После смерти того, что у него заместо мозгов – кранты.
Так вот, очень даже зависит это время от того, как человек умирает. Если быстро и внезапно, как от удара ножом или от пули – до шести минут. А при умирании долгом и изнуряющем оно здорово сокращается. И при сильной кровопотере, как у него, дурака, может ужаться до нескольких секунд. Поднять человека за такое время, как он, Фролов, себе это представляет?
Понять-то он, вроде бы, понял. Но теперь у него новый бзик. Я бы, говорит, не умер, я жилистый. Эта стерва просто на мне эксперименты делала, как на мыше каком подопытном. Вот так.
А Крысуля, между прочим, рисковала, и серьезно. Не сумей она придурка поднять, повисло бы на ней убийство. Причем убийство беззащитного раненого человека. Раздуть это дело нашлась бы куча желающих. Один Петр Иванович чего стоит. Такие круги вокруг нарезал, а уж носом крутил с редкостной выразительностью!
Впрочем, он, Леха, опять отвлекся. Давай-ка вернемся к Крысулиному к нему интересу. Так что, друг Леха? Слабо самому с мертвой мордой гулять? И не в зомбячьей банде. Сходил Леха пару раз, тоже ничего себе мероприятие. Впечатляющее. Но там хоть отключаешься в Туманной камере еще до того, как умер, и воспоминания остаются путанные и невнятные, как обрывки снов.
А если ты в сознании? И когда убиваешься и когда уже убился? Ах, он, Леха, для этого недостаточно ненормальный? Ну-ну…
* * *
– Ты уверял, что Замятина снимут с директоров на счет раз. Как только наладятся контакты с Большой Землей, так и снимут. Там серьезные люди, там инстанции, – Петр Иванович смотрел с отчетливой укоризной, мол, плохо ты мною руководил. – А его все не снимают. И что теперь?
Глядя в разволнованную физиономию «соратничка», Виктор Васильевич в который раз вздыхал про себя: ох, как тяжело работать с дураками! Если б он хоть с самодеятельностью не вылезал, сукин сын, а согласовывал свои инициативы. Это же надо было додуматься написать в инстанции, что в Институте с поощрения директора занимаются некромантией, «каковая суть мистика и чертовщина». Так ему приспичило прищемить этой дурной Барби ее кукольный носик, что уже и остатки мозгов отшибло болвану начисто.
Результат получился закономерный. Замятин отписался, что некромантия, мол, не мистика и не чертовщина, а шифр темы. И вежливо извинился за некоторых обчитавшихся фэнтези сотрудников института, которые отнимают время у серьезных и занятых людей. Отмазка, естественно прокатила. Чтобы заставить чиновников поверить в некромантию, это надо попотеть, а наоборот – нет проблем. Чиновники понимают про финансовые злоупотребления, административные нарушения, про коррупцию и другие дела и делишки серьезных людей. А любителей фэнтези считают людьми несерьезными и, следовательно, сомнительными финансовыми партнерами. Эдак недолго и потерять его как источник для слива нужной информации. По крайней мере, этот его опус долго в инстанциях не забудется. Хорошо еще, что он, Виктор Васильевич, к оному опусу никаким боком не притянут.
И ладно бы Кукла голову дураку Петьке за это письмо отгрызла, был бы толк от его выходки. Так ведь нет. Ходит теперь за ним, ржет и настоятельно просит подарить ей какую-нибудь серебряную безделушку – лучше рюмку. И тебе галантность, и тебе диагностика на чертовщину.
