Читать книгу: «Время ловить бабочек», страница 4
Глава 7. 27 июля, 1976 г.
Старая станция находилась на краю пригорода. Она была заброшена ровно с того момента, как на другом конце окраины открыли новую более модернизированную станцию и проложили к ней путь. И ровно с этого же момента старая станция стала местом, где собирались все подростки ближайших окрестностей, из-за чего в обрушающемся здании можно найти поломанную мебель, нанесенную туда для жилья, уйму шприцов, какие-то кровавые потеки и подозрительные вещи, руками которые трогать лучше не стоит. Но время брало свое, и здание пришло в совсем непригодное состояние: помимо того, что стены начали крошиться от одного касания, их со всех сторон оплел плющ. Здание поглотил лес.
Рассветало. Стояла приятная прохлада, вызывавшая волнительные мурашки. Примерно без десяти я был уже там, где Джина сказала ждать. Через минут пять подошел и Марви. Мы увидели свечение фар вдалеке, а уже через четверть минуты к нам подъехала тачка, громко затормозив и наехав колесом на тротуар. Открылась передняя дверца автомобиля, и оттуда вылезла Джина.
– Я и не сомневалась, что вы не откажитесь! – она обняла Марви.
Из автомобиля вышло еще три человека.
– Знакомьтесь, это Артур, он сегодня будет нашим личным водителем, – Рыжая махнула рукой на высокого подтянутого парня в широкой белой рубахе и с кудрями на голове, по виду он был явно лет на пять старше нас. Квадратный его подбородок был покрыт щетиной, а щеки покрывали рубцы, оставшиеся после акне. Он закурил. – Рядом с ним Микеле – странный пацанчик, но прикольный, вы подружитесь.
Микеле вместе со своим отцом не так давно переехали в пригород. Они были выходцами из Португалии, а потому оба имели мелодичный акцент, когда разговаривали. Отец Микеле ради продолжения семейного бизнеса, который был налажен в Португалии, по приезду сразу же арендовал небольшой участок, который в скором времени превратился в пивной бар с вполне приемлемыми ценами, из-за чего стал довольно популярным в округе. Микеле тоже стал известен чуть ли не каждому местному, так как ему, как наследнику семейного бизнеса, приходилось помогать отцу на работе, а потому он и прославился вокруг как «Парень в цветной шапке». Цветную шапочку эту он не снимал по каким-то своим личным убеждениям и принципам, сколько бы унижения от этого не терпел. Оттого людям было проще считать Микеле странным и чудаковатым, ведь любой другой человек давно бы избавился от затертой вязаной экстравагантности, которая выставляет человека со стороны отнюдь не творческой, а, скорее, глупой и неуместной. Но ко всему глаз человеческий притирается, а потому через две недели люди удивились бы скорее от того, что шапочки этой однажды не окажется.
Микеле пробубнил на Рыжую что-то на своем португальском и, сложив руки на груди, уставился на меня с Марви. К нему подошла девушка и закинула руку на его плечо, улыбнувшись и заглянув парню в глаза, которые он тут же потупил в землю.
– А это моя подруга – Карина. Она классная! – Джина посмотрела на ребят. – Ладно, поехали. По дороге узнаете друг друга лучше. Марви, запрыгивай вперед, а ты, Айзек, дуй на заднее.
Мы толпой повалили в машину: Артур сел за руль, Марвин – рядом; Микеле, Карина, я и Джина – назад. Как уместились? Джина села мне на колени. Я боялся сделать лишнее движение, чтоб не потревожить Рыжую. Ехали мы около трех часов. Многие уснули. На фоне играла легкая музыка, не напрягающая слух. Джина тоже уснула. Чтоб Рыжая не падала и ее не будила качка машины, мне пришлось ее придерживать, слегка приобняв. Как бы глупо это не звучало, но во мне, казалось, снова вспыхнули чувства, похожие на те, которые я испытывал, когда Джина только перешла к нам в школу и впервые взглянула на меня зелеными дикими глазами. Я вновь испытал влюбленность и боялся сделать что-либо не так и спугнуть Рыжую. Я был счастливо-потерянный. И везде искал следственные причины: она могла сесть на колени и к Микеле, а при желании и к Карине, но выбрала она меня, значит, я ей интересен. В моей голове происходило что-то буйное и неспокойное. Я почувствовал, как моя рука лежит у Джины на талии, и после этого не мог избавиться от мысли, как она лежит, чувствует ли Рыжая, как я немного меняю положение пальцев из-за того, что моя ладонь потеет, о чем вообще думает эта девчонка и почему она имеет со мной только косвенный контакт, но не прямой. Куча вопросов кишело в моей голове. Я с закрытыми глазами перебирал все это, беспокоящее меня, и мысленно желал, чтоб Джина Штейнберг вечно сидела на моих коленях и этот момент никогда не кончался. Но всему есть конец, конечно же. Через час езды погруженный в свои мысли уснул и я.
