Отзывы на книгу «Земля», страница 8

На мой взгляд, это лучшая книга из предложенных в группе Прочти первым на настоящий момент. Огромное спасибо. Никогда бы не взялся читать книгу с таким названием. Чем-то фильм Довженко напоминает… А как бы я назвал?... Вариантов много – « Мёртвые не смеются», «Путь в КПП. Часть первая»(КПП-корпорация похоронных предприятий), «А ты мертвый, или как?», «Думатель смерти. Пилотный выпуск», «Если ты такой умный, отчего такой мёртвый?». Очень хорошая книга, замечательный язык (немного мешает перегруженность обсценной лексикой), увлекательный сюжет (лучше детектива читается), родные узнаваемые российские пейзажи, интересные типажи и персонажи. Масса новой для меня информации по специфической тематике, которую вряд ли получил, если бы не прочитал у Михаила Елизарова. За расшифровкой многих философских терминов приходилось обращаться к источникам, но оно того стоило! ГГ Кротышев Владимир Сергеевич – настоящая находка. Безусловно веришь в обстоятельства его жизненного пути – от рождения через детские и юношеские годы, стройбат к возможному призванию – похоронному делу. Любовь автора к своему герою помогает полюбить и понять его метания, порой дикие и предательские поступки, а главное, видна постоянная и нелёгкая душевная работа, стремление найти себя, через ошибки и заблуждения. Очень яркая харизматичная личность. Про Алину писать не буду, потому что ради этого персонажа стоит читать всю книгу. Иначе придётся переписывать её высказывания, расписывать все её татуировки, цитировать посты и смс-ки. Давно не встречал в современной отечественной литературе столь тщательно прописанный женский характер. Восхищаться ей не буду, но уже советую многим знакомым почитать, чтобы «быть в курсе». С одной стороны жаль, что произведение является первой частью цикла (или дилогии, трилогии), но с другой, рад буду снова встретиться с героями нашего времени.

Земля М.Ю. Елизарова повествует о приключениях Владимира Кротышева, который уже с начала своего жизненного пути так или иначе связан с кладбищем, смертью (танатосом). Тема кажется мрачноватой и неприятной особенно сейчас, но для читателя знакомым с творчеством автора события книги будут казаться реалистичными, а также захватывающими, интересными. Для меня роман после прочтения оставил неизгладимое впечатление. Во-первых, это философские рассуждения Михаила Елизарова о жизни и смерти, переплетенные с хорошо проработанными отношениями главного героя с Алиной. Во-вторых, это постоянный накал страстей как между братьями Кротышевыми, так и завсегдатаями (сотрудниками, управленцами) ритуальных агентств. В третьих, концовка книги, которая дает возможность самому порассуждать о дальнейших возможных событиях и жизни героев. Стоит отметить, что Земля все-таки чувствуется более доработанной как по слогу, так и по динамике сюжета. 5 лет на написание ушло явно не зря. Михаил Юрьевич у меня в любимых писателях, "Библиотекарь" и "Земля" весьма интересные и захватывающие его работы!