Что же касается нытья соратничка по поводу Замятина…
– Не волнуйся, – сказал он с подчеркнутой уверенностью покачав головой. – Снимут. Но работать придется в поте лица, учти. Пора пускать в ход главный козырь, который я пока что держал в заначке. Финансы. Замятин у нас… э-э … романтик. Где ты видал романтика, который бы разбирался в финансах? У них ведь как: что идет на пользу этому самому пресловутому «делу», то и благо. Он уже сейчас столько отчетных статей понарушал, что в прежние времена потянуло бы на ха-ароший срок. Кому какое дело, что тебе на месте виднее, как деньги потратить и на что? А ведь тут есть еще один аспект. Немаловажный, кстати сказать. В институте в последнее время появилась прорва дорогого оборудования, и это при полном отсутствии финансирования. А денежки откуда взялись? Ага… Незаконная хозяйственная деятельность… да если ты на государство столько вбухал, сколько же хапнул себе? Ему тут такие комиссии организуют, только намекни! Взвоет, сволочь. Все сделаем, не беспокойся. Связи, это дело наживное. Теперь, когда есть выход, мы ими быстро обрастем, вот увидишь.
– А это… насчет моей просьбы?..
– Ива-аныч! – всем своим видом Виктор Васильевич выразил укоризненное удивление. – Как ты это себе представляешь, Иваныч? Поверь, я очень ценю все, что ты для… э… для нашего общего дела делаешь. Да. Кем угодно тебя назначу, но этот пост не в ведении директора. Тут даже полковник бессилен, хотя он в Зоне царь и бог. Зама по внутренней безопасности присылают ОТТУДА, пусть он формально даже и не из органов!
Виктор Васильевич поднял глаза к потолку и ткнул большим пальцем куда-то за спину и вверх.
– Да и зачем тебе такой пост? Ты хоть понимаешь, какая там жуткая ответственность? Нет, я принимаю и даже разделяю твое желание кое-кого прижать. Но что им предъявить по официальной линии? Хабар? Так они его берут не в экспедициях от института, а на на этих дурацких субботниках. Можно сказать, в туристических походах… да… и то сдают, по крайней мере, частично. Не волнуйся, мы их прищучим вполне качественно, на самом больном для них месте, на работе. Насуем палок в колеса. Покумекаем насчет тематики. Опять же кадры. Зажмем зарплату, премии, о должностном росте молодежь у них и думать забудет. Успехи замолчим, неудачи раздуем. Прижмем так, что люди от них сами побегут. Жизнь у них настанет нескучная, это я твердо обещаю.
– Особенно крыску эту наглую белобрысую, – мечтательно почмокал губами Петр Иванович. – С мутантами спит, рыльце свое кукольное повсюду сует, сама себя режет – и все ей как с гуся вода.
– Далась тебе эта кукла. Говорю же – прижмем. У меня по поводу ее безобразного поведения от одного Пал Саныча лежит столько телег, что хватит на роман в письмах. Кроме того, есть здесь еще несколько… э-э… аспектов. Антигуманность. Убийство сотрудников, причем иногда с особой жестокостью. Да и вообще, а если ошибка эксперимента? Если оживить убиенного не удастся, что тогда? И я точно знаю, что убиения эти производятся иногда и из пистолетов. И даже из автоматов. Это же незаконный оборот оружия! И не говори мне, что в Зоне стволов немерено у каждого человека. Необходимость? Для инстанций это значения не имеет, не знают этого в инстанциях, и знать не хотят. По закону граждане обладать оружием не имеют права, так что – караул!
– Но я ничего не понимаю в оружии. Что я тут могу написать?
– Разве я сказал, что ты должен лично ручечкой по бумажке чирикать? Финансовые документы разве ты сам делаешь? Привлеки специалистов. Вон хоть бы Фролова. Для него поквитаться с белобрысой крыской – хрустальная мечта. Он тебе с радостным визгом все изобразит и наладит по инстанциям через особый отдел, только намекни, что открывается сезон охоты…Ты лучше вот над чем подумай. Слов нет, насчет деятельности разумной и полезной, – Виктор Васильевич со значением подмигнул, – у Внутренней безопасности возможности неслабые. Но против возможностей зама по хозяйственным вопросам не тянут. Теперь, когда есть выход, хабарных троп появится… да уже появилось чертова уйма. Но все они выстроены кустарно. Доморощенные. Сплошной детский сад, штаны на лямках. Никакого размаха, никакой фантазии, как в советское время несуны с завода горсть шурупов сопрут на бутылку водки, и рады. Тьфу, совок типичный, глаза бы не глядели. И твое место зама по хозяйственным вопросом – это ж золотое дно. Вперед! Нужна хорошо законспирированная и разветвленная система скупочных пунктов. Нужна система авансирования поисковых отрядов и сталкеров-одиночек. Для прикрытия организуем специальный отдел, сверхсекретный до такой степени, что в его дела всякие Замятины… когда уже будут отнюдь не директорами… и носа сунуть не смогут. Ты по совместительству его и возглавишь. Вот тебе и поддержка научного статуса, это вопрос тоже важный. А этот твой отдел организует в разных местах Зоны полевые лаборатории, понял?.. понял?.. И основное финансирование направим через тебя.
