Читать книгу: «Доминик Уэйн-Пинч», страница 5
На мгновение он потерял дар речи. Прежде он никогда не видел ее такого выражения лица. Эта смесь разочарования, злости, боли и обиды. И он совсем не знал как себя сейчас вести.
Более того, он был удивлён, что она беспокоится о какой-то незнакомой девчонке больше, чем за их отношения и к тому же встает на ее сторону, совсем не веря ему.
– О чем ты говоришь? – хладнокровно спросил он, стараясь не показывать эмоций. – Почему это она «бедная»?
– Эта девочка приехала сюда с женщиной, которой не было с ней столько лет! Она вдали от любящей ее семьи, которую оставила ради той женщины! А тебе и дела нет, – она с упреком посмотрела на мужа.
– Откуда мне было знать об этом?
– Если бы вел себя по-человечески, мог бы и узнать. Уходи, Ник. Сил моих больше нет…
Поднявшись с кровати, Ник молча побрел в сторону двери, как внезапно услышал позади себя голос Лу:
– Сегодня я уезжаю обратно в Лондон. Без тебя.
Не обратив внимание на ее слова он молча открыв дверь и увидел перед собой Доминик.
Их взгляды встретились. Но, к ее удивлению он не сказал ей ни слова, как она того ожидала. Однако в его взгляде, холодном и безразлично остановившемся на ней, она прочитала глубокую обиду, которую он всеми силами старался не показывать.
На глаза нахлынули слёзы, которые она в ту же секунду смахнула рукой.
Как и Ник, она заставила себя успокоиться и не думать о том, что беспокоило ее. Но сделать это было непросто. Однако, проглотив обиду, она вошла в комнату и громко объявила то, что заставило почти ушедшего Ника обернуться.
– Ник действительно не целовал меня, Лу. Вчера я сама заставила его сделать это, – сказала она, смотря прямо ей в лицо, но Луиза только улыбнулась.
– Не покрывай его, Доминик, – отмахну-лась Лу. – Ник не заслуживает этого. Я живу с ним уже три года и за все это время он ни разу не пропустил ни одной юбки. Так что…
Она нервно сглотнула, и отвернулась к окну, стараясь не показывать своих эмоций.
Услышав это, Доминик застыла, а ее прежнее желание взять вину на себя, дабы не разрушать чужой брак, прошло.
Все же в глубине души ей хотелось казаться особенной. Будто бы Ник не был бабником, провожающим взглядом каждую встречающуюся ему девушку, а был самым обычным мужчиной, заинтересовавшийся ей. Но правда не была таковой, как ей хотелось.
Как бы вначале она не мечтала купаться в его внимании, сейчас она понимала, таких как она у него – сотни.
– Я такая дура, – продолжала Лу. – Прощаю все его выходки, а все потому, что не хватает смелости порвать с ним. Три года – это не три месяца, понимаешь? Это не маленький срок. К тому же, все мужики такие.
– Все?
– Да, все, – настаивала на своем Луиза. – Абсолютно. Раньше я тоже думала что это все выдумки. Сказки, которые придумали женщины, которым не повезло с мужчинами. Но прожив с Ником три года, я поняла, что ошибалась.
– Разве можно судить только по одному мужчине?
– По одному? – она усмехнулась. – Нет. По одному нет. А вот по трем, да. За все жизнь, у меня было всего два парня и один муж. И все они изменяли мне, Доминик. Но только Ник решился сделать мне предложение. Думаешь почему я согласилась? А весь сюрприз начался после свадьбы. Знаешь каким Ник был до свадьбы? Таким галантным, мужественным, обаятельным. А сейчас он…
– Изменился, – закончила Доминик.
– Точно. Ты просто его очередная подружка, – подметила Лу.
– Не обижайся, я просто хочу помочь. Конечно, мы знакомы всего пару дней, но за это время ты мне стала несколько ближе миссис Одерсен и Уэйн.
– Если ты поняла, что Ник такой же, как все предыдущие парни, то почему не развелась с ним? – серьёзно спросила Доминик, не обратив внимания на слова Лу.
– О, я хотела. Вот только мысль о том, что я буду очередной «разведёнкой», мне не давала покоя. Но сейчас я… я поняла, что сделала ошибку.