Несмотря на оценку книге, я не планирую продолжать знакомство с автором. Я не жалею о прочтении, но это не моя литература. Полагаю, большая часть того, что хотел передать автор, прошло мимо меня, поскольку мне не интересны философские размышления, вокруг чего бы они не вращались: вопросов жизни и смерти, посмертия или каких-то иных тематик. А именно эти длительные диспуты, скорее всего, и есть то, что доносит автора до читателя. Сам же сюжет, скорее всего, имеет второстепенное значение. Но я обращала внимание именно на него. Перед нами герой, который вызывает симпатию. Он уже пришел из армии (ну, книга начнется с его детства, но я совершаю скачок), т.е. не совсем зеленый юнец, а уже имеющий какую-то закалку мужчина. Но, честно говоря, он из тех, о ком говорят - обязательно надо отслужить, там уму-разуму научат. Ведь единственное, чем он на сегодняшний момент может гордиться - это его профессия землекопа, которую он получил в армии. Да, звучит неказисто, но он реально знает это дело от корки до корки. Впрочем, он достаточно умен, чтобы получить образование или же и без него уйти в бизнес, как это было тогда принято. Но все его поступки, это косяк на косяке, если посмотреть со стороны. Подставил старшего брата, который дал ему работу, и все из-за бабы. И какой? Мало того, что у нее какой-то задвиг на умертвии (у всех нас есть свои тараканы, в конце концов, правда таких африканских я все же недолюбливаю), так еще и поступки откровенно сволочные. Влезла между двумя братьями и делает все, чтобы младшего теперь все время макали мордой в дерьмо. А он ведется, идет у нее на поводу как щенок, исполняет каждую прихоть. Увел у брата любимую девушку, рассказал об этом по всему кругу знакомых, переметнулся к конкуренту - покажите мне здесь хоть один мужской поступок. И зачем я это пишу? Что здесь можно было бы поменять? А ничего. Это же первая ошалелая влюбленность, полный крышеснос. Пока не перебесится, не переболеет этим, так и будет продолжаться. Любовь, как известно, не выбирают, она уж просто случается. Хотя автор продемонстрировал, и что герой мог завести себе простенькую девушку без особых обязательств для облегчения плоти, и встретил ту, которая потенциально может стать хорошей женой, но выбрал бешеную стерву и никак не может освободиться из ее хватки. А она не слишком-то и скрывает свою натуру. Требует, чтобы мужчина ее обеспечивал, и обеспечивал хорошо, пока она занимается всякими своими вурдалацкими сборищами. У героя есть зачатки в области характера, мужикам он все же не спускает. Но уж слишком легко обвести его вокруг пальца. По сути, движется он по течению, не пытась добраться к цели. Впрочем, и цели этой как таковой у него нет. Найти такую работу, чтобы угодить своей даме сердца я целью не считаю. Пропадет эта дама, и он опять у исходной нулевой точки. В целом, читается книга легко, слог у автора хороший, повествование затягивает, хотя тема, повторюсь, вообще не моя. В одной из рецензий упомянули, что в книге очень много мата, я было насторожилась, но нет. Я бы сказала, он тут употребляется всегда к месту, чаще всего в шутливых присказках, анекдотах в мужской компании и пр. Да, его много, но не от того, что автор решил так общаться с читателем, а потому что подобрались такие герои, которые так мыслят и так общаются. Он органично вписывается в повествование и не выглядит раздражающим. Автора еще сравнивали с Сорокиным. Единственное, что я вижу общего - оба они склонны к рассуждениям, к философствованиям, хотя и в разной форме. Сорокин со своей фантастичной гиперболизированностью, совершенно чужд мне, Елизарова же было вполне комфортно читать, хотя я и не пыталась проникнуть на второй-третий и пр. слои, уложенные в этом романе.

Сейчас мало думают и еще меньше говорят о смерти. Современная культура построена на жизни, на потреблении, и смерть из нее вытесняется. Репрезентация смерти в современной культуры отсутствует, либо представлена ирреферентными символами типа черепа или зомби, а праздники мертвых давно стали костюмированными карнавалами для детей. Сюда добавляется карнавализация или профанация смерти различными фильмами ужасов и массовым образом покойника (зомби, скелет, нежить в компьютерных играх). Эта тема блокируется современной культурой. Если раньше она занимала видное место в жизни каждого человека, в жизни общества, в жизни и культуре цивилизации, то теперь эта тема всячески вытесняется. Авторов, которые осмеливаются раскрыть рот об этом, обычно не читают, поэтому говорят об этом редко.