– Все это прекрасно, вот только полковник. Ему глаза не замажешь.
– Полковник – это да, – нехотя признал Виктор Васильевич. – Полковник – это проблема. Как только стану директором, займусь вплотную.
– Ничего не выйдет. Он упертый. И бессребреник не хуже любого романтичного и придурочного научника. А киллеру к нему подобраться будет ой как не просто.
– Зачем такие крайности, – картинно удивился Виктор Васильевич. – Человек просто засиделся в полковниках. Он давно уже заслужил себе мохнатую звезду и лампасы на штанишки. Пусть получает генерала и валит из Зоны к непотребной матушке. А сюда пришлют разумного человека. Есть на Большой Земле нужные и очень даже заинтересованные в этом люди. А нам сейчас надо – кровь из носа – организовать поток «гумаг» в инстанции. Поработай с людьми, которым Замятин воткнулся костью в горло. Ну, не мне тебя учить. Нам позарез нужны его провалы и всякие такие… Любое дело можно соответствующим образом истолковать, если постараться.
* * *
Леха вышел на улицу и поплотнее натянул капюшон куртки, спасаясь от дождя. Думалось все о том же. Хорошие друзья, интересная работа. Стратегия и тактика зомби-спецназа… закачаешься ведь.
Что ж ты жмешься?
А его старые друзья как же? А они так и останутся друзьями. Уж он, Леха, постарается. Обеспечит. Раньше он служил у картографов и ходил к некромантам в гости. А теперь будет работать там и ходить в гости сюда. Еще, глядишь, подружит их всех между собой. Хорошие люди должны дружить.
Так что, милый, созрел ты, наконец? Или боишься, что ножиком зарежут? Ну, ты прям как компотная барышня. Тьфу ты, черт, не компотная… как ее там? А-а, кисельная!
Леха взялся за телефон и вставил Иглу.
– Крысуля, подавай на меня запрос.
* * *
– Сделай что-нибудь! – требовательно сказал капитан Толкунов и бросил лист бумаги на стол перед майором Давиденко.
Давиденко длинно и заковыристо выругался. Крякнул и еще раз посмотрел на лист с отвращением и досадой. Помолчал. И перевел взгляд на появившихся в дверях капитанов Евдокимова и Мигулина. Этим ребятам он доверял. Потому и вызвал именно их. Не настучат, что он намерен саботировать приказ самого полковника. Если бы еще знать, как…
– Читайте, – буркнул он.
–…! – высказались оба хором, прочтя бумагу
– Кретин! Сам нарвался. Говорили ему, чтобы не терся там, – сердито сказал Толкунов.
– Да, конечно… Но парня-то все равно жаль. Хоть и дурак.
– Говорил я этому идиоту – погубит тебя когда-нибудь твое любопытство, – вздохнул майор. – И ведь полковник уже подписал запрос. Что будем делать?
Почесали репы.
– А что Крысуля говорила, когда полковник в экспедицию картографов навязал? – спросил Евдокимов. – Долго, помниться, говорила. Убедительно. Не нужны ей, мол, никакие картографы. Может быть, ей это все сейчас и повторить?
– А ты помнишь, что она говорила еще? – спросил Мигулин не без ехидства.