Она отвернулась от Доминик и, смахнув нахлынувшие слезы, стала быстро-быстро моргать.
Заметив это, Доминик подсела к Луизе и, взяв ее за руку, тихо прошептала:
– Не кори себя. Все люди ошибаются. А ты ещё непременно найдёшь свое счастье! – заверила ее Доминик.
Слова Доминик навеяли Луизе воспомина-ния о дне, когда она рассталась с Майком.
Зареванная, с опухшими от слез глазами и розовыми щеками, она смотрела на сестру и не понимала почему ей так не везёт в отношениях. Что с ней не так? Почему ей снова изменили?
Она смотрела на обнимающую ее сестру, которая на тот момент уже состояла в браке и, в отличии от Лу, он был крепким и долгим, и тихо ей завидовала. А говорила она все то же, что и Доминик сейчас: "Я уверена, ты еще встретишь своего человека"; "С тобой все в порядке. Это просто не твой человек"; "Ты еще будешь счастлива" и "бла-бла-бла".
Взглянув на Доминик, она тихо улыбнулась и коснулась ее плеча.
– Так ты сегодня уезжаешь?
– Скорее всего, да, – задумчиво проронила Доминик. – Конечно жаль оставлять тетю, но… я очень сильно скучаю по маме с сестрой… и еще по одному человеку.
– Вот и я уезжаю.
– Одна?
– Может быть. А может я доеду с Ником, а оттуда поеду к матери и сестрам. В любом случае, продолжать жить с ним я точно не буду.
Закончив говорить, Доминик вернулась в свою комнату.
Незаправленная кровать, пару начатых книг, вещи на стуле и брошенный в углу рюкзак создавали атмосферу некого хауса в комнате. К счастью Доминик, она еще не успела вытащить и разложить все вещи, из-за чего обратно укладывать их было быстрее и проще.
Закончив, она уселась на кровать и посмотрела в окно. Красные, желтые и зеленые листья заполняли округу, а бушующий ветер срывал, казалось последние листья с деревьев. Солнце было за облаками, из-за чего в комнате было немного темновато, несмотря на то, что было утро.
Ее рука потянулась к ручке окна, и в ту же секунду она ощутила резкий, в меру холодный, порыв ветра, прошедший по ее лицу, рукам и ногам.
Ветер колыхал ее рыжие волнистые волосы, пока ее душа пребывала в каком-то райском мирке. Ей захотелось выбежать на улицу и пробежаться по дорожке, пока бы ветер развевал ее волосы и старенький сарафанчик.
Но она осталась на месте. Резкий стук, прервавший ее мысли, вернул ее на землю.
Несколько секунд она пыталась понять, кто ее спрашивает, пока дверь не открылась и она не увидела свою тетю.
– Ты не слышишь что-ли? Три раза постучала! – ворвалась она и тут же поежилась от холода, исходившего от открытого окна. – Чего окно открыла? Холодно же!
– Мне не холодно, – объяснила зеленоглазка. – Что ты хотела?
– Хотела узнать, правда ли то, что ты собралась обратно в Маргит?
– Да, все так. Я думаю, что мне не следовало вот так оставлять маму и сестру, – честно призналась она, и тихо добавила: – я скучаю по ним…
Доминик смотрела на свою тетю и не понимала, как так получилось, что она столько лет росла без нее? И как так получилось, что спустя столько лет разлуки, она, наконец, найдя ее, вновь оставляет ее одну.
Но Эвелин лишь косо улыбнулась. Затем забрав волосы в конский хвост, как бы изобразив занятость и незаинтересованность ее словами, холодно поинтересовалась:
– И с каких пор эта незнакомка заменила тебе мать? Так нравится жить под ее контролем?
– Под каким еще контролем? – не поняла Доминик. – Она вырастила меня как свою дочь, а я должна бежать по первому зову к вам, совершенно позабыв о ней?
– Да ради бога, – отмахнулась Эвелин. – Можешь прикрываться большой любовью и благодарностью к ней, но я-то знаю, ради чего ты на самом деле хочешь вернуться.
И не дожидаясь ответа, Эвелин тут же развернулась и пошла прочь, показав все свое безразличие перед лицом ничего не понимающей племянницы.
"О чем она?" – пронеслось в голове Доминик. "И что за странная реакция на мое возвращение?".