Не зря Елизаров писал этот роман так долго. Работа действительно монументальная и требовала тщательной проработки, которая чувствуется в каждой строке. Читая роман, я постоянно сбивался в авторстве: некоторые куски написаны словно Пелевиным, в других есть что-то неприлично игровое от Сорокина. Елизаров показал себя настоящим стилистом и философом! Он смог соединить хорошую русскую прозу с «обсценным фольклором» и увесистым таким пластом философии, все это умело инкорпорировал в сюжет о конкуренции полубандитских контор в небольшом городке в провинции.

Интересна парочка двух главных героев — Володи и Алины. Алина утверждает, что она мертва и всячески исповедует философию смерти: тянется к оккультизму, философии, размышляет о смерти и задвигает целые тирады по предмету, ее тянет к «мертвому» и недаром она бросает перспективного Никиту ради бесперспективного Володи. Володя ничего такого не утверждает, не имеет никакой жизненной философии, да и в философии путается даже в самых простых терминах, а о смерти вообще не думает, но по сути именно он является в романе мертвецом, тем самым трупом к которому стремится Алина.

Володя индифферентен к происходящему, местами мелькают эмоции, но они также быстро затухают. Он очень спокойно ко всему относится и все проходит как бы мимо него, события его мало завлекают. Он смотрит на все очень отстраненно, как-будто это происходит не с ним, а редкие вспышки эмоций кратковременны и не имеют эффекта. В то же время Алина, которая утверждает свою мертвость, гораздо живее, эмоциональнее и подверженнее влиянию эмоций.

Алина избрала смерть сама, она начала постоянно к ней причащаться, но все это все равно для нее было лишь игрой, как те самые ритуалы сатанистов над которыми она так потешается в своем блоге. Володя к смерти приобщился неосознанно, еще в детстве, и эта смерть шла с ним постоянно рядом, держала его на кладбище. Вопреки своей воле он оставался рядом.

Бетие-в-смерти или смерть-в-бытие? Изначально человеческая цивилизация развивалась как культура, построенная на культе смерти. Смерть воспринималась инициацией, переходом к другой форме (не)бытия, она не была концом жизни, а была частью ее. Далее — культура менялась, и смерть в итоге стала просто концом, поэтому о ней перестали помнить. Раньше смерть была памятью, теперь она стала забвением.

Признаюсь, сперва я ждала сплошь философские изыскания в более доступной для обывателя форме. Истории маленького человека, которая легла в основу всего, я не ожидала. В этом мне видится наследие русской классики, которая маленького человека любила и лелеяла, как единственное ценное.

Но вот он, Владимир Кротышев, серединка на половинку. Чем не маленький человек? И вот его жизнь, которая будет понятна всем, кто так или иначе захватил, застал угасающие отголоски Союза. Мытарства с места на место, развалившийся брак родителей, «школа-двойка-тройка-пять». Потом армия, стройбат, а дальше и вовсе — закулисье похоронного бизнеса, в котором правят классические русские бандиты.

В этом романе можно увидеть биографию главного героя, изнанку похоронного бизнеса, философские размышления на тему смерти — что это, как это и даже — сколько жато стоит. Еще это и про любовь, и про самоопределение. Про разборки.

Самое забавное, что все это есть. И все это подано на поверхности. Елизаров не мудрит. Его писательского мастерства хватает для того, чтобы подать читателю все на блюдечке, не опошлив и не упростив при этом содержания.

Отдельно хочется сказать про текст. Мне кажется, я таких текстов еще не встречала. Лиричность здесь прекрасно уживается с производственностью. То перед нами «сутулы, как окурочек, рыбак», то вполне рабочие обсуждения процесса разработки могилы.

Здесь мистическое вплетено в обыденное. Философские рассуждения отлично сочетаются с матерными частушками. Как Елизаров умудряется находить гармонью, между этими вещами? Ну, жизнь же как-то это делает.