***
Мы подъезжали. Джина уже не спала и командовала, в какую сторону ехать. Видно, тут она была не впервые, а потому хорошо знала, где именно мы должны оказаться и как проведем день.
– Не здесь. Нам через два поворота направо, там дерево будет стремное, кривое такое.
Артур крутил руль и изредка стряхивал пепел от сигареты в открытое окно, поправляя кудри и убирая их за уши.
– Море? Мы на море приедем? – спрашивал Микеле с португальским акцентом, увидев через деревья водную гладь.
– Дикий пляж, да. Я решила, что это будет здорово!
Я проснулся, приоткрыл глаза и, поняв, что Рыжая не спит, а моя ладонь все еще лежит у нее на талии, резко отдернул руку.
– Проснулся, Салливан? – Джина улыбалась мне и, поймав мой взгляд, взъерошила мне волосы на голове. Я покраснел. Джина резко повернулась к Артуру и наклонилась ближе к водительскому сиденью. – Во, сюда давай, тут спуск есть к побережью.
Артур крутанул вправо, и машина съехала по грунтовой сильно заросшей травой дороге в негустую рощицу, а там – на край пляжа, где земля смешалась с песком. Мы вышли и достали вещи из багажника.
– Ну что, ребят, на сегодня это наш дом! Кидайте шмотки, погнали купаться!
Джина быстро стянула с себя одежду и побежала по песку к морю. Я наблюдал, как она прокрадывается в холодную воду и тянет с собой за руку Карину. Ее тело, еще не до конца по-женски сформированное, погрузилось в воду, и Рыжая повернулась лицом в мою сторону. Я отвел взгляд, сделав вид, что не смотрел на нее.
Когда все накупались, мы сделали импровизированное укрытие от солнца с помощью какой-то мешковины, что валялась в багажнике, и разложили вещи. Мы с Артуром принесли бревна, чтобы сидеть, а Микеле вытащил из машины коробку пива. Сложив часть бутылок в какую-то сеть, он отнес их в воду, чтоб те не теряли прохладу, а остальные раздал нам. Я отказался.
– Нехорошо отказываться от угощения, – сказал Артур, увидев ухмылку на лице португальца, и зубами открыл железную крышку со своей бутылки, сделав большой освежающий глоток. Сразу стало очевидным, что его зубы именно для этого занятия и созданы: они имели такую заостренную форму, какой бы и было удобно открывать подобные вещи.
– Айзек, оторвись хоть раз, самое время! – Марвин хлопнул меня по плечу.
***
Когда на небо накатил приятный розовый закат, Артур достал из багажника гитару и начал перебирать струны. У него оказался на удивление приятный голос, который он прятал за басистым диссонансом в жизни. Иногда отрываясь на глоток пива, он переставал играть, и тогда Рыжая заказывала песни, а мы их потом пели. Я наблюдал за Джиной. С ее лица не сходила в этот день улыбка, которая ей очень шла, и я очарованно радовался ее счастью.
Стало прохладно. Развели костер.
– Вода офигенная! Пошли купаться! – прокричала Карина, ходившая к морю.
– Ну, погнали! Ты не пойдешь? – Джина спросила у меня.
– Да, я тут, у костра погреюсь.
– Думаю, я тоже, – Марвин присел около меня.
– Как хотите!