Некоторое время она просто стояла и смотрела на закрытую дверь, пребывая в своих мыслях, пытаясь понять с чем связана такая реакция на ее возвращение к матери, но так и не смогла найти ответа.
Наконец, подняв с пола сумку, она направилась к двери, у которой застала всех пребывающих в доме.
– Что это такое? Не успели приехать, а уже обратно! – возмущалась Карин. – Ник, я тебя никуда не пущу. Луиза может и сама доехать!
– Я не могу оставить ее одну! Неужели не понимаешь? – он обернулся на выходящую из дома жену.
– Доминик тоже с вами поедет? Вам же в одну сторону. Довезли бы ее до вокзала, а дальше сами, если уже все решили, – попросила Эвелин, на что Ник слабо улыбнулся.
Подняв глаза он заметил подходящую к дверям Доминик.
– Подвезете?
– Ну, раз нам по пути, – сквозь злобу, процедил он.
Они вышли из дома, и Доминик в последний раз оглянулась на свою тетю. Та махала ей рукой, не скрывая обиды.
Доминик никак не хотела чтобы все завершалось вот так. Думала, что их общение не прервется. Всё-таки, родная кровь, но теперь, все, что ей оставалось – вернуться назад в Маргит. Домой.
Время за всю поездку пролетело незаметно. То она спала, то читала начатую ей книгу, то просто смотрела в окно автобуса, наблюдая за мелькающими мимо деревьями, улицами, домами, людьми.
Очнулась она, когда за окнами автобуса уже горели фонарные столбы, а в воздухе витал запах всеми знакомого вечера от которого на душе становится хорошо и спокойно. Не чувствовалось никаких выхлопных газов! Только тишина и умиротворение.
Почему-то идти домой не хотелось. Решив немного прогуляться, она стала бродить по городу, исследуя новые места.
Оказалось, что жизнь вне ее затворничес-кой жизни не была такой как ей рассказывала Батшиба.
Яркие светящиеся таблички звали ее со всех сторон в разные неизведанные места. Казалось, что такая вечерняя атмосфера представляла собой другую сторону Маргита. Днем каждый работает и совсем не развлекает-ся. Каждый проходит мимо другого, думая о своих заботах и проблемах, а вечером все снимают свои маски и просто развлекаются как могут.
Подумав об этом, Доминик невольно вспомнила себя маленькой девочкой, только попавшей в дом к Батшибе. В один из дней, она очень хотела снова встретить глазами море и хоть ненадолго окунуться в воспоминания о покойной матери.
– Пойдемте со мной! Я покажу вам наши любимые с мамой места, – требовала та, но Батшиба не реагировала. – Ну, пожалуйста!
– Доминик, сейчас неспокойное время. К тому же там на улицах много злых и нехороших людей. Они ведь могут навредить тебе! А если с тобой что-то случится? Ты хоть знаешь как там опасно?
– Но…
– Никаких «но»! Ты ведь не хочешь попасть в беду, правда?
Конечно, она не хотела. Но часто ловила себя на мысли, что лучше бы попала. Хоть так побывать в новых местах.
Внезапно заметив недалеко от себя ларек со сладостями, Доминик поспешила к нему. И хоть денег почти не оставалось, она все же решила расслабиться и купить себе что-нибудь из сладостей.
Заглянув в ларек, ее взору открылся большой, на первый взгляд, выбор сладостей. Множество конфет, зефира, пастилы, леденцов, драже, мороженого, шоколада, сахарной ваты. Чего там только не было! Выбор пал на сахарную вату и фисташковое мороженое. Обыкновенные сладости, но даже они заставили ее светиться от радости.
Несколько часов назад.
На часах было время полудня. Батшиба лежала на диване, укрытая махровым пледом с кружкой горячего чая в руках. Ее состояние было болезненным.
– Как ты, мам? Тебе лучше? – спрашива-ла Рови, поправляя матери плед.
– Как тут быть в порядке, когда Доминик не дома? – ее лицо было обеспокоенным. – Я столько сделала ради нее, а она…
За пару дней отсутствия Доминик Батшиба сполна накрутила себя. Она не могла нормально ни есть, ни спать. Из-за недосыпа под ее глазами появились синяки, а взгляд был усталым и болезненным.