Смерть здесь, как мне кажется, становится этаким омонимом. Не в прямом смысле, конечно. Что вообще такое смерть? Роман «Земля» показывает, что это— всегда частное, всегда индивидуальное. Для кого-то это физический уход, кто-то мертв еще при жизни, кто-то не думает о смерти вовсе, только о том, что это — деньги. Кто-то чувствует в смерти мистическое и величественное.

Наконец-то. Не знаю, удалось ли мне заинтересовать вас… Но скажу одно: надеюсь, вторая часть не заставит себя ждать еще 6 лет.

Писатель Михаил Елизаров несколько лет назад скрылся с литературных радаров. Можно даже сказать, ушел на дно - чтобы вынырнуть с «Землей». Пауза пошла на пользу: роман вошел в шорт-лист «Большой книги» и взял «Нацбест». Несмотря на это, часть фанатов Михаила Елизарова, думаю, осталась разочарована. Фирменного авторского макабра здесь довольно мало. Поначалу его отсутствие списываешь на общую неторопливость повествования, предвкушая «вот-вот», но потом ожидание затягивается. На сцене в кафе «Ивушка», где на главного героя нападает юродивый Леша-Крикун, вроде бы восклицаешь «Ага! Началось!», но затем течение романа вновь долго держится в более-менее реальном русле – фактически до финального большого разговора о смерти, когда незримая хтонь вползает в его пространство. Рискну предположить, что эта скупость фантастического – следствие возмужания Михаила Елизарова как писателя. «…Всякая мысль в конечном итоге оказывается мыслью о смерти. Смерть – своего рода essence absolue любой проблемы», - пишет он в конце романа. Фокусировка на этой самой essence absolue потребовала некоторого пересмотра творческих принципов. Елизаров отказался от тотального сюра в пользу внимательной работы с повседневностью (пусть и не совсем повседневной, расположенной на границе с загробным абсолютом). Автор «Земли» всесторонне, можно даже сказать лабораторно подходит к предмету исследования, снимая с него слой за слоем – бытовой, социальный, мистический, пока не добирается до чисто философской сути. Стилистически эти перемены тоже заметны. Роман написан восхитительно емким метафоричным языком, в котором образы и смыслы переданы с подлинно поэтической краткостью и точностью. «Земля» буквально в каждом абзаце рождает в своих богатых недрах художественные самоцветы. «Вот игрушечный совок, в его сияющей алюминиевой полусфере нежится желток пойманного луча», «Тихий час длится целую вечность, заснеженно-белую, как потолок», «Смерть принимает нас в люди» - и так из страницы в страницу. Хотелось даже поймать автора на моменте, когда он споет мимо нот, но на весь роман нашлось разве что несколько фактологических неточностей, но по ним вопрос к редакторам и консультантам, а не к Елизарову. Гораздо интересней обратить внимание вот на какую вещь. «Жизнь – это то, что ты делаешь с миром, а мир делает с тобой», «Ох, и взглядец у тебя <…> Ужасно грустный. Словно узнал обо всех какую-то отвратительную правду», «Парень цикличен, как стиральная машина. Его личность, как правило – это плохо написанное программное обеспечение к небольшому члену», «Для современного россиянина православие – это бояться в самолете!» Можете ли вы, не подглядывая, сказать, какие из этих фраз принадлежат Елизарову, а какие Пелевину? Это более чем затруднительно. Говоря оборотами авторского права, «сходно до степени смешения». Видимо, мы имеем дело с феноменом: русскоязычным авторам для проговаривания каких-либо философских истин на основе современного материала требуется совершенно определенный язык. И Елизаров тоже превосходно овладел им. И в этой связи в голову прокрадывается закономерная ересь. Что, если в угаре ковидной пандемии мы пропустили момент, когда у нас сменился царь горы? Кажется, что благосклонность литературных жюри к «Земле» и относительный неуспех «Непобедимого солнца» (кстати, оцените космический масштаб противостояния!) говорят именно об этом. В самом деле, если сравнивать эти два текста или, шире, два творческих метода, то Пелевин, обремененный ежегодной творческой потогонкой, выглядит более легковесным по сравнению с Елизаровым. Разница текстовой укорененности философских максим у этих двух писателей примерно такая