Рыжая толкнула в сторону уже слегка пьяного Артура. Тот подхватил ее на руки и понес к морю, путаясь в собственных ногах. Джина, запрокинув голову, громко смеялась. Меня, глядя на это, покрывала ревность, заглушаемая улыбкой Рыжей.
Марви взял бутылку и протянул ее мне:
– Расслабься уже, наконец. Секреты есть? Боишься опьянеть от пива? Тут люди и покрепче напитки пьют.
Я улыбнулся Марви и сделал глоток из горла наполовину выпитой бутылки. Захотелось открыться моему другу так, как я не делал этого никогда прежде, захотелось рассказать ему обо всем, что со мной сейчас происходит. Я готов был рассказать обо всех своих переживаниях, о любви к Рыжей, о том, почему сразу же полюбил Дом и о том, как рад тому, что познакомился с самим Марви. Но я не мог выразить всего, что во мне кипело и бурлило, а потому попытался начать с малого – рассказать о приезде матери.
– Мама в начале месяца приезжала. Я ж ее не видел несколько лет. Сказала, что отец разбился.
Марвин пожал плечами и помолчал.
– Жалеешь?
– Я бы мог сказать, что запомнил его только с плохой стороны, но это не так. Не бывает полностью плохих людей, да? Знаешь, почему он дядьке меня кинул жить? Потерять не хотел. И маме не давал меня навещать, чтоб та не увезла, и сам не ездил. Хотя любил, наверное.
– Никогда точно не знаешь, что у человека на уме, – Марви внимательно глядел на меня, пытаясь заглянуть в глаза.
– А еще мать предложила мне переехать к ней, в город.
– Да?
– Да. Сказала, в начале осени приедет еще раз, ехать или нет – выбор за мной.
– Поедешь?
– Не знаю. Я привязался к этому месту. Тут Дом, тут дядька, с которым мы не особо много, но общались, я к нему привык уже. Тут ты, тут мои новые друзья, которых я знаю буквально один день, – улыбнувшись, я вновь начал решать, стоит ли мне переехать к матери, и, взвешивая все «за» и «против», добавил уже не так громко. – Тут Рыжая.
Марвин протянул руки вперед, к костру, и о чем-то задумался. Мы замолчали. Я сделал еще один глоток пива и поставил бутылку в песок.
– Мы с Джиной разговаривали, кстати, о тебе на днях, – Марви взял поставленную мной бутылку.
– Обо мне? – мое сердцебиение усилилось.
– Да. Ну, не только. Она рассказывала о своих чувствах при переходе в новую школу. Говорила, что мы ей все сразу понравились, класс дружелюбный. Рассказывала про прошлых одноклассников…
– Что вы обо мне говорили?
– А, я просто рассказал ей, что мы с тобой дружим с самого детства, рассказал, откуда у тебя прозвище Исакито, – Марвин улыбнулся. – А она поделилась тем, что как только в класс зашла, ты ей очень сильно напомнил ее лучшего друга из прошлой школы, а потому и сразу к себе расположил. Джина говорила, ее прошлый класс не был похож на наш. Там все были против друг друга, а потому с тем парнем они держались всегда вместе против всех и, попав к нам она была…
Во мне что-то треснуло. Напомнил друга? Эта причина всего ее интереса ко мне? Я вспомнил тут же все ее улыбки, все взгляды, брошенные мне. Все это было лишь потому, что я ей кого-то напомнил?
– Она добрая и милая, почему ты с ней просто не поговоришь? – поинтересовался Марви, видимо разглядев тик на моем лице.
– О чем?
– Прости, мне просто казалось, что она тебе нравится. Я не прав?
– Я не знаю. Я уже запутался.
– Тебе, наверное, сейчас тяжело, я не должен был лезть с этим. Прости. Мне просто хочется сказать, что… Ну, Исакито, я тебя понимаю…
Внутри меня накипало то, что сейчас же могло легко вырваться наружу и ошпарить того, кто подсунет руку. Что Марвин мог понимать? Он общался с Джиной все эти годы, пока я позволял себе лишь наблюдать за ней и мучаться от того, что происходило внутри меня. Я подавил эмоции.
– Марви.