– Нет, но мы вспомним все это вместе.
– Не напрягайся, я напомню. А говорила она, что ей живые люди не нужны. Живые! А Леху она убьет. Вот и решение проблемы.
Стало как-то совсем печально.
– Без поллитры не разобраться, – постановил майор. – Вася, организуй, дружок, бутылку. Думать будем.
И адъютант вылетел из комнаты с такой скоростью, будто эта бутылка водки действительно могла помочь попавшему в беду товарищу.
Майор посмотрел ему вслед и поморщился.
– Как я этих мажоров не люблю. Папенькин сынок. Полковник себе-то, небось, это сокровище не оставил, сплавил мне.
– Вроде не наглый, – с сомнением проговорил Евдокимов. – Ленивый?
– Хуже! Да ну его к негру в это самое… не о нем речь. Думайте, как дурака Леху выручать.
* * *
По дороге адъютант схватился за телефон.
– Леха, ты только не волнуйся. Тут на тебя запрос пришел от некромантов, полковником уже подписанный. Но майор созвал целый консилиум, они обязательно придумают, как тебя не отдавать. – проорал он на одном дыхании и отключился.
Леха ошарашенно застыл, глядя на умолкший телефон. Ядрена вошь! Вот ведь не ожидал он от майора такой подлянки. Вроде приличный мужик, и на тебе! Не поймешь его – то в картографы не отпускал, теперь из картографов не отпускает. Черт-те что!
Да ладно… Против приказа полковника так просто не попрешь. В крайнем случае, он, Леха, звякнет Крысуле. А та к полковнику сходит. Хоть и не хотелось бы начинать службу на новом месте с воплей о помощи.
* * *
Когда Васька прибежал с бутылкой водки, настроение в кабинете у майора было уже приподнятым.
– Ну, ты голова, Серега, – весело излагал майор, тыча в Мигулина пальцем. – Просто-то как. Эта стерва чванится, что работает только с добровольцами? Чванится! Так что парню достаточно просто отказаться. А там уж мы на нее надавим!
– Но ведь этот отказ придется занести в личное дело, – осторожно напомнил Евдокимов.
– Черта с два! Мы заставим ее отозвать запрос. А иначе ославим на всю Зону за лицемерие. А нет запроса, значит и отказа официального нет. А, Вася пришел… Гони пузырь.
Бутылку живенько раздавили.
– Но уж я его сначала попугаю, – окончательно развеселился майор под водочку. – А то нарвется он когда-нибудь по-крупному, если длину своего любознательного носа не укоротит. Уж найдет, во что еще влипнуть, Варвара любопытная. Вася, вызови его сюда немедленно. Да не вздумай предупредить, знаю я тебя, шустрого. Всю воспитательную работу мне испортишь.
Повеселевший адъютант потянулся к телефону, а майор, надевая на лицо отечески-насупленное выражение, нетерпеливо махнул капитанам рукой.
– Вы, ребята, погуляйте-ко минут с полчасика, покедова я его буду прессовать.
* * *
Когда Толкунов, Мигулин и Евдокимов снова заглянули к майору, вид у того был какой-то безрадостный.
– Зря я, мужики, затеял всю эту воспитательную работу, – сообщил он и поскреб затылок.
– Это еще почему? – ехидно поинтересовался Мигулин. – Медиков вызывать не пришлось, слышно было бы. Или парень просто описался?
– Не описался. Все получилось гораздо хуже. Да не хихикай, скотина, я не о том! Этот придурок отказался отказываться.
– Как это? – ошалели слушатели.
–Так! Гонор спецназовский, однозначно. Наорал я на него, пугать начал. И перестарался, похоже. Переклинило парня. Спецназ, мол, от заданий не отказывается никогда. Готов, мол, служить, где родина прикажет. Сам я в молодости был такой, с пол-оборота заводился. Бедный Леха.
Капитаны синхронно перевели взгляд на адъютанта Ваську. Судя по его расширенным, почти квадратным глазам, розыгрышем тут и не пахло.