же, как разница между случайно собранными курортными магнитиками на холодильнике и прочно привинченной к ложу крышкой гроба. Чтобы достичь этого, Михаил Елизаров более скрупулезно подходит к «доказательной базе». «Земля» — это не только несколько десятков страниц чистой философии, но и полноценное культурное исследование человека-в-смерти. Елизаров не спроста идет к философии русского танатоса именно через русский быт. Пусть сегодня в России, как и в западных обществах, смерть «изгнана» из социальной жизни и не является объектом повседневного осмысления. Однако именно отечественная бытовая необустроенность постоянно напоминает, что смерть есть и она более чем вещественна. Это прекрасно передано, к примеру, сценой разборок за труп между похоронными агентами. Смерть грязна, как площадная брань, но вот уж чего-чего, а площадной брани в России и в романе в избытке. Вот только функционал у нее вполне очевидный – перекричать нечто подлинно страшное и потому подлинно существующее. И так постепенно, ступень за ступенью, через быт, фольклор, девиации и эзотерику Елизаров подходит к философскому осмыслению танатоса. Конечно, ответ на вопрос о царе горы даст лишь время. Если Виктор Олегович в следующей книге каким-либо образом потопчется по «Земле», то значит, эта вещь по-настоящему его зацепила. Если Елизаров и в будущем сможет удержать планку, то, вполне вероятно, нас ждут изменения в писательском пантеоне. Кстати, говоря про следующую книгу, следует отметить, что «Земля» требует продолжения (о его возможности Елизаров и сам оговаривался в интервью Сергею Шаргунову на телеканале «Культура»). Без второй части из уже изданного романа, словно из взятого штыком дерна, торчат перерубленные коренья сюжета. Прежде всего это судьба смертельно оскорбленного Никиты. Ружье такого калибра не может не выстрелить, однако Елизаров наскоро закапывает его в перегной повествования. То же самое, подозреваю, относится и к младшему сводному брату Володи – Прохору, который неспроста является зеркально перевернутым отражением Никиты. Этот припрятанный сюжетный козырь в итоге не сыграл. Наконец, вовсе не эпизодическая, как может показаться, санитарка Маша – необъявленный антагонист Алины, сотканная как бы из одних чистых энергий, и одновременно тезка символической кладбищенской лопаты – как быть с ней? Ну и, конечно, любопытно, какую роль во взаимоотношениях со смертью играет таинственная институция, приглашение в которую получил главный герой? От того, каким получится гипотетический сиквел, будет многое зависеть в литературной биографии Елизарова. Сумеет ли он преодолеть маргинальную гравитацию и вырваться из кунсткамеры для одаренных, но неформатных? Очень хотелось бы. Однако это путь, сопряженный с вероятной ампутацией части аудитории, и это полбеды… Для этого писателю придется измениться изнутри, и это равносильно тому, как если бы Михаил добровольно отстриг свой хвост и стал носить цивильную прическу. Вы можете представить его таким? С другой стороны, ожидаемое продолжение «Земли» рискует стать чем-то вроде длинной телескопической удочки «Generation П» - «Ампир V» - «Бэтман Аполло», где каждое новое колено было копией предыдущего, только меньшей по масштабу. Что ж, тот, кто убивает Дракона, сам превращается в него. Правда, есть одно но. Пелевин в меру сил маскирует свою однообразность. Зная о читательской усталости от переливания из пустого в порожнее одной и той же, пусть и окончательно верной истины, он придумал для нас аттракцион с ежегодным посланием россиянам по поводу положения в стране и в мире. Как и один из его героев, кажется, в «Трех Цукербринах», Пелевин работает по принципу двухтактного двигателя, равномерно утрамбовывая в текстах истины вечные и истины преходящие. Елизаров же в «Земле» работает по преимуществу с вечностью. Если исключить из его текста философскую составляющую, то вряд ли производственный кладбищенский роман сам по себе был бы так интересен читателю. Поэтому очень хочется надеяться, что Михаил Елизаров сможет пробежать по тонкому лезвию и блистательно изобретет какой-то свой третий путь. Произойдет ли это опять через пять лет или раньше – поживем увидим.