– Как только она вернется, я отлуплю ее за тебя, мама! – совершенно серьёзно высказала Рови. – Какой бы не была причина, мама – святой человек!
Батшиба слабо улыбнулась.
В ту же секунду раздался звонок. Сердца обоих сразу же екнули. Скорчив самую злую гримасу, которую Рови только могла выстроить, она спешно открыла дверь.
– Нравится доводить мать?! – что есть мочи выкрикнула она в лицо Арона.
Заметив в дверях Арона, Рови отвернулась. Ей хотелось провалиться сквозь землю. От смущения и стыда, покрывавшего ее лицо, она не могла повернуться обратно, и лишь когда Арон сам заговорил, она нашла в себе силы извиниться.
– Ты… это… ну, в общем… извини, я думала это Доминик вернулась! – быстро выпалила она.
– Доминик? А разве она не дома?
– Мы не знаем где она. Мама хотела обратиться в полицию, но я ее отговорила.
Лицо Арона побледнело. Ни о чем больше не спрашивая, он вылетел из дома и побежал в неизвестном направлении.
– Твой папа уже пошёл искать ее! – крикнула она, убегающему Арону, но он был уже далеко.
– Оставь… его… – еле слышно проговори-ла она. – Может быть он найдёт ее?
Мимо пролетали машины, безбашенные дети, всюду орущие и смеющиеся.
Арон носился по знакомому ему району и тихо надеялся на то, что Доминик где-то рядом. Он искал ее лицо в отелях, барах и кафе, но все было тщетно.
И сколько бы он не спрашивал о ней, всегда сталкивался с одним и тем же ответом: «никогда не видел ее раньше».
Пока в один момент, спустя несколько часов поисков, он не увидел знакомую издали прическу в свете уличных фонарей.
Она сидела в самом конце парка на скамейке, одиноко поедая мороженое, и казалось, ни о чем не думала.
Ее волнистые медные волосы были собра-ны в косу, развивающуюся на ветру. Рыжие пряди выбивались из косы, но ее вид все равно был аккуратным и, в какой-то степени, романтическим.
Заметив подходящего к ней Арона она ничуть не удивилась. Будто знала, что он ее ищет. Вот только для кого? Для себя или ее матери?
– Почему ты здесь? – холодно спросил он, садясь рядом с ней.
– Я недавно вернулась из Гарлиджа, – облизывая мороженое, сказала она.
– И ради этого нужно было сбегать из дома? Ты хоть представляешь как все волновались?
– Тебя что послали сюда чтобы ты читал мне нотации? Не мешай мне. Не видишь, я мороженое ем.
Слышать ее голос было для него одновременно и радостью и наказанием, потому как она с ним разговаривала с каждой секундой все больше и больше беспокоило его.
– Я пришел сюда, потому что волновался, – объяснил он.
– О себе беспокойся, – продолжала острить Доминик. – А я скоро пойду домой. Уходи.
– Никуда я не пойду. Так ты не объяснишь что случилось?
– Разве мама не рассказала?
– Она не может. Ей плохо.
Лицо Доминик побледнело.
– О чем ты говоришь? Что с ней? – беспокойно спрашивала она, глядя на Арона.
– Я ее не видел, но судя потому как была зла Рови, все не так уж и хорошо, – предположил он.
– И ты говоришь мне это только сейчас?! – не выдержала Доминик. – Ты знал, что ей плохо и сказал мне только сейчас!
Она отпрянула от него и двинулась к выходу из парка. За ней последовал и Арон.
9
За окном была темень. По крайней мере, так казалось из-за включённого света в доме семьи Пинч.
Батшиба лежала на диване, укрытая махровым пледом, а рядом с ней, дремала Рови. Уставшая за все дни отсутствия Доминик, она делала все для того, чтобы состояние ее матери улучшилось. Но ничего не выходило.
И хоть три дня это совсем короткий срок, учитывая при каких обстоятельствах от Батшибы сбежала Доминик, ей этого вполне хватило чтобы накрутить себя.
Сначала она просто не придала этому значения – понадеялась на то, что Доминик нагуляется и вернётся, но этого не произошло. Она пробовала звонить ей, но она не отвечала. Звонки игнорировались и на следующий день ее отсутствия. И вот, когда девушка не вышла на связь после 1 дня отсутствия, у Батшибы началась паника.