– Да, – тихо подтвердил тот. – Я уже приказ о переводе сам напечатал.
По его интонации можно было подумать, что парень признавался в каком-то преступлении.
Майор помолчал. Его помощники тоже не придумали, что бы такое умное сказать в этой идиотской ситуации.
– Вы, мужики, слушайте дальше. Это еще не все кино, – продолжил майор. – В общем, решаю я, сам напортачил, самому и исправлять. Помните, разнарядка пришла насчет переподготовки? Большая Земля, полгода… Я еще раздумывал, кого бы поощрить. Но раз такое дело, пускай едет он.
– И что?
– И то! Вскинулся, задергался. Почему это его на переподготовку? Он тут что, самый неподготовленный? Чемпион по провалам? Вроде со всеми заданиями справлялся, до сих пор нареканий не было. И запрос вот на него пришел. Он нужен здесь! И смотрит на меня, как сталкер на вошь. Чего-то, я мужики, в этой жизни не понимаю…
* * *
– Заходи, Дима, заходи, – рассеянно сказал полковник. – У тебя дело?
– Да не то чтобы… – задумчиво ответил майор Давиденко. – Просто чего-то я в этой жизни не понимаю.
– Да? Это серьезно, – усмехнулся полковник. – Ну ладно, уже вечер и работу можно считать на сегодня законченной. – Принеси нам коньячка, – обратился он к адъютанту.
На столе быстро образовалась бутылка коньяка и порезанный лимончик.
– Хороший у тебя адъютант, – завистливо проговорил майор, когда за парнем закрылась дверь кабинета.
– А у тебя что не так? По-моему, я направил тебе неплохого парня. Папенькин сынок, конечно, но из учебки характеристики положительные до полной неприличности.
– Мажор, который бесится с жиру, вот он кто! А уж если с ним что случится, его папаша мне башку откусит, что твой зомби. И тебе, между прочим, тоже… сможет, сможет не надо скептических взглядов. Он в известном смысле теперь наше начальство. Во всяком случае, твое. И вообще, сейчас, когда есть и вход, и выход, Большая Земля нас вот так зажмет.
И майор продемонстрировал собеседнику плотно стиснутый внушительный кулак. Полковник криво усмехнулся и пожал плечами.
– Представь себе, что стоит у тебя в кабинете дорогущая хрустальная ваза. Около которой и пробираешься-то бочком – кабы не разгрохать, – продолжал между тем разоряться майор. – И ладно бы она стояла тихо и смирно, как вазе и полагается. А ей хочется поиграть в футбол. В качестве мяча… во все дыры лезет, стервец. Знал бы ты, как я устал ловить его за штаны.
– Не ожидал. Извини, Дима, не хотел тебя подставлять. Так ты по этому поводу пришел?
– Да нет, конечно. К этому козлу я уже привык. Тут другое. Ты не сердись, но я пытался твой приказ… того… похерить. Тот приказ, о прикомандировании Алексея Шишкина к некромантам.
– Если бы тебе это удалось, я бы не сердился. Я бы тебя просто убил, – сообщил полковник. Правду сообщил. Убил бы, хоть и без злобы. – И что это тебя на саботаж потянуло?
– Ну, как?.. Жалко стало парня. Веселый, компанейский. Ну какой из него некромант? Вот если бы Фролов?
– Фролова она не хочет.
– Ну, никак не понимаю, почему именно Леху?
– Вот поэтому-то ты майор, а я полковник.
– А ты, стало быть, понимаешь?
– Я и не пытаюсь. Еще мне не хватало учиться подбирать кандидатов в некроманты. У меня есть человек, который это умеет – вот и флаг ей в руки. В спецподразделениях даже с менее жесткими системами тренировок случается всякое. Тут тебе нервные срывы, бывает даже стреляются. А у нее до сих пор ни одного эксцесса, может, ты не заметил? Так что я с ней по поводу кандидатур спорить не собираюсь.