«Земля» - иллюстрированная неким сюжетом энциклопедия русской смерти, охватывающая все аспекты – культурный, философский, и, самые пугающие и далекие, как ни странно, от современного человека – бытовой и ритуальный. Потому что, если умозрительно, это ладно, но меня лично пресловутый арзамасский ужас охватывает именно при столкновении с обрядовой стороной смерти. Тогда-то я уже и думать по-другому начинаю. Елизаров абсолютно прав, смерть – это теперь не часть религиозного мировоззрения (его сейчас в целом нет), не традиция, не этап и вообще ничего, что было раньше, смерть в обществе на данный момент – это пугало. Такая непонятная ужасная штука, которая никак не соотносится с теперешним цифровым потребительским образом жизни. Книга Елизарова – отрезвляющий голос. То, о чем не принято говорить. Смешная и страшная одновременно. Причем смешное абсолютно не делает страшное менее страшным, а страшное не обедняет смешное. К языку и атмосфере вопросов нет, как всегда. Вся прошлая елизаровская готика и жуть, мелькающая между строк в других романах, глядит на тебя в открытую. Как черная улыбка Гапона в люминесцентном коридоре морга (кто читал книгу, поймет). В «Земле» плохо одно: нет продолжения, расстаемся с героем «на самом интересном месте». Впрочем, не представляю, каким и о чем должно быть продолжение, чтобы не идти по кругу. Но это я не представляю, а уж автор справится.

Под эту книгу впору ввести новое ограничение, ну допустим 35+, для людей с повышенной стрессоустойчивостью, с опытом работы грузчиком в порту, сапожником, кем-то там на заводе... Отнесу себя к последней категории. И какого самобытного фольклора я только не начиналась...Когда я начала думать матом, поняла - приняла содержание книги слишком близко к сердцу. Вообще если из всего объёма в 800 страниц изъять страницы с нецензурщиной, останется страниц 200.

Сюжет о бизнесе в сфере ритуальных услуг. То, что это один из самых криминальных видов занятости, думаю известно всем... В Москве этот бизнес стали приводить в норму, чего не могу сказать о других регионах. Как известно, за МКАДом жизни нет... (шутка)

Сюжет вплотную подошёл к линии разграничения жизни и смерти. Главный герой вроде как создан для похоронного дела. И что-то такое необычное с ним происходит. И остаётся ожидание чего-то необычного. Но для меня все рассосалось и финал разочаровал. Осталось недоумение - ну и зачем все это было написано?..

Михаил Елизаров мастерски владеет словом. И читать его книгу хочется. Но для меня в ней не хватило развязки и некоторые линии - брат Никита и история с часами - незаслуженно оборвались...

Приятно удивлена книгой с неприятными, в большинстве своем, отзывами.

Во-первых, хороший литературный слог. Сама канва текста выстроенна живо, картины происходящего, местностей, обстановки - очень четко вырисовываются по ходу чтения. Даже несмотря на весь мат и скабрезность диалогов, как пишут многие - здесь они уместны. Я бы сказала, кладезь фольклора 90-хх) Остается только гадать, где и сколько автор собирал весь этот материал.

Во-вторых, не самая популярная (кладбищенская) тема в современной литературе, согласитесь. Вот ад или рай? Любимая тема авторов (и тут, конечно, она тоже неизбежна). Медицина? Полно произведений. Наука? да. Художники? Конечно. Масса сфер и профессий, имеющих свои истории, а вот истории людей из похоронной сферы - как-то не самые распространенные.