– Что, если с ней что-то случилось? – спрашивала она Рови. – А ведь я даже в глаза не видела ее так называемую тетю! Я должна обратиться в полицию!
Но Рови ее отговорила.
– Что за глупости! Она вернется, – твердила та. – Прошел всего один день… я уверена, что она вернется!
Но она не вернулась.
Новостей не было. Уехавший на поиски Пит до сих пор молчал. И от этого на глазах наворачивались слезы.
– Думаешь она еще жива? – спрашивала Батшиба. – А если нет? Как жить дальше?
– Тогда ее бы уже нашли, – быстро бросила Рови, устав от наскучившего ей разговора. – Может посмотрим телевизор? Ты не включала его ровно со дня ее ухода, – заметила Рови.
– Какой еще телевизор?! – она с упреком посмотрела на дочь. – Как можно думать о чем-то другом, когда у нас тут такое?! – зло бросила она.
В горле девушки застыл ком. Она не знала, что ответить чтобы не усугубить состояние матери. Наконец, присев рядом, она положила руку на руку матери и тихо сказала:
– Она вернется. А пока тебе нужно успо-коиться и перестать думать только о ней. Это пошло бы тебе на пользу.
Но Батшиба только отмахнулась.
– Я не могу не думать о ней, потому что она – моя дочь, – упрямо продолжила она. – Будешь матерью – поймёшь какого этого переживать за каждого ребёнка.
Она отвернулась и прикрыла глаза, надеясь успокоиться.
На какое-то время они замолчали, а после, услышав скрип входной двери, уставились в дверной проем из которого вскоре показался силуэт Питера. Вид его был замученным, а выражение лица крайне разочарованным.
– Где Доминик? – с широко раскрытыми глазами спросила Батшиба, обводя глазами проход. – Она снаружи?
Пит не ответил. Поджав губы, он только обернулся на дверь и осторожно прикрыл ее, все ещё ощущая на себе пристальный взгляд Батшибы.
Молчание повисло в воздухе, из-за чего и без того нервная Батшиба нетерпеливо выкрикнула:
– Что ты молчишь, будто она там мертвая лежит?! – она вскочила с дивана и в одной белой сорочке подбежала к двери и, прежде, чем открыть дверь, услышала:
– Я… не нашел ее, – с трудом выговорил Пит, обернувшись к ней.
– Как не нашел? – не поняла она. – А где же она тогда? – ее лицо побледнело, а в голове появился непонятный шум.
Не выдержав, она упала на колени и едва не потеряла сознание от шока. Сердце ёкнуло, и кажется, на мгновение остановилось. Лицо замерло, тело ослабло.
– Где… она… Доминик… – шептала она, пока не потеряла сознание.
– Мама! – не выдержав, выкрикнула Рови и, достав телефон, стала бегло стучать по кнопкам, набирая номер скорой. Секунда, три, десять и, наконец, долгожданный голос:
– Диспетчер скорой Маргита. Что у вас случилось? – на конце провода послышался хладнокровный безнравственный голос.
– Моей матери плохо! Она потеряла сознание!
– Говорите адрес, – сухо продолжил он.
Назвав адрес, Рови услышала глухое «ожидайте» и громкий писк, означающий, что разговор окончен.
Откинув телефон в сторону, она оглянулась на Питера, укладывающего Батшибу обратно на диван. Ее лицо сочетало в себе смесь беспокойства и закипающей внутри ярости.
– Что сказали? – холодно поинтересовал-ся он.
– Сказали ждать. Но неизвестно сколько, – повела руками Рови.
Взглянув на мать, ее пыл поумерился. Подбежав к ней, она уселась возле нее и, взяв за руку, стала приговаривать:
– Скорая уже едет. Потерпи, мам.
Минут через пятнадцать в дверь раздался звонок.
Вскочив с дивана, Рови спешно открыла дверь и указала на мать.
Внимательно следя за действиями фельд-шеров, она старалась не волноваться и по возможности отвечать на все задаваемые ей вопросы.