Он с испугом посмотрел на меня. Я решил надавить на него, разложить все по полочкам. Какой смысл Марвину был строить из себя страдальца от неразделенной любви, когда при его желании Джина и так была бы с легкостью его?
– Ты ведь тоже влюблен? – я посмотрел на Марви, и он очень сильно покраснел.
– Ты должен понять…
– Да – нет?
– Исакито.
– Да или нет? Хотя глупо! Я знаю. Знаю, что да.
– Да, ты прав, но ты должен понять кое-что. То, что происходит…
– Все в нее влюблены. Ее же невозможно не любить! И я вообще не вижу твоей проблемы! Если бы ты захотел, и так бы завоевал ее. Для чего сейчас все это? Почему так, Марви? Только не говори, что это такое «дружеское» деление девчонки, не говори, что ты специально не начал встречаться с ней только потому, что знал, что она мне нравится.
– Исакито, ты не понимаешь сейчас, я не, – он немного помолчал, будто боясь сказать. – Я не знаю. Я пойду тоже в море поплюхаюсь, точно не хочешь?
– Не люблю воду.
Марвин слегка дрожащими руками поставил пустую бутылку в песок и, задумчиво повернувшись ко мне, что-то не осмеливался сказать.
– Что?
– Еще Джина сказала мне… Она еще так странно смеялась, говоря, что…
Он тряхнул головой и убежал навстречу поднявшимся волнам. Мне было непонятно его поведение. Обычно Марви никогда не отказывался от разговора, но теперь будто струсил. Больше о Рыжей мы не разговаривали.
***
Через четверть часа к костру подошли Артур и Микеле. Они начали рассказывать похабные анекдоты и заливаться оставшимся алкоголем, издавая при этом противные звуки и отрыгивания. Мне от этой компании стало тошно и я отошел в сторону. Карина тоже вышла на берег, выжимая воду из волос и одежды. Уже почти стемнело. Я примостился на большом камне, который почти полностью отдал тепло жаркого дня, и начал наблюдать за Джиной и Марвином. Я мог разглядеть только их головы, как буйки, подпрыгивающие на каждой волне. Рыжая громко смеялась. О чем они сейчас болтали? Чем Марвин ее так рассмешил? От неприятного разговора со мной он скрылся под крылом девчонки… Мне казалось, что сейчас они смеются надо мной и назло мне на моих глазах начнут сосаться.
– Почему тут один?
Ко мне подошла Карина, наматывая на длинные волосы полотенце.
– Наслаждаюсь наступающей ночью… – я ответил это нехотя. Мне хотелось побыть одному, но мое одиночество постоянно нарушали.
– Ты молчалив довольно. Говорят, такие много думают. О чем размышляешь?
Я посмотрел на Карину и заметил ее круглые и непропорционально большие на фоне лица глаза, на которые раньше не обращал внимания. Я развернулся к ней.
– Если я скажу «о смысле жизни» – это будет банально, да?
– Расскажешь? – Карина присела рядом.
– Я очень часто думаю о том, как сложно быть собой.
– Что же тут сложного?
– Забавно! Как бы мне не хотелось быть собой, всегда находится то, что мне препятствует. Молчалив, говоришь… Когда я провожу время в одиночестве и тишине, так я чувствую себя ближе к себе настоящему. Мне уже не надо подстраиваться под окружение. Впрочем, даже так я не могу ответить, кто я.
– А мне кажется, ты сильно заморачиваешься. Может, проще будешь? – Карина улыбнулась. – Не проще ли кайфовать от жизни, а не грузить себя ей? Посмотри на Джину, она ж не париться. Захотела – свалила отдыхать к морю. Посмотри на Микеле – носит свою шапку и его не волнует, кто что подумает. Посмотри на всех вокруг! Может, расслабишься уже в этот вечер, а не будешь напрягаться вопросами о смысле бытия, а?
Карина потрепала мне голову, толкнула в плечо и, двигая бедрами, пошла в сторону костра. Рыжей в море уже не было. По пляжу не спеша шел Марвин. Я решил попробовать просто повеселиться и постарался закинуть мысли из головы куда подальше. Мы дурачились почти до трех утра и, не дождавшись рассвета, уснули.