В-третьих, понравилось то, что книга как бы переливается противоположными гранями: обыденостью и неким сном происходящего, реальностью и мистикой, нецензурщиной и философией. Все, что связано с похоронной сферой - то мы видим технические описания производства, нормативы и СНИПы, по которым ведутся захоронения, всю кухню "похоронного бизнеса"; то вдруг попадаем в мистические рассуждения, описание обрядов и верований людей, связанных со смертью.

В-четвертых, я думаю, это то произведение, которое нужно читать по прошествии времени не один раз - и каждый раз оно будет доставать из рукавов новые детали, аллегории, отсылки к классике. Так ли просто у главного героя очки и фамилия «Кротышев»?  Как меняется его слух со временем? Все эти круги, которые герой наматывает по городу, не напоминают ли вам круги мира Данте? Не неуверенность ли главного герояли в истинных решениях делает его привлекательной добычей для искусителя? Заметите сцены, когда и от кого на героя "повеяло холодом", "поднялся сквозняк"? даже та же самая нецензурная речь - проследите, у кого ее больше и меньше (или совсем нет) - к какому миру принадлежат эти герои? (Учитывая поверье, что мат - это молитва сатане).

В общем, в "Земле" есть над чем поразмыслить и куда, простите за каламбур, копать. Определенно глубокое произведение.

Семь лет вынашивал и вот... На свет появилось долгожданное детище Михаила Елизарова — роман "Земля", весом семьсот сорок шесть грамм, объёмом семьсот восемьдесят четыре страницы. Этакий славный "бутуз".

В основе сюжета биография молодого землекопа Володи Кротышева — близорукого очкарика типа Гарри Поттера, только вместо волшебной палочки у него в руках штыковая лопата. Но владеет он ею, надо сказать, просто волшебно. Впрочем, "палочка" у него тоже есть и весьма внушительных размеров — Володина подружка Алина очень довольна. Кто-то скажет: "фу, какая пошлость! Зачем об этом говорит?" А затем, что эта "пошлость" на самом деле является элементом художественного образа, важной деталью, повлиявшей на судьбу главного героя.

Судьба — коварная злодейка. Рождённый ползать, как известно, летать не может. Но Володя и не мечтал о полётах. Ни во сне, ни наяву. С раннего детства он, как никто другой, ощущал земное притяжение. Он был рождён копать. И ангел поднял свое огненное копье, и его наконечник был похож на указующий луч. Когда Володе исполнилось четыре года, на дневной прогулке к нему подошла девочка (милый ангелок), его ровесница, и тоном, не терпящим возражений, произнесла: "пойдём, ты будешь у нас копать." Взяла за руку и повела к песочнице. Володя копал могилки, в которых детсадовские ребятишки со взрослой обстоятельностью хоронили жучков, мушек и пчёлок. Так в его жизни появилось первое кладбище.

Жизнь Кротышева можно сравнить с движением по тонкой грани, разделяющей реальный мир и потусторонний. На присутствие потустороннего указывают многочисленные мистические, а иначе и не скажешь, знаки, которые имеют свойство повторяться. Кажется, ещё немного и Елизарову удастся приподнять таинственную завесу неизвестности и мы, наконец-то, узнаем, какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят. Но нет. Не тут-то было! Оказалось, что роман не окончен. С чувством глубокого неудовлетворения я закрываю книгу. Только из личного уважения к Михал Юричу и в надежде на охренительное продолжение ставлю четвёрку.

Что касается литературных премий. На мой взгляд, то обстоятельство, что роман не окончен, не помешает ему войти в "Список финалистов" "Большой книги", а при определённых раскладах и претендовать на место в тройке. По "Нацбесту": учитывая слабую конкуренцию, "Земля" имеет все шансы оказаться в "шорт-листе". Ну что — забьёмся, что всё так и будет?