– Мы отвезём ее в больницу, – наконец сказал один из них. – Сейчас ее состояние улучшилось, но кто знает что будет завтра. В больнице за ней понаблюдают и оповестят, когда можно будет ее забрать. Соберите все необходимые вещи, – сказал он, перетаскивая Батшибу на носилки.
Быстро сориентировавшись, Рови собрала все необходимые для больницы вещи и уже собиралась поехать с ней, как Пит остановил ее.
– Я поеду с ней, а ты присмотри за домом. Я позвоню, когда ей станет лучше, – пообещал он, и после вышел из дома.
Снаружи был сильный ветер. Давно зажглись фонари, освещающие путь каждому кто проходит мимо них. Из-за ветра, который то и дело трепал волосы Доминик и Арона, и обдавал их открытые части тел почти ледяными прикосновениями, было невыносимо холодно.
Не переставая бежать, они не обращали внимания ни на что больше, кроме дороги перед собой. Их дыхание почти сбилось, но вот-вот должен был быть долгожданный поворот за которым должен был быть дом семьи Пинч. Дом Доминик.
Один за одним мелькали деревья, фонарные столбы, крошечные и большие дома, но все это было не важно. Ничто не имело значения больше, чем здоровье ее матери, вероятно висевшего на волоске.
По щекам теплой соленой струей бежали слезы. Прямо как в тот день, когда она опоздала в порт чтобы проститься со своей покойной матерью! Она боялась, что не переживет еще одной смерти. Только уже по своей вине.
Наконец, издали завидев свой дом, Доминик остановилась и боязливо отвела глаза, повернувшись к изрядно запыхавшемуся Арону.
– Что-о… такое? – тяжело дыша, спросил он. – Боишься зайти внутрь?
Доминик мотнула головой.
– Что я им скажу? Меня не было три дня…
– Правду, – совершенно невозмутимо предложил Рон. – А что, хочешь соврать?
– Я… не знаю, – опустила глаза Доминик.
– Чем дольше ты тут стоишь, тем хуже твоей матери сейчас, не думаешь? Лучше появиться на пороге и получить «звездюлей», чем вообще не возвращаться.
Губы Доминик растянулись в улыбке. Согласно кивнув, она глубоко вздохнула, прежде чем снова начать бежать. И, когда ее дыхание нормализовалось, она ринулась в сторону своего дома, а Арон, словно ее «хвостик», следом поспешил за ней.
Перед дверью ей снова овладел страх. Но присутствие Арона за ее спиной придало ей смелости. Звонок. Почти в ту же секунду, дверь открылась и Доминик увидела пораженную ее появлением Рови.
Уставившись друг на друга, они смотрели так несколько секунд ни о чем не говоря, пока Доминик не спросила о матери.
– Мама? Она… в больнице. Ее увезли минут пятнадцать назад, – тихо проговорила Рови, опустив глаза.
Растерянность сменилась гневом. Вспом-нив о матери, Рови влепила Доминик пощёчину.
В тот же момент щеку защипало, но боль от пощёчины была ничем, по сравнению с тем, что чувствовала Доминик глубоко внутри.
Взглянув на Рови, она почувствовала, что вот-вот расплачется, словно ребенок, которого впервые наказали.
Упав на колени, она прикрыла глаза руками, чтобы никто из присутствующих не смог увидеть ее печали, но все было напрасно. Слезы градом лились из ее глаз, а грудь то вздымалась, то опускалась от тяжелого дыхания.
Присев на корточки, Рон принялся поглаживать Доминик по спине, постепенно разворачивая ее к себе лицом. Почувствовав это, она потянулась к нему, положив голову ему на грудь.
– Ну и чего ты плачешь? – сохраняя грозный вид, бросила Рови. – Сама виновата, что довела маму до такого состояния! Оставалась бы у своей тети и дальше. Чего вернулась?
– Прекрати, – сквозь зубы процедил Рон. – Дай пройти, – осторожно подняв Доминик на руки, бросил он.
Уложив Доминик на диван, он обернулся к Рови.
– Что с миссис Пинч? – не скрывая беспокойства, спросил он. – Все так серьёзно?
– Уже нет. Но она потеряла сознание от волнения за Доминик. Один из фельдшеров сказал отвести ее в больницу. Твой папа сейчас с ней, – поубавив пыл, объяснила она.
– Я пойду к ней! – все еще утопая в собственных слезах, сказала Доминик.
Достав платок, она принялась сморкаться, и вытирать мокрое от слез лицо, попутно приподнимаясь с дивана. Но Рон не дал этому случиться.
– Куда ты пойдёшь? – смеясь, спросил он, будто представляя у себя в голове эту картину. – Мой отец позаботится о ней. Не переживай, – тепло улыбнулся он и, толкнув Доминик обратно на диван, улегся с ней рядом.
На миг глаза Доминик широко расшири-лись. От неожиданности, она ахнула, заметив перед собой лицо Рона.
Ей хотелось оттолкнуть его, подняться в свою комнату и укрыться пледом с головой, и тихо покрываться краской от смущения. Но в то же время, тепло, исходящее от него, и его манящий запах, не давали ей этого сделать.
Отвернувшись, она легла чуть поодаль от него, пытаясь скрыть красные от смущения щеки. Заметив это, Рон пододвинулся ближе и осторожно обнял девушку, от чего ее сердце бешено застучало.
Решив не мешать им, Рови выключила свет и тихо поднялась наверх к себе в комнату. Все вокруг затихло, кроме бешено стучащего сердца Доминик. Прикрыв глаза, она настроилась на сон, надеясь таким образом расслабиться и не думать об окутавшем ее смущении, пока Рон не прервал тишину.
– Почему твое сердце так громко бьется? – на ухо прошептал ей Рон, убирая пряди волос с ее лица.
Доминик ничего не ответила. Стараясь не обращать внимание на Рона, она постаралась вернуться ко сну, но это не сработало. Руки Рона обвили ее талию, повернув ее обратно к нему. Их лица были на одном уровне и так близко, что их носы соприкасались друг с другом. Дыхание поравнялось, сердца обоих замерли. Губы слились в чувственном коротком поцелуе. Руки Рона потянулись к лицу Доминик, но она вовремя остановила его.
– Что ты делаешь? – шепотом спросила она.
Но Рон не ответил. Притянув к себе, он по-новой впился в ее губы. На этот раз задержавшись подольше, стараясь разбудить в Доминик желание продолжить, прямо как в карточной игре.
Но на его удивление, Доминик не была готова броситься ему в объятия. По какой-то причине она сдерживала томящееся в ней желание, свою страсть. Она хотела открыться ему, но что-то ее останавливало и ему хотелось знать что.
Но он не стал ее об этом спрашивать. Если на то была какая-то причина, он был готов подождать ещё. В конце концов, он ждал ее десять лет, мог подождать и ещё немного.
Оторвавшись от ее губ, он прикоснулся к ее лицу и тихо прошептал:
– Я скучал.
Доминик не знала, что ответить. Она чувствовала непреодолимую тягу к Рону, но не была готова сейчас признаться себе в этом.
Все развивалось стремительно быстро. Всего неделю назад она его и знать не знала, а уже сегодня лежит с ним в одной постели, слышит его голос, наслаждается его прикос-новениями к ней.
Воспоминания о Нике всплыли перед глазами: их первая с ним встреча, их разговор за домом, его прикосновение к ней в тот вечер. Она вновь почувствовала стыд за произошедшее тогда, но теперь уже перед Роном.
Что бы он сказал, если бы узнал об этом? Как бы повел себя? Стал бы он ее ненавидеть после этого или и вовсе не придал бы этому значения?
Она знала, что не виновата, потому что фактически между ней и Ником ничего не было, но что-то все равно тревожило ее и не давало двигаться дальше. Но в одном она была уверена точно – ее симпатия к Арону была настоящей.
Ничего больше не говоря, Рон погладил ее по длинным шелковым волосам, покрывавших ее плечи, и, удобно устроившись, прикрыл глаза, приготовившись ко сну.
За окном светило солнце. В палате, где проснулась Батшиба было тихо и уютно, почти как дома. Но только было совершенно пусто. Не было ее любимых дочерей. А Доминик и вовсе… умерла?
Батшибу вновь охватила паника. Прокру-чивая в голове вчерашний вечер, она пыталась вспомнить то, что именно сказал ей Пит по возвращению. Но в голове вертелась лишь одна догадка. Самая мрачная и самая ужасная. Доминик умерла.
Подумав об этом, на глаза Батшибы навернулись слезы. Дыхание участилось, а всхлипы стали такими громкими, что она едва могла слышать собственное дыхание. И от того не услышала то, как в комнату вошел Питер.
Заметив в каком состоянии пребывает Батшиба, он быстро поставил поднос с едой и уселся возле ее кровати. Мягкими поглажи-вающими движениями он старался успокоить ее, но всхлипы только участились.
– Ты… не смог ее найти… а значит, она… она мертва? – ее губы дрожали, едва выговаривая слова.
Заметив это, Пит протянул ей стакан воды, который она осушила за считанные секунды. Глубоко задышав, слова рыба, выброшенная на берег, она попыталась успокоиться и с надеждой посмотрела на Питера.
– Может стоит написать заявление?
– Лучше стоит отдохнуть и какое-то время не думать об этом, – настоял он. – Ты же видишь в каком ты состоянии!
Он обернулся к подносу с едой и протянул его ей.
– Доктор сказал, сейчас тебе как никогда раньше нужно набраться сил. А я пока схожу за кофе, – сказал он, и приоткрыл дверь палаты.
Как только он выглянул наружу, его взору бросилась Доминик. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, не зная, что сказать.
Была бы она его дочерью, он бы в тот же миг оторвался на ней! Отругал, наказал, но… он не мог. Лишь скрежет сдавленных зубов и холодный взгляд, обращённый на нее и все.
– Я… могу войти? – остановила на Питере печальный взгляд темно-зеленых глаз.
Он отошел в сторону, не сводя с нее глаз.
– Позволь спросить, насколько важной должна быть причина, что вот так доводить свою мать?
Но Доминик не ответила. Несмело приоткрыв дверь, она глянула на лежащую на кровати Батшибу, не решаясь сделать шаг вперед.
Действительно, что она за дочь, раз осмелилась оставить свою мать? Почему повела себя так безрассудно? Даже воспоминание о тете уже не было достойным оправданием ее поступка. Да и какое может быть оправдание, когда страдает родной человек? Родной, пусть и не по крови, но иногда, это совсем неважно.
Доминик знала, Батшиба забрала ее и защищала от посторонних глаз, потому что боялась потерять ее. Всего пара каких-то дней ее отсутствия, а этого ей вполне хватило чтобы накрутить себя.
Коснувшись двери, она потянула ее на себя и осторожно вошла в палату. Но, казалось, все внимание Батшибы было устремлено на окно рядом с ее кроватью.
Укрывшись одеялом, она редко постукивала пальцем правой руки по железной спинке кровати. Услышав как кто-то вошел в палату, она не придала этому значения. Лишь тихо сказала:
– Я не голодна, Пит, спасибо.
– И все же поесть нужно, если хочешь поскорее вернуться домой к своим любимым дочерям, – неожиданно для самой себя, сказала Доминик.
На несколько секунд в палате повисла тишина. А потом Доминик увидела Батшибу, резко обернувшуюся к ней.
Ее лицо было полно шока, радости и глубокой печали одновременно. Слезы лились из ее глаз, даже несмотря на то, что Доминик была здесь. Она жива. Она перед ней! Так отчего эти слезы?
– Дом… миник, – дрожащими от волне-ния губами, проговорила она. – Ты…
– Прости меня, мам, – опустив глаза, сказала Доминик. – Я не должна была вести себя так глупо. Просто… когда она сказала, что моя тетя, я… я очень хотела хоть немного побыть с ней!
Она слушала ее, без перерыва. То ли от того, что была обижена, то ли от того, что не могла найти слов чтобы сказать, что чувствует внутри.
– Я понимаю, – фраза глухо отозвалась в ее сердце. – Но почему ты не позвонила? Почему не сказала, что ты в порядке?
– Связь была плохая. Домик находился около леса…
– Ох, что за глушь, где даже связи нет! Чем вы там вообще занимались? Разгадывали кроссворды? – казалось, она впервые за долгое время улыбнулась.
– Мы ездили к ее подруге миссис Одерсен. А на следующий день, приехал ее сын Ник и его жена Луиза. Луиза такая замечательная, мама! – глаза Доминик заблестели от воспоминания о ней, – вот только жизнь у нее не ладится. Она скоро разведётся с ним… из-за меня…
